Катерина Сергеевна Снежная
Мой сияющий тиран
Часть 1
Каждое утро начинается с четырехчасовой медитации, включающей иглоукалывание. Стою перед зеркалом и внимательно изучаю тело. У меня обычная фигура с нормальными пропорциями. Я шатенка с карими глазами и золотистыми вкраплениями, это и вдохновило маму назвать меня Златой. Осматриваю отражение, чтобы определить энергетические точки.
Медленно и тщательно втыкаю стерилизованные иголки под кожу. Они миниатюрные, размером с булавку или даже меньше. Ввожу привычным ритмом, размещая по времени, меридианам и каналам. Сегодняшние точки выбираю с учетом вчерашних.
Иногда использую прижигание или каменные иглы. Они кажутся древними, словно ими можно пускать блины по воде. Их задача – защитить, сделать меня энергетически невидимой и обезопасить жизнь. Все еще беспокоюсь, что нас могут найти.
После этого приступаю ко второй части утреннего ритуала – практикую. Три часа движений остаются для обычного человека незаметными. Но тот, кто посвятил годы практике с Ци, видит больше.
Собираюсь на работу с чувством внутреннего напряжения. Оно не покидает меня, пока я не вернусь домой. Ныне съемная двухкомнатная квартира в старом доме. Большего без привлечения внимания мы позволить себе не можем.
Я предпочитаю идти на работу пешком, завернувшись в шарф и надев темные очки. Здорово помогает избежать распознавания лиц уличными камерами и беспилотниками. Общественным транспортом пользуюсь в крайнем случае. Прогулка мое время, собраться с мыслями перед долгим днем или вечерним дежурством.
Утро в больнице начинается с обхода. Я осматриваю пациенток, обдумывая, как помочь. У каждой из них глубокое биполярное расстройство, проявляющееся тоской и депрессией. Почти все нуждаются в помощи, чтобы выжить. Девушки бродят по палатам с пустыми глазами. Все они встречались с арктиками. Когда они появились, наш мир переживал экономический кризис. Они пришли через портал, который мы нашли во льдах. Единственная, неразрушимая арка, связующая с миром Арктиков. Поговаривают они ушли тысячи лет назад в поисках бессмертия. Нуда, ну да…
Мы не были готовы к вторжению. Арктики объявили себя нашими предками и показали невероятные способности. Их технологии превосходят наши – попробуй воевать, когда собственные снаряды оборачиваются против тебя. Война закончилась за пять дней.
Много лет назад. Трудно сказать, люди ли они теперь. Внешне очень похожи на нас, но выглядят совершенными – двухметровые, атлетичные, молодые. Их лица и фигуры имеют идеальные пропорции, вызывая насильно восхищение.
Они утверждают, что пришли с миром. И действительно настал мир: исчезли бедность, голод и войны. Но я не верю в это. Разве жесткая иерархия и страх могут поддерживать живой мир? Каждый день я вижу лица девочек, младше себя с бездонной пропастью в глазах. В их взглядах я вижу смерть. На месте любой была я.
Люди предпочитают не замечать этих несчастных жертв. Арктики прибыли без жен. У них их просто нет. Нам неизвестны причины, но известно одно, они любят женщин. Однако, как-то уж неестественно.
– Злата, в приемной девушка, срочно, – окликнула Татьяна Савская, пробегая мимо.
Я ненавижу «пополнения». Девушки ищут приключений. Идут в клубы, рестораны, где хотят встретить арктика, а затем, когда те обращают на них внимание, не могут остановиться. Мы называем их «обнимашками».
Прекрасные чужаки с незнакомками нежны и внимательны. Обнимают их и ласкают. А те теряются от этого, словно выпили шампанского натощак. Ловят воздушные иллюзии прекрасной любви. Сами напрашиваются в постель, а потом оказываются в неотложке. Ни один из них не возьмет незнакомку ни в дом, ни в постель, но до этого оторвется по полной. И предъявить нечего. Ни секса, ни насилия. Ничего.
Привезенная девушка лежала на каталке в прострации. Взгляд ее расфокусированный, зрачки сужены.
