Карен М. Макманус
Один из нас лжет
Karen M. McManus
ONE OF US IS LYING
© Karen M. McManus, 2017
© Jacket design by Alison Impey
© Перевод. М. Б. Левин, 2017
© Издание на русском языке AST Publishers, 2018
* * *
Джеку, который всегда меня смешит
Часть первая. Саймон говорит
Глава 1. Бронвин
Понедельник, 24 сентября, 14.55
Видеозапись чьего-то секса, страх нежелательной беременности, две скандальные измены – и это новости лишь одной недели. Если о школе «Бэйвью-Хай» судить по сплетням в приложении Саймона Келлехера, то непонятно, кто и когда успевает ходить на уроки.
– Это старье, Бронвин! – слышится голос у меня за спиной. – Вот завтра будет пост – бомба.
Черт побери, терпеть не могу, когда меня ловят за чтением «Про Это», особенно когда ловит его создатель. Я убираю телефон и захлопываю шкафчик.
– Кому на этот раз будешь портить жизнь, Саймон?
Саймон догоняет меня, и мы движемся против идущего к выходу потока учеников.
– Оздоравливаю нравы, – отмахивается он. – Кстати, ты тьютор Регги Кроули? А ты знаешь, что у него в спальне стоит камера?
Я и не думаю отвечать. Чтобы я заинтересовалась тем, что происходит в спальне вечно обкуренного Регги Кроули? Скорее у Саймона появится совесть.
– Ну так знай: они направляют ее на себя. Если бы люди вдруг перестали лгать и изменять, я бы остался без дела. – Он замечает, что я ускоряю шаг. – И куда ты так рвешься? Покрыть себя внеклассной славой?
Если бы. И, будто дразня меня, на экране моего телефона появляется напоминание:
Подготовка к матбою, 15 часов, «Эпок-кофе».
За ним сообщение от подруги по команде:
Ивэн здесь.
Конечно же, он там. Похоже, этот симпатичный матбойщик (совсем не такой оксюморон, как можно бы подумать) появляется только тогда, когда я не могу.
– Не совсем, – отвечаю я.
Общее правило, которого я старательно придерживаюсь в последнее время, – давать Саймону как можно меньше информации.
Толкнув зеленую металлическую дверь, мы выходим на заднюю лестницу – разграничительную линию между трущобами старой «Бэйвью-Хай» и ее светлым и просторным новым крылом.
Каждый год новые богатые семьи вырастают из своего ценового диапазона и переезжают на пятнадцать миль восточнее в Бэйвью в расчете, что здесь их налоговые доллары обеспечат их детям школьную жизнь получше той, что разворачивается на драном линолеуме под заляпанными попкорном потолками.
Я дохожу до кабинета мистера Эйвери на третьем этаже, Саймон все еще идет за мной. Я поворачиваюсь, скрестив руки на груди:
– Слушай, ты ведь куда-то шел?
– Ага. Отбывать срок. Оставлен после уроков, – отвечает он и ждет, что я пойду дальше. Когда я берусь за ручку двери, он разражается хохотом. – Да не может быть! Ты тоже, что ли? За какое преступление?
– Меня подставили, – бормочу я и распахиваю дверь.
В классе уже сидят трое, и я останавливаюсь посмотреть, кто это. Не те, кого я ожидала здесь увидеть. Кроме одного.
Нейт Маколи, осклабившись, отклоняется назад вместе со стулом.
– Не туда свернула? Тут заседают оставленные после уроков, а не школьный совет.
Да, он это место знает. Нейт не вылезает из неприятностей с пятого класса – примерно тогда мы с ним и разговаривали последний раз. Ходит слух, что он отбывает испытательный срок у полиции Бэйвью за… мало ли за что? От пьяного вождения до торговли наркотиками. Все знают, что у него всегда можно купить – впрочем, мои знания чисто теоретические.
– Воздержитесь от комментариев. – Мистер Эйвери что-то отмечает в ведомости и закрывает за Саймоном дверь.
Высокие стрельчатые окна бросают на пол солнечные треугольники, с поля за парковкой доносится неясный шум футбольной тренировки.
Я сажусь рядом с Купером Клеем. Он сминает лист бумаги в шар величиной с бейсбольный мяч, шепчет: «Эдди, внимание!» – и бросает его девушке напротив. Эдди Прентис моргает, неуверенно улыбается, и шарик падает на пол.
Стрелки часов в классной комнате ползут к трем. Я смотрю на них с беспомощным ощущением несправедливости. Мне здесь вообще не место. Сейчас я должна находиться в «Эпок-кофе» и неуклюже флиртовать с Ивэном Нейманом, заодно решая дифференциальные уравнения.
