Жанна Майорова
Расколотый надвое
Грязь такая липучая.
Это все просто предвкушение предстоящего секса.
Не более.
С тем же успехом он мог представить, как его дед обхватывал слюнявыми морщинистыми губами трубку, выдыхая вонючий дым.
Фу блять.
Возбуждение начало спадать, а член обиженно съежился.
Драко усмехнулся. Он не любил врать самому себе. Но и признаваться ведь не обязательно, правда?
Не выказав удивления, проститутка кивнула и направилась в ванную. Это были очень дорогие шлюхи. Элитные. Других Забини бы им не выбрал. Так что даже если бы Малфой приказал ей встать на четвереньки, прогнуться, вставить в задницу перо феникса и почирикать, она бы это сделала.
Блейз все так же сидел на диване, раскидав ноги в стороны. Только теперь к бокалу огневиски в руке добавился еще один аксессуар.
Мулата оседлала миниатюрная блондинка с широкими бёдрами и аккуратной светлой чёлкой. Блестящее «мокрое» платье бесстыдно задралось, пока она исполняла на члене Забини зажигательный твёрк.
Драко закатил глаза. Его не смущало смотреть, как друг трахается, но в этом не было чего-то особенно увлекательного.
Во всём, блять, не было чего-то увлекательного. Сама жизнь не увлекала его, хотя к его услугам были любые развлечения: как магические, так и магловские. Вторые всегда – в пределах допустимого. Где-то на длине поводка, который держал Люциус. Даже сейчас он контролировал его, занимал собой его мысли, маячил где-то в глубине сознания укоризненной тенью. Драко понимал, что сам наделил его такой властью.
Проклятье.
Один старый ублюдок в могиле, второй – в тюрьме. Все. Точка.
Драко вышел на балкон и закурил. Немагический Лондон был ярким. Как, наверное, и любой центр богатой столицы.
За спиной раздался лёгкий шелест, дверь отъехала в сторону. Он не стал оборачиваться.
– Такой нравлюсь тебе больше? – промурлыкала девица.
Малфой молча опустился в плетёное кресло. Оглядел девушку. Определённо, завитые волосы и отсутствие штукатурки, делавшей её старше и дешевле, улучшило ситуацию. Простое, но изящное чёрное бельё с лёгким не вычурным кружевом.
– На колени, – чуть хрипло сказал он, и девица с готовностью исполнила приказ. – Ползи ко мне. Вот так. Ты отлично виляешь задницей. А сейчас… Ты на коленях. Напротив мой член. Уверен, профессиональная смекалка подсказывает тебе, что надо делать.
Девушка очаровательно улыбнулась. Он отметил, что её зубы какие-то неестественно белые. Странная магловская мода делать их похожими по цвету на сантехнику в туалете.
Вжикнула молния. Он был уверен, что девица справилась бы с пряжкой любой сложности, даже если бы на неё наложили пару запирающих заклинаний. Но сегодня он был в простых чёрных джинсах, которые невероятно ему шли.
Магловская одежда, магловский район, шлюха-маглянка у него между ног. Дед, наверное, вертится в гробу волчком.
Девица действительно была профессионалом своего дела, она быстро уловила настрой Малфоя, сразу взяв глубоко.
Чувствуя, как головка упирается в горло девушки, Драко прикрыл глаза. Идеально. Влажные, пошлые звуки. Старательный язык, которым она умудрялась при таком глубоком проникновении обрабатывать его по всей длине, надавливая на разные точки.
А ведь он даже не с грязнокровкой. С обычной маглой. Нулевой магический потенциал, полностью глухо. Ни одного волшебника на семь поколений назад. И почему-то это делало его партнёршу ещё более привлекательной в его глазах сейчас.
Драко собрал её завитые волосы в кулак и, сцепив зубы, вскидывал бёдра навстречу податливому рту. Погружаясь глубоко в её горло, он буквально ощущал… что на хую вертел все бредни своего отца и деда. Хоть это и было ненадолго. Такой запоздалый подростковый протест.
