Катерина Кольцова
Цепеш

Полная версия

Глава 2

Она снова бежала через лес. На этот раз воздух был кристально чист, без привычной пелены тумана. По обеим сторонам высились могучие сосны и ели, их стволы поднимались ввысь, словно колонны древнего храма. Кроны деревьев переплетались настолько плотно, что создавали непроницаемую зелёную стену, за которой невозможно было что-либо разглядеть. Тропинка под ногами постепенно расширялась: утрамбованная земля сменилась россыпью мелких камешков. Впереди, на вершине пологого холма, возвышался огромный белый замок. Анна узнала это место – именно сюда она держала путь. Внезапно тишину разорвал звук плача. Пронзительный, полный невыразимой скорби голос заставил её остановиться. Анна огляделась: она точно помнила, что бежала одна, вокруг не было ни души. Но стоило ей повернуть голову влево, как она отшатнулась – в нескольких шагах стояла молодая девушка с тёмными волосами, примерно её возраста. Незнакомка плакала, не останавливаясь. Её плечи вздрагивали от рыданий, руки были прижаты к груди. Даже когда Анна приблизилась, женщина, казалось, не заметила её присутствия. – С вами всё в порядке? – осторожно спросила Анна. – Их убили, их убили… – бормотала незнакомка, раскачиваясь из стороны в сторону. По телу Анны пробежал холодок. Она ещё раз оглянулась – кроме них, вокруг никого не было. – Кого убили? – встревоженно спросила Анна. Женщина медленно подняла голову. Её карие глаза, покрасневшие от слёз, были полны такой глубокой печали, что у Анны перехватило дыхание. Незнакомка вытянула дрожащую руку, указывая на дорогу: – Твоих сестёр. – Постойте, но ведь у меня нет сестёр, – сказала Анна, и её голос дрогнул. Она медленно повернулась назад, туда, куда указывала незнакомка своим тонким пальцем. Сухие листья под ногами тихо хрустнули. "Конечно же, никого позади меня быть не может, – пронеслось в голове. – Скорее всего, у этой женщины что-то не то с головой", – успокаивала себя Анна. Но следующий момент заставил её застыть на месте. Посреди пустынной дороги лежали два младенца, укутанные в одно потёртое бежевое одеяльце с выцветшим узором. Что-то неестественное было в их позах, в неподвижности маленьких пальчиков, в бледности восковых лиц. Они не шевелились, не издавали ни звука, и самое страшное – не дышали. Их грудные клетки застыли, словно у фарфоровых кукол. По всей видимости, они были мертвы. Первая мысль обрушилась на неё тяжёлым молотом: как она могла не заметить их раньше? К горлу подступила тошнота, вязкая и удушающая, а ноги стали ватными. Анна судорожно сглотнула, пытаясь удержать подступающую дурноту. Резко развернувшись к странной девушке, надеясь найти хоть какое-то объяснение происходящему, она обнаружила лишь пустоту. Незнакомка растворилась в воздухе, будто её и не было. С колотящимся сердцем Анна вновь повернулась к страшной находке, но протоптанная тропинка была пуста. Ни младенцев, ни одеяла – словно всё это было лишь игрой воспалённого воображения. Минуту постояв в задумчивости, Анна провела ладонью по лбу и решила продолжить свой путь, списав всё произошедшее на переутомление. Прохладный вечерний воздух немного прояснил мысли. Она направилась к замку размеренным шагом. В голове настойчиво крутились слова той загадочной женщины. Даже если это были простые галлюцинации, вызванные усталостью, Анна никак не могла взять в толк, почему незнакомка говорила о сёстрах. У неё никогда не было сестёр – только младший брат… но и его уже нет. Обычно её видения касались только погибшей семьи. Но сегодняшнее происшествие выбивалось из привычной картины. Анна решительно тряхнула головой, прогоняя тревожные мысли. Массивный силуэт замка вырастал перед ней, его светлые стены величественно возвышались в сумерках. Оказавшись у порога, она остановилась перед небольшими деревянными воротами, украшенными изысканной серебряной вязью. Анна трижды постучала витым бронзовым молотком. Через несколько секунд послышались