Кира Монро
Габриэль. Спасённый во тьме
Мысль, преследовавшая меня с детства, всплывает вновь.
Я не заслуживаю счастья.
Глава 4
Я навсегда запомню нас такими:
Возлюбленными в ночи,
Поэтами, пытающимися сочинять.
Мы не знаем, как рифмовать, но, чёрт возьми, мы пытаемся.
И я знаю лишь одно —
Я хочу к тебе.
Часть меня, что является тобой, никогда не умрёт.
Леди Гага «Always Remember Us This Way»
Беатрис
Я заканчиваю переносить фотографии на флешку с одной из недавних съёмок, когда дверь лифта открывается, и входит Габриэль. Я улыбаюсь, когда он, наконец, отрывает взгляд от телефона, но тут же замечаю его бледное лицо и покрасневшие глаза.
Он коротко здоровается с Чиччо.
– Привет, красавчик. – Я подхожу ближе, обнимаю его, но тут же морщусь, когда меня накрывает резкий запах сигаретного дыма. Отстраняюсь, чтобы взглянуть на него.
Но он не даёт мне уйти далеко – притягивает обратно, пряча лицо в мою шею.
– Я знаю, что выгляжу паршиво. И чувствую себя так же.
– Ты курил.
Он медленно отстраняется. Его взгляд мечется между моими глазами, и, наконец, он кивает.
– Чиччо, дай нам минутку.
Чиччо, не говоря ни слова, направляется на террасу, даже не оглядываясь.
Габриэль снимает пиджак, расстёгивает верхнюю пуговицу рубашки и с тяжёлым вздохом опускается на диван.
– Ты так хорошо держался и не курил, – мягко говорю я, садясь рядом и нежно проводя ладонью по его спине.
Но неожиданно он поворачивается и прижимается ко мне, уткнувшись головой в грудь. Мы молчим, просто сидим, обнявшись.
– Мне нравится слушать, как бьётся твоё сердце, – тихо говорит он. – Это успокаивает меня… Я люблю засыпать под его ритм, Беатрис.
Его руки крепче сжимают меня, словно боится отпустить.
– Оно для меня как дом.
Я улыбаюсь и зарываюсь пальцами в его волосы.
– Быть в твоих объятиях – тоже дом для меня, Габриэль. Хотя сейчас ты пахнешь, как казино, – усмехаюсь я, слегка отстраняясь.
Он глубоко вдыхает, затем садится ровнее. В тусклом свете я замечаю, что его покрасневшие глаза блестят от влаги.
– Что-то случилось прошлой ночью, и я не знаю, что делать, – его голос дрожит, выдавая эмоции, которые он, как правило, привык скрывать за ледяной сдержанностью.
За последний месяц он стал мягче, наши отношения изменились, но сейчас… Сейчас тревога пробирается в мой голос:
– Что случилось?
Габриэль переводит взгляд на наши переплетённые пальцы, хмурит брови, будто не решаясь говорить.
– Домани и я… мы… Мы думаем, что нас чем-то накачали.
Я моргаю, осмысливая сказанное, и смотрю на него с явным недоверием.
– Да ладно, кто вообще был бы настолько безумен, чтобы провернуть такое с тобой?
Он, наверное, шутит.
Но по его взгляду понимаю: он не шутит.
– Если это твой способ смягчить удар от того, что ты проснулся рядом со стриптизёршей, то он не сработает, Габриэль, – я скрещиваю руки на груди, глядя на него исподлобья. – Если мне не изменяет память, ты смеялся надо мной, когда меня накачали на день рождения, и говорил, что мне стоит быть благодарной за то, что я не очнулась изнасилованной или мёртвой в кювете. Хотя, если подумать… это никогда не имело смысла. Я бы вообще не проснулась, если бы была мертва…
– Беатрис! – он резко перебивает, голос срывается, будто намеревался прикрикнуть, но что-то сломалось внутри.
– Я серьёзно.
Габриэль закрывает лицо рукой, выдыхает тяжело и нервно.
– Домани и я вообще нихрена не помним с того момента, как пришли в клуб.
Его пальцы пробегают по скулам, замирают у подбородка.
– Эдди и Нико убили… Где-то после того, как они нас туда довезли. Их нашли этим утром в гараже. Домани очнулся в чёртовой лестничной клетке, а я…
Он осекается. Секунда тянется мучительно долго. Затем он опускается передо мной на колени, цепляется за край моего свитера, словно пытаясь зацепиться за реальность.
– Я очнулся в гостиничном номере у Луки… но не помню, как туда попал…
В комнате звенит тишина, нарушенная только дребезжащим звуком телефона. Он звонит. Но Габриэль не двигается, не реагирует, даже не моргает – просто смотрит на меня, словно сам не до конца осознаёт то, что только что сказал.
