Карен М. Макманус
Один из нас вернулся
Глава 6
Нейт
Пятница, 3 июля
– Кто за? – спрашивает Сана.
Все мои соседи поднимают руки. Уже понятно, что вопрос решен, но Сана – ярая сторонница правил.
– Кто против?
Я тяну руку вверх. Сана, возомнившая себя главной по дому, хотя переехала сюда всего-то пару месяцев назад, глядит на меня, а следом – на девушку, что примостилась со мной рядом на одном из кривобоких диванов в гостиной.
– Ты здесь не живешь, Бронвин. А значит, не имеешь права голоса.
– И все равно я против, – с вызовом говорит Бронвин, еще выше вскидывая руку.
– Итак, решение принято. – Сана стучит по журнальному столику костяшками пальцев, изображая молоток судьи. – Ходатайство с просьбой оставить Регги Кроули в нашем доме удовлетворено.
Еще сильнее выпрямив спину – даже не знал, что такое возможно, – Бронвин заявляет:
– Вы совершаете огромную ошибку!
Почесывая подбородок, я обвожу взглядом соседей. Я знал, что мы проиграем (что я проиграю), но, встречаясь с Бронвин Рохас, нельзя просто закрыть глаза, если дело дрянь. Нужно непременно что-то предпринять, пусть даже в этом нет никакого смысла.
А затем еще и обсудить.
– Потакая Регги, вы ставите любого, кто придет в этот дом, под угрозу! – продолжает Бронвин.
– Вообще-то, по его словам, девушка знала, что ее снимают, – замечает Цзяхао, откидывая со лба пышную выбеленную челку.
– И ты ему веришь? – Я закатываю глаза.
– Некоторых такое заводит, – пожимает плечами Цзяхао. – Тут не нам судить.
– Да уж, не тебе. Но как насчет людей, которые учились с Регги в школе и давно наслышаны о его дурацких замашках? – не сдается Бронвин. – Он никогда не спрашивал разрешения! Поверьте, бедняжка понятия не имела, что ее снимают, и уж точно не подозревала, что он кому-то это видео покажет.
Поэтому мы и собрались: в прошлые выходные я застукал негодяя Регги Кроули, когда он показывал Цзяхао и еще одному нашему соседу – Дикону – домашнее порно. Парни знатно перебрали, так что их не слишком волновало, где и как Регги раздобыл эту запись. А я сразу понял.
Я пошел прямиком в его комнату, закрыл дверь, задернул шторы и, включив на телефоне фонарик, поискал подозрительные отблески. Оказалось, камера встроена в будильник. Я его разбил, хотя сомневаюсь, что это остановит Регги от покупки нового. Выдворение из дома тоже проблемы не решит, но, по крайней мере, мы сделаем хоть что-то.
– Кто-нибудь из вас видел «ТикТок» Катрины Лотт? – интересуется Бронвин.
Судя по недоумевающим взглядам, ответ отрицательный. Никто из моих соседей, кроме Регги, не учился в одной школе с Катриной. Она окончила «Бэйвью-Хай» в один год со мной и Бронвин и, сама того не ведая, стала звездой первого порнофильма Регги. Тогда эту историю замяли, а после выпускного Катрина уехала в Портленд. А несколько месяцев спустя она записала ролик о том, как хреново себя чувствует после всего случившегося. Это признание посмотрела почти вся школа, и я возненавидел Регги еще больше.
– Обязательно посмотрите! – настаивает Бронвин. – Я отправлю вам ссылку.
– Окей, – говорит Сана. – Но пока большинство победило.
Сана ни за что не признается, что голосовала «за» по финансовым причинам. В июле непросто найти нового жильца, особенно в развалюху вроде нашей – без кондиционера и с тесными клетушками-спальнями. Если вышвырнем Регги, остальным придется платить на сто пятьдесят баксов больше. У Саны с деньгами еще хуже, чем у меня, а у Цзяхао, Дикона и Кристал – немногим лучше. В этом доме никому не помогают родные.