размеренные шаги, и двери открыл Ванич, её преданный слуга. Его седеющие виски и строгий чёрный камзол придавали ему особенно представительный вид. Поклонившись с безупречной учтивостью, он произнёс: – Прошу прощения, моя госпожа, я заставил вас ждать. – Ничего страшного, – ответила Анна, проходя в просторный холл, – наши времена требуют осторожности. – Тогда я осмелюсь заметить, – в голосе Ванича промелькнула едва уловимая тревога, – что с вашей стороны неразумно выходить из замка без сопровождения. – Я знаю, – она коснулась перил широкой лестницы, – но такова уж моя натура. Он приехал? – Да, моя госпожа, – Ванич выпрямился ещё больше, – осмелюсь заметить, что он весьма обеспокоен вашим поведением. – Я это учту, – спокойно ответила она. И только сейчас девушка осознала, что она не может быть ни в каком замке. Она должна быть в тесной комнате общежития вместе с Ларисой и мирно спать. Может, это очередной сон? Точно – лес с его шелестящими кронами, безумный бег по влажной траве, странные видения, затягивающие сознание. Это может быть только сон. Но она в этом сне не могла управлять ни своими действиями, ни словами, слетающими с губ. Она скорее наблюдатель, заключённый в чужом теле. И язык, на котором «она» общалась со слугой, был определённо знаком. Певучие интонации, раскатистые согласные – похож на румынский, возможно, валашский диалект? Неужели истории про графа Дракулу настолько глубоко проникли в подсознание Анны, что теперь преследуют её в ночных видениях? Ей показалось это невероятно забавным. Но внезапно её поразило острое чувство дежавю – ощущение того, что она уже бывала в этом замке. Ведь и вправду, она двигалась здесь уверенно, как хозяйка. Вот она прошла через огромный холл с гулкими сводами и мраморным полом, поднялась по широкой лестнице красного дерева, располагавшейся посередине. Её шаги эхом отражались от стен, когда она двигалась по длинному, но слегка узковатому коридору, и остановилась у массивной дубовой двери одной из комнат. В эту комнату она и вошла. Тяжёлые кроваво-бордовые занавески, ниспадающие складками почти с самого потолка и прикрывающие стрельчатые окна, были ей удивительно знакомы. Золотистые стены с витиеватым узором, старинные картины в тяжёлых рамах – всё казалось частью давно забытых воспоминаний. В левом углу возвышалось громадное зеркало в бронзовой раме, отражающее почти всю комнату, наполненную мягким светом свечей. Ей захотелось подойти к нему, но вдруг пространство наполнил бархатный, такой знакомый, такой любимый и долгожданный мужской голос: – Моя дорогая Элен, почему ты такая грустная? – слова прозвучали с нежностью. – Я ждала тебя, любимый, – ответила она и, когда обернулась, увидела его – своего долгожданного мужчину. Он подошёл к ней, крепко обнял и нежно поцеловал в лоб. Анна чувствовала всё, что переживала та, в чьём теле она оказалась: каждый трепет сердца, каждый вздох, каждую искру радости. Все ощущения, переживания и эмоции проходили через неё, словно она сама была этой загадочной девушкой. Но теперь, по крайней мере, она узнала имя той, чью жизнь проживала в этом странном сне, – некая Элен. Что же касается её возлюбленного, то это был мужчина выше среднего роста, хорошо сложенный, с распущенными длинными, примерно до плеч, чёрными волосами, отливающими благородной смолью в тусклом свете свечей. Его глаза были очень красивыми – большие, чёрные, обрамлённые густыми ресницами. Но в то же время в них таилось что-то такое, от чего становилось не по себе, словно тёмная бездна, затягивающая в свои глубины. Казалось, что он видит тебя насквозь, читает самые потаённые мысли. Анна не любила таких людей, инстинктивно старалась их избегать, но этот, наоборот, привлекал её чем-то необъяснимым, манил к себе с неодолимой силой. Рассмотрев его, она медленно повернулась в сторону зеркала и направилась к нему размеренным шагом, прислушиваясь к шороху собственного платья. – Скажи, чего ты добьёшься этой