Жюль Верн
Дети капитана Гранта (адаптированный пересказ)
17. Пампа
На рассвете отряд двинулся в путь. Грунт, скрепленный корнями деревьев и кустов, стал твердым. Мелкий песок, из которого образовывались дюны, и пыль, клубившаяся в воздухе, исчезли.
Скоро путешественники заметили на земле множество костей животных, лежавших компактно в одном месте. Это оказались истлевшие и побелевшие останки огромного стада быков, которые почему-то не были разбросаны, как обычно валяются скелеты павших в пути животных. Это стало загадкой даже для Паганеля, и он обратился за разъяснениями к Талькаву. Индеец не замедлил удовлетворить любопытство ученого.
– Не может быть! – воскликнул Паганель, получив ответ.
Его реакция заинтриговала товарищей.
– Что это такое? – засыпали они Паганеля вопросами.
– Молния! – ответил ученый.
– Неужели? – не поверил Том Остин. – Молния убила наповал стадо в пятьсот голов?
– Вряд ли Талькав ошибается. Грозы в пампе отличаются невероятной яростью. Хорошо бы нам не испытать их на себе!
– Смотрите, не сглазьте, Паганель, – заметил майор. – В воздухе так и парит!
– Действительно очень жарко, – промолвил Вильсон.
– Термометр показывает тридцать градусов в тени, – объявил Паганель.
– Я чувствую себя так, словно по мне пробегает электрический ток, – произнес Гленарван. – Надеюсь, эта жара скоро спадет.
– Конечно, спадет, – подхватил Мак-Наббс. – Вот гроза прогремит, ливень пройдет, и сразу станет прохладно.
В этот вечер привал сделали на заброшенном ранчо – в глиняной мазанке с соломенной крышей. Ранчо было обнесено полусгнившим частоколом. В нескольких шагах от хижины была вырыта яма, служившая очагом. В ней еще сохранилась остывшая зола. Внутри ранчо имелась скамья, убогая подстилка из бычьей кожи, котелок, вертел и расписанный узорами чайник.
– Чайник-то здесь зачем? – не понял Мак-Наббс. – Да еще такой красивый!
– Это особая посуда для кипячения матэ, «чая индейцев», – пояснил вездесущий Паганель. – Матэ – напиток из настоя сушеных трав, очень распространенный в Южной Америке. Его пьют через соломинку.
По просьбе Паганеля Талькав приготовил несколько чашек матэ, и путешественники с удовольствием завершили им ужин.
На следующий день, 30 октября, солнце с утра висело над пампой в раскаленном тумане и заливало землю жгучими лучами.
– Такое впечатление, что откуда-то доносится запах гари, – заметил Гленарван. – Неужели поблизости пожар?
– У памп совершенно ровная поверхность, – успокоил его Паганель. – Воздушные потоки не встречают никаких препятствий, и бывает, что запах гари можно почувствовать километров за восемьдесят.
– За восемьдесят? – недоверчиво переспросил майор.
– Да, – подтвердил Паганель. – Это горит трава. Пожар может охватить огромное пространство, но не добраться до нас.
– Кто же поджигает прерии? – спросил Роберт.
– Иногда молния, а иногда сами индейцы.
– Зачем?
– Они утверждают, что после пожаров в пампе лучше растут злаки.
– Все это хорошо, – заявил Гленарван, – но надо что-то придумать, чтобы не оказаться на пути пожара. Если нас накроет бушующее пламя, нам не выжить.
– Не волнуйтесь, дорогой Гленарван, – улыбнулся Паганель, – мы уцелеем. Я читал Купера. Его герой, Кожаный Чулок, всегда спасался от надвигающегося огня, вырвав траву вокруг себя в радиусе нескольких метров. Нет ничего проще. Мы поступим так же.