А может, остальные, как и я, не хотят эту помощь принимать. Мама каждый месяц выписывает мне чек, но я не трачу ни цента, чтобы вернуть ей деньги, если она снова сорвется и попадет в реабилитационный центр. Или отец.
– На этом все, надеюсь? – Дикон с зевком встает с кресла, распрямившись во весь свой почти семифутовый рост, и все, кроме меня и Бронвин, следуют его примеру.
– Вот вы идиоты, – ворчу я.
Дикон разводит руками.
– Регги – полный урод, но мы-то что можем сделать?
– Даже не знаю, Дикон. – Я устало вздыхаю. – Может, вышвырнуть его?
Мои соседи выходят, и только Сана задерживается у двери между гостиной и коридором. Ее застиранная хлопковая юбка подметает половицы, которым более тщательная уборка явно не светит. Сана напоминает олдскульную фолк-звезду в своих длинных струящихся одеяниях и с неизменной повязкой на голове. Она и на гитаре играет, правда паршиво, к тому же знает всего одну песню. Думаю, даже через много лет, услышав по радио Time of Your Life[2], я сразу вспомню этот дом.
– Регги будет паинькой, – обещает мне она. – В том числе на завтрашней вечеринке. Пусть только попробует запереть дверь в спальню!
Я прыскаю от смеха.
– Так он тебя и послушал, Сана. Размечталась.
– Послушает. Уж поверь, – бросает она напоследок и поднимается к себе.
Когда Сана пропадает из виду, Бронвин тихо произносит:
– Ты это и так знаешь, но я ей не верю.
– Угу, – бормочу я.
Это все, что я сейчас могу сказать. Мне будто сдавило грудь, как тогда в загородном клубе. Словно весь воздух из комнаты высосала единственная тлетворная мысль: некоторые вещи никогда не меняются. Сперва Джейк Риордан, теперь вот Регги. Какой смысл поступать по совести, когда всякие уроды прут напролом и получают что хотят?
– Мы еще поборемся, – подбадривает меня Бронвин. – Только нужен другой подход. – Затем она смотрит на меня – как в душу заглядывает – и добавляет: – Но нам не обязательно искать его сию же секунду.
Я улыбаюсь уголками губ:
– Неужели Бронвин Рохас потеряла хватку?
– Ничуть. Просто научилась вовремя делать паузу. – Она придвигается ближе и кладет ноги мне на колени. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Например… о фильме, который ты жаждешь со мной посмотреть. Как там его?..
– «Женщина-демон»?
Бронвин еще не зафанатела от японских ужастиков, но это не значит, что я прекратил попытки ее приобщить.
– Точно. Это старый фильм, да?
– Ага, шестидесятых годов.
Она перебирает пальцами волосы у меня на затылке.
– А крови много?
Поглаживая ее колено, я чувствую, как потихоньку исчезает злость.
– Меньше, чем обычно.
– Это радует.
– К тому же убивают в основном женщины. Ты оценишь.
Наклонившись, Бронвин медленно, нежно целует меня в щеку.
– Не сомневаюсь, – воркует она, и мне все сложнее себя контролировать…
– Твой отвлекающий маневр слишком очевидный, – замечаю я.
Бронвин целует меня в другую щеку, затем ее губы спускаются к шее.
– Тебе что-то не нравится? – с улыбкой спрашивает она.
Как только я прижимаю ее к себе, мрачные мысли испаряются.
– Шутишь? – усмехаюсь я и прикасаюсь к ее губам своими.
Наши тела сливаются в единое целое, словно складываются детали мозаики, о существовании которых я вспоминаю, лишь когда рядом Бронвин. Я толкаю ее на подушки и целую еще яростнее, мои руки проникают под ее рубашку… И вдруг Бронвин, смеясь, отстраняется.