Руки проститутки скользнули бы его бёдрам, под ткань джинсов. Драко резко распахнул глаза. Под кожей поднялся знакомый неприятный зуд, словно туда запустили табун муравьёв.
– Убери их.
Пальцы тут же исчезли с его кожи.
Какая понятливая.
Почему все девки не могут быть такими? Приходить, когда зовёшь и делать всё, как ему нравится. У него была Паркинсон, была младшая Гринграсс, которые были готовы выполнять его приказы ради призрачной надежды однажды примерить к своим именам древнюю фамилию. Но их не хватало. Они не могли… Воплотить всё то, что ему было нужно. Наверное, никто не мог.
Тела маглянок просто не выдержали бы того, что он бы с ними делал. А волшебницы… Среди них было не так много тех, кто продавал себя за деньги. Слухи бы быстро расползлись. Что не говори, а секс-индустрия магической Британии сильно уступала магловской.
Оргазм прошёлся приятной расслабляющей волной по телу, и в голове поселилась блаженная пустота. Но совсем недолго. Что-то её вытесняло. Тревожило, раздражало. Почему удовлетворение длится секунды? Ему было мало, так блядски мало.
Расслабленный стимулирующими веществами он не сразу понял, в чём дело.
Запах.
Её запах, он был… Неправильным. Каким-то слишком удушливым, неестественным. Это были духи, явно очень дорогие. Но такие тяжёлые. Как-то подобные купила Паркинсон. Драко сказал ей, чтобы она не смела к нему приближаться, окутанная этой вонью. И она послушно выбросила эту дрянь. Еще бы.
Девушка смотрела на него, облизывая губы. Вглядывалась в лицо, явно оценивая результат своей работы. Клиент должен быть доволен.
Ладно. Она не виновата, она же не знала. Не знала, что ему нужен какой-то другой запах. Менее навязчивый, более съедобный.
Например, карамельный…
Драко вернулся из воспоминаний в гостиную главных старост.
На хер доклад. Макгонагалл сейчас всё равно не до этого. А когда она о нём вспомнит, исписанный пергамент уже будет лежать у неё на столе. Вряд ли она станет проверять, когда он его сдал.
Драко сейчас хотелось выспаться. Нормально. В кровати.
Но этим планом не суждено было сбыться. Кто-то тихо, но решительно поскрёбся к ним в гостиную, вызывая недовольное бурчание задремавшего портрета.
Ушедшая в свои путанные мысли Грейнджер подскочила на кресле, кидаясь из двери, едва не расплескав горячий напиток.
Могла бы просто сказать пароль портрету и велеть впустить незваного гостя.
Дурочка такая, Салазар, она такая дурочка для лучшей ведьмы на курсе.
На пороге стояла Ханна Эббот. Пуффендуйка была бледной, её рубашка измялась, галстук съехал в бок. Взгляд судорожно метнулся от Грейнджер к Малфою и сразу обратно к Грейнджер. Вроде бы Эббот в этом году тоже была в старостате. Малфой особенно не утруждал себя запоминанием списка старость факультетов. Но это бы объяснило ее явление у них на пороге.
Он уже почувствовал. Горечь на языке. Ничего хорошего она не скажет.
– Всех собирают в Большом зале, вам тоже надо быть, – сообщила Ханна, опустив глаза в пол и отступая чуть назад – ближе к проёму.
– Что такое? – Грейнджер инстинктивно двинулась к ней.
Она бормотнула куда-то в район своих ботинок.
– Они нашли того, кто… подозреваемого.
Глава третья
Драко совершенно не хотелось идти. Но он понимал, что Снейп там точно будет, и он непременно заметит отсутствие крестника.
Деятельная Грейнджер уже унеслась вслед за Эббот, на ходу задавая ей какие-то вопросы дрожавшим от напряжения голосом.
Недопитый кофе она сунула на каминную полку. Совершенно варварски. На какую-то книжку поставила. Что свидетельствовало о крайней степени смятения. Да что с ней такое? Привыкла уже к спокойной жизни?
Правильнее сказать – отвыкла от войны.
