Камилла Бенко
Лестница в камине
Посвящается моему папе, подарившему мне крылышки феи, и моей маме, читавшей мне книгу под названием «Жизнь»
Kamilla Benko
The Unicorn Quest
* * *
This edition published by arrangement with InkWell Management LLC and Synopsis Literary Agency.
Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.
Kamilla Benko © 2018
© Филиппова А. В., перевод на русский язык, 2021
© Бушаева Е. А, перевод на русский язык, 2021
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
* * *
При свете луны гордо шла королева,
Последняя в роде, мудра, милосердна,
Рыдала навзрыд королева Ардена,
И слёзы в ночи растворялись бесследно.
Под режущим блеском светил бессердечных
Равнины от боли под нею дрожали,
Залитые кровью погибших беспечных
И чёрною скорбью смертельной печали.
«Уйди, королева», – шептали равнины,
Но что им ответят – они уже знали.
Монархи не льют своих слёз без причины:
Скрывали равнины царицы исканье.
«Я знаю, он здесь, быстрый огненный пламень,
Стремительней вихря в свободном паденьи,
Ищу я его, быстрых мускул сплетенье,
Что ветры из жил облаков отковали.
Последняя я королева Ардена,
Ищу сотворенье беспечного бога,
Ищу и надеюсь найти непременно,
Ищу я последнего единорога».
Отрывок из поэмы «Королева и единорог», написанной прядильщиком Гленом Зелёным из Ардена в честь пятидесятой годовщины конца Войны гильдий в 1049 году Ремесленной эры
Глава 1
Клэр никогда прежде не видела камин, внутри которого была бы лестница.
Конечно, с тех пор как две недели тому назад они переехали в особняк её двоюродной бабушки Дианы, девочка видела немало странных вещей: замок в бутылке, стул, полностью сделанный из оленьих рогов, и даже отделённую от остального тела руку статуи, державшую скрепки, – в библиотеке на третьем этаже.
Но эта лестница по какой-то причине была чем-то особенным, и, когда Клэр шла к ней через галерею, она ощутила лёгкий толчок между лопаток, как если бы её слегка щёлкнуло статическое электричество.
В закатном солнечном свете, пробивавшемся через шторы, Клэр петляла между накрытыми простынями колоннами и скульптурами, которые были расставлены по помещению в хаотичном порядке. Она изо всех сил старалась не обращать внимания на жавшиеся под пыльной тканью статуи, походившие на неподвижные привидения.
Двоюродная бабушка Клэр коллекционировала предметы искусства, и эта комната, по всей видимости, представляла собой ещё одну галерею, в которой та хранила многие из своих сокровищ. Она путешествовала по всему миру в поисках необычных и красивых вещей, по этой причине Клэр видела свою родственницу лишь однажды, когда была совсем маленькой, что почти не считается.
Поэтому, когда несколько месяцев назад отец мрачно сообщил девочке и её старшей сестре Софи о том, что их двоюродная бабушка пропала во время очередной поездки в охоте за сокровищами, Клэр не вполне понимала, как ей следует к этому отнестись. Она обняла отца, а Софи отметила, что такой способ умереть впечатляет. После чего Клэр не особо думала об этом – по крайней мере до того момента, пока они не получили уведомление, сообщавшее о том, что дом двоюродной бабушки Дианы, Виндемирское поместье, и всё его содержимое были завещаны им. Тысячи всех этих безделушек и коллекционных предметов предстояло рассортировать и внести в каталоги к распродаже доставшихся им по наследству вещей, запланированной на конец августа, прямо перед началом нового учебного года.
Поэтому теперь исключительно из-за двоюродной бабушки Дианы последнее лето Клэр до её перехода в среднюю школу (лето, которое обещало быть наполненным пижамными вечеринками в компании лучшей подруги – Кэтрин, а также двумя неделями в летнем лагере) отменялось.
Папа с мамой решили, что переезд в этот дом на лето станет отличным отдыхом от городской сырости: «Время для укрепления семейных уз, – объявили они, – когда ничто не будет нас отвлекать».
