Кен Лю
Династия Одуванчика. Книга 3. Пустующий трон
Ken Liu
The Veiled Throne
Copyright © 2021 by Ken Liu
Published in agreement with the author, c/o BAROR INTERNATIONAL, INC., Armonk, New York, U.S.A.
All rights reserved
© Ю. Ю. Павлов, перевод, 2025
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025
Издательство Азбука®
Посвящается моему деду, чья жизнь была увлекательнее любой истории, которую я способен сочинить
Правила произношения, транслитерации и перевода
Многие имена собственные на языке дара взяты из классического ано. В книгах данного цикла при транслитерации двойные гласные не сдваиваются, а каждая произносится раздельно: например, в слове «Réfiroa» четыре слога – ре-фи-ро-а; а в «Na-aroénna» пять слогов – на-а-ро-эн-на. Звук «и» всегда произносится кратко; «о» – как обычное «о»; буква «ü» с двумя точками наверху аналогична умляуту в немецком языке или в системе транскрипции китайских иероглифов пиньинь.
Другие имена и географические названия имеют различное происхождение и не содержат звуков классического ано: например, «кса» в «Ксана» (Xana) или «ха» в «Хаан» (Haan), но и в этих случаях каждый гласный звук произносится раздельно. Таким образом, в слове «Хаан» тоже два слога.
Среди недостаточно образованных жителей Дара бытует мнение, что классический ано – единый фиксированный язык, не менявшийся веками. Тем не менее оно не соответствует истине. Будучи основным литературным языком, на котором проводилось обучение и составлялись официальные документы, «классический» ано постоянно развивался, подвергаясь влиянию разговорного языка, новых народов, идей и обычаев.
Летописцы и поэты на основе корней классического ано создавали неологизмы, а также новые логограммы для их записи и даже новые грамматические формы, которые изначально считались неправильными, но со временем принимались стилистами вопреки настояниям грамматиков-моралистов.
Наиболее наглядно изменения в классическом ано видны на примере самих логограмм. Однако их можно заметить также и в транслитерации (не будем пока что заострять внимание на том, каким образом изменилась устная речь). Классический ано, на котором записывал свои наблюдения Кон Фиджи, и классический ано, на котором Воку Фирна сочинял свои поэмы, – это два разных языка.
Передача имен собственных и прочих слов из языков льуку и агон является проблемой иного рода. Поскольку в этом романе мы впервые знакомимся с ними через языки народов Дара, они дважды подверглись преобразованию, что неизбежно привело к определенным потерям и искажениям. Точно так же носители английского языка, пытающиеся транслитерировать при помощи латиницы услышанные ими китайские слова, достигают лишь отдаленного сходства с оригинальными звуками.
В языках льуку и агон нет формы множественного числа. Для удобства некоторые слова, такие как «гаринафин», в этой книге склоняются по правилам родного языка читателей. Однако другие, менее распространенные слова и выражения, сохраняют свою изначальную форму.
Слова «дара» и «льуку» могут означать как народ, так и язык, на котором этот народ говорит, а также культуру данного народа и даже конкретного ее представителя. Это позволяет в полной мере отразить то, какую роль играет язык для коренных представителей трех вышеупомянутых культур.
Как и во всех вопросах, связанных с переводом, транслитерацией, ассимиляцией, адаптацией и языковыми заимствованиями, такой подход не является идеальным, но, вероятно, вполне уместен для «перевспоминания» истории, как выражается один из героев этого романа.
Список главных персонажей
Хризантемы и одуванчики
Куни Гару – император Рагин, повелитель Дара; погиб в битве в заливе Затин, но тело его не было найдено.
Мата Цзинду – покойный Гегемон Дара; ему до сих пор поклоняются приверженцы ряда культов на островах Туноа, а солдаты почитают его за образец воинской доблести и чести.
Двор Одуванчика
Джиа Матиза – императрица, регент Дара, умелая травница.
Рисана – иллюзионистка и талантливый музыкант, посмертно получившая право зваться императрицей Дара.
Кадо Гару – старший брат Куни, имеющий формальный титул короля Дасу; отец принца Гимото.
Кого Йелу – премьер-министр Дара, один из старейших чиновников при дворе Одуванчика.
