Жанна Майорова
Расколотый надвое
Его язык у нее во рту.
Нет.
Она сама спровоцировала.
Что ты наделала, Гермиона?
Её огромный, постоянно анализирующий мозг, словно закрутило в центрифуге.
Психологическая защита не сработала.
Он был близко. Он уже здесь. Нападение совершено. Поздно бить в набат.
Его рука плавно перемещается на горло, чуть надавливает, заставляя приподнять голову.
Делая удобнее ему.
Скользящий по зубам язык и мягкие звуки его гортанного рычания. Едва слышного. Только для нее. Эти звуки проходятся вибрацией по ее телу.
Он прижимается. Эти вибрации, рожденные в его горле, переплетаются со стуком ее сердца, бьющей по вискам кровью. Жар проходит по телу. От макушки до кончиков пальцев ног, застревая где-то посередине. В районе живота и ниже тоже. Везде. Там, где она ощущает настойчивое вдавливание его твердого члена.
Нет.
Её стон пронёсся по коридору, рассекает тишину, рикошетом отлетев от стены прямо ему в голову. Буквально раздробив висок.
Холодные закостеневшие пальцы хватаются за его предплечье, неловко ползут вверх. Они были ледяными, даже через ткань тонкого чёрного свитера. Но… немыслимо, её прикосновение обжигающе жарко отдается… В том самом месте. Проклятая картинка на неё отреагировала. Вскинулась как дворовая собака, спешащая облаять чужака.
Прокатившаяся по телу волна обжигающего яда подействовала отрезвляюще.
Он резко оттолкнул ее от тебя, тяжело дышать и не сводя с неё глаз.
Нет.
Глава седьмая
Глава седьмая
Она влетела в гостиную первой, слегка коснувшись его плечом и мазнув волосами по боку. Иррациональный страх. Что он захлопнет дверь перед её носом и оставит одну в темноте.
А он мог.
– Мы не будем ничего обсуждать! Даже не думай!
Чёрт. Как хорошо он её знает. Хотя догадаться было несложно.
Конечно, она бы хотела всё обсудить. Ей всегда нужно было всё обсудить и разложить по полочкам. Разложить у себя в голове хотя бы. Но девушка не была уверена, что ей это удастся.
Целоваться с Малфоем.
Это же что-то из… кощунственного? Святотатство? Предательство? Нарушение всех заповедей Гриффиндора. И Слизерина тоже, но на их заповеди ей плевать.
Против всех её внутренних установок.
Это ведь не установка даже, а простое правило эмоциональной безопасности. Никаких интимных контактов с тем, кто травил тебя на протяжении многих лет. И продолжает это делать.
А что сказал бы Гарри!? И Рон? Тем более – Рон. Да они бы просто потеряли дар речи! Надолго.
– Ничего не случилось. Ты поняла?!
Не дождавшись ответа, он хмуро вгляделся в её потерянное лицо.
Кажется, нашёл для себя наилучшее решение. Просто отрицать то, что ему неприятно. Долбаный трус.
– Конечно, ты вовсе не целовал меня, – с деланной покорностью согласилась Гермиона.
Не нужно это проговаривать. Звучит ещё более дико, чем когда… происходит.
– Я тебя придушу сейчас…
Он шипел. Ну точно – змей.
Они закончили дежурство очень быстро, в раз отрезвевший Малфой оттолкнул её, и в какой-то момент ей показалось, что он ударит её. Просто вобьёт кулаками в стену. Избавится от единственного свидетеля своего позора.
Своего?
Ладно, в голове у этого злобного кусачего хорька частенько отплясывали черти, но что произошло с ней?
Гермионе следовало оттолкнуть его сразу. Укусить. Сделать что-то правильное. То, что сделала бы Гермиона Грейнджер, гриффиндорка, Золотая девочка, лучшая подруга Гарри Поттера. И психически здоровый человек.
Мерлин, от него должно было вонять мерзкими сигаретами. И запах действительно был. Но он почему-то не показался ей отвратительным.
Она просекла его фишку: курить самые мерзотные сигареты в гостиной, когда ему хотелось, чтобы она ушла. Но в обычное время он курил что-то… не столь отвратительное. Вроде бы даже ягодное. Возможно, каждый раз разное.