Клэр точно знала, что они имели в виду: отвлекать их могли, например, папины маркетинговые совещания, проходившие во время ужина, поскольку коллеги никак не могли прийти к решению, какой шрифт лучше, или стопка сочинений, которые маме предстояло проверить к занятиям на следующее утро.
Так или иначе, Клэр должна была признать, что и это лето она ждала с нетерпением. Жизнь в деревне могла грозить укусами насекомых и отсутствием мобильной связи, но она также означала, что девочка вновь проведёт время в компании Софи – совсем как в былые дни.
Пока большинство девочек их возраста коллекционировали браслеты или ручки, Софи коллекционировала Впечатления. Ставила для соседей спектакли. Искала в парке ископаемые. Исследовала исчезновение какого-нибудь предмета искусства, пытаясь разгадать тайну. Все эти моменты были преисполнены волнующей радости, и Клэр всегда была рядом, когда они наступали.
Но после постановки диагноза Впечатления перестали дарить веселье. Казалось, теперь Софи больше интересовали истории о кладбищах, врачах и прочих пугающих вещах, которые Клэр терпеть не могла.
К счастью, теперь всё это было позади, включая тревожные морщинки вокруг маминого рта и долгие часы, проведённые в приёмных отделениях. Софи поправилась. Всё стало как прежде. Точнее, почти как прежде.
Софи то и дело исчезала в комнатах особняка, вынуждая Клэр постоянно её искать. Как будто всё то время, что она провела без младшей сестры, привязало её к местам, куда Клэр путь был отрезан. По правде говоря, девочка пыталась найти Софи и сейчас, когда открыла дверь в эту самую галерею.
Стоя в пыльном очаге камина, Клэр кашляла, изучая лестницу. Из множества странных предметов Виндемирского поместья этот привлекал её внимание больше прочих. Было в этой лестнице что-то такое, что словно приглашало по ней подняться. Она посмотрела наверх, в головокружительную темноту. Что было там наверху – пауки? Летучие мыши? Что-то другое?
Как вдруг Клэр услышала позади себя треск.
Она застыла. Этот старый дом, с его тёмными углами и бесконечными свистами и скрипами, вселил в неё беспокойство в ту же секунду, как она впервые шагнула в тускло освещённое фойе и увидела отклеивающиеся обои и осыпающуюся штукатурку.
Послышался ещё один шорох, в этот раз сверху, с потолка. Клэр достала карандаш из-за уха и легонько надавила на него большим пальцем. Его кончик был острым, что слегка приободрило девочку. Софи всегда говорила, что карандаши были для Клэр деревянным большим пальцем (поскольку, прекратив сосать большой палец, младшая сестра нашла этой привычке равносильно раздражающую замену и принялась грызть карандаши). Но они ей требовались не только для этого. Карандаши были для Клэр инструментом, который она использовала для перенесения на бумагу окружащий её мир; это был способ понимания действительности.
Клэр показалось, что она слышала, как кто-то выдохнул. Что-то белое промелькнуло у неё перед глазами. Девочка обернулась…
Чьи-то руки внезапно схватили Клэр за плечи, и её крик заглушил стук, с которым карандаш ударился об пол.
– Ты бы видела своё лицо, – произнесла Софи сквозь смех, откидывая тёмные пряди, упавшие ей на глаза.
– Не делай так! – ответила Клэр, опускаясь на колени, отчасти для того, чтобы скрыть от сестры свои пылающие щёки, и отчасти для того, чтобы найти свой карандаш, который, казалось, моментально исчез, коснувшись пола. Она ощупывала мраморную плитку за камином. Твёрдое, холодное каменное покрытие царапало колени, но девочке было всё равно. Это был её лучший карандаш для рисования, который наконец сточился до идеальной длины. В следующий раз, когда она его заострит, он станет слишком коротким.
– Извини, Клэрина, просто это было так весело, что я не удержалась!