Однако вступать в единоборство с огнем не потребовалось, и путешественников поджаривали только жгучие лучи солнца. Поначалу это ни у кого не вызвало беспокойства. Вильсон, отвечавший за питьевую воду, уверял, что у отряда имеется достаточный запас. Однако матрос не принял в расчет сильной жажды, которая мучила его спутников весь день. На пути им не попалось ни одной речки. Даже искусственные водоемы, вырытые индейцами, пересохли. Признаки засухи начинали беспокоить Паганеля, и он прямо спросил Талькава, где тот рассчитывает найти воду.
– В озере Салинас, – ответил индеец.
– Когда мы туда доберемся?
– Завтра вечером.
– Да, придется потерпеть, – обернулся Паганель к своим товарищам. – Как правило, путешествующие по аргентинской пампе роют колодцы и находят воду на глубине нескольких метров. Жаль, что у нас нет необходимых инструментов.
– Ладно, переживем, – отмахнулся майор. – Будем утолять жажду урезанными порциями. Там на дне бурдюка еще осталось немного.
– Да, только вода теплая и противная на вкус, – поморщился Гленарван.
Вечером, после перехода в тридцать километров, путешественники сделали привал. Они рассчитывали восстановить силы крепким сном, но ночью налетели тучи комаров и москитов. Паганель совершенно извелся.
– Будь прокляты эти насекомые! восклицал он. – Надо было брать с собой подкисленную воду. Она успокаивает боль от укусов.
– Перестаньте, Паганель, – попытался утешить его майор в своей обычной манере. – Надо радоваться, что из трехсот известных видов насекомых на нас напали только два.
Утро началось с неприятностей. Мюльреди, ехавший немного впереди отряда, вдруг повернул коня и сообщил о приближении отряда индейцев. К этой встрече отнеслись по-разному. Гленарван решил узнать у индейцев что-нибудь о потерпевших крушение на «Британии». Талькав нахмурился и насторожился. Он считал индейцев-кочевников грабителями и предпочел бы уклониться от общения с ними. По совету патагонца, люди Гленарвана проверили оружие и встали плотным кольцом.
Индейцев было десять человек. Они подъехали на расстояние приблизительно ста шагов и остановились в нерешительности. Одеты туземцы были в шкуры гуанако или нутрий и вооружены до зубов – ножами, пращами, бола, лассо и копьями метров пять длиной. Гленарван направил к ним своего коня. Но не успел он проехать и пяти метров, как отряд индейцев круто развернулся и поскакал прочь.
– Что это было? – спросил Паганель Талькава.
– Гаучо, – ответил патагонец.
– Гаучо, – повторил Паганель, поворачиваясь к своим спутникам. – Тогда можно было не принимать мер предосторожности. Гаучо нечего бояться.
– Почему? – спросил майор.
– Гаучо – безобидные пастухи. Они приняли нас за грабителей и обратились в бегство.
– Вы уверены? – не унимался майор. – Ничего не перепутали?
– А что вы так скептически настроены, Мак-Наббс? Я даже в свое время писал о нравах индейцев в одной брошюре…
– Значит, вы ошиблись, господин Паганель.
– Я ошибся? – повысил голос ученый. – Вы забываетесь, господин Мак-Наббс!
– Проклятая рассеянность и тут сыграла с вами злую шутку, – продолжал гнуть свое майор. – Вам придется внести поправки в следующее издание брошюры.
Мак-Наббс и Паганель разгорячились не на шутку, причем повод их раздражения был ничтожным. Гленарван решил вмешаться.
– Послушайте, – сказал он, – один из вас слишком придирчив, а другой – сварлив. Честно говоря, вы оба меня удивляете.
Талькав, не понимая сути спора, догадался, что друзья ссорятся.
– Северный ветер, – с улыбкой пояснил индеец.
– При чем тут северный ветер? – взвился географ.
– Паганель, – похлопал его по плечу Гленарван, – ваше плохое настроение объясняется северным ветром. Кто-то мне говорил, что на юге Америки он сильно раздражает нервы.
– Ты прав, Эдуард! – расхохотался майор. – Паганель, вы тут не при чем – виноват ветер!
Паганель пришпорил лошадь и ускакал вперед, чтобы рассеять свое плохое настроение в одиночестве. Через четверть часа он успокоился и вернулся.