– Только не здесь. – Она поправляет очки, почти сползшие с носа. Ее волосы растрепаны, щеки залиты ярким румянцем. Обожаю! – Вдруг кто-то из твоих соседей вернется?
– Тогда идем в мою комнату? – с надеждой предлагаю я.
– Через десять минут мне надо встретиться с Мейв.
– Нам хватит.
Не успеваем мы пошевелиться, как слышим звонок в дверь.
– Чур, не я! – орет с кухни Дикон.
Бронвин соскальзывает с меня, и я хмуро плетусь открывать.
– Девяти с половиной минут мне тоже хватит, – замечаю я напоследок.
Я ожидаю увидеть курьера или какого-нибудь еще типа, которым Кристал периодически гадает на картах Таро, однако на пороге стоит кое-кто другой.
– Привет, пап, – говорю я, открывая дверь шире. – В чем дело?
– Здравствуй, Нейт. – В руках у него картонная коробка. – Мне привезли твой порошок для ящериц.
– Прости. – Я беру коробку. С прошлого года я подсыпаю питомцу в еду кальциевый порошок – еще одна рекомендация от Бронвин, которая не слишком-то радует Стэна. В интернет-магазине, где продаются эти добавки, я изначально указал старый адрес, и теперь, делая заказ, иногда забываю вбить новый. – Я мог бы и сам заехать.
– Я все равно шел на работу, – отвечает отец, переминаясь с ноги на ногу.
Вообще-то он сейчас работает в «Бэйвью-Хай», а я живу далеко от школы. Впрочем, без лишних слов я впускаю его в дом. Бросив пить, он похудел, поэтому полинявшая футболка и старые джинсы висят на нем. Мать накупила ему новых вещей, но месяц назад она все-таки переехала в отдельную квартиру, и теперь никто за его одеждой не следит. Я поневоле задерживаю взгляд на его пальцах – нет ли дрожи, верного признака того, что отец сорвался. Не знаю, прекращу ли когда-нибудь эти проверки.
– Хочешь, посидим у меня? – предлагаю я, при этом с грустью понимая, что лишаю себя без малого восьми минут наедине с Бронвин.
Я не в обиде на мать за то, что она съехала: от их с отцом брака все равно осталось одно название. Она и так жила у нас больше года, помогая отцу встать на ноги и пройти реабилитацию. Мать заслуживает комфортного личного пространства, да и вряд ли она удержит отца, если его потянет к спиртному. Это под силу лишь ему самому. Отец пока не привык жить один, поэтому то и дело под разными предлогами заходит ко мне.
– Да нет. Пойду я. Ты, вижу, занят, – отвечает отец, вглядываясь в холл за моим плечом. – Здравствуй, Бронвин! Рад тебя видеть.
– Взаимно, Патрик. – Бронвин подходит к нам. Ее волосы уже гладко зачесаны в привычный хвост. Не знаю, когда отец успел стать для нее просто «Патриком», но ему явно это нравится. – Я уже собиралась уходить. Хорошо, что мы не разминулись. Я тут подумала… Может мы с Нейтом как-нибудь заедем к вам в гости, приготовим ужин? Как насчет следующей недели? Бабушка поделилась со мной новым рецептом санкочо[3], и у меня уже руки чешутся его опробовать – если, конечно, вы не против стать моим подопытным.
Отец улыбается, отчего на его изнуренном лице сильнее проступают морщинки, и на мгновение я вижу, что имеет в виду мать, когда говорит: «Вы двое так похожи».
– Конечно! Я с удовольствием. Как только у Нейта выдастся свободный вечер, – добавляет он, с надеждой глядя в мою сторону.
Не устану повторять, что моя девушка в миллион раз лучше меня. Это я должен был подать идею о совместном ужине.
– Может, в среду? – предлагаю я.
– Отлично! – улыбается Бронвин.