Клэр не отрывала глаз от пола. Она радовалась тому, что Софи, всегда отличавшаяся бесстрашием, не могла слышать, как её сердце продолжало бешено колотиться: «Вот ты где» – рука девочки нащупала карандаш, и она сразу же почувствовала себя лучше.
– Ого! – услышала Клэр восклицание сестры. Встав на ноги, она увидела, что Софи приподняла край пожелтевшей льняной простыни и теперь заглядывает под неё. – Смотри-ка! – Она дёрнула ткань, и та съехала с постамента.
Глазам сестёр предстал красивый единорог из слоновой кости размером чуть больше предплечья Клэр. Встав на дыбы, волшебный зверь выгибал шею вперёд, закручивавшийся спиралью рог оканчивался остриём совершенной формы. Вырезавший его скульптор, по всей видимости, был мастером своего дела, поскольку грива из слоновой кости словно колыхалась от дуновения призрачного ветра. Но, несмотря на то что единорог, вне всяких сомнений, был великолепен, он почему-то казался печальным, и это чувство, острое и отчётливое, пронзило сердце Клэр. Убрав карандаш обратно за ухо, она подошла к скульптуре, чтобы дотронуться до струящегося хвоста. Девочка мечтала о том, что однажды нарисует что-то столь же чудесное. Но Софи уже потеряла интерес к единорогу и теперь ходила по галерее, поднимая простыни, накрывавшие другие постаменты, изучая прочие предметы коллекции. Клэр заметила, что сестра забрала волосы назад с помощью фиолетовой ленты, которую она всегда носила вокруг запястья. Когда Софи собирала волосы в высокий хвостик, она напоминала Клэр об открытке, которую они получили от двоюродной бабушки Дианы. На ней был изображён бюст египетской царицы. Лицо старшей сестры имело такие же заострённые черты, как у древней правительницы, хотя веснушки, усеивавшие щёки Софи, принадлежали ей одной. Когда Клэр делала из своих кудрявых волос высокий хвостик, это лишь придавало ей такой вид, словно за её затылок уцепилась белка.
– Ты когда-нибудь видела настолько большой камин? – спросила Софи, которой, очевидно, наскучили скульптуры, возвращаясь к очагу. Её голос прозвучал лёгким эхом, когда она заглянула наверх, внутрь дымохода. – Да тут можно зажарить целого лося.
– Или сестру, – ответила Клэр сухо.
Софи улыбнулась своей беспечной улыбкой, продемонстрировав все свои зубы. Затем поставила ногу на нижнюю перекладину.
– Что ты делаешь? – спросила Клэр. – Ты не можешь забраться по этой штуке. – Девочка услышала в своём голосе ненавистную ей дрожь, но было в этом огромном тёмном камине, старой лестнице и всей этой комнате что-то такое, что вызывало у неё дурное предчувствие.
– Не будь такой, – упрекнула её Софи, переставляя ногу на следующую перекладину. – Идём. Повеселимся немного.
Выбора, по правде говоря, не было. Если Клэр не заберётся по лестнице, сестра никогда не даст ей об этом забыть, прямо как в тот раз, четыре года назад, когда девочка в страхе застыла наверху самой высокой водной горки и ждала, когда папа придёт её забрать, глядя на солнечные зонтики внизу, которые были так далеко от неё, что казались лишь разноцветным конфетти. Сестра так и не смогла понять, что Клэр боялась не высоты и не стремительного водного потока, а тёмного туннеля, который ей предстояло преодолеть прежде, чем она съедет в залитое солнцем открытое пространство. Девочка никогда не любила темноту. Будучи художественной натурой, она воспринимала мир, основываясь на том, как он выглядит. Темнота таила в себе неизвестность. А Клэр было невыносимо не знать что к чему. Но было ещё кое-что, становившееся для неё всё невыносимее: оставаться позади. Оставаться одной.
– Идём, – позвала Софи медлившую Клэр. – Вот это будет Впечатление!