– Повреждений нет. По твоей части, – сообщила Татьяна, измеряя пульс и давление, одновременно забирая анализы крови и слюны в лабораторию. – С утра! Наверняка всю ночь по клубам бегала, да не с одним. Дура!
Она ругалась с добротой, по-матерински.
– Ну?
Я подошла к каталке, ощупывая девушку и изучая вены, сухожилия, сгибы рук и ног. В воздухе стоял запах медикаментов и лёгкий аромат антисептика. Меня интересовали меридианы ду-май и жэнь-май.
– Меридиан легких, вот тут и тут, – указала на точки на сгибе левой руки.
– Так, по-человечески, – Савская всплеснула руками, готовая убить за косноязычие.
– В нем много Ци и мало крови. Поврежден. Будут проблемы с легкими. Сразу ставь ИВЛ. Белая Ци не повреждена, и синей немного. Так что к концу месяца очухается.
– Везите в реанимацию, – велела Татьяна санитарам, улыбаясь с благодарностью. Вокруг раздавались приглушенные звуки шагов и тихий гул медицинских приборов. – Займешься ею?
Я кивнула, продолжив обход. Месяц иглоукалывания ей обеспечен. О чем девица думала? Надеялась устроиться в жизни? Конечно, красивая, но у этих чужих целые гаремы. Их называют Таухуа.
И эти таухуа пополнялись в зависимости от положения и чина. Чем выше ранг, тем больше девушек. Прямо отряды тайных смертниц. Каждый раз, когда думаю об этом, передергивает и мурашки по коже.
К обеду я закончила с рутиной и устроилась в столовой для персонала, пахло свежезаваренным чаем и недавно приготовленной едой. Апатично потягивая чай, я наслаждалась минутой спокойствия. Ко мне подсела Татьяна, отличный реаниматолог, но в случаях с «обнимашками» терялась. Привезут девушку, вроде в норме. Только не в себе. А через день-два – раз, и отказ органа, который с виду целый и здоровый. Мы с ней сработались за последние месяцы, и наш главный обещал премию.
Она села и протянула контейнер с салатом.
– Ешь давай. Знаю, что экономишь на всем.
Ей повезло, она не привлекала арктиков внешностью. Смогла устроиться в этом новом мире, выйти замуж и жить, без желания иметь детей. Я завидовала её спокойствию и уверенному положению.
– Сколько ещё? – спросила она, наблюдая, как я нехотя взяла вилку и начала есть салат.
– Много.
– Чудо, что тебя обошли стороной, Злат. Видно, бог тебя любит.
Я кивнула, пряча от страха глаза. Ага, прямо обожает.
– Поэтому ты своих не хочешь?
– Куда их рожать? Надежда только на мальчика. А если девочка? Беды не оберёшься. Знаешь, что стряслось с рентгенологом?
Я покачала головой, продолжая жевать овощи, но ощущая, как страх проникает в каждый уголок сознания.
– Дочь забрали. В долг влез, продал всё, что мог. Надеялся выкупить или украсть, – она замолчала, тяжело вздохнув.
По громкоговорителю раздался сигнал 934. В воздухе повисла тревожная тишина.
– Ещё привезли, – она встала. – Ты ешь. Приму, посмотришь позже.
– Так что?
– Повесился, – бросила Таня на ходу и вышла из столовой.
Есть расхотелось. Проклятые Арктики. Я знала, как родители влезают в долги, чтобы спасти дочерей. О каком билете в свободную землю может идти речь, когда выжить бы до ближайшей зарплаты. Моя мама в своё время поступила так же, и теперь мы выплачиваем эти деньги. Страх и отчаяние стали нашими постоянными спутниками.
День пролетел, вечером ничего не изменилось, и мне нужно успеть на ещё одну важную встречу. Раз в месяц, где бы я ни находилась, я приезжала в местный аэропорт – старомодный и грязный. Отсюда летали в Австралию, и самое главное – он был безопасным. Не огромный аэропорт, откуда запускают новые шаттлы не только на другие континенты, но и на орбиту. Арктикам он не интересен, потому что в нём нет современной системы слежения.
Моими связными были разные люди. Всегда мужчины, чаще всего буддистские монахи. Бритые парни в оранжевых и малиновых одеждах молча брали очередной транш за кредит и уходили. Мне так даже легче.