войной? Чего? Славы? – спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе. – Я добьюсь справедливости и мщения, – ответил он ей твёрдо, чеканя каждое слово. Она подошла к зеркалу, и Анна увидела лицо Элен. Это была та самая девушка, которая мгновение назад рыдала на пустынной дороге и что-то исступлённо говорила о её сёстрах. Но в то же время она была другой, менее изможденной. В её ясных карих глазах читалась неподдельная радость. Не было и следа усталости, только живая бодрость; весь её внешний вид излучал оптимизм и внутреннюю силу. Анне показалось, что в ней было что-то неуловимо приятное и родное. На Элен был очень дорогой наряд – тёмно-зелёное платье, искусно расшитое серебряными нитями, образующими затейливый узор, разительно отличающееся от жалких лохмотьев, которые были на ней в лесу. – Я не хочу, чтобы было мщение, этим ты ничего не добьёшься, Влад. «Ничего не добьёшься, Влад», «Ничего не добьёшься, Влад… Влад… Влад…» – эту фразу она слышала снова и снова, как эхо в пустом коридоре. Вокруг всё стремительно потемнело, словно кто-то задул все свечи разом, а через секунду резко стало светло. Девушка поняла, что проснулась, всё ещё ощущая тяжесть неясного сна. Яркие лучи весеннего солнца, пробившиеся сквозь тонкие занавески, заполнили её комнату медовым светом и настойчиво щекотали веки. Анна поморщилась, пытаясь спрятаться от назойливого сияния в складках одеяла, но спустя несколько мгновений её глаза начали привыкать к свету. Постепенно проступали очертания знакомой комнаты. «Какой странный сон», – подумала она, всё ещё ощущая лёгкое эхо ночных видений. – Неужели ты проснулась сама? – удивлённо произнесла Лариса, распахнув дверь и впорхнув в комнату. Её рыжие волосы были собраны в небрежный пучок. – Нет, то есть… да? – вопросительно произнесла Анна, приподнимаясь на локтях и пытаясь стряхнуть остатки сна. – Сегодня без кошмаров? – Лариса присела на край кровати, внимательно всматриваясь в лицо подруги. – Да, – с неожиданной для себя улыбкой ответила Анна. – Это всё влияние романтики и влюблённой ауры нашего профессора, – хитро произнесла Лариса, подмигивая и легонько толкая подругу локтем. На её лице играла озорная улыбка. – Лариса, ты неисправима, ты это знаешь? – рассмеялась Анна, откидывая одеяло и спуская босые ноги на прохладный паркет. Утренний воздух приятно освежал. – Да. Ну что, мир? – Лариса протянула мизинец. – Мир, – Анна сцепила свой мизинец с пальцем подруги, чувствуя, как последние остатки вчерашней размолвки растворяются. – Давай куда-нибудь сходим? – предложила Лариса, вставая и потягиваясь. Солнечные лучи играли в её рыжих волосах, создавая подобие нимба. – Может, в кино? – предложила Анна. С тех пор прошло несколько дней, наполненных привычной студенческой суетой. С профессором Анна не пересекалась. Как оказалось, он уехал на важную встречу в другой город – какая-то международная конференция по средневековой литературе. Новость об этом принесла секретарь кафедры. С одной стороны, это было к лучшему, как минимум благодаря тому, что некоторое время не будет неловкости между ними. Анна могла спокойно ходить по коридорам университета, не вздрагивая от каждого шороха и не боясь случайной встречи. Но теперь у девушки была другая проблема, куда более тревожная и необъяснимая. Странные сны одолевали её практически каждую ночь, становясь всё отчётливее и реальнее. Особенно её смущал один персонаж – Владислав. Девушка смеялась над собой, поскольку он был довольно близок к историческому портрету Дракулы. Но это, скорее всего, её больная фантазия подкинутая ее подсознанием. Днём Анна пыталась отвлечься учёбой, проводила часы в библиотеке, перелистывая страницы учебников, но мысли всё равно возвращались к ночным видениям. Вместе с тем нарастала и странная тревога, поселившаяся где-то под рёбрами. В воздухе витало предчувствие чего-то неизбежного, как перед грозой, когда небо ещё чистое, но кожей уже чувствуешь приближение перемен.