Мистер Эйвери – из тех, кто оставляет после уроков, не задавая вопросов, но, быть может, еще есть время его переубедить. Прокашлявшись, я поднимаю руку, но замечаю, как Нейт ухмыляется.
– Мистер Эйвери, это не мой телефон вы нашли. Я не знаю, кто положил его мне в рюкзак. Мой вот. – Я трясу своим айфоном в полосатом, как дыня, футляре.
Честно говоря, надо быть полным идиотом, чтобы принести на урок мистера Эйвери телефон. Он убежденный противник всяких гаджетов и первые десять минут каждого урока посвящает перетряхиванию рюкзаков, будто он начальник службы безопасности аэропорта, а мы – в списке подозрительных личностей. Мой телефон лежал у меня в шкафчике, как всегда.
– И у тебя? – Эдди так быстро оборачивается ко мне, что ее светлые волосы – живая реклама шампуня – заворачиваются вокруг плеч. Чтобы она оказалась здесь одна, ее надо было хирургически отделить от ее бойфренда. – И у меня оказался не мой телефон.
– И у меня тоже, – раздается голос Купера с южным акцентом.
Они с Эдди обмениваются удивленными взглядами, и мне кажется странным, что для них стало новостью нахождение в одной компании. Видимо, у суперпопулярных людей есть занятия получше, чем обсуждать несправедливое наказание.
– Кто-то нас подставил! – Саймон наклоняется вперед, опираясь локтями о стол, будто в нем взведена пружина, готовая выбросить свежую сплетню. Он оглядывает нас, сбившихся в кучку в пустом классе, потом задерживает взгляд на Нейте. – Зачем кому-то надо было оставлять после уроков учеников с абсолютно чистыми личными делами? Как будто, ну не знаю… кто-нибудь, кто постоянно тут торчит, решил пошутить.
Я смотрю на Нейта, но не могу в это поверить. Подстроить задержание – это все-таки работа, а в Нейте все – от спутанных темных волос до жуткого кожаного пиджака – просто кричит: «Не трогайте меня!» Или не кричит, а зевает.
Мы встречаемся взглядами, но он не произносит ни слова, лишь еще больше отклоняется назад вместе со стулом. Еще полдюйма – и он опрокинется.
Купер садится прямее. У него сейчас лицо прямо как у Капитана Америки. Он хмурится.
– Постойте. Я думал, что это путаница, но если одно и то же случилось со всеми нами, то это чье-то дурацкое представление о розыгрыше. А я из-за этого тренировку по бейсболу пропускаю. – С такими интонациями мог бы говорить кардиохирург, которого не пускают в операционную спасать больного.
Мистер Эйвери закатывает глаза.
– Конспирологию оставьте для других учителей, со мной не пройдет. Всем вам известно правило, запрещающее наличие телефонов во время урока, и вы его нарушили. – Особенно едкий взгляд достается Саймону.
Учителя знают о существовании «Про Это», но мало что могут сделать. Саймон обозначает своих героев только инициалами и никогда не говорит о школе открыто.
– Теперь внимание! Вы пробудете здесь до четырех. Каждый из вас должен написать эссе на пятьсот слов о том, как технологии разрушают американское школьное образование. Всякий, кто этого не сделает, завтра опять будет оставлен после уроков.
– А на чем писать? – спрашивает Эдди. – Тут же нет компьютеров.
В классах обычно стоят «Хромбуки», но мистер Эйвери, которому надо было бы уйти на пенсию еще лет десять назад, у себя такого не допускает. Он подходит к столу Эдди и похлопывает по углу линованного желтого блокнота. Такие же лежат перед каждым из нас.
– Овладейте магией ручного письма, – говорит он. – Есть такое утраченное искусство.
Хорошенькое личико Эдди превращается в маску непонимания.
– Но как мы узнаем, что уже написали пятьсот слов?
– Посчитаете, – отвечает мистер Эйвери и переводит глаза на телефон, который я держу в руках. – А это отдайте мне, мисс Рохас.
– Может быть, вы секунду подумаете, прежде чем конфисковать мой телефон дважды? Кто носит с собой два телефона? – возмущаюсь я.
Нейт усмехается, но так мимолетно, что я едва успеваю это заметить.
– Серьезно, мистер Эйвери, кто-то нас подставил.
Белоснежные усы мистера Эйвери шевелятся в досаде, он протягивает руку и нетерпеливо перебирает пальцами:
– Ваш телефон, мисс Рохас. Если не хотите прийти еще раз.
