Кира Монро
Габриэль. Спасённый во тьме
Глава 2
Беатрис
Старые антикварные часы над камином в кабинете отца громко тикают, соперничая с потрескивающим в тишине огнем. Мама бросает взгляд на папу, затем снова смотрит на меня. В её глазах читаются тревога, шок и замешательство. Она нервно сжимает пальцы, прежде чем наконец заговорить:
– Значит, это не розыгрыш? Ты действительно выходишь замуж за Габриэля?
– Да, мы поженимся. – Я протягиваю ей руку. Она резко вздыхает и хватает мою ладонь, заставляя меня податься вперёд.
Отец бережно отводит маму назад и берёт её за руку.
– Любимая, Габриэль говорил со мной той ночью, когда Лео напал на Беа. Он сказал, что их отношения зашли далеко, и если свадьба с Беатрис сможет её защитить, он готов пойти на это. Я хотел поговорить с тобой, но потом всё так завертелось…
Я невольно улыбаюсь, понимая, что он счёл это достаточно важным, чтобы обсудить с отцом. А значит, я всё делаю правильно.
– Кольцо очень красивое, piccola – малышка, – мама сжимает мою руку. – И мне нравится, что сапфир – тоже твой любимый цвет.
– Это было кольцо его матери. – Я снова смотрю на кольцо на своём пальце, с каждым разом влюбляясь в него всё больше. – Он сказал, что когда узнал, что это тоже мой любимый цвет, понял, что так и должно было быть.
– Это так красиво… – Мама осторожно промакивает глаза, сдерживая слёзы. – Но ты уверена, Беа? Вы познакомились всего несколько месяцев назад, и всё происходит слишком быстро.
Я беру её за руку и мягко сжимаю.
– Я никогда в жизни не была так уверена. Я люблю его, мамочка. И он любит меня.
– Но… ты его ненавидела. Просто не переносила, когда впервые встретила! – недоумевает она.
Я усмехаюсь.
– Да, знаю. Я ошибалась. Как, впрочем, и он. Мы оба упрямые, словно бараны. Но, мама, ты с Майей сразу к нему прониклись, а Лео вам обеим с самого начала не нравился. Разве это не знак? Ты же всегда говоришь, что знаки – это важно, что нужно замечать то, что имеет смысл.
После короткой паузы отец наконец заговорил:
– Тереза, если Беатрис уверена, мне этого достаточно. – В его глазах поблёскивают слёзы. – Ты заслуживаешь любви, заботы… Ты настоящая принцесса, моя красавица, моя малышка.
Он поднимает меня с места и заключает в крепкие объятия.
– Моё сердце радуется, когда я вижу тебя счастливой, Беатрис. И если Габриэль – причина этого счастья, то я счастлив за вас обоих. – Он целует меня в висок и сжимает в своих сильных руках.
Мама присоединяется к объятиям, и я смеюсь, прижимая их обоих к себе.
– Только не пугайтесь, но всё будет быстро.
Они оба напрягаются, настороженно переглядываясь.
– Ты беременна? – Мама резко отстраняется и берёт моё лицо в ладони, пристально вглядываясь в глаза. Она делает это с детства, уверяя, что может сразу понять, лгу я или нет.
Я закатываю глаза.
– Мам! Нет, я не беременна!
– Тогда зачем такая спешка, Беа? – Отец хмурит брови.
– Просто… после всего, что случилось… и после нападения Галло…
Я решаю опустить подробности о том, что в отеле поджидали еще больше головорезов, – сейчас это не имеет значения, учитывая страх, застывший на их лицах.
– Мы не успели договорить в тот вечер, когда он бросился к тебе. Он уверен, что за этим стоят Галло? – Отец нервно расхаживает перед камином, его челюсть сжата, а рука снова и снова взъерошивает волосы.
– Это был Элайджа Галло.
Отец сжимает голову руками, затем медленно проводит ладонями по лицу и со злостью бьёт кулаком в стену.
– Почему?! – кричит он. – Почему они идут за тобой, а не за мной?!
– Он хочет заставить тебя заплатить за то, что случилось с его семьёй. И сделает это, отняв у тебя самое дорогое – твоих дочерей. Сначала они собирались забрать Майю, но у неё самая сильная охрана.
Мама вздрагивает и, прикрыв рот рукой, сдерживает всхлип.