-–

От автра:

Лайк и отзыв – лучшая благодарность за труд автора.

Глава 3

Пот заливал глаза, но Анна этого не замечала. Ярость кипела внутри, затмевая разум. Каждое движение, каждый бросок был наполнен какой-то необузданной, звериной энергией. Синий ковёр под ногами словно горел.

– Аня! Притормози! – голос Дмитрия Сергеевича тонул в шуме крови, стучащей в висках. Напротив, тяжело дыша, пыталась держать защиту Марина.

– Маринка, уходи с линии атаки! Не пытайся противостоять напрямую! – кричал где-то на периферии тренер девушки, но Анна едва различала эти звуки.

В голове крутились обрывки сна, её противоречивые чувства к профессору, непонятное состояние и странное предчувствие надвигающейся беды. Всё это выплёскивалось в агрессивные, почти неконтролируемые приёмы.

– Да чтоб тебя! АННА, СТОП! – Дмитрий Сергеевич, уже охрипший от криков, в сердцах ударил ладонью по краю ковра. Его коренастая фигура напряглась, готовая в любой момент вмешаться. – Немедленно прекрати!

Марина снова ушла от очередного броска, но Анна, словно одержимая, продолжала натиск. Её глаза горели каким-то диким огнём, дыхание было рваным и тяжёлым.

– Господи, Анна! – не выдержал Дмитрий Сергеевич, делая шаг на ковёр. – ОСТАНОВИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ!

Этот командный рык, от которого, казалось, задрожали стены спортзала, наконец пробился сквозь пелену ярости. Анна замерла, тяжело дыша, будто только сейчас осознавая происходящее. Её взгляд начал проясняться.

Марина, девушка довольно массивного телосложения, значительно больше Анны ползком добралась до края ковра. Развернувштись, она присела. И пыталась отдышаться:

– Слушай, Ань, после такой тренировки мне уже никакие чемпионаты не страшны. Если я от тебя сегодня увернулась – значит, готова к любому сопернику.

– Прости, я… – Анна опустила глаза. – Просто накопилось всякого…

– Я вижу, что накопилось, – Дмитрий Сергеевич положил тяжёлую руку ей на плечо. – Но борьба – это не место для выплёскивания злости. Здесь нужна холодная голова и контроль. То, что ты устроила – это путь к травмам. И своим, и чужим.

Молодой тренер Марины покачал головой:

– Силища у тебя, конечно, дикая, Ань. Но Дима прав – такой неконтролируемый напор до добра не доведёт.

– Пять минут перерыв, – скомандовал Дмитрий Сергеевич, вытирая пот со лба застиранным полотенцем. Спортивный зал наполнился гулом голосов и шарканьем ног по матам. А затем он присел на корточки рядом с девушкой, которая методично разматывала бинты на руках, – у тебя ничего не произошло? В его голосе сквозила неподдельная забота.

– Ничего такого, за что стоило бы переживать, – спокойно ответила она, складывая бинты аккуратной стопкой. Её дыхание уже пришло в норму, хотя щёки всё ещё пылали от напряжения.

– Слушай, может, всё же тебе попробовать счастье на соревнованиях? Или ты продолжишь в книгах своих закапываться? Такой потенциал пропадает.

– Нет, вы же знаете, зачем я этим занимаюсь? – Она подняла на него серьёзный взгляд, в котором читалась непоколебимая решимость.

– Такое разве забудешь, – с глубоким вздохом произнёс он, потирая седеющий висок. – Ты, конечно, для нашего скромного клуба находка. Благодаря тебе мы не одного спортсмена вырастили. Но всё же, может, уже отпустить то, что произошло?

– А вы отпустили? – задала она встречный вопрос.