В этот раз была смородина.
Он не ударил.
И это отдалось где-то в груди странным облегчением. Не потому, что она боялась боли. Физической боли было в её жизни много. Вряд ли даже боксерский нокаут сравнится с Круциатусом. Но ей не хотелось… разочаровываться. Годрик помоги! Разочаровываться в Малфое! Как такое вообще могло прийти ей в голову?!
Он просто отпрянул, и какое-то время блуждал диковатым взглядом по её лицу, а затем его глаза резко метнулись вниз – куда-то в район её живота. Возможно, ей просто показалось, потому что он сразу же отвернулся. Издал какой-то болезненный рык и молча понёсся по коридорам. Он пролетел по этажам как метеор. Наверное, это дежурство вошло бы в историю школы как самое короткое, если бы кому-то пришло в голову засекать.
И сейчас, когда они влетели в гостиную, Гермиона чувствовала раздражение, нервную дрожь во всём теле.
Ей, черт возьми, хотелось его провоцировать.
Хотелось скандалить с ним.
Неужели Малфой думает, что такое грандиозное и жуткое событие, как поцелуй с ним, можно совсем не обсуждать?
Она предусмотрительно отбежала к книжным полкам, и замерла там. Стратегически удобное положение, так как недалеко была лестница, ведущая наверх.
Но только вся её стратегия обламывалась на том, что Малфой бегал гораздо быстрее. Приди ему в голову мысль догнать её, она вряд ли успеет подняться даже на две ступеньки. Слизеринец настигнет её в два прыжка.
– Так почему ты это сделал? Почему поцеловал меня, Малфой?
Храбрая гриффиндорка.
Дёргает змею за хвост.
Да она практически подставила ей шею для укуса!
Блондин злобно прищурился.
Она ожидала, что он продолжит эту игру. Будет всё отрицать. Или выйдет из себя и попытается заткнуть ей рот… более грубыми методами.
Но он неожиданно избрал другую тактику:
– А что насчёт тебя, Грейнджер? Почему ты позволила мне?
И это было неожиданно. Удар под дых, выбивший из неё воздух. Но этого нельзя было показывать. Даже моргать слишком часто нельзя было.
Отличный вопрос на самом деле.
Она могла бы перехватить у него эстафету отрицания. Что-нибудь в духе – он схватил её, сделал это насильно. Ей было бы даже проще. Ведь когда девушка говорит, что парень поцеловал её насильно, ей как-то традиционно больше верят, чем парню, пожаловавшемуся на то же самое.
Нет, она не станет. Она же храбрая гриффиндорка, чёрт возьми! А честность тоже требует храбрости. Иногда даже большей, чем вступление в схватку с самым сильным тёмным волшебником в истории магического мира.
Почему ты позволила мне?
– Я просто… растерялась.
По крайней мере, она не соврала. Это была правда. Чистая. Но есть дьявольская разница между чистой правдой и… всей правдой. Просто всю правду она пока не могла ни сформулировать толком, ни тем более озвучить даже самой себе. Это было нечто тёмное, сокрытое где-то в глубине её души.
– Растерялась, значит…, – с усмешкой нараспев протянул Малфой. – И часто ты так… теряешься?
Гермиона возмущенно выдохнула.
Спокойно.
Он специально провоцирует тебя.
Ты ведь этого ожидала. О чём ещё он может говорить? Если не метёт языком о грязной крови, обязательно будет намекать на легкодоступность.
– Если ты так просто теряешься со мной – с тем, кого ненавидишь – то можно предположить, что твои любимые гриффиндорцы уже все поголовно не по разу пересовали свои языки тебе в рот.
– Как предсказуемо, Малфой.
Гермиона чувствовала себя даже немного довольной тем, что предсказала его дальнейшие мысли. Вот только они всё равно отчего-то задевали.
Ну, самую малость, может быть. Как быстрый росчерк бритвы по коже. Иногда едва заметный.
Заметный не сразу.
Расползающийся потом уродливым «ртом» на коже.
Так. Он упомянул её легкодоступность, сейчас пройдётся по внешности.
Но Малфой лишь злобно поджал губы. Видимо, понял, что его заезженная пластинка не даст ему тех результатов, на которые он рассчитывал.