Драко поморщился. Кружка удивительно быстро наполнила карамельным ароматом гостиную. Почему-то он показался Драко удушливо-приторным. Его было много. Как и грязнокровки в его жизни.
На книге останется уродливый коричневый кружок. Почти наверняка. Можно было бы настучать на неё Мадам Пинс, вдруг фолиант из библиотеки? Он пару секунд повертел эту мысль в голове, смакуя образы краснеющей до кончиков ушей Грейнджер, которую библиотекарша станет отчитывать словно первокурсницу своим скрипучим голосом.
Нет, Малфой, как-то мелко. И правда, сошло бы ещё для первого-второго курса. Сейчас надо бы придумать что-то посущественнее. Мыслить более масштабно. Но сегодня ему было лень тратить свой талант на выдумывание пакости грязнокровке.
Вздохнув, Малфой поднялся с дивана. Подумав, решил не надевать мантию. Если кто-то предъявит ему за отсутствие формы, скажет, что просто находится в глубочайшем шоке от потери такой замечательной студентки как… как там её?
Зал уже был полон народа. Студенты возбуждённо переговаривались. Младшекурсники выглядели испуганными, старосты, включая Грейнджер, успокаивающими пчёлками носились от одного к другому, опыляя своей лживой уверенностью и спокойствием.
Уж он-то знал, насколько её уверенность была лживой.
Стол Слизерина практически заполнен, он заметил Забини, Паркинсон и Нотта, и решительно двинулся к ним.
Утирать сопли мелкоте Драко не собирался. В конце концов, они же слизеринцы, пусть сразу привыкают к суровой правде жизни и закаляются, мелкие сучата. Им и так достался спокойный, зализывающий раны и притихший после войны, мир.
Ну почти притихший.
Снейп о чём-то сквозь зубы переговаривался с Макгонагалл. Он выглядел так, словно совершенно не хотел здесь находиться. Впрочем, он всегда так выглядел на людях. И если у зельевара и было место, где ему нравилось, то там, скорее всего, живых людей быть не должно. Подземелья и кладбища ему идеально подойдут.
Опа.
Плохо, Малфой.
Люциус за такое шибанул бы тебя чем-нибудь болезненным, как тупую псину, не поддающуюся дрессировке.
Как он мог не заметить? Отец учил его, что хороший боевой маг должен максимально быстро сканировать пространство любого помещения, замечая малейшие детали.
А эта деталь была совсем не маленькой.
Посреди зала в воздухе висел гигантский портрет. Улыбающаяся блондинка. Она тянула в сторону свои огромные, неестественные, не живые (теперь уже и в прямом смысле) губы.
Почему-то Драко подумал, что если бы это он убил её, то отрезал бы их. Они были неправильными, чужими на этом лице.
Он тряхнул головой, чтобы отогнать наваждение. Подобные мысли довольно часто появлялись у него в голове и постепенно перестали напрягать. Он сросся с этой херней.
Что будет, если со всей дури швырнуть об стену кошку Филча? Ну это почти скучно. Таким вопросом задавался почти каждый ученик, застигнутый животиной после отбоя и удирающий прочь под её хриплое, но гулкое мяуканье.
Как отреагирует Паркинсон, если оттрахать её в рот в кабинке мужского туалета, держа за волосы и не давая сделать достаточно глубокого вдоха, заставляя задыхаться? Отлично отреагирует. Он уже проверял. Отряхнет колени, поправит юбку и соблазнительно улыбнётся, слизывая остатки его спермы из уголка рта. Эта девушка – определённо то, что ему нужно.
Фантазии о том, как Поттер падает с метлы и летит с высоты фунтов в сто, разбиваясь в лепешку, – тоже абсолютно естественны для него. Если рядом всмятку расшибётся его нищий рыжий прихвостень – вообще отлично.
В принципе, мысли о том, чтобы причинить кому-то боль, преследовали его довольно часто. Но мало ли какие у человека мысли… Ему хватало квиддичного поля, чтобы выпустить злость. А ещё секс. Не то чтобы девицы были в восторге, но ведь Драко никого из них не принуждал. Скорее наоборот. Они сами висли на нём гроздьями.