Я вздыхаю и отдаю телефон, а мистер Эйвери неодобрительно смотрит на остальных:
– Все ваши телефоны лежат у меня в столе. Когда кончится срок пребывания, вы их получите.
Эдди и Купер с усмешкой переглядываются – их телефоны наверняка спокойно лежат у них в рюкзаках.
Мистер Эйвери кидает мой телефон в ящик, садится за учительский стол и открывает книгу, собираясь в течение следующего часа нас игнорировать. Я достаю ручку, постукиваю ею по желтому блокноту и думаю над заданием. Действительно ли мистер Эйвери считает, что техника разрушает систему образования? Очень уж сильное заявление из-за нескольких отобранных телефонов. Может, это ловушка и он ждет от нас возражений, а не согласия?
Я смотрю на Нейта. Он согнулся над блокнотом и пишет в нем печатными буквами: «Компьютеры высасывают», повторяя эту фразу раз за разом.
Возможно, я слишком серьезно подхожу к этому вопросу.
Купер
Понедельник, 24 сентября, 15.05
Рука начинает болеть уже через пару минут. Стыдно, конечно, но я не могу припомнить, когда в последний раз что-то писал от руки. К тому же я работаю правой, что для меня все еще непривычно, сколько бы лет я это ни делал. Отец еще во втором классе, увидев мою подачу, настоял, чтобы я научился писать правой рукой. «Левая у тебя золотая, – сказал он мне. – И не трать ее на всякую ненужную ерунду». Ерунда с его точки зрения – все, что не связано с бейсболом.
Вот тогда он и стал называть меня Куперстауном – как бейсбольный зал славы. Нет ничего приятнее, чем слегка надавить на восьмилетнего ребенка.
Саймон тянется к рюкзаку и начинает в нем копаться, открывая все отделы. Ставит его себе на колени и таращится внутрь.
– Куда, к черту, делась моя бутылка с водой?
– Не разговаривать, мистер Келлехер, – говорит мистер Эйвери не глядя.
– Я знаю, но… у меня вода пропала. А я пить хочу.
Мистер Эйвери показывает на раковину в конце класса. Полка возле нее загромождена мензурками и чашками Петри.
– Налейте себе воды. Без шума.
Саймон встает, берет с полки чашку и наполняет ее водой из-под крана. Потом направляется к своему месту и ставит чашку на стол, но тут его внимание привлекает методическое письмо Нейта.
– Слышь, чувак, – произносит он, толкнув кроссовкой ножку стола, – давай серьезно. Это ты положил нам в рюкзаки телефоны, чтобы нас подставить?
Мистер Эйвери поднимает недовольный взгляд.
– Я сказал: «без разговоров», мистер Келлехер.
Нейт выпрямляется, откидываясь на спинку стула, и складывает руки на груди.
– На фига это мне?
Саймон пожимает плечами:
– А на фига ты вообще все делаешь? Хочешь, чтобы у тебя была компания по отсидке за то, что ты сегодня наворотил?
– Еще одно слово от любого из вас – и останетесь после уроков завтра, – предупреждает мистер Эйвери.
Саймон все же открывает рот, но не успевает ничего сказать: слышится визг шин, потом звук столкновения автомобилей.
Эдди ахает, я падаю на стол, будто кто-то врезался в меня сзади. Нейт, радуясь перерыву, первый вскакивает и бросается к окну.
– Что за идиоты? Так поцеловаться на школьной парковке! – кричит он.
Бронвин смотрит на мистера Эйвери, будто спрашивая разрешения, и, когда тот встает из-за стола, тоже идет к окну. Я прислоняюсь к выступу, чтобы выглянуть наружу, и рядом со мной возникает Саймон, презрительно смеясь при виде произошедшей внизу сцены.
Две машины – старая красная и незаметная серая – столкнулись под прямым углом. Мы все пялимся молча, и наконец мистер Эйвери издает усталый вздох.
– Мне надо пойти проверить, не пострадал ли кто. – Он обводит нас взглядом и останавливается на Бронвин как на наиболее ответственной. – Мисс Рохас, проследите за порядком, пока я не вернусь.
– О’кей, – отвечает Бронвин, бросив беспокойный взгляд в сторону Нейта.
Мы все остаемся у окна, но не успевает мистер Эйвери или кто-нибудь из учителей выйти из здания, как обе машины заводят моторы и уезжают со стоянки.
– Ну вот, обломали, – говорит Саймон. Он идет к своему столу и берет чашку, но не садится, а выходит к доске, рассматривая Периодическую таблицу элементов. Выглядывает в коридор, будто хочет выйти, но потом поворачивается и поднимает чашку, словно собираясь произнести тост. – Никто больше воды не хочет?