– Расскажешь о том, что полезла ко мне целоваться своим уродливым подружкам? Очкастой и рыжей?
Он уточнил на всякий случай, вдруг тупоголовая Грейнджер не поймёт шутку.
Технически Джинни была ее рыжей подружкой. Интересно, как он отреагирует, если она примется уточнять. Девушка едва не фыркнула.
– Чтобы они обзавидовались? – тут же нашлась раззадоренная Гермиона. – Ведь о поцелуе с тобой мечтают все… парни в школе.
Сучка.
Ладно.
Надо серьезнее.
– Надеюсь, ты всё-таки не совсем конченая дура и не будешь трепаться об этом.
С показным безразличием Малфой передёрнул плечами. На самом деле он уже расслабился. Ему хотелось побыть одному.
Он отвернулся от неё, глядя на окно.
Отлично. Надо бы перекурить это всё.
Блондин решительно направился к любимому насиженному подоконнику, оставив грязнокровку в защитной позе, ожидающей нападения.
Пусть не расслабляется.
Она какое-то время мялась у стеллажа, по всей видимости, не зная, что делать. А потом тихонько проскользнула наверх. Верное решение.
Слава Мерлину! Он услышал легкий скрип первой ступеньки, лениво подумал, что надо заставить приставленного к ним эльфа починить, а то он совсем обленился.
…
Малфой чертыхался про себя в миллионный раз. Это какая-то глупость.
Импульс.
Порыв.
Наваждение.
Аффект.
Он мог легко найти себе оправдание. Собственно, и стараться было не нужно.
Чего только не сделаешь, имея проблемы со сном. Бессонница, перемешиваясь с кошмарами, вплетаясь в реальность, делала её ещё более стрёмной.
Может быть, этот случай в тёмном коридоре Хогвартса – тоже один из его кошмаров? Просто они теперь вышли на новый уровень. И вместо кровищи и трупов воображение будет подсовывать ему голую Грейнджер.
Голую.
Настолько голую, что можно будет рассмотреть, равномерен ли цвет ее кожи на разных участках тела, есть ли ямочки на пояснице, какого цвета у неё соски и…
Он снова хотел увидеть ту родинку.
В тот момент пальцы на его руке подрагивали от напряжения, по лицу точно пробегала тень контроля. Он почти поднял руку, чтобы ухватить тонкую ткань, выдернуть блузку, задрать вверх и посмотреть снова.
Плевать, что она будет делать.
Почему ты позволила мне?
Он и не ожидал, что она ответит честно. Но, похоже, она так и сделала.
Так что… Он мог бы воспользоваться её растерянностью чуть больше, позволить себе. Раз позволяла она.
Салазар, мать твою. Просто какое-то пятно на коже.
У грязнокровки, не забывай.
Ничего необычного. Ничего из того, чего не было бы у других девчонок.
Он свел глаза на кончике сигареты, без палочки заставив её воспламениться и сразу делая большую затяжку.
Отличный и практичный способ использования беспалочковой магии. Вот на что он тратил свой талант. Отец. Дед. Ну как вам?
Драко выпускал дым, даже не выталкивая его, лишь слегка приоткрывая рот. Настолько ему было лениво.
Тихие хлопки двери наверху. Несколько раз. Все – со слишком маленьким временным промежутком. Их точно было несколько. Вряд ли грязнокровка потащилась в душ. Видимо, проверяла, всё ещё ли он находится в гостиной. Зачем ей это? Надеется, что разозлённый Малфой выдаст себя и после скандала отправиться на охоту за подлежащими расчленению грязнокровками?
Его не покидало ощущение какой-то витающей в воздухе тревожности. И это помимо разлитого в нём панического перманента.
Драко резко вскинул голову на скрип лестницы, но там никого не было.
Он совершенно точно ощущал чьё-то присутствие. И это заставило парня насторожиться. У него даже появился странный порыв пойти проверить Грейнджер, но он задавил его ещё в зародыше.
Как объяснить ей поздний визит?
Пришёл подоткнуть одеялко?
Давай продолжим то, что начали в коридоре?