Дзоми Кидосу – секретарь предусмотрительности, блестящая ученица Луана Цзиаджи и известная изобретательница; любовница принцессы Тэры.
Гин Мадзоти – маршал Дара, королева Гэджиры, величайший тактик своего времени; несмотря на свою гибель, принесла Дара победу в битве в заливе Затин; мать Айи Мадзоти.
Тан Каруконо – главнокомандующий кавалерией и первый адмирал флота.
Сото Цзинду – советница и наперсница Джиа, тетя Маты Цзинду.
Ви – глава «плавников дирана», верно служащая императрице Джиа.
Шидо – «плавник дирана».
Госпожа Раги – сирота, воспитанная Джиа; тайный агент императрицы.
Гори Рути – племянник покойного императорского наставника Дзато Рути, муж госпожи Раги; известный ученый-моралист.
Дети Дома Одуванчика
Принц Тиму (детское имя Тото-тика) – император Такэ, правитель Укьу-Тааса; первенец Куни Гару, сын императрицы Джиа; супруг Танванаки.
Принцесса Тэра (детское имя Рата-тика) – дочь Куни Гару и Джиа, официально провозглашенная отцом в качестве наследницы Трона Одуванчика; прежде была известна как императрица Юна, но отреклась от престола в пользу младшего брата Фиро, чтобы выйти замуж за Таквала Арагоза и отправиться в Укьу-Гондэ сражаться с льуку.
Принц Фиро (детское имя Хадо-тика) – император Монадэту, номинальный правитель Дара; сын Куни Гару и покойной императрицы Рисаны.
Принцесса Фара (детское имя Ада-тика) – художница и собирательница фольклора; младшая из детей Куни Гару, дочь королевы-консорта Фины, умершей в родах.
Принцесса Айя – дочь Гин Мадзоти и Луана Цзиаджи; пожалована титулом имперской принцессы в знак признательности за заслуги матери.
Принц Гимото – сын Кадо Гару, старшего брата Куни.
Ученые Дара
Луан Цзиаджи – главный стратег во время восхождения Куни Гару на престол Одуванчика, возлюбленный Гин Мадзоти; отправился в Укьу-Гондэ и открыл тайну возникновения вре'менных проходов в Стене Бурь; при жизни звался Луан Цзиа.
Дзато Рути – учитель и наставник детей императора, ведущий моралист своего времени.
Кон Фиджи – древний философ ано, основатель школы Морали.
Поти Маджи – древний философ ано, наиболее известный ученик Кона Фиджи.
Ра Оджи – древний поэт ано, прославившийся своими эпиграммами; основатель школы Потока.
Юшин Пидаджи – древний философ ано, наиболее известный ученик Ра Оджи.
На Моджи – древний инженер из Ксаны, изучавший полет птиц; основатель школы Модели.
Ги Анджи – более поздний философ эпохи государств Тиро; основатель школы Воспламенизма.
Кита Ту – директор Императорских лабораторий в Гинпене; во время войны с льуку занимался исследованиями огненного дыхания гаринафинов.
Укьу-Тааса
Тенрьо Роатан – пэкьу льуку, узурпировавший титул, убив собственного отца, Толурору. Завоеватель степей, предводитель вторжения в Дара; погиб в битве в заливе Затин.
Вадьу Роатан (по прозвищу Танванаки) – дочь Тенрьо, лучшая наездница гаринафинов и нынешняя пэкьу Укьу-Тааса; жена Тиму.
Тодьу Роатан (детское имя Дьу-тика) – сын Тиму и Танванаки.
Дьана Роатан (детское имя Заза-тика) – дочь Тиму и Танванаки.
Воку Фирна – тан, приближенный к Тиму; поэт.
Кутанрово Ага – влиятельный тан, командующая силами обороны столицы.
Гозтан Рьото – влиятельный тан, соперница Кутанрово.
Саво Рьото – сын Гозтан, также известный под именем дара Кинри Рито.
Надзу Тей – ученая, наставница Саво.
Нода Ми – министр при дворе Танванаки и Тиму; предал Гин Мадзоти во время битвы в заливе Затин.
Вира Пин – министр при дворе Танванаки и Тиму; однажды пытался убедить принца Тиму сдаться льуку и пэкьу Тенрьо.