Знакомое слово, словно спичка, зажгло сердце Клэр, подпалив (если не спалив дотла) часть того странного чувства, которое девочка испытывала, находясь в доме двоюродной бабушки Дианы. Сестра наконец начала вести себя как прежде. Она хотела, чтобы Клэр пошла вместе с ней.
Так что Клэр сделала глубокий вдох и обхватила деревянную перекладину рукой. Поставив одну ногу на лестницу, она проверила её на прочность. Треска не последовало, и девочка поднялась на шаг выше. Затем ещё на один.
Перекладина за перекладиной она взбиралась по лестнице, следуя за ярко-бирюзовыми подошвами кроссовок Софи. Вскоре на плечи Клэр опустилась темнота.
– Софиии! Клэ-э-эр!
Девочка замерла, по коже побежали мурашки от произнесённых шёпотом имён, поднимавшихся по печной трубе откуда-то издалека. Неужели это был призрак?
– Софиии! Клэ-э-эр!
Клэр захлестнула волна облегчения.
– Софи! – позвала она. – Думаю, нас ищет папа!
– Э-эх! – кроссовки Софи уже были так высоко над Клэр, что она едва могла их разглядеть. – Почему ему обязательно нужно всегда всё портить?
– Идём, Софи, – ответила Клэр, поспешно спускаясь. Казалось, старшая сестра неохотно последовала за ней.
До пола оставалось совсем немного, и Клэр спрыгнула с лестницы, приземлившись как раз в ту секунду, когда двойные двери распахнулись и папа заглянул в комнату. Девочка услышала, как над ней скрипнула лестница – Софи замерла на месте.
– Вот ты где! Пора ужинать. – Папа поправил свои очки. – Что ты здесь делаешь?
– Я… эм… я осматривала дом. – Клэр старалась приклеить взгляд к отцу, чтобы не дать ему скользнуть в сторону камина.
Он кивнул:
– Я тебя не виню. У твоей двоюродной бабушки было множество классных вещей, а? – папа подождал, когда она согласно кивнёт, после чего спросил: – Ты не знаешь, где Софи?
Наверху послышался шорох, и Клэр отвела глаза.
– Знаю, я её позову.
– Отлично, – улыбнувшись, папа вышел обратно в коридор. – Скажи ей, чтобы она поторопилась!
Клэр досчитала до пяти, прежде чем крикнуть:
– Всё чисто! – Она подождала скрипа резиновой подошвы о перекладину, но в дымоходе стояла странная тишина. – Софи?
Клэр затаила дыхание. Она точно знала, в чём дело. Сестра опять собиралась её напугать. Но в этот раз Клэр была к этому готова.
Протикало ещё несколько секунд. Ничего не произошло.
Возможно, Софи наткнулась на семейство енотов. Возможно, она застряла в трубе, или (Клэр внезапно почувствовала себя так, словно её пнули в живот), возможно, она вот-вот потеряет сознание снова. Как уже было прежде.
Затем она услышала голос Софи, донёсшийся до неё дребезжащим эхо:
– Клэр?
– Софи! – облегчение, которое испытала девочка, было так велико, что она не знала, плакать ей или обнять на радостях лестницу. Вместо этого она скрестила руки на груди: – О чём ты думала?! Из-за тебя у нас будут неприятности!
– Успокойся, я спускаюсь! – Через мгновение худенькое тельце Софи уже было внизу. – Извини, – произнесла она, ничуть не выглядя виноватой. – Я поднялась ещё на несколько перекладин выше, чтобы папа меня точно не заметил, но из-за этого я ничего не слышала.
Пепел придал коже Софи серый цвет и оставил множество странных пятен на её руках. На секунду это напомнило Клэр о том, как сестра выглядела, когда лежала в больнице. Внезапно девочке захотелось оказаться как можно дальше от задрапированных простынями статуй.
– Идём, – сказала Клэр. Сделав несколько шагов к двойным дверям, она бросила взгляд назад. Софи продолжала пристально смотреть на камин. На мгновение Клэр показалось, что сестра начнёт карабкаться по лестнице вновь, но вместо этого Софи обернулась, и подол её летнего платья зашуршал, касаясь её коленей, когда она побежала к двери.
