Кирилл Клеванский
Сердце Дракона. Книга 12
Глава 1044
Там не было ничего. Только чернеющая пропасть бесконечной, бездонной пустоты. Хотя даже сама пустота подразумевала наличие этой самой пустоты, там же, над Рекой Мира, не было ровным счетом ничего. Даже пустоты.
Ни голодной бездны.
Ни холодных пустот мрака Вселенной, заполнявших все, до чего не могли дотянуться воспоминания об умерших звездах, проливающихся на черный бархат ночного неба разноцветным светом.
Ничего.
Всепоглощающее. Настолько голодное, что даже поглощающее себя. Но только, в отличие от Уробороса, не имеющее ни тела, ни головы, ни хвоста.
Хаджар видел смерть. За свои почти сорок лет, проведенных в этом безымянном мире, он видел ее тысячи раз. Иногда так близко, что та принимала облик прекрасной девушки, внутри которой таилась костлявая, старая тень.
Так вот, даже смерти там не было.
Может, из-за этого человеку стоило почувствовать себя одиноким… Таким, который, возвращаясь после тяжелого рабочего дня, всеми силами ищет хоть какой-то повод задержаться и не заходить в пустую, холодную квартиру, где нет даже кота или собаки, верно ждущих его с самого утра.
Человек петляет, выдумывает себе какие-то несуществующие дела, а затем все равно возвращается в эту пустоту камеры из четырех стен. В холодном полусумраке пропищит микроволновка, а затем какой-то бред польется из динамиков столь же холодного света телевизора.
Комедия или трагедия, человеку неважно.
Он включает телевизор вовсе не для того, чтобы насладиться происходящим, а просто чтобы не было так одиноко.
Так вот, даже этого одиночества, пустоты, с которой с рождения борется каждый из людей, – даже ее там не было.
Хаджар поднимался все выше и выше. Река Мира оставалась внизу. Сначала она выглядела широкой лентой, затем нитью, а теперь – мерцающим стеклянным осколком игрушки.
Хаджар оказался посреди пустоты. Бесконечной и вечной.
И это не было метафорой или пустой игрой слов.
Здесь действительно не было ничего.
Впервые в жизни, за все годы лишений и страданий, за тысячи битв, самых кровавых и безумных, сердце Хаджара пропустило удар. Но не от волнения, нетерпения или азарта, а от страха.
– Что… это… – с удивлением прошептал Хаджар.
Нечто ледяное сжало его сердце. Заставило его дрогнуть и, замерев, нерешительно продолжить свой путь. Что-то потянуло внизу живота, а в желудке появилось то же, что и вокруг, – пустота.
Глубокая складка пролегла между бровями Хаджара.
Он не знал, падал ли он или поднимался, но, выпрямившись, внезапно замер.
Один посреди бесконечного ничто.
Меньше чем точка света во мраке, незаметнее атома на пике высочайшей горы.
Один на один с ничем.
Он обнажил свой меч.
Выставил его перед собой.
Клинок дрожал от страха. Страха перед пустотой абсолютного забвения, в котором нет ни направлений, ни ориентиров.
Хаджар прикрыл глаза.
Он вспомнил, как закружились потоки ветра. Теплый и ласковый с юга, влажный и свистящий с востока, сухой и резкий с запада и, будто твердый и несгибаемый, холодный северный.
Незримые для глаза, почти неощутимые, он смог создать из них цветок для маленькой девочки. Лита…
Он вспомнил, как из того же ветра сделал яркие шарики света в подземной гробнице-темнице своего далекого предка. Предка, который отдал бы свою душу, чтобы уничтожить потомка.
Душа…
Душа и разум…
Незримое и зримое…
Хаджар еще раз оглянулся.
Вокруг него ничего не было. Абсолютно ничего.
Ничего из того, что он мог бы увидеть глазами.
– Меня зовут Хаджар Дархан, – медленно, по слогам произнес Хаджар. Его голос исчезал внутри пустоты. Пожирался ею так быстро, что звуки стихали, не успев покинуть губ. – И в этом мире нет ничего, что могло бы заставить меня трястись от ужаса.
И в этот момент, перед лицом бесконечного ничто, Хаджар сделал “шаг вперед”. Прыжок веры, если говорить поэтично.
Хаджар закрыл глаза.
* * *
Дул ветер. Он качал высокую траву, тянущуюся к бескрайнему лазурному небу. По нему плыли пушистые, белые кучевые облака. Рядом с Хаджаром возвышался холм. Единственное, что нарушало гладь изумрудного травяного моря.