Офлуро – умелый наездник, знающий все о гаринафинах.
Госпожа Сока – жена Офлуро; одна из редких чужеземцев, которым льуку позволили обучиться езде на гаринафине.
Цветочная банда
Рати Йера – предводительница Цветочной банды; неграмотная изобретательница удивительных механизмов.
Мота Кифи – член Цветочной банды, своей невероятной силой способный соперничать с Матой Цзинду; выживший участник битвы в заливе Затин.
Арона Тарэ – член Цветочной банды; актриса.
Види Тукру – член Цветочной банды; адвокат.
«Великолепная ваза» и «Сокровищница»
Вдова Васу – глава клана Васу, госпожа-хозяйка «Великолепной вазы»; знала Куни Гару еще в бытность его юношей.
Тесон Васу – ее сын, управляющий «Великолепной вазы».
Нэфи Эдзуго – главный повар в «Великолепной вазе».
Мати Фи – его помощница.
Лодан То – старшая подавальщица в «Великолепной вазе»; жена Мати.
Тифан Хуто – младший сын главы клана Хуто, соперников клана Васу, хозяин «Сокровищницы».
Модзо Му – молодая повариха на службе у Тифана Хуто; прапраправнучка Суды Му, легендарного повара эпохи Тиро.
Лолотика Тунэ (Лоло) – старшая куртизанка «Птичника», наиболее знаменитого дома индиго в Гинпене; ведущая кулинарных поединков.
Сэка Ту – племянник Киты Ту, молодой ученый; соведущий Лоло – тики.
Гина Кофи – гинпенская аристократка, известная гурманка, основательница клуба кулинарных критиков.
Прочие дара
Скелет-Хохотун – главарь банды торговцев детьми.
Рэдза Мюи – возмутительница спокойствия.
Кисли Пэро – ученая, работающая в одной из Императорских лабораторий Последнего Укуса.
На борту «Прогоняющей скорбь»
Радзутана Пон – ученый, представитель школы Возделывания.
Сами Фитадапу – ученая, получившая образование в рамках императорской программы «Золотой карп»; специалист по китам.
Миту Росо – адмирал, главнокомандующий экспедицией в Укьу-Гондэ.
Нмэджи Гон – капитан судна.
Типо То – бывший офицер военно-воздушных сил; командор морских пехотинцев на борту «Прогоняющей скорбь».
Торьо – таинственная пассажирка.
Льуку
Толурору Роатан – предводитель льуку, объединивший отдельные их племена.
Кудьу Роатан – вождь льуку; сын Тенрьо, внук Толурору.
Тово Тасарику – тан, пользующийся особым доверием Кудьу.
Наку Китансли – тан-тигр, капитан «Бескрайнего простора».
Тооф – наездник гаринафина.
Радия – наездница гаринафина.
Агоны
Нобо Арагоз – предводитель агонов, объединивший отдельные их племена.
Соулийян Арагоз – младшая дочь Нобо Арагоза; мать Таквала.
Вольу Арагоз – младший сын Нобо Арагоза; вождь агонов.
Таквал Арагоз – пэкьу-тааса агонов; муж Тэры.
Танто Гару Арагоз (детское имя Кунило-тика) – старший сын Тэры и Таквала.
Рокири Гару Арагоз (детское имя Джиан-тика) – младший сын Тэры и Таквала.
Вара Роналек – тан-ветеран, противница отказа от использования гаринафинов в бою.
Годзофин – воин, искусный изготовитель игрушек арукуро токуа.
Налу – сын Годзофина.
Адьулек – старая шаманка, специалист по духовным портретам.
Сатаари – молодая шаманка.
Аратен – тан, пользующийся особым доверием Таквала.
Боги Дара
Киджи – покровитель Ксаны; повелитель воздуха; бог ветра, полета и птиц. Носит белый дорожный плащ. Пави – сокол-минген. В Укьу-Тааса отождествляется с Пэа, божеством, подарившим людям гаринафинов.
Тутутика – покровительница Аму; младшая из богов; богиня земледелия, красоты и пресной воды. Пави – золотой карп. В Укьу-Тааса отождествляется с Алуро, Госпожой Тысячи Потоков.