Так что…
Он же не какая-нибудь правильная Грейнджер, чтобы ужасаться подобным вывертам своего мозга. Наверняка, после того, неплохого, надо признать, удара на третьем курсе, когда она разбила ему лицо, грязнокровка неделю трепетала в душе от собственной жестокости.
А ему… просто иногда было любопытно.
Её обожаемые маглы постоянно делают это. Вскрывают трупы, заражают подопытных животных страшными болезнями, изобретают смертоносные бомбы, по сравнению с которыми все их убивающие и пыточные заклинания просто детский лепет… Только ради того, чтобы ответить на самый банальный вопрос, двигающий науку маглов вперёд: «а что будет, если…?»
И, пожалуй, из всех волшебников только Волдеморт больше всего подходил на роль сумасшедшего учёного от мира магии. Он проводил все эти безумные эксперименты над самим собой и над другими, с одной лишь целью – обрести бессмертие. Он обладал всеми необходимыми для этого качествами: запредельный цинизм, нездоровое любопытство, полнейшее отсутствие эмпатии. И он не был стеснён никакими общепринятыми нормами. Единственное существо, которым он дорожил, была Нагайна. И то только потому, что она являлась крестражем, частью его души, от которой зависело его бессмертие.
Лордом практически невозможно было манипулировать, потому что у него не было чего-то хрупкого, чем он дорожил. А кто-то мог прийти и разбить это на миллион осколков.
Драко готов был служить ему, убивать для него, принимать пытки, испытывать нечеловеческие муки, принять метку, уничтожить собственную душу… Любая ебаная хуйня… Если бы это позволило спасти Нарциссу. Ебучая слабость, с которой он ничего не мог поделать. Женщина, которая его родила, вырастила, заботилась. Она отдала ему так много, что он не был уверен, хватит ли ему жизни, чтобы выплатить долг.
Не считая его друзей, которые тихо переговаривались между собой, стол Слизерина был очень тихим. Младшекурсники выглядели прибитыми. Паркинсон что-то непрерывно лопотала склонившимся к ней сёстрам Гринграсс. Они успевали вставлять пару слов, периодически эмоционально взмахивая руками. Кребб и Гойл выглядели потерянными, словно им сказали, что в большом зале будет проходить раздача бесплатных конфет из "Сладкого королевства", но обманули. Забини раздражённо кусал нижнюю губу. Весь его вид выдавал нервозность.
– Что за херня происходит, Блейз? – Драко тяжело опустился на лавку. Он даже не пытался понизить голос.
Недосып увеличивал его раздражение в геометрической прогрессии. Малфой по-прежнему хотел спать. Чёрт. В последнее время он как-то много спал. Ладно, лень об этом думать. Сейчас всё внутри него сосредоточилось на занозе раздражения, обжигающей и нарывающей. Он очень не любил, когда не получал того, что хотел.
Гренджер бы возмущённо всплеснула руками и начала бормотать что-нибудь о том, что в нём совершенно нет сопереживания к чужому горю. А он бы просто пожал плечами и сказал… гадость какую-нибудь. Возможно, даже что-то похуже, чем он думал на самом деле. Просто рядом с ней ему нравилось быть хуже, чем есть. Какое-то извращённое удовольствие.
На самом деле ему было насрать. Ни горя, ни радости, ни удовлетворения, ни злорадства из-за смерти какой-то грязнокровки… Ни-хре-на. Одно только глухое раздражение. И то – всё реже. Остаётся одно сплошное ничто.
И это его иногда напрягало, что он прежний будто сыпался. Драко был собран из паззлов ненависти. К грязнокровкам. К маглам. К Поттеру. Ко всяким тупым ублюдкам, которые с завидной регулярностью лезли в его жизнь, диктуя ему каждый шаг.
А сейчас вроде никто особо не лез, маглов и грязнокровок ненавидеть официально запретили (ха-ха!), старина Потти почти не попадался на глаза в последнее время, а на расстоянии ненавидеть, как и любить, было проблематично. Не вижу – не ненавижу.
Осталась только… она.