На нем в кронах невысокого дерева спала птица Кецаль.
Дух Хаджара.
Единственный камень смотрел острием, похожим на драконий клык, на все то же небо.
Спиной же к нему прислонился закутанный в изорванный черный плащ, как сначала показалось Хаджару, старик. Присмотревшись, он понял, что это был уже стареющий, но некогда пышущий жизнью и силой мужчина.
В его белых волосах появились пепельные пряди, а когда-то яркие радужки теперь слегка потускнели. Но все же в них было нечто такое, что заставило Хаджара открыть глаза.
* * *
Он вновь оказался посреди бесконечного ничто. Внизу единственным ориентиром, игольной головкой мерцала Река Мира. Некогда настолько большая, что казалась шире и глубже Вселенной.
Хаджар несколько раз вздохнул, крепче сжал меч и снова закрыл глаза.
* * *
Он вновь стоял посреди травяного моря.
Внутри собственной души.
– Ее сложно увидеть, когда смотришь глазами. – Голос у первого из Дарханов тоже изменился. Он стал глубже, суше и как-то… спокойнее, что ли.
– О чем ты, Черный Генерал?
Величайший воин в истории безымянного мира поднял на Хаджара взгляд, а затем вновь устремил его куда-то вглубь себя.
Надо же…
Раньше, стоило только упомянуть имя, данное ему богами, как Дархан моментально терял самообладание. Теперь же он почти никак не отреагировал на озвученное рабское клеймо.
– О душе, ученик.
– Я не твой… – хотел было возразить Хаджар, но лишь устало отмахнулся и не стал договаривать. – У меня нет времени на твои уловки, Черный Генерал. Мне нужно понять, почему с открытыми глазами я ничего не вижу, а когда закрываю их, оказываюсь внутри своей души.
Хаджар чувствовал, как мистерии проникают в сознание. Как они сплетаются со всеми тайнами и загадками, которые он встречал прежде.
Все, что он пережил, все, что узнал об этом мире, все это вело его именно к этому моменту. Именно к осознанию этой тайны.
Тайны, истины, мистерии – называйте как хотите. Но именно она должна была сделать из него – ползающей гусеницы – воспарившую в небо бабочку.
– Мне кажется, ты уже и так все понял, ученик. – Ветер трепал изорванный плащ Черного Генерала, игрался с его белыми волосами. – Осталось только посмотреть себе под ноги.
Хаджар опустил взгляд.
Туда, где качалась трава.
Туда, где должна была качаться трава.
Туда, где вдалеке, в бескрайнем мире его души сияла игольной вспышкой Река Мира.
* * *
Огнеш вдруг почувствовал что-то. Что-то, что заставило его крепче вцепиться в крепостную стену Сухашима.
– Что это…
– Вы тоже чувствуете?
– Посмотрите на это!
– Проклятье… камни дрожат на ветру?!
– Но ведь ветра нет!
Эти и им подобные крики заполнили древнюю крепость.
Огнеш и стоявший рядом с ним Гурам смотрели на то, как при полном штиле вертится флюгер на крепостном шпиле и как, будто при тайфуне, дрожат маленькие камешки на земле.
Одновременно, не сговариваясь, они обернулись к перекрестку четырех дорог. И на этот раз вместо ревущего торнадо белого пламени увидели нечто совсем иное.
Синий северный ветер поднимался к самому небу и, драконьим клыком пронзая серые снежные тучи, устремлялся куда-то к небу.
– Боги и демоны…
Глава 1045
– Что это? – выдохнул Хаджар.
Там, под колышущейся травой, он увидел Реку Мира. Ее глубокие воды, внутри которых звездами горели бесчисленные духи. Начиная от духа меча, заканчивая духом щепки, отколовшейся в пятницу от ножки стула, проданного торговцем за бесценок деревенскому пастуху.
Все, что было обозримо и необозримо в этом безымянном мире, имело свое отражение в Реке Мира.
И она текла под ногами Хаджара.
– Путь к Седьмому Небу. – Черный Генерал сидел все так же неподвижно.
Хаджар повернулся к нему. К древнему созданию, которое сражалось с богами и демонами еще до того, как люди узнали о пути развития и смогли увидеть Реку Мира.
Причем узнали они о нем именно благодаря первому из Дарханов. Вернее, украденным им с Седьмого Неба учениям.
Забавная ирония.