Кана и Рапа – сестры-близнецы, покровительницы Кокру. Кана – богиня огня, пепла и смерти; Рапа – богиня льда, снега и сна. Пави – два ворона: черный и белый. В Укьу-Тааса отождествляются с Кудьуфин, Солнечным Колодцем, и Нальуфин, Ледяным Столпом, ненавистницей.
Руфидзо – покровитель Фасы; божественный целитель. Пави – голубь. В Укьу-Тааса отождествляется с Торьояной, длинношерстным быком, приглядывающим за коровами и овцами.
Тацзу – покровитель Гана; непредсказуемый и непостоянный, любитель хаоса и риска; бог морских течений, цунами, ураганов и затонувших сокровищ. Пави – акула. В Укьу-Тааса отождествляется (наряду с Луто) с Пэтеном, богом охотников и звероловов.
Луто – покровитель Хаана; бог рыбаков, прорицателей, математиков и ученых. Пави – морская черепаха. Покинул Дара, став смертным и отправившись в путешествие на борту «Прогоняющей скорбь».
Фитовэо – покровитель Римы; бог войны, охоты и кузнечного ремесла. Пави – волк. В Укьу-Тааса отождествляется с богиней Диасой, ясноокой Палицей-Девой.
Часть первая
Семена, посаженные в землю
Глава 1
Ночная пробежка
Татен, ставка пэкьу льуку в Укьу-Гондэ, пятый месяц двенадцатого года после прибытия из далеких земель городов-кораблей с чужаками, служащими некоему Мапидэрэ (или, по летосчислению Дара, пятый месяц первого года правления Четырех Безмятежных Морей, когда Куни Гару провозгласил себя императором Рагином и назначил столицей восстановленный Пан)
Звезды мерцали на небосводе подобно светящимся медузам в темных морских глубинах. Вечный прибой вздыхал вдалеке; почти полная бледная луна озаряла палаточный город, раскинувшийся на побережье, насколько хватало взгляда. Белые шатры напоминали брюха крабов-трупоедов.
Гозтан Рьото вывалилась из большого шатра. На ней была тонкая туника из шкур, в руке болтался шлем в виде черепа. Тяжелая занавесь из шкуры гаринафина, закрывавшая вход в шатер, хлопнула о каркас, заглушив брань и стук костяных булав. Гозтан потеряла равновесие и покачнулась.
– Вотан, держитесь! – Одна из двух стражниц, несших дозор у входа, бросилась на помощь вождю. И, оглянувшись на шатер, спросила: – Может, нам…
– Нет, – оттолкнула ее Гозтан. – Пускай себе дерутся. Мне надоело, что они ведут себя как дети, даже за столом постоянно ругаются. Выпить спокойно не дают. – Она с трудом натянула шлем-череп на бритую голову.
– То есть сегодня никто из них не разделит с вами постель? – осведомилась вторая женщина. – Досадно. Китан специально помылся, – она многозначительно вскинула брови, – и не преминул всем об этом рассказать.
Обе стражницы рассмеялись.
Гозтан бросила на них испепеляющий взгляд из глазниц шлема-черепа.
– Хотела бы я посмотреть, как вы заставите четверых мужей никогда не пререкаться.
В шатре что-то рухнуло, а затем последовал свирепый болезненный рев.
Стражницы переглянулись, но остались на месте. Гозтан с досадой вздохнула. От прохладного воздуха кьоффир выветрился у нее из головы.
– Пойду прогуляюсь, – сказала она после небольшой паузы. – Завтра утром мне предстоит принимать пэкьу, нужно хорошенько обдумать, что ему сказать. Приглядывайте за моими мужьями, но не вмешивайтесь, если только кто-нибудь не соберется проломить череп Китану.
– Да уж, такую красоту портить нельзя, – произнесла одна из стражниц.
Они приподняли занавесь и скользнули внутрь, чтобы воочию понаблюдать за сварой супругов их вождя.