К концу дня маленький отряд уже спускался по крутому берегу к озеру Салинас. Однако здесь путников ожидало тяжелое разочарование: озеро пересохло.
18. В поисках пресной воды
Вода, еще сохранившаяся в бурдюках, протухла, и пить ее стало невозможно. Путешественников начала серьезно мучить жажда. На ночь они устроились в кожаной палатке, оставленной в неглубоком овраге туземцами. Лошади, лежа на илистых берегах озера, с видимым отвращением жевали водоросли и сухой тростник.
Талькав посоветовал разделиться на два отряда. Тем, у кого лошади от усталости и жажды шли медленно, оставалось продолжать путь вдоль тридцать седьмой параллели. Более сильная группа всадников, под предводительством Талькава на неутомимой Тауке, должна была отправиться вперед, к реке Гуамини. Если воды в реке будет достаточно, второй отряд дождется первого на берегу. Если же Гуамини тоже пересохла, придется вернуться навстречу товарищам, чтобы те не совершали бесполезного перехода.
– Что мы тогда будем делать? – спросил Том Остин.
– Спустимся на семьдесят километров к югу, к отрогам Сьерра-Вентана, – перевел Паганель ответ Талькава. – Там много рек.
– Хороший план, – одобрил Гленарван, – он принимается. Моя лошадь в хорошем состоянии, и я поеду вместе с Талькавом.
– Возьмите меня с собой! – взмолился Роберт. – У меня хорошая лошадь. Она так и рвется вперед… Прошу вас, сэр!
– Хорошо, Роберт, едем, – кивнул Гленарван. – Вы, уважаемый Паганель, останетесь с запасным отрядом. Вы хорошо знаете и тридцать седьмую параллель, и реку Гуамини, и пампу.
– Да уж, пожалуйста, – примирительным тоном проговорил майор. – Ни матросы, ни я не сумеем без вас добраться до места встречи с Талькавом. Вы станете нашим предводителем.
– Придется согласиться, – ответил географ, польщенный словами Мак-Наббса.
– Только не будьте чересчур рассеянны, – прибавил ехидный майор. – Не заводите нас в места, где нам нечего делать, например, к берегам Тихого океана.
К шести утра лошади Талькава, Гленарвана и Роберта Гранта были оседланы. Их напоили оставшейся в бурдюках водой. Животные пили с жадностью, хотя вода была отвратительна на вкус. Затем трое всадников вскочили в седла.
– Как же вы будете объясняться с Талькавом? – спросил Паганель.
– Я знаю десяток слов по-испански, он – столько же по-английски. Как-нибудь разберемся! – ответил Гленарван. – Жестами, рисунками – мало ли способов! Это же всего день-два, а потом мы снова увидимся с вами, господин Паганель!
– До свиданья! – крикнули хором матросы.
Лошади трех всадников быстро понеслись вперед. Роберт становился превосходным наездником, и даже заслужил похвалу индейца. Сам Талькав мог бы легко опередить спутников и за несколько часов домчаться до берегов Гуамини. Но он не хотел бросать друзей среди пустыни и заставлял Тауку замедлять бег.
К середине дня Гленарван и Роберт заметили, как изменилось поведение Тауки. Умное животное чуяло признаки влажности в воздухе и безошибочно несло своего седока по направлению к воде. Около трех часов в углублении почвы блеснула первая светлая полоса. Она переливалась под лучами солнца.
– Вода! – воскликнул Гленарван.
Подгонять лошадей больше не было нужды. Почуяв воду, они резво помчались вперед. В несколько минут животные доскакали до реки Гуамини и, как были, вместе с всадниками, бросились по грудь в прохладную воду. И люди и лошади жадными глотками принялись пить живительную влагу.
Гленарван решил как следует подготовиться к прибытию второго отряда. Для измученных усталостью и жаждой друзей требовалось приготовить ночлег и ужин.
Талькав отправился выбирать подходящее место для привала. Ему посчастливилось найти на берегу реки «рамаду» – трехсторонний загон для скота. Внутри можно было расстелить одеяла и спокойно переночевать.