Но в этот раз меня ждал сюрприз. Вместо монаха стоял европеец в спортивном костюме и кедах, с цветными очками на кончике носа. Молодой, самоуверенный парень окинул меня взглядом с ног до головы. Я вся закутанная в одежду и шарф, с книгой по иглоукалыванию в руках. Он поднялся с корточек и, вальяжно подошёл.
– Пс, малая, давай, шустрее.
Я растерялась. Обычно такого не было. Сомневалась, идти или нет. В сумке лежала крупная сумма денег. Но парень уже дошёл до угла, притормозил, метнул недовольный взгляд через плечо и исчез.
После нескольких поворотов мы оказались в глухом тупике. Тусклый свет неона едва освещал пространство.
– Вот деньги, – я полезла в сумку.
Но не успела их достать. К нам подошёл старик с необычными чётками. Человек, которого я не ожидала снова увидеть. Чётки были раритетом, каждая бусина имела свою форму.
От неожиданности я открыла рот. Тело само склонилось в поклоне, как у ученика дацана (Гэцула). Он поклонился в ответ.
– Деньги больше не нужны, – бросил парень, разглядывая меня бесцеремонно и нагло, затем отошёл в сторону и встал на страже.
Я нервничала, не могла понять причину.
– Нужно твоё сердце, – сообщил Жуан-Ди, отчего моё сердце забилось резко, переходя в сумасшедший ритм.
– Для кого? – спросила, потому что не знала, что ещё сказать. Зачем ему сердце? Оно уже давно не принадлежит мне.
Он посмотрел на меня проницательным взглядом, как умел только он, оставляя в недоумении.
– Велигор Янчжун.
Голова закружилась от имени и фамилии. Господи, только не он. Тяжело и сокрушённо втянула воздух закутка, пытаясь собраться с мыслями. Сердце заколотилось, как будто пыталось вырваться из груди, а руки непроизвольно задрожали. Облизнула губы, стараясь увлажнить их, но язык был сухим, как песок.
– Это больше, чем весь мой долг, – я старалась сохранить спокойствие, хотя всё внутри протестовало.
Сама же сжала руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь, ногти врезались в ладони.
Человек передо мной был моим учителем, но сложно представить его в борьбе с арктиками. Ходили слухи о группах людей, в основном из бывшей элиты, которые не смирились с новым миром и пытались изгнать врагов. Но на мой взгляд, борьба была неравной и бессмысленной. Как говорит мама: «Тараканы на тапок войной не ходят».
– Трохи всё пройдёт добренько, тогда и билет получишь, малая, для себя и для мамки, – сказал парень.
Нервно я перебирала края шарфа, пытаясь успокоиться. Такой шанс выпадает раз в жизни. Мой голос дрожал, как и руки, которые теперь были сцеплены передо мной, словно пытались удержать моё решимость.
– Что от меня требуется?
– Торгуешь, малая? Если хотя бы один из них усохнет, чуешь, какая волна пойдёт?
Парень вообще в курсе, что они бессмертные?
– Я похожа на камикадзе? – я выдохнула, стараясь вложить в слова уверенность, которая на самом деле исчезла.
– Так тебе не вилы в руки сую. Встреться с одним перцем, макулатуру скинь. Без возмущения полей. Так, чтобы ни один бес трохи не заметил от волнения. Даже ряби в уме не набачил. И вали. Чё ломаешься? – похоже, у парня терпение было на исходе.
Я уткнулась взглядом в пол, не зная, что ответить. Ноги стали как ватные, и я боялась, что не смогу сделать даже шаг.
– А если он узнает меня? – я посмотрела на молчавшего ламу, но говорил только парень.
– Тогда мамка укатит в Австралию. А ты бороться за правое дело.
Хотелось закричать от бессилия. Руки машинально терли лицо, как будто это могло стереть все проблемы.
– Ты можешь заткнуть свой рот хоть на минуту?!
– Чё залупаешься, спящий агент? Так шо просыпайся, детка!
Спасибо, хоть сукой не назвал. Моё сердце! Моё сердце! Я снова потёрла руками лицо, чувствуя, как отчаяние накатывает волной. Сердце означало мою жизненную белую Ци. У всех людей при зачатии красная Ци матери сливается с синей Ци отца, и рождается белая Ци будущего человека. Белый росток, носимый в сердце до самой смерти.