– Я схожу помыть руки, – произнесла она. – Скажи, что я буду через секунду. – Клэр собиралась последовать за ней, но по какой-то причине окинула галерею за своей спиной ещё одним, последним, взглядом. Статуэтка-единорог походила на снежинку на фоне чёрной топки камина, и в который раз печаль кольнула сердце девочки. Ей было не по душе, что нечто столь прекрасное должно оставаться спрятанным в большом холодном помещении.
Клэр вышла в коридор и тщательно закрыла за собой двери, после чего проследила за тем, чтобы замок щёлкнул. Она повернула дверную ручку. Двери остались запертыми. Она подёргала круглую ручку во второй раз, затем в третий. На удачу.
Как правило, Мартинсоны ели вместе на кухне. Но этим вечером они собрались в столовой, представлявшей собой самую роскошную комнату, которую когда-либо видела Клэр. Висевшая там хрустальная люстра выглядела как предмет, подходящим местом для которого был бальный зал Золушки, а гобелены, украшавшие стены, добавляли домашнего уюта, которого недоставало остальной части поместья. В потоке обсуждений, которые лучше всего было вести, ощущая во рту вкус мороженого, и за забавной историей об одном из маминых учеников Клэр почувствовала, как тревога, которую галерея внушала ей даже издалека, отпустила её и отступила прочь.
Когда ужин уже подходил к концу, Клэр принялась внимательно следить за папой, ожидая его сигнала. Наконец, посмотрев на неё через стол, он потянул себя за ухо.
Девочка встала, не поднимая головы, чтобы скрыть возникшую на лице улыбку. Софи всегда говорила, что улыбка Клэр была огромным рекламным плакатом, сообщавшим: «У меня есть секрет», а ей хотелось, чтобы старшая сестра обо всём догадалась как можно позже. Она быстро собрала со стола часть грязной посуды и проследовала за отцом на кухню.
Папа достал из шкафчика покрытый глазурью торт.
– Подарки готовы? – спросил он.
– Да, – ответила Клэр, показывая ему хозяйственную сумку, наполненную праздничными презентами, которую она всё это время прятала под кухонной раковиной.
– Отлично, – произнёс он. – Теперь нам лишь нужно найти, куда тётушка убрала свечи…
Отец принялся открывать многочисленные дверцы большого буфета. Клэр, желая ему помочь, выдвинула один из ящиков вперёд, но вместо свечей она обнаружила в нём жеоду размером с яйцо динозавра. Девочка осторожно закрыла ящик. Двоюродная бабушка Диана либо придерживалась сложной системы хранения вещей, либо была самым неряшливым человеком в мире.
– Папочка? – обычно Клэр не называла его так, но из-за уютной обстановки, в которой проходил ужин, девочка впала в задумчивое настроение. Воспоминание о статуэтке-единороге вновь промелькнуло у неё в голове.
– Да? – Он вытащил яркую коробку со свечами для именинного торта.
Она сделала глубокий вдох:
– Почему мы не приезжали в Виндемир, когда двоюродная бабушка Диана была жива? – Для Клэр эта дальняя родственница была не более чем неразборчивой подписью внизу открытки на день рождения. Девочке никогда не приходило в голову расспросить о ней подробнее – она знала лишь то, что Диана приходилась сестрой дедушке Лео.
– Ах, это, – произнёс папа. Постучав коробкой со свечами по своей ладони, он вывалил на неё небольшую горсть и вставил первую из свечей в торт, прежде чем дать ответ. – Скажем так, твоя двоюродная бабушка Диана очень много путешествовала. Она любила свою работу и была увлечена пополнением коллекции новыми предметами искусства. Уверен, ты это заметила, – добавил он, криво улыбнувшись. – Кроме того, с ней бывало… нелегко. Твой дедушка никогда не был с ней особо близок, поэтому, когда он и бабушка умерли, у нас не было особого повода сюда приезжать. Думаю, мне всегда казалось, что у нас ещё будет время однажды наладить отношения. А затем случай так и не представился.