Раздражающая, местами немного блаженная, занудная и постоянно пытающаяся спасти мир грязнокровка. Самое место ей на Гриффиндоре. Слабоумие и отвага. Огромные академические знания мудрее девчонку почему-то не делали. Может, не те книги читала?
– Думаю, нам хотят сказать, что учительский состав оперативно задержал злодея, и нам всем ничего не грозит, – наигранно шутливым тоном ответил Блейз, и всё же… его голос выражал непонятную тревогу. Она, достигнув ушей Драко, как маленькая змейка, тут же юркнула под воротник, щекоча позвонки.
Убийца.
Как-то даже из головы вылетело. Да что с ним такое?! В анабиоз впадает что ли?
Блейз немного промолчал, а затем произнёс:
– Это Флинт.
– Что? – Малфой непроизвольно хохотнул, и на него стали оборачиваться.
Сёстры Гринграсс даже синхронно шикнули. Драко закатил глаза. Плевать он на них хотел.
Малфой внезапно осознал, что друг не шутит.
– У них вроде что-то было на прошлой межфакультетской вечеринке. Ну помнишь, Крэбб тогда еще блеванул на миссис Норрис, – быстро забормотал мулат. – Я видел, как она уходила с ним. Потом пару раз общались между лекциями …и на этом всё.
– Чего ему её убивать? Выпустила зубы во время минета?
Тупые шутки были просто защитной реакцией от всей этой херни. Мозг отказывался воспринимать информацию, ему действительно вся эта ситуация казалась бредом.
– Слушай, чувак… Я и сам вообще не понимаю, что происходит! Но Маркус… Он… Заявился в общую гостиную, а потом в мужскую спальню. Он был весь в крови, лицо, руки, одежда. Он даже не пытался это скрыть, кажется, вообще не понимал, что происходит. И взгляд такой затуманенный. Как будто парень под Империусом. Я бы так и подумал. Потому что вёл он себя капец как странно. Поднялся к себе, завалился на кровать прямо в грязной одежде. Там его и взяли. Пришли Снейп, Макгонагалл, ещё пара преподов. Все с палочками на изготовку. Как на охоте на особо опасного преступника… Но ничего из этого не потребовалось. Снейп просто велел ему подниматься, забрал палочку и сказал следовать за ним.
Забини остановился, чтобы перевести дыхание. Слова быстро сыпались из него как горошины в кастрюлю. Драко словно слышал этот сухой раздражающе гулкий звук. Тук-тук-тук.
– Флинт какое-то время смотрел на него в полнейшем отупении, – продолжил мулат ещё быстрее, стараясь, видимо, поскорее покончить с рассказом. – Тогда Снейп его предупредил, что уполномочен использовать на нём непростительное, если он будет сопротивляться. Тот спросил, что происходит. Как под дурью говорил. Снейп прищурился и говорит: "А вы не понимаете, мистер Флинт?". Тот так искренне помотал головой, как ребёнок, честное слово! Но почему-то я уверен, что он этого не делал. Это же идиотизм!
– И где он сейчас?
– Понятия не имею, – пожал плечами Блейз. Он то и дело поглядывал на преподавательский стол.
Снейп наконец, тяжело вздохнув и разгладив свою идеальную чёрную мантию, вышел из-за стола, чтобы выступить перед учениками. Шепотки стихли.
– Как вы знаете, – медленно, делая паузы, словно он смертельно устал и даже простые слова даются ему очень нелегко, начал директор. – В Хогвартсе было совершено чудовищное преступление. Была убита студентка Когтеврана. Мы обнаружили её убийцу, он обезврежен и схвачен, скоро за ним прибудут авроры, до этого времени он будет под стражей тщательно охраняться. Всем студентам крайне, повторяю – крайне! – рекомендуется находиться в своих гостиных и не покидать пределы факультетских башен до завтра. Я надеюсь, старосты за этим проследят.
Снейп эффектно развернулся, краешек мантии лизнул ножку скамьи. Считая свой долг выполненным, директор быстро удалился из зала.
– Пошли, побудешь с нашими, – предложил Блейз. – Всё лучше, чем сидеть в этой вашей башне.