Ци людей смешиваются через жидкости. У арктиков всё иначе. Им не интересен секс, они передают свою синюю Ци (в народе её называли «сиянием») напрямую. Насколько известно, передавали изредка и сексуальным способом, но результат оставался тем же. Наша красная Ци не сливалась с их синей, и вместо этого шла в обход, в слияние с белой Ци сердца. Та становилась голубоватой. Этим опасны обнимашки. Именно так девчонки умирали.
– Билеты и документы вперёд. Я хочу иметь гарантии, – решилась я, понимая всю безумность затеи. Грудь сдавило от страха.
Мои собеседники воодушевлённо кивнули и подробно посвятили в планы передачи посылки. Я медленно кивала, пытаясь унять дрожь в голосе. Задумка казалась простой, на первый взгляд плёвым делом.
Через неделю в большом концертном зале должна состояться конференция по вопросам экологии и энергетики, там будет присутствовать Велигор Янчжун. Он куратор специального ведомства безопасности. Военные часто участвуют в разного рода экологических расчистках загрязнённых объектов и территорий, где требуется сохранять секретность. Газеты об этом писали постоянно.
Как любой крупный чиновник, он таскает свой таухуа за собой. А значит много охраны, оцепленные этажи гостиницы и вип-сервис для наложниц. Требуется заменить девушку-массажистку и пронести письмо с инструкцией, как сбежать бедолаге. Даже если ей поздно и она ничего не захочет. Видимо чья-то дочь.
И так как арктики проверяют персонал не только посредством чтения мыслей и намерений, но и на все объекты, вносимые и выносимые из зоны контроля, только подобные мне люди способны войти и выйти незамеченными. Если он меня не узнает, я передам посылку, и мы с мамой уедем. Конец бедности, конец долгу, ура свободе. Я смогу выйти замуж, завести детей. Прожить жизнь без страха.
А если нет…
Убить арктиков ещё ни у кого не вышло. Но я сумела сбежать. И, может быть, я единственная за всю столетнюю историю пребывания здесь арктиков, кто смог это сделать. Значит, в случае провала есть шанс повторить первый успех. Ничтожный.
Изначально чужаки выбирали девушек по базам данных, но со временем поняли, что такой подход не работает, так как не все соответствовали их представлениям о красоте. Поэтому они начали проводить отбор в учебных заведениях.
Теперь эти отборы стали настоящими торжественными событиями. Выпускной бал фактически превратился в подготовку к свадьбе. Если девушке повезло понравиться, она могла "выйти замуж" уже через месяц после окончания школы. Всё было официально: родители получали щедрый выкуп, что часто способствовало их карьерному росту. Несогласных просто игнорировали.
Однако вскоре стало ясно, что у пришельцев нет детей, а их "жены" выглядели потерянными. Они возвращались в родительские дома через восемь-десять месяцев и спустя несколько лет умирали. В СМИ об этом не писали, зато активно продвигали образ роскошной жизни. Интервью с "счастливыми избранницами", сверкающими драгоценностями, были повсюду. Быть женой чужака означало жить в удовольствии.
Со временем учебные заведения разделились на мужские и женские. В расписании появились "светские прогулки", где «женихи» водили девушек в парки, угощали мороженым и ставили свои оценки. Если девушка красива, таких встреч будет много.
В тот день мы собрались у кабинета директора, где старшеклассницы нервно прихорашивались и мечтательно грезили. Нам было интересно, что нас ждёт после школы.
– О, хоть бы меня выбрали, – вздохнула Настя, сложив руки в молитвенном жесте.
– Девочки, там сегодня кто-то есть? – спросила одна из старших, пытаясь заглянуть в замочную скважину старинной двери.
– Да, один, но какой! – ответила мечтательно Россана из параллельного класса, покраснев от смущения.
– Он уже смотрел младшие классы, – добавила Крис, поправляя очки на носу.
– Девочки, идите по своим делам! – пригрозила завуч, сама не прочь взглянуть на происходящее.
– Всё врёшь! – фыркнула одна из старшеклассниц. – Завидуешь!