– Вот почему Габриэль отправил дополнительную охрану… Чтобы защитить твоих сестёр, верно? – Отец смотрит на меня взглядом, пронзающим насквозь. Я молча киваю.
– Почему он не сказал мне раньше?
– Он не хотел тебя тревожить. И так хватало проблем… А потом случился Лео.
– Он всё равно должен был мне сказать. – Отец тяжело вздыхает, садится и притягивает маму ближе, утешая её. Теперь она уже плачет.
– Значит, в словах детектива Дуко о Габриэле и Лео всё же есть доля правды?
– О чём ты?
– Ты помнишь, что говорил Дуко? О любовном треугольнике, который вышел из-под контроля? Я не говорю, что Габриэль был виноват, но… – Отец смотрит на меня слишком долго. Слишком внимательно. – Лео пришлось бы отвечать за содеянное, Беа.
Я фыркаю.
– Мы оба знаем, что не было никаких улик, связывающих его с этим. Если бы он… – Я запинаюсь, но затем всё же продолжаю: – Если бы он это сделал, всё свелось бы к моему слову против его. Система несовершенна, и ты, как никто другой, должен это понимать. И не пытайся убедить меня, что он бы не вышел под залог.
– Самосуд – это не выход, дорогая.
Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не сорваться.
– Тогда почему ты сразу не привлёк полицию в историю с Галло?
– Это другое.
– Нет, не другое. Ты знаешь, как всё устроено. Следствие затянулось бы на месяцы, они потратили бы кучу времени, пытаясь доказать, что ты прав. Но ты не хотел рисковать, зная, как работает мафия. Папа, ты даже был готов выдать меня за Паоло, только чтобы уладить всё!
Взгляд отца полон стыда, и мне становится не по себе. Я отвожу глаза, глубоко вдыхаю, затем выдыхаю, стараясь сдержать бурю эмоций.
– Может, это неправильно, но я ничего не чувствую, когда думаю о Лео, кроме облегчения, что его больше нет. Да, мне жаль его семью, его невесту… В конце концов, у него были люди, которые его любили. Но он был лжецом. И чудовищем. Я не хочу больше тратить свою жизнь, размышляя о нём. Я хочу наслаждаться этим моментом. Радоваться тому, что среди всего этого хаоса мы с Габриэлем нашли друг друга… и хотим провести жизнь вместе.
Мама подходит ко мне, берёт моё лицо в ладони и обнимает.
– Ты права, доченька.
Отец тоже заключает меня в крепкие объятия.
– Так что теперь? Каков план? Что мы можем сделать? – спрашивает он.
– Подождите, я хочу рассказать обо всём сразу. – Я направляюсь к двери, но, открыв её, с удивлением обнаруживаю за ней всех своих сестёр, включая Клару. Они явно подслушивали наш разговор.
– Ура! Я так рада, что ты выходишь за Габриэля! – первой не выдерживает Майя, бросаясь ко мне и крепко обхватывая мои ноги. – Он ведь как настоящий принц, правда?
– Не спеши, Майя. Красивый, обаятельный и богатый – ещё не значит принц, – фыркает Клара. Я закатываю глаза.
– Может, Клара и права, но для меня Габриэль – мой принц. – Я улыбаюсь Майе, и она счастливо смотрит на меня снизу вверх.
Карла осторожно обнимает меня, её глаза блестят от слёз.
– Я так за тебя рада, Беа… Но ты уверена, что не торопишься?
– Он делает меня счастливой. И рядом с ним я чувствую себя в безопасности.
Луна тут же бросается ко мне в объятия, затем хватает меня за руку. Она и Карла в один голос восклицают:
– Чёрт возьми!
– Следите за языком! – Мама в панике прикрывает уши Майи, хотя уже слишком поздно.
– И когда свадьба? – спрашивает Карла.
Я бросаю взгляд на Клару, которая улыбается, но, приподняв брови, заходит глубже в кабинет. Она понимает, что семья вот-вот взорвётся от эмоций.
– Двадцатого… – Я замолкаю, оглядываясь по комнате. – Ноября.
Мама ошеломлённо моргает.
– Беа, но это же меньше месяца! Так мало времени, чтобы всё спланировать и сделать как следует! Люди подумают, что ты беременна, малышка!
Майя издаёт восторженный визг, и все тут же поворачиваются к ней.
– Ты ждёшь ребёнка?! – Она радостно хлопает в ладоши. – Я стану лучшей тётей в мире!