– Мне кажется, что, поохотившись часок, мы не потеряем времени даром, – подмигнул Роберту Гленарван. – Как ты считаешь?
– Я готов, сэр, – ответил мальчик, вставая на ноги и поднимая ружье.
Берега Гуамини, казалось, были местом встречи всей дичи окрестных равнин. Целыми стаями в воздух поднимались красные куропатки, черные рябчики, желтые коростели и водяные курочки с великолепным зеленым оперением.
Меньше чем за полчаса охотники настреляли целый мешок дичи. Гленарван метким выстрелом убил пекари, а Роберт застрелил армадилла. Это редкое животное, броненосец длиной около пятидесяти сантиметров, покрытый панцирем из подвижных костистых пластинок.
Талькав принес к столу целого страуса. Индеец поймал огромную птицу с помощью бола. Охотник утверждал, что мясо этого страуса очень вкусно, и чуть позже, за ужином присутствующие убедились в справедливости слов своего проводника.
19. Красные волки
Настала ночь. Звезды озаряли равнину слабым светом. Река Гуамини бесшумно катила свои воды. Обитатели пампы отдыхали от дневных трудов.
Гленарван, Роберт и Талькав, растянувшись на мягких охапках люцерны, спали крепким сном. Обессиленные лошади тоже улеглись на землю. Только Таука, чистокровный конь, спала стоя.
Около десяти часов вечера индеец проснулся. Он чувствовал близкую опасность и стал прислушиваться, вглядываясь в темноту. Услышав, что Таука глухо заржала, Талькав подбросил сухих веток в костер и вышел из рамады.
– Таука чует врага, – пробормотал индеец.
Скоро стало понятно, с каким врагом предстоит иметь дело. Зарядив ружье, Талькав встал на страже у входа в загон.
Долго ждать не пришлось. Из пампы послышался странный лай, больше похожий на вой. Талькав выстрелил наугад из карабина.
Гленарван и Роберт проснулись и выскочили из рамады.
– Что случилось? – спросил Роберт.
– Опять индейцы? – предположил Гленарван.
– Нет, – ответил Талькав, – агуары.
– Агуары? – не понял Роберт.
– Красные волки пампы, – пояснил Гленарван.
– Как они выглядят, лорд Гленарван?
– Агуар ростом с крупную собаку. У него лисья морда и красно-бурая шерсть. Вдоль спины растет черная грива. Агуары обычно живут в болотистых местах и охотятся на водоплавающую дичь, потому что сами отличные пловцы.
Волки не заставили долго ждать своего появления. Не прошло и четверти часа, как они окружили рамаду. Проснувшиеся лошади дрожали от страха. Таука нетерпеливо била копытом о землю, порываясь оборвать привязь и умчаться. Хозяин успокаивал ее свистом. Гленарван и Роберт стояли у входа в рамаду с заряженными карабинами в руках. Они взяли на прицел первый ряд агуаров, но Талькав молча приподнял вверх дула их ружей.
– Чего он хочет? – спросил Роберт.
– Он запрещает нам стрелять.
– Почему?
– Не знаю. Может, рано.
На самом деле была более важная причина. Открыв и перевернув свою пороховницу, Талькав показал, что она почти пуста.
– Что же делать? – спросил Роберт.
– Беречь огнестрельные припасы. Сегодняшняя охота дорого обошлась нам: у нас на исходе свинец и порох. Хватит выстрелов на двадцать, не больше.
Тем временем Талькав, собрав как можно больше сухой травы, завалил ею вход в рамаду и бросил на середину кучи пылающий уголь. Трава мгновенно вспыхнула, столб пламени взвился в черное небо, образуя своеобразную огненную завесу между людьми и волками. Зарево осветило стаю. Гленарван похолодел: перед рамадой собралось несколько сотен волков. Самые голодные приблизились к костру и обожгли лапы.
Началась оборона. Роберт следил за тем, чтобы огонь не погас. Иногда Гленарвану приходилось стрелять, чтобы удержать завывающую стаю на расстоянии. Через час штук пятнадцать убитых агуаров валялось на равнине.