Почему-то напоминать себе о том, что она вообще-то грязнокровка, приходилось все чаще. Не было никаких черных пульсирующих черной жижей вен, не было ощущения грязи под пальцами. И запах… он должен был отталкивать. Но она пахла чем-то волнующим, запретным. Всем, что всегда хотелось попробовать. И всегда было нельзя. И карамелью этой своей, конечно. Всегда и везде эта ебучая карамель.
С маглянками было проще.
Он просто сделал это, чтобы понять, что весь трындёж деда и отца – один большой наёб. А ведь в раннем подростковом возрасте они внушали ему, что стоит прикоснуться к грязнокровке, как к женщине, и у него мгновенно отвалится член. Про маглов даже речи не было. Спасибо Салазару, что у него было больше способности критически мыслить, чем у Крэбба и Гойла. Этих, наверное, до сих пор можно пугать магловскими порножурналами. Блейз так и делал, когда им было лет по двенадцать. Те носились по гостиной и вопили, что у них вытекут глаза, поэтому держали их закрытыми и снесли все столы и стулья. А Гойл едва не угодил в камин.
Их родители – придурки без ума и фантазии.
Как и его.
Кроме Нарциссы. Она, к счастью, не пыталась выдумывать идиотских небылиц.
Малфой выдохнул очередную обильную порцию дыма, скрывшую его лицо, и отвернулся к окну, вглядываясь в башни замка, слабо освещённый квиддичный стадион и тьму запретного леса.
Постороннее присутствие продолжало ощущаться, и парень аккуратно нащупал лежащую у его бедра палочку.
…
Гермиона нервно терзала зубами нижнюю губу, и нежная кожа вот-вот была готова треснуть.
И как она не подумала об этом? Не предусмотрела?
С чего она решила, что он после дежурства сразу потащится в свою комнату и уляжется спать? Как хороший правильный мальчик.
Нехороший и неправильный Малфой угнездится со своей вонючей сигаретой и будет сидеть… Мерлин, сколько можно там сидеть?!
Неужели обдумывание того, как низко он пал занимает столько времени?
Нет, Гермиона. Только не сейчас. Тебе нельзя возвращаться мыслями в тот коридор. К тому странному поцелую.
У тебя важное дело. На кону жизни людей. И твоя, вероятно, тоже.
Очень вероятно.
Чертов Малфой почти не шевелился. Окутал себя облаком дыма и пялился в окно.
Ладно. Она постарается. Она уже настроилась. Не стоит ждать до завтра. Совершенно неуместная, в случае с убийствами, прокрастинация.
Она уже переоделась в пижаму. Зачем-то. Нервная энергия требовала выхода.
Будет холодно. Мантия ведь совсем не греет. У неё другая функция – спасать от посторонних глаз, но каменная прохлада точно заберётся под невесомую ткань и заставит её дрожать. А отвлекаться нельзя.
Девушка быстро накинула кардиган. Если она начнет снова переодеваться, то вся её решимость рассеется как сигаретный дым.
Она закусила несчастную губу и, молясь Мерлину, прикрыла за собой дверь со всей возможной аккуратностью.
Раз ступенька. Два ступенька. Три.
Почти удалось.
Черт. Последняя ступенька!
Надо было перешагнуть эту скрипучку. Мерлин, в замке, где всё из камня, кто-то додумался до деревянной лестницы в башне старост…
Но он, кажется, не понял. На миг вскинулся как дремлющий дворовый пес, но быстро успокоился, снова вперив взгляд в толстое оконное стекло.
Гермиона замерла ненадолго, боясь дышать. Делая это с перерывами.
Портрет. Ей нужно было как-то проскользнуть наружу. Только бы наездница дремала. Выйти можно было без пароля. Но дверь всё равно создаст шум.
Он услышит.
Вряд ли подумает, что это сквозняк.
Она в отчаянии запахнула мантию сильнее, обхватывая себя руками.
Соберись.
Даже если и услышит, то, что сделает? Она под мантией. Ну, выглянет он в коридор, убедится, что никого нет и… сменит пароль? Нет. Он не сможет сделать это без неё.
Решившись, наконец, она постаралась максимально плавно обтекать все стоявшие в гостиной предметы, двигаясь к выходу.
Всё же небольшого удара двери избежать не удалось. Она слишком тяжелая, а Гермиона была слишком напряжена.