– Буду очень ждать, – говорит отец. Затем он неуверенно делает шаг назад, как будто собирается уходить, однако замирает. – Послушай, Нейт… ты точно не забрал по ошибке мои ключи? Нет, не от дома, – поясняет он, не позволив мне возразить. – Те я нашел ровно там, где ты сказал. Я про рабочие ключи. Они как сквозь землю провалились!
– Точно не брал, – говорю я, чувствуя нарастающее беспокойство.
Отец наконец-то вылечил спину, которую повредил много лет назад во время кровельных работ. Конечно, новость хорошая, но из этого следует, что с точки зрения властей он теперь трудоспособен и ему ни в коем случае нельзя терять место в школе. Иначе его счета будем оплачивать мы с матерью, а для меня это означает третью работу и…
Бронвин ободряюще берет меня под руку. Я считываю: «Решай проблемы по мере поступления». Она повторяет мне эту мантру всякий раз, когда мячики, которыми я жонглирую, рискуют посыпаться мне на голову.
– А вы не могли оставить ключи на работе? – спрашивает Бронвин.
– Вряд ли… – задумчиво отвечает отец. – Хотя возможно. Я… Иногда у меня мозг как в тумане, понимаете?
– Ага, – киваю я. – Попробуй вспомнить, где конкретно был и что делал, повтори свой маршрут шаг за шагом. Хочешь, помогу с поисками?
Не уверен, что окажусь полезен, но мне нужно как-то скоротать час перед сменой в загородном клубе.
– Я сам. – Отец оттягивает резиновый браслет, и тот щелкает ему по запястью. Этот способ борьбы со стрессом предложила мать, и теперь браслет постоянно у отца на руке. – Не стоит тебе сегодня заходить в школу, Нейт. Да и завтра… и еще какое-то время…
Не нравится мне его бегающий взгляд.
– Это еще почему? – с тревогой спрашиваю я.
Если он носит на работу выпивку, я его убью. В переносном смысле, конечно. Хотя кто знает…
– Понимаешь, в школе иногда тренируется… тот парень, – рассказывает отец. – Со своим инспектором по надзору. Или кто он там. В общем, с каким-то типом в форме.
Похоже, у меня тоже затуманился мозг, потому что до Бронвин гораздо быстрее доходит, о ком речь.
– Джейк Риордан? – выдыхает она, вцепившись мне в руку. – Это точно он? Как его вообще подпустили к школе?
– Он самый, – подтверждает отец. – Видел его на спортивном поле. Думаю, суд разрешил ему небольшие пробежки на стадионе. – Увидев в моем взгляде изумление и отвращение, отец поспешно добавляет: – В саму школу его, конечно, не пускают.
– Не удивлюсь, если и туда пустят, – едко замечаю я.
Как ни старайся выкинуть ублюдков вроде Регги и Джейка из головы, они все равно о себе напомнят. Потому что люди развязывают им руки.
– Да уж… – Отец вновь щелкает резинкой на запястье. – Знаю, когда все начиналось, я не особо вникал в происходящее, но… Мне не нравится, что этот парень там ошивается. Что он вообще на свободе, если честно.
Отец не особо вникал в происходящее, потому что частенько валялся в отключке, однако я верю в его искренность.
– Мне тоже, – говорю я.
Чем дольше Джейк будет разгуливать по улицам Бэйвью, как самый обычный горожанин, тем больше людей поверят, что так оно и есть. И будущий беспристрастный судебный процесс может принять неожиданный оборот. Присяжные, которые должны считать его преступником – каковым они когда-то считали меня, – увидят в нем лишь примерного соседа.
Некоторые вещи не меняются никогда.
Глава 7
Эдди
Суббота, 4 июля
Бывают расслабленные субботы, бывают активные, а бывают как эта – поход в Бэйвью-молл на Четвертое июля с беременной сестрой и матерью, вылившийся в противоборство, поскольку Эштон наотрез отказывается выкладывать три тысячи за колыбель в форме кокона из модного детского магазина Le Petit Ange[4].