Пока у осажденных были пули и порох, а огненная завеса пылала у входа, опасаться вторжения волков было нечего. Что делать, когда эти способы защиты будут исчерпаны, Гленарван не знал. Он помнил только, что агуар выходит на охоту ночью и боится дневного света.
– Что ж, будем защищаться до рассвета! – подбодрил Гленарван Роберта.
Шло время. Огонь костра мало-помалу угасал. Поддерживать его было нечем, потому что никто из людей не мог выйти за пределы рамады. Во мраке мелькали горящие глаза агуаров. Гленарван понимал, что пройдет еще несколько минут, и огромная стая ринется в загон.
Талькав выстрелил в последний раз и прикончил еще одного волка. Потом индеец скрестил руки на груди и задумался.
Вдруг оглушительный вой прекратился. Волки стали отходить от рамады. На равнине воцарилась мрачная тишина.
– Они ушли, – промолвил Роберт.
– Может быть, – отозвался Гленарван.
Однако Талькав, догадавшись, о чем идет речь, отрицательно покачал головой. Патагонец хорошо знал, что хищники не упустят верной добычи. Только заря может загнать их в темное логово.
Действительно, отказываться от добычи волки не собирались. Они обошли рамаду и попытались проникнуть в нее с противоположной стороны. Слышно было, как когти хищников впивались в полусгнившее дерево. Между расшатанными кольями частокола просовывались мощные лапы и окровавленные морды. Перепуганные лошади сорвались с привязи и заметались по загону.
Гленарван обнял Роберта, прижал мальчика к себе, решив защищать его до конца. У него даже мелькнула безумная мысль попытаться спастись с Робертом бегством. В этот момент он заметил, что Талькав подошел к своей дрожавшей от нетерпения Тауке и начал седлать ее.
– Он бросает нас! – прошептал Гленарван, когда Талькав взял в руки поводья, как берет всадник, готовый сесть в седло.
– Нет, – покачал головой Роберт. – Он хочет спасти нас ценой своей жизни.
Индеец, догадавшись, какие мысли обуревают его спутников, спокойно улыбнулся.
– Таука – хорошая лошадь! Быстроногая! Увлечет за собой волков, – произнес он.
– Я поеду сам! – патетически воскликнул Гленарван, вырывая из рук Талькава повод. – Спасай мальчика! Я тебе доверяю, Талькав!
Однако индеец не оценил благородного порыва английского лорда. Вначале он сдержанно попытался объяснить Гленарвану, что действовать надо наверняка, что в случае неудачи всадника оставшиеся в рамаде люди неминуемо погибнут. Подкрепляя свою речь выразительными жестами, Талькав твердил, что только он знает нрав Тауки. Стало быть, он сумеет заставить лошадь развить нужную скорость и увести волков за собой. Но Гленарван в ослеплении упорствовал. Он во что бы то ни стало решил пожертвовать собой и не слушал разумных доводов индейца. Неожиданно лорд почувствовал сильный толчок в плечо и обернулся, от растерянности выпустив повод Тауки. Лошадь взвилась на дыбы и, внезапно рванувшись вперед, перелетела через огненную преграду и трупы волков.
– Да поможет вам бог, сэр! – донесся из темноты детский голос.
Гленарван и Талькав успели заметить Роберта, вцепившегося в гриву Тауки. Мгновение, – и мальчик исчез во мраке. Агуары с громким воем понеслись за быстроногой Таукой.
Гленарван провел ночь без сна. Он не раз порывался пуститься на поиски Роберта, но индеец удерживал его. Талькав уверял, что две оставшихся лошади не догонят Тауку, что она, конечно, опередила волков, но найти ее в темноте невозможно. Приходилось ждать рассвета и только тогда ехать за Робертом.
Когда рассвело, Талькав и Гленарван были уже в седле. В течение часа они мчались по пампе, ища глазами Роберта и боясь найти его окровавленный труп. Тут вдалеке, через определенные промежутки времени, послышались ружейные выстрелы. Похоже было, что всадникам подавали сигнал.