– Да, я стараюсь жить сегодняшним днём. Я стараюсь заботиться о дочери и здесь помогаю таким, как ты, за себя постоять. Сколько лет ты уже сюда ходишь? – В полутьме зала его глаза казались особенно усталыми.

– Седьмой пошёл, – улыбнулась Аня, поправляя выбившуюся прядь волос за ухо. – Со мной всё хорошо. В конце мая я уеду, меня около месяца не будет. Справитесь без безудержной волчицы?

– Ха, ну ты лиса, переживём как-нибудь, – он дружески положил руку ей на плечо. Его ладонь была тёплой и тяжёлой, как якорь, удерживающий в реальности. Анна улыбнулась, чувствуя, как последние отголоски ярости растворяются в усталости, словно соль в тёплой воде. Пожалуй, на сегодня хватит.

Девушка направилась в раздевалку. Вольная борьба – одно из ее тайных увлечений. Не то чтобы она скрывала, просто никому не говорила. Тренировка и тренировка. После того как она стала жертвой страшной трагедии, желание уметь постоять за себя привело её к Дмитрию Сергеевичу. Он в тот момент тоже пережил большое горе – над его дочерью жестоко надругались.

На фоне своих бед они как-то сдружились, и он помог ей значительно улучшить физические навыки. Постоять за себя она точно сможет. Но вот что касается внутренних ран, к сожалению, не все можно решить физической силой.

На скуле у неё наливался небольшой синяк, кожа слегка пульсировала. «Стоило лучше сконцентрироваться», – подумала она, разглядывая своё отражение в запотевшем зеркале раздевалки. В последнее время синяки она получала довольно редко, техника заметно улучшилась.

– Да она просто сумасшедшая, – услышала девушка дрожащий голос Марины за дверью раздевалки, которая была слегка приоткрыта. Звук просачивался сквозь щель вместе с полоской яркого света из коридора.

– Да ладно тебе, – произнесла ее собеседница. В её голосе слышалось неловкое смущение.

– Нет, ты не видела её глаза, на мгновение мне показалось, что она убить меня может, – фыркнула Марина, и в её голосе страх мешался с восхищением.

К этому моменту Аня уже закончила одеваться, накинула джинсовую куртку и выскользнула из раздевалки. Она шла своей дорогой, не попрощавшись ни с кем, а в голове крутились мысли о предстоящей поездке и о том, что ждёт её впереди. Ей не было дело до того, что о ней говорят другие. Хотя это была еще одна причина, почему такая как она не может быть с профессором.

* * *

После ухода Владислава Филиция медленно убрала котелок со стола. Тяжело опустившись на скрипучий стул, она погрузилась в размышления. Тишина давила на плечи, а происходящее стало невыносимым бременем, от которого щемило сердце.

Мысли о предательстве покровителя терзали душу. Недосказанная правда горчила на языке, но глубоко в сердце она понимала – молчание защитит его лучше любых слов. По крайне мере пока она не разберется с тем, кто заставил солгать.

Память услужливо возвращала её на пятнадцать лет назад. Она отчётливо помнила тот судьбоносный день, когда дар предвидения обернулся проклятием. Деревенская площадь, запах свежесрубленных брёвен для костра, искажённые ненавистью лица односельчан – тех, кого считала родными. И внезапное появление всадников с княжескими штандартами… Валашский господарь, величественный на вороном коне, протянул руку помощи, даровав новую жизнь.

За эти годы она помогла ему множество раз. Её видения, словно путеводные звёзды, направляли его в важнейших решениях. Она предвидела рождение его сына, предупреждала об опасностях в битвах и даже… его собственную смерть. Но разве все эти предсказания могли сравниться с его благородным поступком?

Её тайная любовь к нему была подобна тлеющим углям – никогда не разгоралась ярким пламенем, но и не угасала полностью. Она молча наблюдала его счастье с женой, храня свои чувства глубоко в сердце. Теперь же, после его гибели, единственным смыслом существования стала забота о его сыне.