– Ну же, Эштон, посмотри! – уговаривает мама, проводя рукой по гладкому светлому дереву. – Так стильно смотрится! Когда вы с Эдди были младенцами, таких колыбелек не делали.
– Она похожа на мини-солярий, – замечает Эштон.
Я барабаню пальцами по прозрачной акриловой вставке с гравировкой в виде звездочек:
– Или на огромную салатницу.
Сестра прыскает от смеха. В «Бэйвью блейд» писали, что это магазин «для самых стильных, следящих за трендами родителей», к каковым уж явно не отнесешь ни Эштон, ни Эли. Впрочем, попробуйте втолковать это нашей маме.
– Вы обе ничего не смыслите в дизайне, – сетует она.
Для сегодняшнего похода по магазинам мама нарядилась как на подиум: узкие белые брюки, золотистые босоножки, узорчатый топ на запáх. И да, признаю: выглядит она потрясающе. Как и Эштон в бледно-голубом сарафане, подчеркивающем чуть округлившийся живот. Я ложка дегтя в нашей бочке стиля, так как пришла в форме официантки кафе «Контиго» – безрукавке и шортах, – а волосы с фиолетовыми прядями зачесала назад и заколола крабиком в форме цветка. Должно быть, заколола косо, потому что мама протягивает руку и поправляет мне прическу, попутно замечая:
– А еще эта колыбелька превращается в самую милую на свете кроватку для малышей постарше.
– Только без бортиков, – говорит Эштон, изучая глянцевую схему сборки, вывешенную рядом с колыбелью. – Бедный ребенок оттуда выпадет.
Мама взмахивает наманикюренной рукой:
– Уверена, бортики можно докупить.
– За тысячу баксов, – бормочет сестра себе под нос.
– Хотя бы возьми этот вариант на заметку. А я пока посмотрю детские стульчики.
Наблюдая, как мама пробирается среди вешалок и манекенов в дальний отдел, Эштон признается:
– Мне не хватило духу ей сказать, что мы берем подержанную колыбельку у двоюродной сестры Эли.
– Да знает она, что ты в жизни не выложишь три тысячи за детскую кровать. Просто хочет почувствовать себя любящей бабушкой – клиенткой подобных магазинов. Купи какую-нибудь мелочь – и она растает. К примеру… – Я оглядываю ближайший стеллаж и наугад выхватываю крошечную пижамку с узором из белых и серых слонят. – Как тебе?
Эштон расплывается в улыбке.
– Какая прелесть! – Она переворачивает ценник, и ее брови взлетают вверх. – Триста баксов! – Я заталкиваю пижаму обратно на полку, а сестра вздыхает: – Тут явно не думают о детях дизайнеров-фрилансеров и юристов из некоммерческих фирм.
– Кстати, о юристах…
– Ничего нового, – быстро подхватывает Эштон.
Она сразу понимает, куда я клоню, и, надеюсь, признательна за то, что я вытерпела час с лишним, прежде чем спросить, есть ли у Эли новости про Джейка. Я не видела бывшего с тех пор, как его выпустили, – в основном потому, что запомнила, где ему разрешено появляться, и старательно обходила эти места. «Бэйвью-молл», к примеру, – безопасная зона.
– По крайней мере, ничего нового о нем, – поясняет сестра.
Она никогда не произносит имя Джейка без надобности. Я улавливаю в ее голосе напряжение, поэтому спрашиваю:
– Но что-то все-таки есть?
Эштон бросает взгляд туда, где мама увлеченно разглядывает высокие стульчики, больше похожие на миниатюрные дорогущие стремянки.
– Да. Кое-что… это никак не связано с тобой, – спешит успокоить сестра, увидев, какие эмоции отразились у меня на лице. Наверное, ужас и паника. – Эли кое-что беспокоит… Помнишь билборд на Кларендон-стрит? О котором все судачили неделю назад. Про новую игру и все такое.