– Это наши! – воскликнул Гленарван.
Они с Талькавом пришпорили коней и через несколько минут доскакали до отряда Паганеля. Гленарван еще издали заметил, что отряд состоит не из пяти, а из шести человек. Роберт, живой и невредимый, гарцевал на Тауке. Ночью мальчик добрался до отряда, и пятеро вооруженных мужчин сумели отразить нападение волчьей стаи.
20. Аргентинские равнины
Все вместе путешественники прибыли в рамаду. Первым делом вновь прибывшие утолили жажду, а затем Гленарван с Талькавом угостили друзей обильным завтраком. Филе нанду заслужило всеобщее одобрение, а броненосец, зажаренный прямо в панцире, был признан изысканным лакомством.
Бурдюки наполнили свежей водой, и отряд тронулся в путь. Отдохнувшие, сытые лошади резво мчались вперед. Путешественники отметили, что на равнину опустилась приятная прохлада. Животные и люди теперь дышали полной грудью. Температура не поднималась днем выше 17 градусов. Это объяснялось тем, что из Патагонии задул сильный холодный ветер.
Вокруг встречалось множество птиц. Паганель особенно восторгался скворцами с красной грудкой, которые важно расхаживали взад-вперед по откосам дороги. На колючих кустах раскачивалось, словно гамак, гнездо птицы анубис, а по берегам озер, распуская по ветру крылья огненного цвета, целыми стаями бродили фламинго. Тут же виднелись их гнезда, по форме напоминавшие усеченный конус вышиной примерно полметра. Гнезда располагались рядом, образуя подобие птичьего городка.
– Мне давно хотелось увидеть, как летают фламинго, – признался Паганель.
– Вот и пользуйтесь случаем! – отозвался майор.
Пока ученый громко кричал, стоя на берегу озера, чтобы вспугнуть фламинго, Гленарван заметил, что Талькав чем-то обеспокоен и постоянно оглядывается по сторонам. Гленарван подъехал к Паганелю и попросил выяснить причину недоумения патагонца.
– Талькав удивляется, – объяснил Паганель через несколько минут, – почему нигде на нашем пути не видно ни индейцев, ни следов их пребывания. Это не типично для здешних мест. Очевидно, индейцев заставила исчезнуть какая-то веская причина. Так что если Гарри Грант находится в плену у одного из этих племен, важно узнать, на север или на юг его увели индейцы.
– Как же мы это выясним, – буркнул майор. – Вокруг же никого нет!
Однако около полудня вдали появились три вооруженных всадника. Некоторое время они наблюдали за маленьким отрядом, а потом, не дав возможности приблизиться к ним, умчались прочь. Гленарван пришел в ярость.
– Гаучо, – развел руками патагонец, напомнив название, которое вызвало в свое время горячий спор между майором и Паганелем.
– А, гаучо, – равнодушно протянул Мак-Наббс. – Господин Паганель, сегодня северный ветер не дует. Что скажете об этих мирных пастухах?
– Разбойники с большой дороги! – ответил Паганель. – Такое у меня впечатление.
– А от впечатления до действительности, мой дорогой ученый…
– Всего один шаг, мой дорогой майор!
Второй спор о гаучо окончился взаимным обменом любезностями.
Паганель обратил внимание своих спутников на любопытное явление, свойственное плоским равнинам, – миражи. Так, жалкая хижина издали казалась большим островом, а окружающие ее деревья словно отражались в прозрачных водах, которые отодвигались назад по мере приближения путешественников. Иллюзия была настолько полной, что путники снова и снова поддавались обману.
Талькав торопил отряд. Он хотел как можно быстрее попасть в форт Независимый. Седоки подгоняли лошадей, и те, увлеченные примером быстроногой Тауки, мчались галопом.
Вскоре горизонт заслонила горная цепь Тандиль, а в глубине узкого ущелья показалось селение, над которым возвышались зубчатые стены форта Независимый.