– Нет, Майя, я не беременна. – Она разочарованно хмурится, и я не могу сдержать смешок.
– Да, это быстро, но тётя Розетта уже встретилась с организатором свадьбы. Времени мало, но мы сможем провести всё по традициям, просто в ускоренном формате. Вечеринка в честь помолвки будет совмещена с девичником уже на следующих выходных.
– А ещё через неделю мальчишник и девичник, а потом у нас останется две недели, чтобы уладить последние детали перед свадьбой.
Все ошарашенно смотрят на меня, кроме Майи, которая радостно хлопает в ладоши после каждого пункта.
– О, я только за! – оживляется Луна. – Ты же знаешь, у Габриэля наверняка есть куча горячих кузенов и друзей, которые приедут на празднование.
Мама тут же щипает её за руку, и Луна возмущённо морщится.
– Где будет вечеринка в честь помолвки? – спрашивает отец. – Нам нужно разослать приглашения.
– Об этом не беспокойтесь, просто дайте мне список гостей, и я передам организатору. Я знаю, времени мало, но сейчас большинство предпочитают электронные приглашения.
Я пытаюсь успокоить родителей, но они всё равно выглядят обеспокоенными.
Луна хватает Карлу за руку и поворачивается к Кларе:
– Мы можем помочь с девичником?
– Конечно. Все знают, что я ужасный организатор, так что мне нужна Карла, чтобы держать тебя в узде, – смеётся Клара, поднимая бровь. – Я даже представить себе не могу, какую тему ты выберешь… И сколько там будет членов…
– Клара! – резко прерывает её отец, откашливаясь.
– Ах да, – Клара подмигивает ему с лукавой улыбкой. – В общем, если Луна и Карла возьмутся за организацию, вечеринка точно будет незабываемой.
– Это вообще не имеет смысла, – растерянно бормочет Луна.
– Это было единственное слово, которое я смогла придумать на ходу, – пожимает плечами Клара.
Мама снова щипает её за руку.
– Ой, Тереза! Честно, лучше она услышит это от нас, чем от одноклассников. Поверь мне!
Я смеюсь, наблюдая за ними.
– Ладно, теперь все в курсе. Это будет полнейший хаос… но я так счастлива!
Они тут же бросаются ко мне в огромные групповые объятия. Отец остаётся стоять в стороне, наблюдая за нами. В его глазах блестят слёзы, но, встретившись со мной взглядом, он улыбается.
Глава 3
Габриэль
Спокойно, черт возьми.
Мое колено подрагивает, пока я жду ответа, но телефон продолжает звонить и звонить.
Тебе просто нужно услышать её голос. Почему она не отвечает?
Звонок уходит на голосовую почту, и я тихо издаю стон.
Как, черт возьми, это произошло?
Я отчаянно пытаюсь вспомнить прошлую ночь, но в голове – пустота. Снова набираю её номер.
Пожалуйста, возьми трубку!
– Привет, мой любимый. – Её мягкий голос наконец доносится до меня, и я откидываюсь в кресле, выдыхая с облегчением, прикрывая глаза.
– Привет, малышка. Я просто хотел услышать твой голос.
Она усмехается.
– Это мило, учитывая, что он у меня сейчас хриплый и сиплый – я только что проснулась.
– Ты звучишь чертовски сексуально. Ночь удалась? – спрашиваю я, хотя в глубине души жалею, что мы вообще решили устраивать мальчишник и девичник.
– Если ты просыпаешься с членом на лице, значит, ночь удалась.
Я резко сажусь, сердце бешено колотится.
– Что?!
Она смеётся.
– Расслабься, Габриэль. Это были сладости, а не настоящий.
В этот момент телефон в моей руке вибрирует – она прислала фото своей сестры с мармеладным членом на лбу.
– Видишь? Карла проснётся в таком же виде, как и я. Только у меня он был на щеке.
Она снова смеётся.
Я ворчу, потирая глаза.
– В следующий раз уточняй, что он ненастоящий.
– В следующий раз? Не знаю, как ты, но я планирую выйти замуж только один раз, мистер.
Я усмехаюсь.
– Я тоже, любимая.
Но улыбка медленно сползает с моего лица.
Черт… после всего этого свадьба вообще состоится?
– Ну, как прошла вечеринка? Вы там совсем оторвались? – спрашивает Беатрис.