– Я хочу, – отвечает Эдди, опускаясь на свое место.
– Сама возьмешь, принцесса, – ухмыляется Саймон.
Эдди закатывает глаза и остается сидеть, а Саймон прислоняется к столу мистера Эйвери.
– Ведь и правда же принцесса? И куда тебе деваться, если бал встречи с выпускниками закончен, а до выпускного бала еще дожить надо?
Эдди смотрит на меня, не отвечая. Я ее понимаю. Ход мысли Саймона почти никогда ни к чему хорошему не приводит, если дело касается наших друзей. Он ведет себя так, будто его совершенно не интересует мнение о нем других учеников, но весной на балу предвыпускного класса он таки попал в члены королевского двора. Я не знаю, как ему это удалось – разве что он покупал голоса в обмен на сохранение тайны.
Однако неделю назад на балу встречи с выпускниками Саймона среди придворных не оказалось. Королем выбрали меня, так что, может, я следующий, кого он будет доставать.
– Ты это к чему, Саймон? – спрашиваю я, садясь рядом с Эдди. Мы с ней не близкие друзья, но я почему-то чувствую необходимость ее защитить. Она с девятого класса встречается с моим лучшим другом и вообще приятная девушка. И не из тех, кто умеет противостоять типам вроде Саймона, которые просто так не отстанут.
– Она – принцесса, ты – спортсмен, – говорит он, потом указывает кивком в сторону Бронвин и Нейта. – А ты – вундеркинд-зубрила. А ты – хулиган. Вы все – ходячие стереотипы из фильмов для подростков.
– А ты? – интересуется Бронвин.
Она стояла возле окна, но сейчас подходит к своему столу, садится на него, закидывает ногу на ногу и перебрасывает через плечо хвост. Как-то посимпатичнее она стала в этом году. Новые очки, что ли? Или волосы длиннее? Она вдруг перешла в режим секси-зубрилы.
– Я всеведущий повествователь, – отвечает Саймон.
У Бронвин брови поднимаются над черной оправой очков.
– Такого в подростковых фильмах не бывает.
– А вот в жизни, – Саймон подмигивает ей и выпивает воду одним глотком, – бывает, Бронвин, еще как бывает.
Он произносит это как угрозу, и я думаю, нет ли у него чего на Бронвин для его дурацкого приложения. Терпеть не могу эту гадость. Почти все мои друзья в тот или иной момент там отметились, и иногда это создает реальные проблемы. Моего приятеля Льюиса из-за того, что написал Саймон, бросила девушка. Ну да, это правда, что у Льюиса была интрижка с ее двоюродной сестрой, но такие вещи все равно не должны публиковаться. И без того хватает сплетен.
И, если честно, меня сильно беспокоит, что бы Саймон написал обо мне, если бы такая мысль вдруг пришла ему в голову.
Саймон поднимает чашку вверх и морщится.
– Ну и дерьмо же! – говорит он и роняет чашку.
Я закатываю глаза при виде этой убогой театральщины. И даже когда Саймон падает на пол, все еще думаю, что он валяет дурака. Но тут он начинает хрипеть.
Первой вскакивает Бронвин.
– Саймон! – Она склоняется к нему и трясет его за плечо. – Что с тобой? Что случилось? Говорить можешь?
Ее голос из озабоченного становится паническим, и этого достаточно, чтобы я начал действовать, но Нейт оказался проворнее. Задев меня на ходу, он подбегает к Бронвин и наклоняется над Саймоном.
– Ручка! – кричит он, рассматривая побагровевшее лицо Саймона. – Ручка у тебя есть?
Саймон бешено кивает, хватаясь рукой за горло. Взяв со своего стола ручку, я пытаюсь дать ее Нейту, думая, что он сейчас сделает Саймону трахеотомию или что-то в этом роде. Нейт смотрит на меня так, будто у меня выросла вторая голова.
– Адреналиновая ручка, – объясняет он, ища глазами рюкзак Саймона. – Шприц-тюбик с адреналином, «ЭпиПен». У него аллергическая реакция.
Эдди вскакивает, не говоря ни слова, и обхватывает себя руками. Бронвин поворачивается ко мне, лицо у нее горит.
– Пойду найду кого-нибудь из учителей и позвоню «девять-один-один». Ты оставайся с ним, о’кей? – Она хватает свой телефон с учительского стола и выбегает в коридор.
Я склоняюсь к Саймону. Глаза у него лезут из орбит, губы посинели, он задыхается и жутко хрипит. Нейт вываливает на пол содержимое его рюкзака и копается в куче книг, бумаг и одежды.