Гозтан праздно шаталась среди татенских шатров. Ее лицо горело от ярости и стыда. Несмотря на яркую луну и свежий ветерок, мало кто из танов и воинов, живших в этой части города, разгуливал снаружи. Вечера было принято проводить у очагов и портретов предков, попивая кьоффир в кругу семьи. То, что тан-тигр Гозтан, вождь Пяти племен Рога, одна, без мужей, расхаживала среди шатров в такой час, наверняка станет пищей для слухов. Даже полностью скрывающий лицо шлем-череп не позволял женщине оставаться неузнанной. Но ей было наплевать.
Гозтан перешла на бег. Ноги задвигались быстрее, дыхание стало более глубоким и ровным. Шлем-череп как бы отрезал ее от внешнего мира, и каждый вдох отзывался в ушах, словно удар приливной волны о берег. Гозтан Рьото исполнилось двадцать девять лет, и сейчас она была в лучшей боевой форме, сильнее и смертоноснее, чем в те годы, когда ей пришлось вести свои главные битвы. Ощущение безграничной силы наполняло члены, а ритмичный топот босых мозолистых ног успокаивал, и постепенно Гозтан вошла в состояние, близкое к трансу. Она представила, как свободно парит в небесах на спине гаринафина. Это было приятнее, чем торчать на земле, продираясь сквозь дебри противоречивых обещаний, в которых с каждым очередным шагом можно было запутаться.
Ее призвание – летать, повергать врагов в бегство огнем из пасти своего гаринафина, упиваясь их паническими воплями, и с наслаждением смотреть, как обращаются в пепел коровы, овцы, палатки, костяные вехи и земляные амбары. Она воин, а не миротворец, вынужденный то и дело успокаивать мужей, когда тем вздумается в очередной раз выяснить, кто из них главный. Равнодушный Офта, вспыльчивый Киойя, хитроумный Финва-Торули и милый, но тщедушный и чрезмерно подозрительный Китан. У племени Офты имелось больше всего скота, племя Киойи владело самыми обширными пастбищами, у племени Финва-Торули всего было мало, зато амбиций хоть отбавляй, а сородичи Китана ничем не хотели с ней делиться, стремясь вернуть времена до объединения Пяти племен Рога, когда Гозтан еще не была вождем.
Каждый из четырех мужей преследовал свои интересы, навязанные старейшинами его племени; каждый из них по-своему добивался внимания супруги и ее ласок; каждый тайно и явно стремился стать отцом ее первенца. Номинально Пять племен Рога были едины, но на деле они напоминали пятерку мурен, пытающихся ужиться в одной тесной пещерке кораллового рифа. Мир, установленный пэкьу, давал множество преимуществ, но шел вразрез с темпераментом Гозтан. Она впервые за последние шесть лет проделала путь почти в тысячу миль до Татена под предлогом того, что намерена просить для Пяти племен Рога позволения возделывать земли у Чаши Алуро. На самом деле ей просто хотелось убраться подальше от старейшин и вождей кланов, каждый из которых требовал от нее решать никчемные споры, пытаясь склонить на свою сторону, и донимал расспросами, почему до сих пор, спустя годы после того, как Гозтан стала вождем Пяти племен и таном-тигром, она все еще не обзавелась наследником.
«Надо было и всех мужей тоже оставить дома».
Тьма вокруг. Пылающие фонари, развевающиеся боевые знамена из хвостов лисиц, волков и тигров – все это отступило в тень, как обрывки снов. Сама того не планируя, Гозтан покинула территорию Татена, палаточного города пэкьу. Впереди, словно бы приглашая ее нырнуть в земное отражение небесной звездной реки, раскинулась бледная прибрежная полоса, мерцающая в серебристых лучах луны. Молодая женщина приказала своему воображаемому гаринафину замедлить ход, и ее ступни утонули в податливом песке.