В душе Филиции не было места злобе или обиде. Дар научил её принимать неизбежное. Она понимала свою роль проводника между будущим и настоящим. Её видения, подобно осколкам разбитого зеркала, показывали лишь фрагменты грядущего. Но она терпеливо собирала их воедино, чтобы найти путь, который станет единственным верным.

Сейчас, сидя в полумраке комнаты, освещённой лишь тусклым светом догорающей свечи, она ждала прихода того, кто толкнул её на предательство. Это было нечто… что сложно назвать человеком. Несмотря на прекрасный облик, женщину обволакивало первобытное чувство страха каждый раз, когда они пересекались.

В эти минуты Филиция была абсолютно уверена лишь в одном – её таинственный собеседник представлял смертельную опасность. Безумный план, в котором ей отводилась незавидная роль, вызывал всё большее отторжение. Она решила высказать всё начистоту, разорвать эти губительные узы, а после открыть правду Владу.

Внезапно тишину нарушили приближающиеся шаги. Они отдавались гулким эхом, становясь всё отчётливее. Филиция замерла, узнав знакомую поступь. Через мгновение в дверном проёме возникла высокая фигура белокурой девушки в роскошном платье из тяжёлого шёлка, расшитом золотой нитью. Поверх платья лежала тёмная тяжёлая накидка.

Она была ослепительна. За все годы жизни Филиция не встречала подобной красоты. Незнакомка словно сошла с полотен великих мастеров – безупречные пропорции, фарфоровая кожа без единого изъяна, черты лица, достойные восхищения самих богов. В Древней Греции её непременно называли бы Афродитой. Но в глубине огромных зелёных глаз таилось нечто пугающее, потустороннее, вызывающее необъяснимый трепет.

Филиция ощутила, как волосы на её теле встали дыбом, а что-то тяжёлое словно опустилось из груди к ногам.

– Я выполнила всё, что ты велела, – твёрдо произнесла Филиция, стараясь унять дрожь в голосе. – Но больше я не стану лгать ему. И видеть тебя в своей обители не желаю, как и служить твоим целям.

– Моя дорогая, – мелодично проговорила гостья, и от этого голоса по спине Филиции пробежал холодок, – позволь напомнить тебе две вещи. Первая – я никогда не прошу, я только приказываю. – Она приблизилась вплотную, и Филиция невольно отшатнулась. – А вторая… – Прекрасные зелёные глаза незнакомки начали наливаться багровым светом, заставив провидицу похолодеть от ужаса. – Я знаю твой секрет. Неужели ты хочешь, чтобы он узнал о твоём преступлении? Он никогда не простит предательства. Я не желаю ему зла, лишь хочу помочь.

– Чем же? – выдавила Филиция. – Твои намерения… Почему именно он, а не кто-то другой?

– Не я его выбрала – он сам себя выбрал. Вернее, выберет. – В голосе прозвучала странная нота. – Но сейчас это неважно. Ты должна сделать так, чтобы он убил её и… – она помедлила, – её потомство.

– Что она сделала тебе? – прошептала Филиция.

– К ней у меня претензий нет. Но её дети могут разрушить все наши планы. Я дам знать, когда придёт время. А теперь прощай.

Филиция на мгновение смежила веки, пытаясь справиться с головокружением. Когда она открыла глаза, комната была пуста, лишь лёгкий аромат неземных благовоний напоминал о визите таинственной гостьи…

* * *

Время летело стремительно. Под натиском неотложных дел, которые требовалось завершить перед отъездом – сдать последние работы, собрать документы, уладить формальности с визой – любовные переживания невольно отступили на второй план, растворившись в суете будничных забот.

Возвращение Александра Викторовича в университет после недолгого отсутствия не внесло существенных изменений в привычный распорядок дней. Он по-прежнему проводил лекции с академической сдержанностью, и ничто в его безупречно выверенных движениях, в спокойном тембре голоса не выдавало отголосков недавнего разговора с Анной. Разве что взгляды стали пересекаться чаще – короткие, почти незаметные, но наполненные особым смыслом. Эти немые диалоги не укрылись от внимательных глаз Ларисы, подмечавшей каждую деталь с дотошностью детектива.