Жадно заглотнув холодного воздуха, она прижалась к стене, ожидая, что сейчас в проёме покажется белобрысая макушка Малфоя.
Но этого не случилось. Выждав ещё немного и совладав с дыханием, она быстро двинулась в сторону библиотеки.
Сейчас идея отправить кого-то вместо себя казалась ей не такой уж плохой. Отличной даже.
Это просто игра воображения.
Гермионе казалось, что ей дышали в спину. Преследовали её. Но по каким-то детским соображениям она не оборачивалась. Только ускорила шаг. Не вижу монстра – значит, его нет.
Она в тапочках. Её не должно быть слышно.
Влетев в библиотеку, девушка слегка проехала вперед по скользкому полу.
Знакомые запахи книг, пыли, дерева успокаивали. Совсем чуть-чуть.
Вокруг по-прежнему было темно и неуютно. Мерещились шепотки, шелест и тихие шаги.
Это старый замок. Тут постоянно что-то скрипит. И не стоит забывать о привидениях. А ещё полтергейсты. Мерлин, только бы Пивз не объявился, иначе сердечный приступ ей обеспечен. Этот не умел появляться без спецэффектов.
Зайдя за один из стеллажей, она рискнула подсветить себе слабеньким Люмосом.
Чьё-то дыхание.
Она определённо слышала выдох почти у своего плеча.
Гермиона испуганно протянула вперед дрожащую руку, высунув её за границы мантии и… зачерпнула пустоту.
Изначально она планировала изучать ассортимент в библиотеке, но поняла, что страх настолько сковывал ей виски, что думать о чём-то кроме «Мерлин, спаси-помоги!», у неё не получится.
Поэтому, просто вышла в центр коридора, остановившись у большого стола, и аккуратно взмахнула палочкой.
– Акцио книги о подселенцах и темных сущностях, – громким шепотом отчеканила Гермиона.
Она предусмотрительно отошла в сторону, боясь, что сейчас стол буквально завалит книгами, запоздало испугавшись, что их придётся убирать. Но на деревянную столешницу опустились всего четыре фолианта. Довольно увесистых, правда.
Она в очередной раз похвалила себя за отточенное Акцио. Без достаточной плавности движений книги бы плюхнулись на стол со звуком пушечного ядра, как часто случалось у Рона. За что он неоднократно с позором изгонялся мадам Пинс из библиотеки.
Она просто заберёт книги с собой. Позаимствует на время. Судя по поднявшемуся облаку пыли, они не пользуются бешеным спросом. Может быть, если потратить на изучение остаток ночи, она вернёт их уже завтра. Проблема была в том, что Гермиона лишь примерно представляла, что хотела бы найти. В тепле и относительной безопасности своей комнаты ей точно будет проще сосредоточиться.
Путь обратно морально был легче. Она убеждала себя, что всё самое страшное и сложное позади. Нужно только попасть в свою комнату, до которой совсем немного. Если бы ещё книги так не оттягивали руки и не приходилось придерживать мантию подбородком и сгибаться в три погибели, чтобы она не соскользнула.
…
Как только она перешагнула порог, то поняла – что-то не так. Портрет. Звука удара о косяк не было. Даже едва слышного. Он случился через несколько секунд после… того, как вошел ещё один человек.
Кто-то придержал дверь.
Для себя.
Чтобы попасть внутрь.
Гермиона, не подумав о том, чтобы обернуться, резко рванула вперед, но была жестко остановлена, не успев сделать даже шага.
Крепкая мускулистая рука обвилась вокруг её талии как анаконда, мгновенно сжимая свои смертоносные объятия.
Она с тихим писком выдохнула, как резиновая игрушка, на которую нажали и выпустили весь воздух.
Испугавшись, уронила книги. Они с глухим звуком посыпались на пол. Одна корешком попала ей по пальцам. Мягкие тапочки не защитили от удара, и девушка болезненно заскулила, на миг отвлёкшись от схватившего её человека.
«Это он. Убийца. Он проследил за мной. И проник к нам в башню. Я сама привела его сюда».
Она была в панике. Но мысли отстукивали у неё в голове слова, будто брошенные на асфальт камушки – размеренно, один за другим.
Он ведь не убивает сразу? Будет мучить её сперва? Пытать?