Дверь открылась, и он вышел. Очень высокий мужчина, от которого девчонки ахнули в унисон. Его необычные глаза, в которых таился синий лед, заставили меня отшатнуться, как от удара. Арктик был невероятно красив: гармоничные черты лица, высокие скулы, черные кудрявые волосы, уложенные в идеальную прическу. Я невольно подумала о своих волосах, которые никогда не удавалось так приручить. Деловой костюм сидел на его широких плечах как влитой. Но больше всего поражали его движения и мимика – что-то, что не уловишь сразу, но ощущаешь мгновенно.
Он сканировал взглядом собрание школьниц вокруг себя. В его присутствии всегда витала атмосфера возбуждения, девчонки заискивающе улыбались и расступались перед ним.
– Девочки, идите в класс. Сейчас же! – завуч пыталась звучать строго, но голос ее предательски дрожал.
– Стой.
Все сразу поняли, к кому он обращался. Я замерла, обернувшись. Где-то в стороне приглушенно зазвучал голос директора.
– Она вам не подойдет, господин Янчжун.
Его глаза впились в меня, оценивающе изучая. Он смотрел так пристально, что даже слегка наклонился ко мне, как будто хотел увидеть что-то большее. Я напряглась и опустила взгляд, теребя поясок школьной формы. Казалось, воздух вокруг нас стал гуще.
– Сколько тебе лет? – его голос был мягким, но настойчивым.
– Тринадцать, – ответила я, стараясь не выдать дрожь в голосе.
Арктик наклонил голову набок, продолжая разглядывать меня снизу вверх, слегка прищуриваясь, будто пытаясь разгадать какую-то тайну. В этот момент я почувствовала, что его интерес ко мне был больше, чем просто мимолетное внимание.
– У девочки больное сердце, – директор вытер платком вспотевшую шею, словно это могло изменить что-то.
Мужчина ничего не ответил, его губы чуть заметно дрогнули в улыбке, как будто он услышал что-то забавное. Он задержался на мгновение, прежде чем двинуться дальше, уверенно рассекая толпу.
После его ухода Крис фыркнула, пожав плечами.
– И вовсе нет. Приходил. Скажи, Злат, смотрел наш класс!
– Я болела в тот день, – тихо ответила я, чувствуя, как внутреннее напряжение уходит, и дышать становится легче. Но снаружи оставалось тревожно, словно произошло что-то ужасное и непоправимое. Вокруг меня всё ещё витал его запах, смешанный с ощущением чего-то важного и неизбежного.
В тот день он посетил класс старшеклассниц, познакомился с ними, произнес речь, но никого не выбрал.
Так я узнала о Велигоре Янчжуне, бессмертном, отвечающем за безопасность всех пяти континентов, принадлежащих арктикам. Его пост никак не сочетался с юной внешностью, а статус – с визитом в школу. Но именно тот день решил всю мою дальнейшую судьбу.
Люди Янчжуна пришли неожиданно на день рождения мамы. Два адвоката и два телохранителя. Самого арктика с ними не было.
Мы как раз собирались резать торт, когда папа открыл внезапным гостям дверь, и те прошли молча, словно так и нужно.
У мамы от ужаса выпала посуда из рук. Грохнулось на пол старинное бабушкино блюдо для десертов. Разбилось на несколько крупных кусков.
– Не отдам, – прошипела она, глядя, как те спокойно убирают мешающий со стола чайный сервиз и кладут на него толстый договор. Договор передачи прав. Словно я какая-то вещь.
– Вы не имеете права. Не можете!
Даже если бы она заголосила во всю глотку, ничего бы не изменилось. Таковы условия проживания в мире арктиков. Либо ты соглашаешься, либо тебя ждут такие трудности, что ты все равно в итоге согласишься.
– Камелия, – отец уговаривающе посмотрел на нее, потом виновато на меня.
Мама часто задышала, выпучила глаза, зло испепелила папу в ответ, затем гостей.
– Уходите!
Этим четверым все давно порядком приелось, вероятно, мы были не первой семьей, куда они приходили забирать дочерей. И к подобным сценам они привыкли.
– Ваша подпись, – сообщил один из адвокатов, раскрыл заднюю страницу, и мы обе увидели там подпись отца.