Драко только задумчиво кивнул, мельком бросив взгляд в сторону гриффиндорского стола. Грейнджер, видимо, приняла такое же решение, решив поддержать свой факультет в эти трудные времена. Им же так, блядь, тяжело. Ну и проследить за выполнением указания директора. Чтоб это тупое стадо не разбредалось. Грёбанная пастушка.
Поттер бросал недобрые взгляды на стремительно удаляющуюся чёрную спину. Он похоже так и не проникся к Снейпу симпатией, хотя Визенгамот и оправдал его по всем пунктам. Еще бы Орден Мерлина ему вручили, и у Поттера бы очко порвало от возмущения.
Всё-таки, если бы он умер, шрамоголовому было бы проще любить и уважать его. У него наверняка сразу же отложился бы какой-нибудь светлый образ благородного директора в голове. Просто смешно. Тошно и смешно.
В зале началось движение. Первыми сорвались с места красно-золотые. Вряд ли гриффиндорские киски обосрались от страха. Большая часть из них всё-таки присутствовала на битве за Хогвартс. В отличие от его однокурсников.
Драко потёр переносицу. Он просто посидит на диване и послушает дежурные ахи и вдохи. Все будут говорить, в каком они шоке, верят-не верят в вину Флинта и что-то подобное. А он будет хорошим старостой и добрым однокурсником, который участливо выслушает весь этот бред. Мусор для его мозга. Людям ведь так важно, чтобы их выслушивали. Сейчас все будут этим заниматься – чесать языками и слушать, чесать и слушать, слушать и чесать.
Предчувствие его не обмануло. Какое-то время все действительно сидели тихо. Затем Дафна всё-таки выразила всеобщее офигение ситуацией и это… Ну будто бы кто-то вывернул все краны в замке на полную. Мнения посыпались как из рога изобилия.
Драко расслаблено откинулся на спинку кресла, не особенно вслушиваясь. Измученный, требующий отдыха мозг вылавливал только какие-то отдельные фразы: "выглядел совсем потерянным", "да у них было несерьёзно", "Макгонагалл провела сканирование… её кровь на нём", "его могли заставить", "к нему не применяли запрещённых заклинаний".
Всё-таки кое-что занятное узнать удалось. Флинт действительно не был под каким-либо заклинанием. Получается, убил грязнокровку по своей воле, но совершенно ничего не помнил, был очень уставший и хотел спать. По слухам, когда ему рассказали об убийстве, тот пришёл в ужас. Об этом донесли вездесущие сплетники, дежурившие у кабинета Снейпа.
Бесстрашные сборщики падали.
Конечно, тот быстро всех разогнал, но опытные собиратели слухов никогда не возвращались без добычи.
Флинт не мог ответить ни на один вопрос, просто мотал головой и ушёл в несознанку. Профессора пытались добиться от него, почему он это сделал, и ещё всех очень интересовало, почему именно таким жутким магловским способом.
Люди так любят все эти жуткие, извращённые подробности…
В конце концов всё эмоциональное как-то постепенно стихло. Осторожно, на цыпочках, от слова к слову, они пришли к тому, что это слишком странная ситуация, чтобы так просто разрешиться.
Никому не хотелось озвучивать этого, но у всех почему-то было ощущение, что на этом всё не закончится.
У Малфоя такого предчувствия не было.
У него была уверенность.
…
Собственные эмоции иногда казались Драко фальшивыми нотами в мелодии. Они почему-то так редко… вписывались. Вообще куда-либо.
Девушку разобрали на составляющие посреди коридора Хогвартса. Ну и что? Раз. Фальшивая нота.
Его однокурсника схватили, полностью измазанного в её крови, вся школа в трепете и ужасе, а он испытывает только глухое раздражение от того, что ему не дали поспать. Два. Снова этот дребезжащий звук в голове.
А ещё ему скучно. Блядски скучно. Кажется, подобное бессердечие и полное отсутствие сопереживания к ближнем называется психопатия.
Малфою даже не нужно напрягать память, в голове отчётливо слышался её, грязнокровкин, голос. Звонкий. Осуждающий. Он назвал его так. От кого еще можно услышать подобную херню?