Тогда стоит позвать Малфоя, пока убийца не наложил на неё Силенцио.
А если он не придет? Или она не успеет?
Её будут расчленять тут, всего в одном этаже от его комнаты, а он будет мирно дрыхнуть в своей кровати. И наутро равнодушно перешагнет через её… не труп даже.
Останки.
Как же не хочется превращаться в останки.
«Если выживу, надо будет попросить Рона и Гарри, чтоб даже в случае моего убийства не называли меня «останки», «труп», «тело»… Годрик, какая ерунда! Помоги! Пусть хотя бы быстро…».
Девушка дернулась.
Бесполезно.
Она была прижата к мужской груди. Совершенно точно – мужской. Слишком широкая. Твердая.
Она дернула голову вперед и назад, в отчаянии боднула его затылком в грудь.
И снова. Бесполезно.
Унизительная беспомощность. Как тогда в поместье. Невозможность сосредоточиться. Он застал её врасплох.
Зафиксирована хваткой всего одной руки. Вторая в это время стащила капюшон мантии с ё головы.
Затылок обожгло горячим дыханием.
Смородиновым.
Глава 8
Это совершенно точно была Грейнджер. И её запах всё ещё оставался у него на языке, он прилип к нёбу, застрял в лёгких. А когда запретная карамель лёгким дуновением пронеслась мимо него, Малфой машинально, как хищный зверь, жадно заглотил этот воздух.
Это она.
Он ничем не выдал себя, отвернувшись. Быстро прикидывая в уме варианты. Это не могут быть дезиллюминационные чары. В хорошо освещённой гостиной не видно совершенно ничего. Никаких плывущих силуэтов мебели или стен. Так великолепно замаскироваться не могла даже умнейшая ведьма на их курсе. Да и эта магия работает иначе. Маскировка, а не полная невидимость.
Что-то даровало ей невидимость.
И он должен это выяснить.
Но нельзя дать грязнокровке понять, что её раскрыли. Грейнджер определённо куда-то намылилась. Если раскрыть её сейчас, он не узнает, куда она бегает по ночам.
В голове мелькнуло быстрое предположение, что девчонка просто побежала потрахаться к кому-нибудь из своих ебарей-неудачников. Поттеру или Уизли. Да, с большой долей вероятности, с кем-то из них. Внезапно припёрло, а попадаться на горячем не хочется. Всё-таки имидж отличницы нужно поддерживать.
Даже перед врагом.
Особенно перед врагом.
Но не слишком ли она заморочилась?
Ну и пусть эта мелкая потрепанная шкурка несётся по своим делам. Тебе-то какое дело, Малфой?
По-быстренькому отсосёт Поттеру и вернётся в башню старост доставать тебя своим высокомерным видом и задирать свой зазнайский нос.
Нет, он всё-таки узнает. Едва уловимый сквозняк и звук закрывшейся двери.
Он какое-то время оставался на месте, сделав пару затяжек. А затем соскользнул с подоконника, не слышно приблизился к двери. Их развеселый портрет наверняка дремал, возможно, эта тётка даже не заметила, что Грейнджер ушла.
Прислонился к стене и прикрыл глаза, прислушиваюсь. В голове сформировался план. Если она невидима, он не сможет за ней проследить. Но было одно заклинание, позволяющее ощущать тепло человеческого тела, добавляющее волшебнику возможность видеть контуры невидимки. Заклинание редкое, он как-то изучил его в библиотеке просто так, на всякий случай. Жизнь научила его, что в ней полно этих самых всяких случаев.
Под веками вырисовывался контур движений палочки. Плавный, непрерывный. Ошибка могла стоить зрения, поэтому заклинания не было в школьной программе. Его массовое изучение точно привело бы к крайне неприятным для школы последствиям. Долгопупс точно бы ходил со стеклянными шариками вместо глаз. С двумя, в отличие от Грюма.
После произнесения он наложил на себя дезиллюминационные чары. Приподнял руку, чтобы убедиться, что первое заклинание сработало.
Рука слегка подсвечивалась красным по контуру с вкраплениями синего, зелёного и жёлтого. Внутри – голубоватые разветвлённые дорожки, как реки на карте, видимо, это были вены. Ну, по крайней мере, у него кровь точно не чёрная. Очередное подтверждение чистокровности.