Куда подевались те веселые деньки после свадьбы, когда ей казалось, что пять сердец могут биться в унисон, что Пять племен Рога наконец-то станут образцом новых льуку, единого народа, больше не страдающего от набегов разбойников-агонов и заморских захватчиков и не раздираемого кровавыми междоусобицами? Гордого народа, чья кровожадность теперь будет направлена против зимних бурь и летних болезней, против голода, наводнений и засухи, против неба, земли и моря. Гозтан провела свадебный обряд одновременно для всех четырех мужей, чтобы показать, что они равны, несмотря на разницу в возрасте. Дабы отметить этот акт единения, она заказала у лучших косторезов новое оружие: превосходную секиру, облик которой был донельзя символичен. Лезвие ее, изготовленное из клыка саблезубого тигра, означало саму Гозтан, а рукоять из четырех ребер годовалого гаринафина, связанных между собой жилами косматого волка, символизировала ее мужей. Гозтан назвала секиру Гаслира-сата, Укус Мира. Зажмурившись, женщина представила, как рукоять ложится в ее ладонь, как плотно сжимаются на ней пальцы. Оружие было идеально сбалансировано и подходило как для того, чтобы располовинить варвара-дара в рукопашной схватке, так и для того, чтобы метким броском срубить голову воздушному ездоку агонов. Ныне Укус Мира, давно уже не вкушавший крови, лежал без дела в шатре Гозтан, завернутый в акулью кожу, пока ревнивые мужья бесновались, спорили, строили друг против друга козни и дрались за право разделить с супругой постель.
«Что мне завтра сказать пэкьу? Правду? Взять и заявить: „Десять лет племя Четырех Кактусов пасло свои стада на обещанной нам земле у берегов Чаши Алуро. Когда мы прибыли туда весной, нас встретили лишь вывороченные коренья да горы помета. Теперь мы не можем предъявить свои притязания силой, а потому старейшины денно и нощно молили меня принять надлежащие меры. Один мой муж считает, что вы должны рассудить нас в обмен на драгоценности Дара. Другой возражает, полагая, что его племени придется пожертвовать больше сокровищ, чем другим. Третий супруг думает, что я должна уподобиться старейшинам и на коленях слезно молить вас о помощи. А четвертый при любой возможности жалуется, что трое остальных замышляют его убить. Мне же самой хочется напиться до беспамятства, потому что из-за их бесконечных склок и криков невозможно здраво размышлять…“ Интересно, что он на это ответит?»
Гозтан мысленно представила, как пэкьу закатывает глаза и отправляет ее восвояси – сочувственным, но решительным взмахом руки. Даже воображаемое унижение заставило тана стиснуть зубы.
– Стой, кто идет? – Громкий мужской голос вырвал ее из размышлений.
Дорогу преградили двое стражников с костяными булавами наперевес.
Гозтан поняла, что настолько удалилась от Татена, что оказалась совсем рядом с бухтой Победы, где стояли на якоре города-корабли Дара. Несмотря на многолетнее запустение, эти громадины по-прежнему завораживали дух, заслоняя собой звезды. Они мерно покачивались на волнах, а их серебристые мачты и рангоуты напоминали отчасти хвойные леса на родине Гозтан, у подножия гор на краю света, а отчасти – выбеленные остовы морских чудовищ, чья плоть давно истлела на солнце.
«Города призраков», – подумала она и вздрогнула от воспоминаний.
На другом конце пляжа, поодаль от воды, расположились загоны для молодых гаринафинов, которых отняли от семей, дабы обучить маневрам, необходимым для ведения воздушного боя. Гладкие тела спящих животных блестели в свете луны. Издали они напоминали коров, только гораздо более крупных.
Впереди вдалеке виднелся большой костер. Вокруг него танцевали какие-то фигуры. Ветер изредка доносил оттуда тихий смех.
– Отвечай! – снова выкрикнул часовой. – Не двигаться!
Когда Гозтан в прошлый раз была в Татене, города-корабли и загоны гаринафинов не охранялись так строго. Больше двадцати лет прошло с тех пор, как пэкьу Тенрьо объединил льуку и покорил агонов, и теперь можно было не опасаться набегов и восстаний рабов.
«Что, интересно, они сторожат?»
Повернувшись вполоборота, Гозтан подставила лицо лунному свету, сняла шлем и сунула его под мышку. Ветер сразу охладил капли пота на лбу.
– Вы что, ослепли? – властно произнесла женщина.
Только высокопоставленным танам позволялось носить шлемы из костей молодых саблезубых тигров. Гозтан не хотелось называть часовым свое имя – она прибыла в Татен, чтобы просить у пэкьу помощи с выпасом скота, однако оказалась не в силах утихомирить собственных мужей и теперь вынуждена была искать спокойствия вдали от своего шатра, а потому ей казалось постыдным объявлять во всеуслышание, кто она такая и откуда.