Я опускаю голову, упираюсь локтями в колени.
Просто скажи ей. Лучше быть честным.
Но ты даже сам не знаешь, что случилось, stronzo – ублюдок. Всё, чего она когда-либо боялась в тебе, теперь стало реальностью.
– Габриэль?
– Всё было нормально. Я рад, что это закончилось. – Я говорю правду, хоть какую-то её часть.
– Ну, судя по всему, ты не особо веселился.
– Я бы лучше провёл эту ночь с тобой.
Глаза жжет. Это правда. Но когда она узнает, ей больше не захочется слышать эти слова.
– Ты звучишь грустно, polpetta – фрикаделька… Ты в порядке?
Я прочищаю горло.
– Я в порядке, любимая. Я люблю тебя больше всего на свете.
– Я люблю тебя больше, Габриэль. Увидимся дома.
– Увидимся дома. – Я улыбаюсь.
Она любит подшучивать, что мы живем в отеле, но ей удалось превратить его в настоящий дом. Я жду момента, когда снова смогу её увидеть.
Я убираю телефон и захожу обратно в комнату с балкона.
– Ты же не рассказал ей, да?
Анджела приподнимается на постели, придерживая простыню, чтобы та не сползла с её обнаженного тела. Она тянется, лениво потягиваясь.
– Она поймёт. Мы просто немного увлеклись.
– Проваливай, Анджела. – Я закуриваю, глубоко вдыхая, размышляя, как теперь выбраться из этого дерьма. И как отреагирует Беатрис, когда я ей всё расскажу.
Нет. Когда я ей расскажу.
Мне просто нужно понять, как.
Я напрягаю память, пытаясь вспомнить хоть что-то из прошлой ночи. В голове всплывают отдельные фрагменты, но после клуба – только пустота.
Я помню, как приветствовал знакомых, нескольких друзей, дядей, кузенов – они тоже были там. Даже Федерико и Ренцо, хотя держались на расстоянии. Анджела настаивала, чтобы мы забыли старые разногласия, но я так и не встретился с ними заранее, поэтому их присутствие стало для меня неожиданностью.
А потом…
Последнее, что всплывает в памяти, – девушки в клубе, их приглушённый смех, плавные движения в полумраке, приватные танцы. Бесконечные тосты, звон бокалов, горечь алкоголя на языке. А дальше – провал.
Я проснулся голым.
С Анджелой.
Желудок тут же свело судорогой. Как только я её увидел, меня вывернуло. Я едва добежал до ванной, судорожно цепляясь за дверной косяк. Дело было не в алкоголе – меня мутило от осознания. Я сделал это с Беатрис.
Она никогда меня не простит.
Нет ни единого шанса, что теперь она выйдет за меня. Но даже это не так страшно, как мысль о том, что я потеряю её навсегда.
Руки трясутся так сильно, что я не могу их остановить.
– Ты ведёшь себя так, будто совершил смертный грех, Габ, – голос Анджелы звучит лениво-насмешливо. Она быстро натягивает одежду, её движения небрежны, даже равнодушны. Подходит ближе, выхватывает сигарету из моей руки, делает медленную, глубокую затяжку. – Разве не находишь это немного ироничным?
Я сжимаю кулаки, пытаясь удержать себя в руках.
– Как ты можешь быть такой чёртовски спокойной? А как же Федерико?
Анджела отводит взгляд. Она старается держать маску безразличия, но я вижу – внутри её колотит.
– Что, чёрт возьми, произошло? Почему я ничего не помню?
Она усмехается, небрежно закуривая, и протягивает мне сигарету.
– Расслабься, Габ. Считай это последним весельем перед тем, как ты обрекаешь свой член на скучный супружеский секс.
– Заткнись, – бросаю резко, отказываясь от сигареты. – Между мной и Беатрис любовь. О такой ты даже понятия не имеешь. Если ты хоть слово ей скажешь…
Анджела смеётся. Громко, нагло, с оттенком злорадства.
– Что? Ты меня убьёшь? – ухмылка расползается шире. – Чего ты боишься, Габриэль? Того, что она не знает, кто ты на самом деле? Я же предупреждала: будь с ней честным.
Она наклоняется ближе, её духи давят на виски.
– И, на всякий случай, это ты мне вчера позвонил. Весь в раздрае. Я пришла.
Меня тошнит.