Когда он покинул гостиную, то, как и ожидал, никого не увидел. Но слабое красное свечение угадывалось в конце коридора. И Малфой поспешил за ним.
И куда она?..
Как-то слишком предсказуемо.
Даже не интересно.
Салазар, какой-то не очень смешной анекдот.
Стала невидимой, чтобы среди ночи вломиться в библиотеку. Похоже на какую-то нездоровую зависимость. Может быть, она способна возбудиться только в окружении книг? Бегает сюда, чтобы встречаться с таким же извращенцем или ублажает себя в одиночестве, обложившись всеми имеющимися в доступе экземплярами «истории Хогвартса».
Люмос. Она использовала его.
Уверена, что никто за ней не следит.
А он, кажется, разгадал секрет её невидимости.
Если она у грязнокровки давно, то многие моменты прояснялись.
Хмм… Книги об одержимости и тёмных сущностях, подселяющихся в человека. Не то чтобы он не думал в этом направлении. Но Грейнджер явно думала больше. У неё было больше мотивации размышлять об этом. Убивали ведь только грязнокровок.
Малфой запоздало поймал себя на мысли, что находиться в темноте коридора оказалось неожиданно комфортно и приятно. Тьма окутывала, обнимала, держала за руку.
Слабое магическое освещение создавало тени, ползущие по полу. Возможно, это была игра воображения, но Драко казалось, что преследующая его тень словно расслаивалась. Раздваиваясь, двигаясь, куда сама хотела.
Он по-прежнему видел её. Даже не так.
Он её чувствовал.
Как подрагивали контуры тела Грейнджер. Грязнокровка боялась, это было заметно по лихорадочным движением. По сбивающемуся дыханию. А его чувства обострились. Он неожиданно неплохо видел в темноте, усилились слух и обоняние.
Интересное наблюдение.
Он ощущал себя хищником на охоте. В каком-то смысле так оно и было.
В конце его ждала добыча.
Он представил, что испытает настоящий взрыв из ощущений, если вцепится ей зубами в шею, порвет кожу и доберётся до неё – той самой грязной чёрной крови, почувствует её тугую пульсацию на языке.
В таком состоянии её запах усилится в сто раз, забьётся повсюду, проникнет под кожу и в лёгкие. Запах паники, смешанный с карамелью.
Это были странные мысли. Словно чужие. Они переплетались с его собственным неприятием к таким, как она. И порождали нечто огромное и жестокое. И будто бы… совершенно бессмысленное.
Последняя мысль была отрезвляющей, как пощёчина. Серьёзно, Малфой? Правда хочешь это сделать? Укусить её? Или всё же почувствовать, какова её кожа на вкус. Хмм…
Грейнджер в библиотеке.
Смотрится так органично среди книг, в облаках пыли, окутанная запахом дерева и бумаги.
Ему невыносимо хочется приблизиться к ней, он рискует рассекретить себя, попасть под слабое мерцание Люмоса. И тогда его чары не выдержат.
Она поймёт, что кто-то рядом, следит за ней.
Грейнджер ощущает присутствие, протягивает вперёд руку. Он легко уклоняется, а она слепо щурится и с облегчением выдыхает.
Глупая. Грязнокровка.
Как она планирует тащить всю эту кипу книг?
Пока она ползёт по коридору, останавливаясь через каждые десяток шагов, чтобы лучше перехватить свою поклажу, ему хочется наорать на неё.
Так блядски медленно.
Но ему не стоит выдавать себя здесь. Она может поднять шум, это привлечёт ненужное внимание. Лучше поймать её на горячем, когда, наконец, доползёт до их гостиной.
Преследование нагруженной книгами Грейнджер – одно из самых скучных занятий, но даже самый скучный урок имеет свойство заканчиваться.
Разбуженный портрет удивлённо что-то пробурчал, когда невидимая грязнокровка прошептала пароль.
Он проскользнул вслед за ней легко и быстро, чуть сместившись в сторону. Она ощутила, что кто-то вошёл за ней. И предсказуемо запаниковала, попытавшись сбежать.
Ну что за идиотка. Даже без всех этих фолиантов у неё не было шансов.