– Помню, конечно, – киваю я. Мама убеждена, будто это скрытая реклама летних матчей с участием Купера, и отмахивается от моих доводов, что бейсбол – отнюдь не новая игра, а правил в нем больше, чем одно. – И что встревожило Эли?
– Этот билборд многим подпортил настроение. Крайне бестактная реклама, учитывая недавнюю историю с Брэндоном и Джаредом. Как будто некая фирма решила нажиться на печальных событиях, хотя не выдала ни своего названия, ни продукта. В общем, люди пожаловались в агентство, которому принадлежит билборд, и выяснилось… – Эштон на миг замолкает, потому что мимо проталкивается взмыленный отец с двухместной коляской. – Выяснилось, что билборд хакнули!
– Хакнули? – удивляюсь я.
– Ага. Он же электронный, управляется рекламной компанией: кто-то взломал их систему и поменял объявление. Работники агентства вернули свой баннер на место и теперь разбираются, в чем дело, но пока ничего не выяснили. Может, пранкеры постарались, но… – Протянув руку, Эштон гладит бархатистую пижаму со слониками. – Эли боится, как бы это не оказался кто-то с форума мстителей. Ну, знаешь… последователь Джареда.
– Только не это. – У меня екает сердце.
Джаред сидел на форуме под названием «Я мститель», куда заходило много озлобленных людей – фанатов Саймона. Когда Эмма выяснила, что ее отец погиб из-за Брэндона, она нашла этот форум и начала общаться с Джаредом. Увы, продолжение этого знакомства вошло в печальную хронику нашего города – включая тот факт, что мужа моей сестры преследовал террорист.
А следовательно, и мою сестру тоже. Я поневоле перевожу взгляд на ее живот, и Эштон инстинктивно прикрывает его рукой.
– Мужу никто не угрожает, – быстро заверяет она. – Нет повода думать, что послание было адресовано ему, но переволновался он сильно. Даже собрал у себя в офисе оперативную группу, чтобы расследовать это дело.
– Как именно расследовать? – интересуюсь я. – Форум мстителей ведь заблокировали.
– Сама знаешь, как оно бывает. Такие сборища очень живучие. Их запрещают, а они всплывают где-нибудь под другим названием.
Конечно, сестра права. Видимо, зря я надеялась хотя бы на один спокойный год без саймоновских фан-клубов.
– Давай подключим к делу Мейв! – предлагаю я. – Она же спец по…
Эштон останавливает меня взмахом руки:
– Эли не хочет ее впутывать.
– Ой, да ладно! – Я нервно тереблю сережку в ухе. – Когда он уже признает очевидное? Если бы не Мейв и Нокс, мы все погибли бы!
Последнее я произношу громче, чем следует, и две элегантные женщины, выбирающие боди для младенцев, косятся в нашу сторону.
– Тс-с-с! – Сестра уводит меня в более тихий уголок магазина. – Знаю, – говорит она, останавливаясь перед шкафом с одеяльцами. – Но Мейв и Нокс – подростки. Они еще школу не окончили. Если объявился новый Саймон или Джаред, твоим друзьям опасно к нему приближаться.
– А тебе – не опасно? – возражаю я. – Эш, поживи пока у папы в Чикаго, ладно?
Она натянуто улыбается.
– Эли говорит то же самое.
– Тогда поезжай! Не тяни с этим.
– Не могу, – вздыхает она. – Вернее, могла бы, но не буду. Вся моя жизнь – здесь, Эдди. Здесь мой муж. Он занят очень важной работой и порой имеет дело с неуравновешенными людьми. И что? Не уезжать же мне каждый раз…
– Зато ты будешь в безопасности! И малыш тоже. – Мой голос звучит увереннее, когда я вспоминаю о нераспечатанном конверте с надписью «Ребенок Кляйнфельтер-Прентис».
– Не вижу, чтобы ты рвалась к отцу, – замечает Эштон.