Психопат.
– Ты долбаный психопат, Малфой!
Брошенное в сердцах.
Питающее его ненависть.
Звучащее почти вкусно.
Грязнокровка Грейнджер.
Раздражающая сука.
Он не помнил, что там за повод был. Наверняка она пыталась вовлечь его в какую-то очередную бессмысленную хуйню старостата. Заставить выполнять свои обязанности. Заставить, блять, его хотела! Вроде бы какие-то благотворительные проекты для студентов с ограниченными финансовыми возможностями.
Нищеёбов, иными словами.
Да, вроде бы так он и выразился. И это стало катализатором. Волны гнева грязнокровки, кинувшейся защищать очередную дискриминируемую группу.
Странно, ей давно пора бы к этому привыкнуть. Неужели она недостаточно хорошо знает его, чтобы не предугадать такую реакцию?
Но когда она обозвала его так, Малфой заинтересовался. Он редко испытывал эту эмоцию – как будто что-то внутри лениво всколыхнулось.
Интерес. Дзынь. Нота не показалась фальшивой.
Грязнокровке удалось его чем-то заинтересовать.
И он неожиданно мирно спросил, что это значит, а она так растерялась, что ему захотелось истерически рассмеяться. Вот оно, спокойный тон. Он прошибает её, как Петрификус.
Она принялась было объяснять, сбилась, разозлилась, заорала, что это он специально её отвлекает.
Малфой ухмыльнулся про себя. Ну тут уж ничего удивительного. Заучка есть заучка. Ей только дай повод поумничать.
Ему понравилось практически всё, что он услышал. Грейнджер так подробно и увлечённо рассказывала ему об этом понятии из магловской психологии, что он даже вознамерился изучить его получше сам.
В волшебном мире душевному состоянию магов не уделялось такое большое внимание. Считалось, что все проблемы с головой можно решить зельями. Но оказалось, что маглы лечат душевные недуги разговорами. Да-да, и такое тоже практикуется. И, как ни странно, помогает. Ебучие разговоры, ну надо же!
Когда все расползлись по своим спальням, Малфой решил, что пора возвращаться в башню. Вряд ли кто-то сочтёт его черствым сухарём, когда он два часа подряд слушал пиздецки скучный бубнёж парней и эмоциональные монологи девчонок, щедро разбавленные почти натуральными горестными всхлипами.
Драко молча хлопнул по плечу Забини. Мулат, не глядя на него, кивнул. Он крутил в руке бокал с огневиски. У Блейза всегда была в запасе бутылочка-другая. Но он хранил их для друзей. А сейчас решил поделиться со всеми однокурсниками. Всё-таки был повод чуть-чуть придушить свою жабу.
Пока Малфой шёл по тёмным коридорам, слишком пустым и тихим даже для этого времени суток, он раздумывал над тем, всегда ли он был таким. Психопатом в смысле.
Он попытался вспомнить детство. Сопереживал ли он кому-то в то время?
Почему-то на ум пришёл эпизод с птицами. Осенью, когда всё пространство вокруг Мэнора окрашивалось в ненавистные ему золотисто-красные тона, делая готический особняк менее мрачным, на деревьях собирались целые стаи ворон. Они поднимали страшный шум по утрам.
И пугали маленького Драко. Но постепенно он привык к птицам. Видимо потому, что никакой альтернативы не было. Какие-нибудь певчие соловушки не прилетали под окна Мэнора. Может быть, это была какая-то особая магия древнего поместья, а может, тут вся атмосфера была пропитана гнилью, разложением и какой-то высасывающей тоской. Будто вокруг их родового гнезда день и ночь кружили дементоры.
И только неприхотливые, всегда невозмутимые вороны могли это выносить.
Они собирались, оглушительно каркали. Спускались на землю и деловито прыгали туда-сюда в поисках какого-то корма.
Драко наблюдал за ними, и постепенно они начали ему нравится. Был в них какой-то неунывающий и абсолютно детский цинизм. Словно маленькие дети, бродившие по пепелищу ещё недавно сгоревшего дома и с восторгом хватающие нетронутые огнём игрушки.