Я перевожу взгляд на экран.
– Звонит Домани. Может, у него есть какая-то информация, Габриэль.
Он не шевелится. Я накрываю ладонью его лицо, чувствуя, как натянутая кожа подрагивает под пальцами.
– Габриэль? Ты меня слышишь? Домани звонит.
Он открывает рот, но слова так и не появляются.
Я беру телефон, подношу к уху.
– Домани, это Беа. С Габриэлем что-то не так.
Бросаю взгляд на мужчину передо мной – потерянного, сломленного, с покрасневшими глазами и выражением, которого раньше никогда не видела.
– Он начал рассказывать, что, по вашему мнению, вас накачали… но потом просто замолчал.
Я сглатываю, ощущая, как холодок пробегает по спине.
– Думаю, он в шоке или что-то вроде того.
– Нас действительно чем-то накачали, Беа. Поднеси телефон к его уху, пожалуйста.
Я делаю, как сказано.
Габриэль несколько раз моргает, прочищает горло, затем берет телефон из моих рук, но другой рукой всё ещё крепко держит мою.
– Нет, я сам приеду. Дай мне час. Мне нужно переодеться.
Он заканчивает звонок, затем поднимает меня с дивана и ведёт в нашу комнату.
– Габриэль, что происходит?
– Микки думает, что нашёл что-то на записях с камер – тех, кто убрал Нико и Эдди. Но у него проблемы с доступом к камерам другого отеля, а Луку мы вообще не можем найти.
Он начинает раздеваться и заходит в ванную, включая душ.
– Вы не можете его найти? Ты думаешь, это Галло?
– Я не знаю. Там ещё были Ренцо и Домани – они тоже были в клубе вчера ночью. И Диего со своей командой.
Он достаёт кошелёк из брюк и кладёт его на раковину.
– Ты правда думаешь, что Ренцо и Домани могли бы что-то сделать? Они ведь твоя семья, – сомневаюсь я.
– Я бы не исключал этот вариант.
Габриэль притягивает меня к себе.
– Пойдём, примем душ вместе.
Я смеюсь, покачав головой.
– Я уже мылась… Нам стоит позвонить в полицию по поводу Луки?
– Нет. – Он качает головой, его взгляд цепляется за мой. – Пойдём. Мне нужно, чтобы ты была рядом, Беатрис.
Он опускает голову и нежно целует меня. Его руки скользят под пояс моих леггинсов, стягивая их вниз, и я помогаю, сбрасывая их ногами.
Поцелуй прерывается лишь на секунду, когда он тянет вверх мой свитер, снимая его через голову, но уже в следующую секунду его губы снова накрывают мои. Поцелуй жадный, требовательный, грубее, чем обычно, и это сводит меня с ума. Я обхватываю его плечи, притягивая ближе, чувствуя, как его тело прижимается к моему.
Его пальцы ловко расстёгивают мой лифчик, а я, не отрываясь от него, сбрасываю последние остатки одежды. В ответ он срывает с себя боксёры, подхватывает меня на руки и несёт в душ.
Горячая вода стекает по коже, но мне уже не холодно. Его движения становятся медленными, чувственными. Я задыхаюсь, когда его язык касается моего, и глухо издаю стон ему в губы.
Габриэль опускает меня на пол, но тут же поднимает одну мою ногу, направляя себя в меня. Я выгибаюсь, впиваясь пальцами в его плечи, пока волна наслаждения накрывает с головой. Но он не даёт мне передышки. Разворачивает меня, заставляя прижаться к холодной плитке, и входит снова, глубоко, жадно.
Я вскрикиваю, когда он обхватывает меня одной рукой за грудь, а другой находит самое чувствительное место. Дрожь пробегает по всему телу, я не могу сдержать ни стонов, ни хриплого дыхания.
Его пальцы обхватывают моё горло – не сжимая, просто удерживая, заставляя смотреть ему в глаза. Он снова разворачивает меня лицом к себе, резко прижимая к стене, его поцелуй горячий, требовательный.
Его движения становятся быстрее, резче, глубже. Он рычит мне в ухо:
– Non voglio perderti – Я не хочу тебя терять.
И вдруг он выходит из меня, смотрит в глаза и почти срывающимся голосом шепчет:
– Я люблю тебя.
Он целует меня снова.
– Я люблю тебя.
Ещё один поцелуй, более глубокий.
– Я люблю тебя, – в третий раз, словно запечатывая это признание между нашими телами.
– Ты – моё сердце. Навсегда, Беатрис.