Хотя она и дала подруге твёрдое обещание не вмешиваться в её отношения с куратором, природное любопытство и желание помочь взяли верх. В её голове уже зрел план очередной авантюры, которая, по её мнению, должна была расставить все точки над i.

Сны продолжали преследовать Аню с пугающей настойчивостью. Тревожные видения проникали в подсознание, несмотря на все попытки от них избавиться. После консультации с психиатром она начала принимать прописанные транквилизаторы. Лекарства действительно помогали – сознание погружалось в блаженную пустоту, свободную от навязчивых образов. Но стоило только прекратить приём препаратов, как всё возвращалось с удвоенной силой.

Это наваждение выбивало её из колеи, заставляя теряться в догадках. Психолог, выслушав историю, предположил, что сновидения – это способ подсознания указать на глубинную проблему. Трансформация образа профессора в зловещую фигуру Дракулы казалась неслучайной – ведь именно Александр Викторович был инициатором предстоящей поездки в Румынию. Специалист настоятельно рекомендовал разобраться с внутренними переживаниями, определиться со своими истинными желаниями прежде, чем снова пытаться выстроить диалог с главным объектом своего внутреннего конфликта.

В последнее время Аня всё чаще погружалась в состояние задумчивой отрешённости. Мысли путались, словно нити в небрежно брошенном клубке. Необходимость принять решение давила тяжёлым грузом на плечи. Может быть стоит взять академический отпуск после возвращения из поездки? Это дало бы время разобраться в водовороте противоречивых чувств. Но тогда это будет означать, что она вновь убегает от проблем.

Всё чаще девушку посещали мысли о возможности открыться. В такие моменты время будто замедлялось, позволяя тщательно обдумать каждый вариант развития событий. Она представляла, как могла бы поделиться с Александром Викторовичем своими переживаниями. Раскрыть душу, показать все потаённые уголки своего сердца. В конце концов, размышляла она, если он примет её такой, какая она есть, со всем грузом прошлого, со всеми шрамами на душе… А если нет – что ж, её жизнь останется прежней, и она просто продолжит свой путь дальше.

Глубоко погружённая в размышления, Аня механически водила карандашом по листку бумаги, оставляя замысловатые узоры. Её пальцы, слегка подрагивающие от волнения, выводили неясные линии, складывающиеся в причудливые орнаменты. Лариса, устроившись рядом, не сводила внимательного взгляда с подруги. В её глазах читалось беспокойство, смешанное с искренним участием.

Это было последнее собрание группы перед завтрашним полётом. В просторной аудитории витало особое напряжение – смесь предвкушения и лёгкой тревоги перед дальней дорогой. Путешествие действительно предстояло непростое. Маршрут начинался с перелёта в Стамбул, где группе предстояла пересадка на рейс до Бухареста. Там их ожидал комфортабельный автобус в Сигишоару – город, где располагался величественный замок, недавно приобретённый Артуром Фрейджиром.

В отличие от широко известного замка Бран, который Брэм Стокер романтично описал в своём произведении, но исторически никак не связанного с Владом Цепешем, замок в Сигишоаре действительно служил резиденцией легендарного господаря Валахии. Именно здесь предстояло провести несколько недель группе исследователей.

– На этом, пожалуй, всё, – произнёс профессор, медленно закрывая свой потёртый кожаный ежедневник. Его пальцы на мгновение задержались на обложке, словно собираясь с мыслями. – Завтра в 8:30 собираемся в аэропорту. – Он обвёл аудиторию внимательным взглядом. – Прошу сегодня воздержаться от вечеринок и алкоголя и очень ответственно отнестись к сборам. Никого искать и ждать не будем. – Его голос звучал твёрдо и убедительно. – Анна, останьтесь, пожалуйста.

Последние слова прозвучали неожиданно мягко, отчего по спине девушки пробежал лёгкий холодок. Это обращение застало её врасплох. Хотя, признаться честно, сама она вряд ли набралась бы решимости начать откровенный разговор.