Боги не хотели, чтобы люди развивались, но именно их записи положили начало новой эре безымянного мира.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Хаджар.
Дархан ответил не сразу.
А когда ответил, то произнес лишь:
– Ты уже и сам все понял… В конце концов, это твоя медитация гусеницы и бабочки, а не моя.
Хаджар вновь посмотрел себе под ноги.
Мир его души находился над Рекой Мира…
Когда же открыл глаза, он вновь стоял посреди бескрайней пустоты. Той, в которой, казалось, не было даже его самого.
Когда же Хаджар снова зажмурился, он нагнулся и провел пальцами по траве. Молодая, мягкая, слегка острая.
Все, что обозримо и необозримо…
Хаджар, он же Борей, умер в своем родном мире – на Земле. Лежа на холодной стали хирургического стола, разрезанный от копчика до затылка. Он умер, но не сдался в своих стремлениях к чему-то большему.
Кто-то, кто заранее спланировал его жизнь на Земле, забрал его душу и перенес в этот мир. Дал ей новое рождение.
Но даже так Хаджару было сложно ощутить себя частью мира. Изначально это являлось его силой – так он смог лучше понять путь меча. Быстрее осознать себя единым с клинком, а затем и с целым миром.
Но одно дело – ощущать себя единым целым с миром, но совсем другое – понимать всю глубину этой связи.
И эта глубина, эта связь открылась Хаджару лишь сейчас.
Потому что где-то там, внутри Реки Мира, сверкала и его собственная звезда. Звезда его духа.
Позади Хаджара хлопнула крыльями птица Кецаль. Орки верили в то, что она являлась символом свободы.
Хаджар обернулся и протянул руку.
– Отведи меня обратно, старый друг, – прошептал он.
Кецаль взмахнула огромными крыльями и, сорвавшись в короткий полет, обмотала длинным хвостом запястье Хаджара, а затем вместо того, чтобы взмыть к небесам, нырнула в траву и понеслась к Реке Мира.
* * *
Первый из Дарханов смотрел на то, как в Реке Мира, омывающей душу его ученика, исчезает птица Кецаль и душа, держащаяся за ее хвост.
Вновь оставшись наедине со своими мыслями, он достал из-за пазухи заготовку. Вырезанная из дерева, принадлежавшего птице Кецаль, она стала единственным, что могло унять душу Дархана.
Пальцем, внутри которого содержалось мистерий меча больше, чем мог осознать Хаджар, он вырезал из нее лицо. Лицо, которое не забудет никогда в жизни.
И неважно, падет или нет, он всегда будет ее помнить.
Помнить запах ее волос и нежность рук, свет улыбки и томность взгляда.
– Старик, – прошептал Дархан. – Помнишь тот день, когда ты не убил меня… – Он водил пальцем по дереву, позволяя появиться на свет все новым линиям и чертам. – Почему ты пощадил меня? Почему не убил… зачем запер на этой горе… Ты ведь знал, что однажды я сбегу с нее… И лишь ты один во всем этом мире мог уничтожить меня. Лишь ты один… Так почему, старик?
Ответа не прозвучало.
Вряд ли Яшмовый Император слышал его.
Одинокий, старый осколок черной души, запертой на Горе Черепов.
Лишь один человек во всем мире мог его убить, император Седьмого Неба. И этот единственный достойный враг пощадил его.
Дархан посмотрел в сторону удаляющейся птицы Кецаль.
Что же… возможно, так будет не всегда.
* * *
Хаджар открыл глаза.
Он лежал в холодной, постепенно покрывающейся ледяной коркой грязи. Над ним возвышался Белый Клык. Только теперь он не выглядел таким потрепанным. Его серые глаза излучали не пустоту, а осмысленность и силу. Волю, с которой следовало считаться.
Скрестив руки на могучей груди, он смотрел на Хаджара.
Он ждал.
Хаджар, легонько шлепнув ладонью по земле, поднял этим ударом себя в вертикальное положение.
– Ты справился, младший ученик, – прогудел Эрхард, Последний Король. – Мне тысячи лет назад потребовалось три дня, чтобы осознать единство души и мира. Тебе же – меньше суток. Это невероятно… Жду того часа, когда ты превзойдешь меня, младший ученик, и понесешь славу нашего учителя дальше в потоки истории.
Что ж… может, Хаджар и поторопился с выводами. Эрхард, несмотря на то что вернул себе память, оставался безумцем. Он действительно, на полном серьезе, чтил и уважал Черного Генерала. Того, кто едва было не разрушил весь мир.