Его руки обнимают меня, защищая от всего мира, пока тёплая вода струится сверху, смывая остатки ночи. Я закрываю глаза, желая остаться в этом моменте навсегда.
– Я твоя навсегда, Габриэль.
После душа он быстро оделся и ушёл на встречу с Домани. А я тем временем подготовила для него сюрприз и горжусь тем, что сделала за день.
– Ты уверена, что не хочешь подождать внутри, Беа? – рядом бурчит Чиччо, кутаясь в куртку. – На улице так холодно, что у меня соски вот-вот стекло порежут.
Я смеюсь, подпрыгивая на месте, чтобы хоть немного согреться на тротуаре перед отелем.
– Да ладно, Чиччо, это часть приключения! Ты же сказал ему подъехать к парадному входу, а не в гараж, верно?
– Да-да, я всё устроил.
Яркие фары, отражающиеся в изгибе подъездной дорожки, привлекают моё внимание, и я широко улыбаюсь. Наклоняюсь, достаю то, что мне нужно, и протягиваю Чиччо.
– Вот, возьми домой и насладись.
Я целую его в щёку, не сдерживая улыбки, когда замечаю, что он слегка краснеет.
– Спасибо, Беа. Очень мило с твоей стороны, но ты не должна была.
Глаза Чиччо беспокойно бегают, но я уверена, что он смотрит поверх моей головы – на Габриэля.
– Я сделала больше еды специально. И не беспокойся, он теперь в моих руках.
Я подмигиваю ему, и он усмехается, благодарит меня снова, затем кивает Габриэлю и Грассо, которые выходят из внедорожника. Грассо временно использует трость, а Домани выходит с заднего сиденья.
– Buonasera, gentlemen – Добрый вечер, господа.
Я улыбаюсь.
– Грассо, я так рада видеть тебя снова на работе и таким здоровым.
Он подмигивает мне в ответ.
– Рад вернуться к делу.
Я переключаюсь на Габриэля и Домани.
– Надеюсь, вам удалось найти какие-то ответы по поводу того, что случилось вчера?
– Что это? – Габриэль игнорирует мой вопрос, указывая на конную карету.
Я глубоко вдыхаю, напоминая себе не делать поспешных выводов, затем наклоняюсь, достаю ещё два термоса, завернутые бутерброды и, наконец, две стеклянные бутылки колы, передавая их Домани и Грассо.
Целую Габриэля, и он тут же обнимает меня, удерживая дольше, чем обычно.
– Мы с тобой отправляемся на давно заслуженное романтическое свидание, amore mio – моя любовь.
Я снова нежно касаюсь его губ.
– Я взяла еду для нас, и знала, что у тебя с собой будут ребята, поэтому приготовила запас. В машине ещё кто-то есть?
Медленная, довольная улыбка расползается по его лицу.
– Смайли. Но он ест за троих.
Я смеюсь, утыкаясь лицом в его грудь. Его запах окутывает меня, и я радуюсь, что от него больше не пахнет сигаретами.
– Ничего страшного, я приготовила достаточно. Отпусти меня, я передам ему еду.
– Я тебя не отпущу, mia patatina – моя картошечка, никогда.
Он прижимает меня крепче, затем легко подхватывает на руки и несёт к карете.
– Грассо, забери еду для Смайли, а потом принеси мне сумку, – говорит он, не выпуская меня из рук.
– Держись рядом, – добавляет он для Домани.
Мы забираемся внутрь, и я тут же накрываю его подогретым пледом. Грассо возвращается и передаёт Габриэлю большую сумку.
– Ты сегодня была занята, – с улыбкой замечает он, кладя её у наших ног.
Я улыбаюсь, включаю на телефоне тихую музыку, пока карета начинает движение.
– Конечно, шум Нью-Йорка не заглушить, но главное – сам жест, верно?
Я открываю бутылку колы и передаю ему.
– За то, чтобы я встречалась с тобой вечно.
Габриэль усмехается, чокается со мной бутылкой и делает глоток.
– Мы собираемся пожениться, Беатрис, а не просто встречаться.
Я откладываю напиток и прижимаюсь к нему, чувствуя тепло его тела.
– Ты не прав, mia vita – моя жизнь.
Я целую его – сначала легко, словно дразня, а затем снова, медленнее, глубже.
– Я читала, что некоторые пары сталкиваются с трудностями после свадьбы, потому что перестают ходить на свидания друг с другом, – шепчу я, касаясь губами уголка его рта.
– Но я обещаю всегда встречаться с тобой, Габриэль.
Он углубляет поцелуй, и я теряю дыхание. Его ладонь скользит по моей щеке, пальцы замирают у виска, а затем он прижимает лоб к моему.