Уютный мирок, в котором звучал смех, вилась радость, вечера у телевизора и воскресные прогулки. Мир, состоящий из мамы, папы, кошки Мышки затрещал по швам. В планах сборы денег на билеты в Австралию и надежды на второго ребенка. Рухнул от одного росчерка отца.
– Собирай вещи, – обратился ко мне второй адвокат.
Один из амбалов встал в дверях квартиры, а второй пошел за мной следом.
Когда я вернулась на кухню с сумкой в руках, мама сидела за столом, спрятав лицо в ладонях, отец на углу стула поодаль. Лицо его было серым, перекошенным от вины.
– Возьми таблетки, – напомнил один из адвокатов, осведомленный о моих проблемах со здоровьем.
Взяла пачку на кухонной полке и замерла на миг возле мамы. Она, порывисто поднявшись, прижалась ко мне. Обняла с силой до хруста. Схватила круто мое лицо в ладони, врезавшись в него своим исступленным взглядом.
– Помни, что я тебе говорила. Помни! Злата…
Я завыла, забилась в истерике. Меня силой оторвали от нее и выволокли в подъезд. Оглушительно хлопнула входная дверь. За мной закрылась прежняя жизнь, открывалась новая. Та, где я уже никогда не стану прежней.
После перелета и гостиниц я оказалась в доме арктика.
Не дом, а дворцовый ансамбль с многоуровневой охраной, большим парком, зверинцем и спортивным клубом.
Средний возраст девушек таухуа оказался от семнадцати до тридцати лет. Все красавицы. Они занимали женскую половину дворца, получая разные покои по статусу. Мне досталась самая дальняя комната. Всего двенадцать квадратных метров. Настолько маленькая, что временами меня принимали за прислугу и никто не воспринимал всерьез. Некоторые девушки недоумевали, для чего я здесь.
В один из первых дней я обнаружила у себя одну из таухуа. Она бесцеремонно шарилась по моим полкам, рассматривала книги и трогала одежду.
– Я Лея, – представилась она, окидывая меня полным пренебрежения взглядом.
На вид девушке было не меньше двадцати. А мне всего тринадцать. У меня едва начала расти грудь. И, как говорила мама, я сплошная угловатость. По сравнению с ней я чувствовала себя, как облезлая табуретка против дворцового кресла в стиле барокко.
– Ой, ты и трусиха, – рассмеялась она, наблюдая, как я топчусь на месте, не зная, куда деть руки и что сказать.
Она взяла в руки банку с таблетками и вопросительно осмотрела ее.
– Ты болеешь?
– Сердце, – больше всего хотелось, чтобы она поставила пузырек на место и ушла.
Та поджала губы, покачала осуждающе головой.
– Первый раз вижу, чтобы к нам привозили калеку.
– Я не калека.
– Будем надеяться, до инвалидов дело не дойдет, – поставила пузырек назад и вышла.
Позже я узнала, что Лея слыла среди девушек большой неудачницей. Она уже три года жила во дворце, но Велигор так ни разу ее к себе и не призвал. Я слышала, как девушки подсмеивались над ней. Мол, это от того, что она много времени проводит в качалке и скоро станет выглядеть, как еще один арктик.
За два месяца, прожитых во дворце, стало ясно, что хозяин бывает дома редко.
Он возит с собой некоторых девушек, но не всех. Вероятно, меньшое количество статусных вещей, а мы для арктиков именно вещи, охранять легче. Во вторых, среди самих девушек царило соперничество. Мне ужасно хотелось узнать, чем он хорош, раз девушки готовы драться друг с другом. Все старались выглядеть более выигрышно по отношению к другим.
Дом существовал в двух режимах. Режим без хозяина и с ним. Когда Велигор Янчжун прибывал, стены дворца наполнялись энергией от беготни персонала, натуженным ожиданием и светскими вечерами с приезжающими гостями. Для них ставились различные шоу и развлечения, гремели салюты. Дворец бурлил днем хозяевами и их встречами с другими повелителями мира, а ночью кряхтел от усердия слуг, придающих махине безупречную чистоту.