Лариса, сидевшая рядом, расплылась в ехидной улыбке. Её глаза заискрились озорным блеском, когда она наклонилась к подруге.

– Я тебя ждать не буду, не торопись, – прошептала она с заговорщическим видом, едва сдерживая смешок. Затем, грациозно поднявшись со своего места, она пристроилась к высокому сокурснику Николаю, который, как обычно, был погружён в свои мысли, и весело выпорхнула из аудитории.

«Она неисправима», – подумала Анна, качая головой.

Двери аудитории закрылись с глухим стуком, оставляя девушку наедине с куратором. Звуки внешнего мира – гомон студентов в коридоре, шаги, отдалённые голоса – постепенно стихли. Анна медленно подошла к массивному преподавательскому столу, за которым сидел Александр Викторович. Тишина, окутавшая помещение, казалась почти осязаемой. В такие моменты обычно говорят: «Ангел пролетел».

Оба молчали, словно собираясь с мыслями. Никто не решался нарушить эту хрупкую тишину первым. Александр Викторович неторопливо снял очки. Он аккуратно положил их на стол, и в этом простом движении чувствовалась какая-то особенная значимость.

– Анна, я… – он сделал короткую паузу, тщательно подбирая слова. – Думаю, я был достаточно сдержан и дал тебе время на раздумья. – Его голос звучал мягко, но уверенно. – Поэтому я бы хотел продолжить разговор, который мы начали в моей библиотеке. – Он поднял взгляд, встречаясь глазами с Анной. – Я тоже много думал о случившемся и многое переосмыслил.

В его взгляде читалась смесь решимости и едва заметной тревоги.

Анна нервно теребила рукав пиджака. Её голос прозвучал тише обычного:

– Если вы хотели бы сделать вид, что ничего не было, я не против, – произнесла она, стараясь придать словам уверенность, которой совсем не чувствовала.

Александр Викторович медленно покачал головой. В его глазах появилось какое-то новое, незнакомое выражение:

– В том-то и дело, я бы не хотел ничего забывать, Анечка, – его голос прозвучал мягко, почти интимно.

– Что?! – Анна застыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Слова достигали сознания, но отказывались складываться в понятную картину. Она машинально оперлась о край стола, пытаясь удержать равновесие.

Профессор встал с кресла, его осанка излучала спокойную уверенность:

– Мы с тобой взрослые люди, и я считаю, что нам ни к чему скрывать свои чувства, – он говорил размеренно, тщательно подбирая слова. – Я уверен, что мои чувства к тебе в какой-то степени взаимны. Но по какой-то причине ты боишься. Если дело в статусе или в возрасте, – он сделал небольшую паузу, – я очень серьёзен в своих намерениях и готов взять на себя ответственность.

Анна выпрямилась, пытаясь найти опору в формальности:

– Вы так говорите, будто хорошо меня знаете, Александр Викторович, – в её голосе проскользнули защитные нотки.

Он посмотрел на неё внимательно, словно пытаясь разглядеть что-то за внешней оболочкой:

– Я знаю о тебе достаточно, чтобы сделать определённые выводы, – произнёс он с уверенностью человека, привыкшего доверять своим наблюдениям.

– Ошибаетесь, – её голос дрогнул.

– Тогда позволь узнать о тебе больше, – он осторожно положил свою ладонь на её руку, которой она опиралась о стол. Прикосновение было тёплым и уверенным. Мурашки пробежали по коже девушки, заставляя сердце биться чаще.

Её шёпот прозвучал особенно хрупко:

– Вы можете испугаться, узнав меня поближе.

– Вполне возможно, что, напротив, я больше захочу быть рядом с тобой, – в его голосе звучала неподдельная нежность. Он придвинулся чуть ближе, создавая вокруг них особое пространство, где, казалось, замедлилось время. – Хорошо, пусть будет по-твоему. Если ты сейчас, глядя мне в глаза, скажешь, что ничего ко мне не испытываешь, то всё произошедшее я забуду. Но если нет… – он сделал многозначительную паузу, – то ты дашь мне шанс.