– Вотан. – Часовые уважительно поклонились, но даже и не подумали пропускать ее.
Гозтан сделала два шага вперед. Стражники не шелохнулись, продолжая преграждать ей путь.
Лицо молодой женщины зарделось. После ночной пробежки ей стало легче, но теперь чувство досады и беспомощности вернулось с удвоенной силой.
– Почему вы не пускаете меня повеселиться? – спросила она.
На самом деле Гозтан мало интересовало веселье у костра – сейчас ей хотелось одиночества, – просто дерзость часовых была не по душе.
– В Татен ежедневно прибывают таны и вожди, великие и не очень, – равнодушно произнес один из стражников. – Многие нам даже не знакомы. По уставу нам не положено пускать незнакомцев на Дорогу-к-городам-кораблям. Если у вас нет пропуска-талисмана пэкьу, будьте добры, вернитесь в Татен. Там безопаснее.
Гозтан вперила в стражников испепеляющий взгляд. Они были совсем молоденькие, почти мальчишки. Наверняка никого еще не убивали, кроме разве что беззащитных рабов. Когда сама она сходилась в схватке с гаринафинами агонов и противостояла клинкам дара, эти ребята наверняка еще на коленях у бабушек сидели.
Гнев вырвался из ее глотки неестественно громким хохотом.
– Интересно, осмелились бы вы говорить так с таном племени Четырех Кактусов, которого постоянно сопровождают десятки воинов? Преградили бы путь тану Шестнадцати племен Костяных Земель, разъезжающему повсюду на запряженной волами повозке? Вы лаете мне в лицо, как невоспитанные щенки, лишь потому, что земли моего племени далеко, а свита у меня небольшая. Говорите, устав не позволяет никого пускать к городам-кораблям? Да, между прочим, именно я захватила в свое время эти корабли!
Часовые заметно взволновались, но не отступили.
– Не важно, кто вы. Мы служим одному лишь пэкьу и поклялись выполнять все приказы того, чья рука держит Лангиабото. Без пропуска-талисмана вы не пройдете.
Гозтан выронила шлем и вскинула кулаки в боевой стойке. Она пожалела, что ушла из шатра так поспешно, не взяв с собой оружия, но в любом случае не собиралась позволять этим юнцам, у которых еще молоко на губах не обсохло, помешать ей пройти туда, куда хотелось.
Стражники сжали руки на булавах и встревоженно переглянулись. Гозтан была выше их обоих, а шрамы на ее руках и лице свидетельствовали о громадном боевом опыте. Но не успели они договориться, как женщина бросилась на стоявшего слева часового, метя кулаком ему в нос.
От удивления он откинул голову и отступил на три шага, неуклюже прочертив булавой линию в песке. Кулак Гозтан совсем чуть-чуть разминулся с целью.
Захватив инициативу, она продолжила натиск и нанесла удар левой рукой, не позволив противнику отразить удар булавой или напасть самому. Стражник снова неуклюже отшатнулся, словно бы вконец растерявшись.
Напарник не пришел ему на помощь, а вместо этого обогнул Гозтан справа. Увлеченная атакой, женщина не заметила, как он оказался у нее за спиной. Она сделала еще шаг вперед и снова ударила правой рукой первого стражника. На сей раз тот не стал отступать, а уперся ногами в песок и сделал выпад булавой в живот тану, очевидно, желая обменяться с ней ударами.
Молодой воин лишь улыбнулся, когда кулак Гозтан просвистел буквально на волосок от его носа. Его отступление вовсе не было следствием растерянности – все шло по заученному плану. Удар Гозтан, несомненно, стал бы для стражника болезненным и мог даже оглушить, но на женщине не было доспехов, а значит, ее без труда можно свалить булавой. Она поняла, что оказалась в клещах: если даже не клюнет на удочку и отскочит назад, то попадет прямо под удар второго стражника, находящегося в слепой зоне. И тогда Гозтан прибегла к отвлекающему маневру: разжала пальцы правой руки, схватила занесенную булаву противника за кончик и толкнула вниз, а сама легко сместилась вправо, уперлась правой ногой, а левой не глядя махнула назад. Ее стопа попала аккурат по запястьям второго стражника, и тот с болезненным воплем выронил оружие. Тот стражник, что был перед Гозтан, потерял равновесие, когда его булава уткнулась в песок. Не успел он прийти в себя, как женщина ребром ладони ударила его по левому локтю, схватила булаву и вырвала ее из рук противника.