Он не помнил когда его чокнутым отцу и деду пришла в голову идея практиковать на птицах запрещённые заклинания.
Однажды это произошло прямо при мальчике. Ухаживающая за ним эльфийка Поппи, всегда отчего-то была уверена, что ребёнок не доедает. В каком-то смысле она заменила Драко вечно хлопочущую бабушку, которой у него не было. Эльфийка всё время подсовывала ему какую-нибудь еду. Вредную, разумеется.
Нарцисса иногда ворчала на неё, без особой, впрочем, злобы. А Люциус не обратил бы внимания, даже если бы Драко ходил и хрустел сырыми лягушачьими лапками. Лишь бы от него подальше держался.
Люциус придерживался золотого правила английской магической аристократии: чистокровный волшебник касается своего сына лишь дважды в жизни: когда берёт на руки при рождении и когда пожимает ему руку после окончания Хогвартса. С идеальными оценками, разумеется.
Одно прикосновение в его жизни уже было, которое Драко, конечно, не помнил, поэтому с нетерпением ждал момента поступления в Хогвартс. Он надеялся, что если станет учиться лучше всех, отец наконец заметит его, и начнёт проводить с ним больше времени.
Мальчик лениво бросал птицам крошки очередной, подсунутой ему Поппи, гигантской булки. Крупная наглая и толстая ворона бочком подпрыгивала к нему, косясь чёрным глянцевым глазом. Она принимала у него крошки с таким видом, слово делала огромное одолжение.
И Драко невольно улыбнулся её наглости. Она вела себя как-то… аристократично что ли. У маленького аристократа и питомцы ему под стать.
Питомцы… Драко пока не разрешали завести даже сову. Своя ему была без надобности. Кому ему письма отсылать? Эльфам на кухню? К тому же в Мэноре было слишком много древней антикварной мебели, которая не перенесла бы соседство с животными.
Внезапно птица неестественно вывернула шею, завалилась на бок и начала судорожно сучить лапками, сжимать их с небольшими паузами и издавать болезненное карканье.
Остальные птицы насторожились, замерли на секунду и кинулись врассыпную, ужасающе каркая.
Драко отпрянул и через пару секунд догадался оглядеться.
Слева от небольшого озерца, привалившись к дереву, стоял дед. Направив палочку на птицу. А смотрел на внука. И улыбался как-то безмятежно, даже по-доброму. От этого его взгляда и приклеенной улыбки было жутко. Ранняя тёплая осень резко сменила температуру, пробираясь холодом под одежду, застывая ледяной коркой вдоль позвоночника.
Он не слышал, но догадался, что губы деда беззвучно прошептали «Круцио».
И птица продолжала неестественно изгибаться. Кажется, все её маленькие кости и суставы ломались под давлением непростительного.
А Драко стоял там, без волшебной палочки, совершенно беспомощный, он ничего не мог сделать. Просто таращился.
Он ведь мог применить непростительное и к нему…
Уверенно двигаясь по тёмным коридорам школы, он силился вспомнить, испытывал ли тогда какое-то сочувствие к птице. Или может быть, это был просто ледяной ужас от собственной беспомощности. Ведь его сумасшедший дед вполне мог провернуть что-то подобное с ним. И на выбросы стихийной магии надежды особенно не было.
Но он совершенно точно не хотел, чтобы другому существу было больно. По крайней мере, ему чужие страдания не доставляли никакого удовольствия.
Это была просто констатация факта.
Драко даже не мог похвалить себя за это. Глупость же. Как радоваться тому, что ты не ссышь мимо унитаза. Хотя такие ребята, как Крэбб и Гойл, вполне могли бы гордиться своей меткостью. Может быть, даже внесли бы это отдельной строчкой в своё будущее резюме. Если бы знали, что это.
Виски начало сдавливать. Да грёбанный ты ж Салазар! Сходить что ли к Помфри? Головные боли, сонливость эта, раздражительность… обычное его состояние. С которым он живёт много лет.
Интересно, грязнокровка уже вернулась?