Я быстро отмела этот вариант. Моя мачеха Кортни пригласила меня сразу же, как услышала новости про Джейка. Очень мило с ее стороны, но мы едва друг друга знаем, и я даже представить не могу, как долго выдержу в тесной квартирке с отцом, Кортни и ее тремя детьми-младшеклассниками.
– У меня другая ситуация.
– Почему?
– Ну, во-первых, я не беременна!
Мы сердито глядим друг на друга. Первой сдается Эштон.
– Прости, Эдди, – говорит она с печальной улыбкой. – Я неправильно расставила акценты. Напугала тебя, а ведь совсем не хотела. Эли всего лишь решил перестраховаться. Все будет хорошо.
– Откуда тебе знать? – Я оглядываюсь на маму, которая, похоже, осмотрела уже все стульчики. – Кстати, мама в курсе?
– Еще нет. Рассказывать пока особо нечего.
– Да и смысла нет, – бормочу я. – Вряд ли она обеспокоится.
Эштон поджимает губы.
– Вообще-то она вся на нервах из-за Джейка.
– Потому что его выпустили? Все из-за этого на нервах.
– Нет. Она жалеет, что поддерживала ваши отношения.
Я удивленно замираю. Пару лет назад мама настолько симпатизировала Джейку, что постоянно повторяла, как мне с ним повезло, и боялась, что он меня бросит. Всю мою жизнь, даже когда я еще не встречалась с мальчиками, мама подстегивала меня быть самой красивой, успешной и услужливой версией Аделаиды Прентис. Я так старалась стать идеальной, что к семнадцати годам полностью утратила представление о себе. И до сих пор пребывала бы в неведении, если бы история с Саймоном не вынудила нас с Джейком расстаться. После того, как Джейк напал на меня и попал в тюрьму, мамино к нему отношение изменилось как по щелчку, и она сделала вид, что с самого начала его ненавидела.
– Она мне такого не говорила, – замечаю я.
Или не нашла возможности. После истории с Джейком я немедленно переехала к сестре, а теперь, когда пришлось вернуться, очень редко бываю дома.
– Вам с ней явно не мешает пообщаться, – замечает Эштон. Я корчу недовольную гримасу, и сестра добавляет: – Дай ей шанс, Эдди. Ты, кстати, рассказала ей про Кили?
– Нет, конечно!
Я годами не делилась с матерью своими переживаниями, к тому же сама не до конца в них разобралась.
– Надо же с чего-то начинать. А мама…
– Она идет сюда, – шепчу я, так как мама на всех парусах мчится к нам, размахивая чем-то настолько крошечным, что я не могу разглядеть.
Когда она подходит ближе, я различаю пару вязаных пинеток цвета слоновой кости, украшенных атласными бантами и мехом. Надеюсь, искусственным.
– Я беру их тебе в подарок, – сообщает она сестре и направляется к кассе.
Я едва успеваю зацепиться взглядом за ценник: семьдесят пять долларов. Что ж, могло быть хуже. Гораздо.
– Спасибо! – кричит ей вслед Эштон, а затем включает свою фирменную улыбочку «давай-сменим-тему»:
– Подкинем маме пару идей, где пообедать? Иначе она потащит нас в тот ресторан, где все блюда называются как коктейли.
– Давай, – соглашаюсь я, доставая из кармана телефон. – А потом мне надо будет купить чипсов для вечеринки у Нейта. Я их принесу от его имени, раз уж сам он наотрез отказывается что-либо покупать. Вот только спрошу, какие он любит.
– Ладно, встретимся у кассы.
Я открываю список контактов, но не спешу писать Нейту – ясное дело, ему до лампочки, какие чипсы я выберу. В своем недавнем сообщении он уже все прояснил:
«Нашла из-за кого переживать. Они этого не заслуживают».
Вместо этого я набираю Мейв:
«Нужна твоя помощь».