Не останови его боги и герои, демоны и фейри, духи и смертные, сейчас не было бы ни безымянного мира, ни самого Эрхарда.
– Не медли, младший ученик, – он отодвинулся в сторону, – используй новую силу. Ощути ее в своих руках.
Хаджар вытянул правую ладонь. В ней тут же появился клинок Синего Ветра. Такой же, как и прежде. С черным острием и синей основой, на которой была изображена птица Кецаль, расправившая крылья и устремившаяся к небу сквозь облака.
Только Рыцари духа и слабые Повелители могли ненадолго призывать духа в реальность, увеличивая за его счет свою силу. Те же, кто продвинулся дальше, так или иначе научились сражаться с ним в союзе.
Кецаль всегда был рядом с Хаджаром – внутри его меча, а следовательно, и души…
Душа…
Хаджар пока не понимал всей глубины открывшейся ему мистерии. Но он явно ощущал то, что окружавшая его реальность была не более чем очередной искрой в бесконечной Реке Мира.
Такой же, как и он сам.
А значит, ничто не мешало ему изменить эту реальность. Точно так же, как она слишком долго и усердно меняла его самого.
– Брат мой, – прошептал Хаджар. – Теперь ты слышишь меня?
И впервые за десятки лет ветер ответил ему.
В его шелесте среди увядающих листьев и травы, в его порывах, хлещущих о каменные стены Сухашима, в его танце с кружащимися снежинками, в его полете, гордом и игривом, Хаджар услышал вопрос.
– Как меня зовут? – словно прошептал ему тысячей разных голосов ветер.
И Хаджар ответил.
С его уст сорвалось вечно изменчивое имя ветра. Его брата.
Истинное имя.
Тайное слово.
Слово, способное изменить реальность.
Глава 1046
Аркемейя смотрела на Хаджара. Высокий, мускулистый, он не то чтобы казался горой мышц, а скорее… был по-звериному силен. Ни единого лишнего грамма не прослеживалось в линиях фигуры воина. Все его тело было будто высечено скульптором с единственной целью – жить. Жить жизнью, полной лишений и сражений.
Покрытый шрамами, с черной татуировкой на груди и сине-черной на руке, он держал в руках волшебный клинок. Артефакт стадии Божественного. Меч, который стоил дороже, чем любой из дворцов на Восьмом проспекте Даанатана, столицы империи Дарнас.
На сухие, жилистые, но мускулистые плечи внезапно легли одеяния. Вышитые, казалось, снегом, они имели синий цвет. Внешне простые, но также излучавшие ауру Божественного артефакта – от них веяло зимой. Куда более холодной, чем спускалась на земли Сухашима.
По подолу и спине плыли белые облака, за которыми сияли прекраснейшие из ночных светил.
Аркемейя видела, как задвигались губы Хаджара. Как он что-то произнес. Но не могла не то что понять сказанного, а хотя бы различить звуки, из которых состояло одно-единственное слово.
Однако стоило Хаджару его произнести, как внезапно подул ветер. Холодной, суровый и будто бы даже несгибаемый.
Ветер пришел с севера.
Он принес с собой метель, какой еще не видели жители Сухашима. Огромные покровы снега поднимались к небу лавинами ледяного цунами. Белые стены надвигались с севера, а в них будто ржали боевые кони, скрипели колеса колесниц, звенела сталь оружия, стучащего о щиты.
Северный ветер всем своим могуществом вечных снегов и льдов обрушился на фигуру одного человека. Но вместо того, чтобы разорвать его, иссечь, истоптать и уничтожить, он будто вошел внутрь. Стал частью. Одним целым.
А затем меч Хаджара вспыхнул. Засиял ярче, чем звезды на его одеждах. Синий, холодный свет залил окрестности.
И на этот раз слова Хаджара были слышны даже уходящим в Ласкан оркам.
– Разорванное небо, – произнес Хаджар. И будто в ответ небо над его головой дрогнуло. Единый литой покров белого мрамора зимы вдруг задрожал и покрылся черными трещинами, сквозь которые проливалась тьма Вселенной. От одного лишь сосредоточия мыслей и энергии Хаджара вокруг него разливались волны эха, способного уничтожить зазевавшегося Повелителя. – Драконья буря.
Хаджар взмахнул клинком. Острием проведя по воздуху, он оставил на нем небольшую царапину. Царапину, из которой внезапно вынырнул настоящий хозяин неба.