Вращая булавой, Гозтан уставилась на обезоруженных часовых. Один потирал ушибленный локоть, а другой – запястья.
– Ну что, можно мне пройти или еще попляшем?
К чести молодых стражников, ни один из них ни капли не испугался. Они снова встали плечом к плечу, преградив Гозтан путь.
– Пройдете только через наши трупы, – парировал один.
Его руки безвольно повисли, одно запястье точно было сломано, да и другое, возможно, тоже. Отвечая, парень морщился от боли. Его напарник взял висевшую на шее раковину-свисток и дунул в нее, издав громкий пронзительный сигнал.
Во тьме раздались ответные сигналы. Свистки звучали все громче, и Гозтан заметила, как с берега к ним приближаются темные фигуры.
Ее боевые инстинкты немного остыли, и Гозтан уже пожалела о том, что вообще все это затеяла. С какой стати ей вдруг понадобилось набрасываться на часовых? Пэкьу Тенрьо не будет любезен к тану, покалечившему его стражников, пусть даже те и оскорбили женщину. Как теперь уговорить разгневанного правителя помочь ее народу? Но отступать было уже поздно. Она подняла булаву и приготовилась, если понадобится, уложить не один десяток противников.
Вдруг за спиной у нее громко захлопали крылья.
– А ну прекратите! – раздался резкий девичий голос.
Гозтан обернулась и увидела, как на песок шумно приземлился молодой гаринафин, длина которого от носа до кончика хвоста составляла около двадцати футов. Он явно был еще не обучен, потому что сделал несколько лишних шагов, преклонил колени и сложил крылья по бокам, обдав Гозтан знакомым мускусным запахом. На спине животного сидела девочка лет десяти. Лунный свет играл в ее светлых кудрях, обрамляющих бледное красивое личико.
– Пэкьу-тааса, – произнес часовой, подавший сигнал тревоги, и приветственно скрестил руки перед собой. – Пэкьу строго распорядился, чтобы к кораблям не пускали никого, кроме тех, кто прошел очищение. Эта незнакомка пыталась…
– Мне известны распоряжения отца, – перебила его девочка.
Она ласково погладила плечи своего ездового зверя, и гаринафин согнул шею, положив голову на песок. Наездница спустилась, использовав голову гаринафина как подножку. Животное громко и быстро дышало, издавая глухие звуки, похожие на те, что получаются, если подуть в большую морскую раковину.
Девочка повернулась к Гозтан и заметила, что та хмуро глядит на ее гаринафина. На лице наездницы промелькнуло беспокойство.
– Назови им свое имя, – велела она тоном, не терпящим возражений.
По обращению стражника Гозтан догадалась, что перед ней была дочь пэкьу Тенрьо. Судя по возрасту – принцесса Вадьу, его любимица. Когда Гозтан в прошлый раз приезжала в Татен, малышка едва научилась ходить. Скрывать свою личность более не было смысла.
– Я Гозтан Рьото, дочь Дайу Рьото, сына Пэфира Вагапэ. Я тан Пяти племен Рога, верная слуга пэкьу.
– Отмените тревогу, – приказала Вадьу стражникам. – Тан моя гостья.
– Но если она не та, за кого себя…
– Я точно знаю, кто она, – отрезала принцесса.
– Пусть так. Но эта женщина нарушила…
– Скажете, что получили травмы, когда упражнялись с оружием, – промолвила Вадьу, – иначе завтра все узнают, что вы оказались настолько бестолковыми, что вызвали на бой прославленную героиню войн с агонами и та преподала вам урок. Выбор за вами, однако я считаю, что обман легче скрыть, когда свидетелей почти нет.
Сердце Гозтан запылало от гордости. Все снесенные оскорбления были забыты. «Прославленная героиня войн с агонами». Однако, наблюдая за девочкой и ее ездовым зверем, она снова нахмурилась.