Дни текли своим чередом в пустом безделье и знакомстве с окружением. Обо мне забыли. И мне было невероятно скучно. Я познакомилась со смотрителем зверинца До-Мином. Постепенно он разрешил мне помогать ему, сжалившись над моей скукой. Зоопарк лучше, чем четыре стены маленькой комнаты. И хотя уборка и починка вольеров, кормление животных не всегда приятное дело, с некоторыми можно было играть.
Зверинец был большим. В нем содержались редкие породы животных, такие как лигры, амурские тигры, красные волки, кенгуру и много других. Временами они напоминали девушек, и я в шутку давала им имена. Вепрь Ирина, змея Света, тигрица Лея, крокодил Машенька.
Но самое главное – пребывание в зверинце дало возможность изучить расположение запасных, неброских входов на территорию дворца. Все что требовалось – получить доступ к магнитному ключу от ворот. И там, за высоким забором меня ждала свобода. Но стащить ключи у До-Мина никак не получалось. Он был слишком бдительным, пусть и добродушным человеком.
В один из дней ко мне пришла Лея и пригласила на массаж.
–Ты, разумеется, совсем ребенок. Но массаж тебе делать давно можно. И в целом, когда-нибудь ты перестанешь быть замухрышкой. Пошли. Цюй Гу делает очень здорово.
Сначала я отказывалась, но затем подумала, а что если это человек от мамы. Так звали гинеколога, к которому та ходила, когда была нужда избавиться от нежелательной беременности. Так все и получилось. Она делала мне массаж и тихонько вложила в руку ключ. Я не переставая болтала о зверинце. Оставалось только реализовать намеченный план.
В ту ночь перед побегом я вся извелась, чувствуя себя словно на иголках. Неудачно вернулся Янчжун. Весь дворец загудел приготовлениями к светскому рауту, назначенному на вечер.
Неожиданно ко мне, как всегда без стука и без приглашения, зашла Лея. Она горела от счастья. Вообще Лея красивая, но внешность ее экзотическая. У нее латиноамериканские гены с примесью индийских. Красота ее была своеобразной и на большого любителя.
– Сегодня, – триумфально сообщила она, развалившись на кровати и мурлыкая от удовольствия.
Я чуть не подпрыгнула. Сегодня я бегу. Причем тут она?
– Что сегодня?
Она сладко, с большим удовлетворением вздохнула.
– Я иду в спальню мужа.
– Не муж он вовсе. Ты разве так не считаешь? – промямлила я, не видя причины для радости.
Лея порывисто приподнялась, окинула взглядом мой кислый вид.
– Ты попросту ничего не понимаешь. Я хочу этого, потому что это изменит мой статус. Я наконец стану женщиной. Его женщиной. Его!
– А не боишься, что потом станет все равно?
На прошлой неделе одной из фавориток совсем взгрустнулось. Она перестала есть, выходить из покоев. Девушку отправили к родителям.
– Ох, умоляю тебя, сколько я таких видела? Все от ревности, Злата. Либо симулируют, – Лея снова откинулась назад. – У нас с ним будет иначе. Я сердцем чую. Думаю, он столько ждал, потому что хотел, чтобы я по-настоящему его полюбила. И когда я полюбила, он позвал.
Мысленно я обмеряла свой ключ свободы глазами. Слушая ее вполуха. Маленькая пластиковая карточка с кодом доступа домой. Домой! К маме! Как же я по ней соскучилась.
– А еще всех нас, – буркнула, проигрывая в голове последовательность действий побега.
– Ну, не всех, – Лея скривилась, настроение у нее испортилось. – Вот не можешь ты, как и все другие, порадоваться за меня. Я думала, что хотя бы ты скажешь, что рада за меня.
Я облизнула губы и с усилием вернулась к разговору.
– Что? Ну, конечно, я рада.
– Не сильно верится.
– Расскажешь, что на самом деле происходит. А то все приходят, улыбаются как дуры, светятся и ничего не говорят. Хоть бы кто рассказал.
Я имела в виду то легкое сияние от кожи, которое некоторое время сохранялось у девушки поле ночи, проведенной с хозяином. Муж! И как Лея могла назвать его так? Настоящие мужья вовсе не такие.
– Ой, а то ты не знаешь, что бывает между людьми в постели, – настроение Леи вернулось в привычное русло.