– Почему я этого не помню?
Она пожимает плечами:
– Может, это освежит твою память.
Протягивает телефон. Сердце проваливается куда-то в пятки, когда я вижу фотографии. Мы в постели.
Я резко моргаю, но изображение остаётся.
– Даже не пытайся их удалить, – невозмутимо говорит Анджела. – Я уже отправила их себе на почту.
Она достаёт жвачку из сумочки, лениво засовывает в рот и наблюдает за мной, будто это забавный эксперимент.
– Я… – у меня пересыхает во рту. – Я думал, ты любишь Беатрис. Ты с Феде…
Анджела снова пожимает плечами и отводит взгляд. Но я знаю её слишком давно, чтобы не заметить проблеск вины в её глазах.
Я резко подхожу ближе, хватаю её за плечи и встряхиваю.
– Что, чёрт возьми, происходит? Почему? Почему ты это делаешь, Анджела?!
Она не отвечает, избегает моего взгляда. Я с силой отталкиваю её.
– Что бы это ни было, что заставило тебя меня предать после всего, что я для тебя сделал… Надеюсь, оно чёртовски того стоит! Проваливай. Если я ещё раз тебя увижу, ты пожалеешь, что вообще меня встретила.
Она выпрямляется, поправляет волосы и усмехается:
– Ты ничего мне не сделаешь. Федерико взбесится, если узнает, что ты мне угрожаешь.
– Давай. – Я бросаю ей вызов, голос режет, как стекло. – На самом деле, я сам ему скажу. Уверен, ему понравится узнать, что ты всё ещё творишь дерьмо. Ты не изменилась ни капли с детства.
Страх вспыхивает в её глазах, но на мгновение. Затем она фыркает, разворачивается на каблуках и уходит, хлопнув дверью.
Почти сразу раздаётся ещё один стук, и в комнату заходит Домани. Выглядит он так же хреново, как и я. Глаза прищуриваются, когда он замечает Анджелу, проходящую мимо.
– Эй, Дом, сколько лет, сколько зим, – бросает она через плечо. – Вчера было весело, да?
Он даже не реагирует. Просто провожает её взглядом, затем медленно переводит его на меня. Потом – на кровать.
– Какого чёрта произошло прошлой ночью?
Я вздыхаю, откидываясь назад.
– Надеялся, что ты мне скажешь.
Домани проводит рукой по лицу, садится на ближайший стул.
– Всё, что я помню, – это как мы пришли в клуб. Тебя поздравляли, девчонки танцевали на нас… и всё. А очнулся я в чёртовой лестничной клетке, чувак.
Голова начинает раскалываться ещё сильнее.
Чёрт бы побрал эту ночь.
Домани падает в кресло, держась за голову, тихо стонет.
– Чувствую себя как после чертовой автокатастрофы, – бормочет он.
Я смотрю на него мрачно, сердце колотится так, что, кажется, вот-вот пробьёт рёбра. В горле пересохло, а в висках пульсирует глухая боль. Осознание происходящего накатывает, жжёт глаза.
– Я бы с радостью поменялся с тобой, – выдыхаю, стискивая зубы.
Он поднимает мутный взгляд, но я даже не смотрю на него. Провожу ладонями по лицу, пытаясь согнать этот проклятый кошмар.
– Я ни хрена не помню… но… похоже, я трахнул Анджелу.
Эти слова звучат как приговор.
Я резко вскакиваю, стул с грохотом падает назад.
– Это ни хрена не имеет смысла! – Я срываюсь на крик. Грудь сдавливает, дышать тяжело. – Как, чёрт возьми, так получилось, что мы оба ничего не помним?! Где Лука? Где, блядь, вся моя охрана, за которую я плачу, чтобы такого не случалось?!
Домани устало трёт висок.
– Мы были только с Эдди и Нико, потому что Лука должен был следить за безопасностью, помнишь?
– Так где же они, чёрт возьми?! – рычу я, вцепляясь пальцами в волосы.
– Блин, кузен, моя башка раскалывается, и я в таком же ахуе, как и ты. Мне так хреново не было со второго курса, когда нам подмешали в выпивку экстази. Помнишь? Я очнулся в кустах, а ты – в мусорном баке.
Слова бьют, как ледяной душ. Мысли вихрем носятся в голове. Всё это – не случайность. Я чувствую это каждой клеткой.