Когда Малфой обхватил её и инстинктивно прижал к себе, то понял, что девчонка сейчас заорёт. Хотя вряд ли это услышит кто-то, ведь башня старост находилась на достаточном удалении, и в этой части замка безлюдно, тем более – в этот час. Если только Снейп всё-таки не поселил тут кого-то аврора. Тогда ему не стоит компрометировать себя зажатой в объятиях грязнокровкой.
Он сдёрнул с неё капюшон и, зажав ладонью рот, наклонился прямо к её уху, ощущая щекотку непослушных каштановых кудрей.
Неужели у неё и шампунь с каким-то съедобным ароматом?
Это девица принципиально игнорирует цветы? Или, может, её родители-маглы настолько бедны, что не в состоянии её нормально кормить и той постоянно хочется жрать?
– Тише, не вопи, это я.
Мерлин знает, почему он сказал это.
И ещё более странно, отчего он решил, что это должно её успокоить. Если тебя хватает среди ночи один из самых ненавистных тебе людей, вряд ли ты облегчённо выдохнешь, услышав его голос.
Но на грязнокровку, кажется, подействовало.
Она перестала вырываться. Но, возможно, дело было в ударившей её по пальцу книге. Потому что скулить девчонка не перестала.
– Значит, ещё один маленький грязный секретик золотого трио, – довольно протянул он, когда понял, что Грейнджер зафиксирована и больше не предпринимает попыток к бегству.
– Мерлин, Малфой… Ты так напугал меня, – простонала она.
– Ведёшь своё собственное маленькое расследование? – он глянул на валявшиеся под ногами книги. – Давай-ка побеседуем об этом.
Он слегка подтолкнул её вперёд, но грязнокровка неожиданно осела на пол и болезненно застонала.
– Я не могу идти, – с жалобной интонацией протянула она.
Гермиона чувствовала неприятную болезненную пульсацию в большом пальце ноги. Ей не хотелось представать перед Малфоем в столь уязвимом положении. Конечно, это не сравнится с тем, как она корчилась от Круциатуса на полу в Мэноре, но всё же… Напряжение последних дней, постоянное ощущение опасности, непонимание того, что происходит давило на неё. И банальное падение книги на ногу могло заставить её разрыдаться.
Мерлин, она пережила не одну книжную лавину в библиотеке Хогвартса. Об остальных испытаниях, выпавших на её долю, не стоит и говорить.
И вот она здесь, застигнутая врасплох с украденными книгами, в мантии-невидимке, о которой этот гад не приминёт сообщить директору. И вообще всем, кто готов услышать, об этом раструбит.
Ей больно и обидно. Она сидит на полу у его ног. Вот к чему ты пришла, Гермиона.
Малфой раздражённо цокнул языком, тяжело вздохнул и… подхватив её на руки, понёс к дивану.
Наверное, со стороны это выглядело жутковато и забавно одновременно. Видна была лишь её голова. Так что он будто бы просто держал согнутые руки перед собой, а рядом плыло её лицо, обрамлённое взлохмаченными каштановыми волосами.
…
Драко принял это решение, не особенно задумываясь. Оно было импульсивным, но отчего-то казалось самым правильным. Просто взять её на руки. Её близость стреляла импульсами по нервам, разгоняла кровь, будоражила. Он впервые коснулся её голой кожи. И не с целью придушить или причинить боль. А чтобы помочь.
И она тоже чувствовала это.
Неловкость.
Кожа на её ноге, на которую легла его ладонь, покрылась мурашками.
Голая кожа.
На ней совсем мало одежды. Наверняка, Грейнджер в своей тупой пижаме с уткой. Потащилась в ночь по замковым коридорам почти раздетая. Тяга к знаниям у неё точно пересиливает инстинкт самосохранения.
Голая кожа.
Её шорты ведь такие короткие. Малфой перехватил её поудобнее, его ладонь скользнула чуть дальше по ноге девушки, задев лёгкую хлопковую ткань, большой палец скользнул под шорты, и по маленькому телу пронеслась дрожь. Она дёрнулась в его руках.
Ей почти наверняка было неудобно, потому что она даже не пыталась держаться за него. Девушка неловко комкала на груди мантию-невидимку, пытаясь скрыться под ней подольше.