Я покраснела. Не особо этим как-то интересовалась.
– Конечно, я представляю, – к лицу прилила кровь. – Сначала люди целуются и потом мужчины достают свой этот и засовывают в нас, и все такое.
Лея расхохоталась, счастливая и довольная событиями.
– Хочешь посмотреть? – вдруг спросила она, хитро оскалившись на мои вытаращенные глаза.
– Не-е-ет! Не хочу.
– Да хочешь, хочешь, я же вижу. Ты жутко хочешь узнать, чем арктики отличаются от обычных мужиков. Всем интересно, – она хихикнула, наблюдая, как от смущения мне хочется уйти из комнаты, и я поглядываю на дверь.
Она встала, и схватила меня за руку.
– Пойдем.
– Куда? – от страха ноги подкосились.
– Мне дали ключ от его покоев. Так сказать, познакомиться, посмотреть, велели там ждать. Я спрячу тебя.
– Нет, не нужно, – я только что не заплакала, ощущая, как сильная накачанная рука Леи не ослабила хватку ни на секунду.
Ну что за бес в нее вселился. Какие подглядывания? Мне спать бы лечь и ждать ночи.
– А иначе я решу, что ты задумала побег, – пошутила та.
– Нас накажут за это? Это неприлично. Нельзя!
– За что? И кто сказал, что нельзя?
Казалось, ей море по колено.
– Ну зачем тебе? Это личное. Никто не должен видеть. Потом расскажешь.
Лея остановилась у двери, перестав меня тащить. Сощурилась, загадочно улыбаясь.
– Злата, или ты идешь со мной, или я подумаю, что ты не рада. А потом все равно приду к тебе, сразу же, как он отпустит.
Я сдалась. Не нужна она мне тут посреди ночи. Вдруг и правда отпустит.
– А как я выйду?
– Я дам тебе ключ. Тихонько выйдешь, когда уснет. Я его утомлю, достоверно. Знаешь, для чего я столько времени в зале торчу? Чтобы быть выносливой.
Все это дикость, да и только. Вот о чем я думала, разглядывая спустя минуту белые апартаменты. Коридор, комната для приема гостей, кабинет. Спальня, огромная кровать с прикроватными тумбами. Все в минималистичном стиле. Создавалось впечатление, что он уставал от внешнего мира. И, приходя сюда, арктик нуждался в светлых, безликих тонах.
Окно вдоль всей стены в полный рост. За вертикальными жалюзи зверинец. Любопытно, он часто смотрит на зверей? Смотрит издалека, потому что звери не переносили арктиков на дух. Будто сама планета отказывалась принимать. Хорошо хоть растения не вяли в их присутствии.
– Тут и прятаться негде.
– Как негде? Смотри, – Лея щелкнула по панели и в стене напротив отъехала ширма, обнаруживая гардеробную. – Здесь технологии, дуреха.
Может я и дуреха, но моя комната самая простая.
– Запрись, я сделаю щелку. Вечером, все увидишь, – велела она.
– Мне кажется, это не нормально. Я не буду смотреть, как вы с ним это делаете, – мой последний вопль к глухому.
– Тогда не узнаешь, что и как, – засмеялась Лея и заперла меня.
Хотя бы свет оставила. Кромешная тьма. Я почувствовала себя последней дурой. И зачем вообще сюда пошла? Не хочу я ни на что такое смотреть. Буду тихо сидеть, спрятавшись в дальней нише с рубашками. Это все, что я успела рассмотреть. Может быть Лея извращенка? Зачем ей в первую ночь с арктиком свидетели? Зачем знать, что их видят? От ощущения ловушки хотелось разрыдаться.
Вместо этого я взяла себя в руки, обдумывая подробности побега. Рано или поздно он уснет. Возможно, это будет последняя ночь моего плена.
Прошло несколько часов, прежде чем я проснулась от едва слышного звука. Ширма дернулась, и в гардеробную пробилась лунная полоска света. Без часов сложно определить, сколько прошло времени, но показалось – вечность. Инстинктивно я прислушалась. Из спальни ни звука. Вообще тишина. Послушав некоторое время, на цыпочках я прокралась к щели, надеясь услышать сопение или храп. Что угодно, означающее, что путь свободен.