– Ты думаешь, нас накачали?
Домани медленно поднимает голову. В его взгляде мелькает мрачное осознание.
– А какая ещё может быть версия?
Он встаёт, открывает мини-холодильник, достаёт бутылку воды, отвинчивает крышку. И тут в комнате раздаётся звонок.
Я медленно достаю телефон, смотрю на экран. Чиччо.
Нажимаю на громкую связь.
– Что?
В трубке слышится тяжёлое дыхание.
– Босс, не знаю, слышали ли вы про Эдди и Нико…
Домани замирает, бутылка застывает у его губ.
– Что с ними? – мой голос звучит хрипло.
– Их нашли в гараже отеля «Ди Маджио», в том внедорожнике, на котором они приехали ночью… мёртвыми.
В комнате повисает гробовая тишина. Домани медленно ставит бутылку на стол.
– Чёрт… – выдыхает он.
– Мы пытались дозвониться до Дома, но он тоже не отвечал, – продолжает Чиччо.
– Я здесь, – глухо говорит Домани, осматривая карманы. – И, кстати, я вообще без понятия, где мой телефон.
Он переводит на меня взгляд.
– Уверен, что нас накачали чем-то, потому что почти вся ночь – белое пятно.
Я медленно опускаюсь в кресло, чувствуя, как на плечи наваливается холодный, липкий страх.
Кто-то сделал ход. И теперь вся игра изменилась.
– Кто, блядь, мог бы быть настолько безумен, чтобы сделать это? – спрашивает Чиччо.
Я бросаю взгляд на Домани. Он явно думает о том же.
– Попроси Микки отследить телефон Домани, – говорю я, чувствуя, как адреналин гонит кровь по жилам. – Это может вывести нас на тех, кто за этим стоит. А потом пусть копнёт телефон Луки – я хочу знать, с кем он разговаривал.
– У нас что-нибудь есть на Федерико?
– Не особо, – Чиччо вздыхает. – Он общался с Анджелой, но это не кажется странным, учитывая, что они снова видятся.
Меня передёргивает от одной мысли о её предательстве. Но теперь, когда первые эмоции улеглись, начинает закрадываться сомнение.
Замешан ли Федерико? Он мог зайти так далеко? Нет.
Я вспоминаю страх в глазах Анджелы, когда вызвал её на чистоту перед Федерико. Если бы он был в игре, она бы не боялась. Значит, кто-то ещё…
Я сжимаю кулаки так, что пальцы хрустят.
– Я хочу, чтобы за это кто-то заплатил! – рычу я.
– Чиччо, скажи Микки, что я хочу записи с камер в этом отеле и из гаража «Ди Маджио» тоже, – спокойно, но жёстко добавляет Домани.
– Сделаю, Дом, – отзывается Чиччо. Затем слышится пауза. – Oh buongiorno, синьора Бьянки – О, доброе утро, синьора Бьянки.
Я тут же напрягаюсь, выпрямляясь в кресле.
– Привет, Чиччо, рада тебя слышать, – раздаётся в телефоне счастливый, тёплый голос. – Если ты разговариваешь с mia bel polpetta – с моей красивой фрикаделькой, скажи ему, чтобы он поскорее вернулся домой, per favore – пожалуйста.
Чиччо запинается.
– Эм… босс?
Домани хрипло фыркает.
– Polpetta – фрикаделька?
Я закатываю глаза.
– Скажи mia patatina – моей картошечке, что я с ней разберусь, когда вернусь домой.
Её звонкий смех раздаётся на фоне, прежде чем я сбрасываю вызов. Тишина в комнате кажется оглушающей. Моя улыбка исчезает. В голову закрадывается мучительная мысль: а вдруг это последний раз, когда она говорит со мной с такой любовью?
– Мы разберёмся с этим, Габ, – твёрдо говорит Домани.
Я сжимаю пальцами виски.
– В любом случае, я должен рассказать ей про Анджелу.
– Я не говорю тебе не делать этого, но дай мне пару дней, чтобы во всём разобраться, – отвечает он. – Я знаю, что ты любишь Беа и не стал бы делать с ней такое. Кто-то подставил тебя.
Он кладёт руку мне на плечо. Я киваю, но в душе всё гудит, как электрошок. Я никогда не был суеверным человеком, но в этот момент не могу не задуматься: а вдруг это карма за всё дерьмо, что я совершил в жизни?