– Саймон, где ты его держишь? – спрашивает он, рывком открывая небольшой передний карман и выгребая оттуда две ручки и связку ключей.
Но Саймон не может ответить. Вспотевшей рукой я стискиваю его плечо, будто от этого может быть польза.
– Нормально, все будет нормально. Помощь уже идет.
Я сам слышу, как тяну гласные, будто пробираюсь сквозь патоку. У меня всегда при волнении усиливается акцент. Я оборачиваюсь к Нейту:
– Слушай, а ты уверен, что он не подавился? Может, ему поможет прием Геймлиха, а не какой-то дурацкий шприц?
Нейт меня не слушает. Он бросает пустой рюкзак Саймона и в досаде бьет по полу кулаком:
– Блин! Саймон, ты его с собой носишь? Саймон!
У Саймона закатились глаза. Нейт копается в его карманах, но ничего не находит, кроме измятой салфетки «Клинекс».
Вдали ревут сирены, в кабинет вбегают мистер Эйвери и еще двое учителей, за ними Бронвин, что-то говорящая в телефон.
– Мы не нашли его «ЭпиПен»! – выкрикивает Нейт, показывая на кучу барахла на полу.
Мистер Эйвери с ужасом смотрит на Саймона, потом поворачивается ко мне:
– Купер! В медпункте есть «ЭпиПены». Должны лежать на виду, с маркировкой. Быстрее!
Я выскакиваю в коридор, голоса за мной стихают. Я добегаю до черной лестницы и рывком распахиваю дверь. Перепрыгивая через две ступеньки, добегаю до первого этажа, не снижая скорости, огибаю несколько случайно попавшихся учеников и оказываюсь у медпункта. Дверь открыта, но внутри никого нет.
Под окнами тесного кабинета стоит смотровой стол, слева – большой серый шкаф. Я оглядываю помещение и вижу два закрепленных на стене белых ящика с надписями красными печатными буквами: на одном значится «Дефибриллятор», на другом – «Адреналин», дергаю задвижку второго ящика и открываю дверцу – пусто. Открываю другую – там пластиковый прибор с изображением сердца. Я совершенно уверен, что это не то, что нужно, и начинаю копаться в сером шкафу, выбрасывая из него коробки бинтов и аспирина. Ничего похожего на шприцы.
– Купер, ты нашел? – В кабинет влетает мисс Грейсон – одна из тех, кто вошел в кабинет мистера Эйвери вместе с Бронвин. Она тяжело дышит и держится за бок.
Я показываю рукой на пустой ящик на стене.
– Они же должны быть там? Но их там нет.
– Посмотри в шкафу, – говорит она, не обращая внимания на разбросанные коробки – доказательство того, что я уже сделал попытку.
К нам присоединяется еще один учитель, вместе мы разносим весь кабинет. Сирены звучат все ближе. Когда мы открываем последний ящик, мисс Грейсон тыльной стороной ладони вытирает со лба струйку пота.
– Купер, иди и скажи мистеру Эйвери, что мы пока не нашли шприц. А мы с мистером Контосом будем искать дальше.
Я оказываюсь в коридоре перед кабинетом мистера Эйвери одновременно с парамедиками. Их трое, все в синей униформе. Двое толкают белую каталку, один бежит впереди, разгоняя собравшуюся толпу. Они входят в класс, я вслед за ними. Мистер Эйвери сидит, поникнув, на стуле рядом с классной доской, его желтая рубашка выбилась из брюк.
– Мы не нашли эти штуки, – сообщаю я ему.
Он запускает руку в редкие белые волосы. Тем временем один из парамедиков вгоняет Саймону шприц, двое других кладут его на каталку.
– Помоги боже этому мальчику, – шепчет мистер Эйвери. Наверное, скорее себе, чем мне.
Эдди стоит в сторонке, слезы текут по ее щекам. Я подхожу к ней, обнимаю за плечи, а парамедики вывозят каталку с Саймоном в коридор.
– Можете пойти с нами? – уточняет один из них у мистера Эйвери.
Тот кивает и идет за ними, оставив в классе несколько оглушенных учителей и нас четверых – тех, кто пришел вместе с Саймоном отбывать наказание. Это было всего пятнадцать минут назад, а кажется – много часов.
– Теперь его вылечат? – приглушенно спрашивает Эдди.
Бронвин зажимает телефон в ладонях, будто собирается молиться. Нейт стоит, уперев руку в бок, и смотрит на дверь, в которую начинают заходить учителя и ученики.
– Рискну предположить, что нет, – отвечает он.