– Я не знаю, что сделал, чтобы заслужить тебя, Беатрис, – его голос низкий, хрипловатый. – Ты – то единственное в моей жизни, о чём я даже не подозревал, что мне нужно. Но теперь, когда ты у меня есть, я не отпущу тебя.
Я улыбаюсь.
– Ты продолжаешь говорить такие милые вещи… боюсь, тебе нечего будет сказать на нашей свадьбе.
– Я никогда не устану говорить тебе, как сильно ты для меня значишь.
Я снова улыбаюсь и кладу голову ему на грудь. Нью-Йорк за нашими спинами живёт своей ночной жизнью, а из динамика телефона едва слышно играет музыка.
– Ты голоден?
– Умираю с голоду.
– Отлично, я тоже.
Габриэль смеётся, его грудь вздрагивает под моей щекой.
– Окей, у нас есть минестроне в термосе. Ты говорил, что это твой любимый суп, так что я приготовила его. Надеюсь, тебе понравится. А ещё саб-сэндвичи и чизкейк на десерт.
– Всё звучит потрясающе.
Он открывает термос, я протягиваю ему ложку, но он качает головой и просто делает большой глоток прямо из него.
– Ммм. Это вкусно.
Я фыркаю.
– Ты вообще аристократ или нет?
Габриэль ухмыляется.
– Аристократ, но голодный.
Я улыбаюсь, зачерпывая ложкой суп.
– Ты же знаешь, тебе не обязательно кормить своих людей, любимая.
Габриэль усмехается, разворачивая сэндвич.
– Я плачу им достаточно, чтобы они могли позаботиться о себе.
Я смеюсь.
– Надеюсь, что так. Но дело не в этом. У меня нет другого способа отблагодарить их за то, что они заботятся о моей безопасности так же, как и ты.
Я пожимаю плечами.
– И потом, что может быть лучше, чем накормить человека? Разделённая еда – это забота.
Габриэль качает головой с легкой улыбкой, доедает сэндвич, делает длинный глоток колы, а затем принимается за суп, скорее выпивая его, чем съедая.
– Спасибо, моя жизнь. Это был приятный сюрприз.
Он обнимает меня за плечи, притягивая ближе. Я чувствую его тепло и чуть ускорившееся дыхание.
– Честно говоря, я никогда раньше не делал ничего подобного. Даже мысли об этом не было.
– Я просто хотела сделать что-то приятное для тебя, – тихо отвечаю я, проводя пальцами по его щеке.
Я смотрю на него – его взгляд тёплый, но в глубине всё ещё есть тень усталости.
– Сегодня днём ты выглядел… потерянным.
Габриэль ведёт рукой по моим волосам, заправляя прядь за ухо.
– И… перед тем, как мы сели в карету, ты так и не ответил мне: узнали ли вы что-нибудь о том, что произошло?
Его взгляд на мгновение темнеет.
– Мы нашли Луку, но он был в таком же состоянии, как Домани и я.
Я напрягаюсь.
– То есть они достали всех троих?
– Похоже на то.
– Но зачем? Они пытались получить от вас информацию? – я нахмуриваюсь. – Но это не имеет смысла, ведь вас просто вывели из строя.
Я качаю головой, пытаясь осознать происходящее.
– Это не могло быть отвлекающим манёвром, чтобы добраться до меня – ты отправил со мной целую чёртову армию.
Я продолжаю перебирать в уме возможные причины.
– Шантаж? – озвучиваю вслух. – Но тогда у них должно быть что-то на тебя, чтобы провернуть такое.
Габриэль тяжело вздыхает подо мной, его грудь чуть приподнимается.
– Я не хочу сейчас об этом говорить, любимая.
Его пальцы лениво скользят по моей спине, совершая едва ощутимые круги.
– Давай просто насладимся этой ночью, которую ты для нас устроила.
Я смотрю на него, ловя в его взгляде усталость, спрятанную под лёгкой улыбкой. Возможно, он действительно не хочет омрачать этот момент.
Оставшуюся часть пути в карете мы проводим, как влюблённые подростки: кормим друг друга чизкейком, смеёмся, целуемся, заворачиваемся в тёплый плед, пока за окнами проносятся огни ночного города.
А затем продолжаем это далеко за полночь, когда возвращаемся домой – целуемся с жадностью, срывая дыхание, обнимаемся в темноте, будто боимся разомкнуть объятия.
Габриэль засыпает, положив голову мне на грудь, его дыхание ровное, спокойное. Я провожу пальцами по его волосам, позволяя себе ещё немного задержаться в этом моменте. Прежде чем сомкнуть глаза, я думаю: всё-таки что-то его тревожит…