Клэр заметила, как что-то вроде сожаления омрачало голос её отца, словно лёгкий отпечаток, оставленный карандашом на нижнем листе. Она ощутила укол вины в сердце. Ей вовсе не хотелось оживить в его голове грустные воспоминания.
– Готова? – спросил папа, зажигая свечи.
Клэр подняла сумку с подарками, ещё раз проверив содержимое и убедившись, что её подарок лежал внутри:
– Готова.
Она проследовала за папой и именинным тортом к обеденному столу. Из-за высокого роста отца девочка не могла видеть лицо Софи, когда он вошёл в дверь, однако услышала, как сестра удивлённо ахнула.
– Что происходит? – спросила Софи, и Клэр обрадовалась, услышав, как в голосе сестры прозвучало неподдельное удивление. – Мой день рождения был несколько месяцев назад!
– Это повторный день рождения, – ответила Клэр, вываливая свёртки на стол. Торжественно представив торт, папа разместил его возле горы подарков. Места было полным-полно, поскольку за огромным дубовым столом с лёгкостью могла уместиться половина пятого класса, в котором училась Клэр. – Идея мамина.
– Какая идея? – спросила Софи, украдкой потянувшись пальцем к торту, чтобы подцепить немного глазури, осыпавшейся на край блюда.
– Попридержи коней, – сказала мама, убирая руку дочери от десерта. – Это твой повторный день рождения. У тебя не было возможности уйти из больницы, чтобы отпраздновать свой настоящий день рождения, но это не значит, что ты не можешь повеселиться здесь и сейчас!
– Видишь? – добавил папа. – Мы не забыли про тебя, эм, как там твоё имя?
Клэр посмотрела на Софи, и они обе одновременно закатили глаза. Девочки всегда были на одной волне, когда дело касалось папиных шуток.
– Повторный день рождения, – мягко повторила Софи. В свете тринадцати свечей её щёки горели румянцем, а глаза блестели. Когда она улыбнулась своей семье, Клэр подумала, что никогда не видела сестру такой красивой. Софи задула свечи, и, хотя виновницей этого повторного дня рождения была не Клэр, младшая сестра быстро загадала пор себя желание. Желание настолько хрупкое, что всё это время оно плело вокруг себя кокон глубоко в сердце девочки только для того, чтобы выпорхнуть из него сейчас. Тонкие струйки дыма поднимались над столом, пока остальные Мартинсоны аплодировали. Мама отрезала каждому по кусочку торта, пока папа делал снимки на свой большой фотоаппарат. Вскоре послышался лёгкий смех – Софи, разворачивая свёртки, достала розовый свитер с помпонами от бабушки. Наконец на столе остался последний подарок: от Клэр.
– Ошеломительно! – взвизгнула Софи, развязав бантик. Сестра разгладила завернувшиеся концы, и Клэр взяла в руки свою работу. Это был нарисованный углём портрет Софи, сидевшей на изогнутой ветке магнолии на заднем дворе Мартинсонов, её джинсы были порваны на коленях. Окружённая листвой девочка задумчиво глядела куда-то вдаль. Но вместо нежных цветков, которые распускаются по весне, Клэр нарисовала на дереве все те вещи, что Софи любит больше всего, – книги, афиши, флейты, пирожные, микрофоны и коньки.
Старшая сестра встала со стула и оплела своими руками плечи девочки.
– Рада, что он тебе нравится, – сказала Клэр.
Софи легонько стиснула её в объятиях.
– Я от него в восторге.
– Нужно вставить рисунок в рамку, – предложил папа. – Тогда мы сможем повесить его в твоей комнате.
– Отличная идея, – поддержала мама, начав собирать разорванную бумагу и ленточки.
Улыбнувшись, Клэр прижалась к сестре. Её крошечное, украдкой загаданное желание припорхнуло обратно к ней, и она понадеялась, что, возможно, только возможно, оно исполнилось.