Три тысячи шагов длиной, четыреста шагов шириной. Правым крылом он накрыл Сухашим, а левым – приграничный стан орков. Его тело, сотворенное из меча, устремилось к небу. Его клыки и когти, созданные из белых молний зимнего ветра, сверкнули упавшими звездами.
А когда он врезался в белый покров зимнего свода, то рассек его так же легко, как теплый нож мягкое масло. Не было ни взрыва, ни потока энергий, ни хлопка. Но в радиусе сорока километров перестал идти снег, а белое небо почернело. Засияли звезды и их царица луна.
– Он соединил волю с энергией, – прошептал все еще лежащий на земле Том. – Видят боги и демоны, он сделал это. Он получил силу, которой могут обладать лишь великие герои.
– Скорее, лишь те, кто обладает этой силой, могут стать великими героями, – поправила Аркемейя.
– Неважно, – отмахнулся бывший аристократ. – Хаджар теперь находится в совсем ином измерении силы. Куда ближе к великому мечнику Оруну и ректору “Святого Неба”, чем к нам, простым адептам.
На этот раз Аркемейя промолчала. Благодаря Хельмеру, который и способствовал все эти годы ее стремительному развитию, она знала и о великих героях, и о том, что для прохождения испытания на это высочайшее из “званий” семи империй нужно было не только осознать волю, но и подчинить ее своему разуму.
Иными словами – слить воедино волю и энергию, сделав ее частью техник.
Увы, как этого достичь, Хельмер не объяснил. А те свитки, которые он отдал Аркемейе, содержали лишь смутные намеки, говорящие о зримом и незримом, душе и разуме, Реке Мира и пустоте, на самом деле являвшейся лишь отражением, которое сам адепт и создавал.
В общем, в той мути, что там была описана, Аркемейя могла найти разве что источник своей головной боли, но никак не способ стать сильнее.
Она еще раз посмотрела на Хаджара.
Когда она несколько лет назад встретила его в горах Да’Кхасси, молодому воину пришлось пойти на хитрость и даже подлость, чтобы захватить ее в плен. Теперь же Аркемейя не была уверена, что выдержит хотя бы три удара Хаджара и…
Она посмотрела на чистое, ясное ночное небо.
Кого она обманывает…
Даже одного подобного удара хватило бы, чтобы уничтожить ее лучшую защитную технику вкупе с артефактами брони и оружия и жизнеспасательными амулетами.
Том был прав, и Хаджар действительно взобрался на совсем иную ступень силы.
– Эй, ты куда? Разве ты не хотела о чем-то поговорить с варваром?
Аркемейя никак не ответила. Развернувшись к перекрестку спиной, она, все ускоряя шаг, отправилась в обратном направлении.
Самое главное – не обернуться…
При нынешнем раскладе сил она не сможет путешествовать вместе с Безумным Генералом. Лишь станет очередным бременем, которое тянет его к земле. А это вовсе не то, чего хотела Аркемейя из Курхадана.
– Дождись меня, варвар, – прошептала она. – Ты все еще мне должен.
* * *
Хаджар повернулся на восток. Он успел увидеть лиловую вспышку света, а затем ощущение присутствия Аркемейи исчезло.
Девушка ушла.
Странно, Хаджар, если следовать простой логике, должен был этому только обрадоваться. Полукровка, несущая в себе часть демонической крови, она уже трижды так или иначе обводила Хаджар вокруг своего изящного пальца (при чем здесь вообще изящество ее пальцев?!).
Но почему-то Хаджар, поняв, что воительница ушла, ощутил легкий укол грусти. А еще он почувствовал запах. Запах ее волос.
Его принес ветер.
Будто игривый кот, потеревшись этим запахом о лицо Хаджара, лизнув его душу, он устремился дальше. Ветер никогда не останавливался на одном месте.
Он был готов прийти на зов своего брата, но не более того.
Ветер был свободен. Свободен ото всех оков.
Чего не скажешь о людях…
– Что теперь? – Хаджар на этот раз не стал возвращать клинок Синего Ветра внутрь своей души. Вместо этого он убрал его в ножны, которые появились на одеждах, сотканных самой королевой Мэб.
Королева Зимнего двора фейри будто заранее знала, что однажды Хаджару они пригодятся.
Белый Клык повернулся в сторону деревни. Туда, откуда он и пришел.
– Я обязан этим людям, – произнес Эрхард. – Маленькой Лите и ее матери… Ты спас мой разум, младший ученик. Это долг, который легко оплатить. И я его оплатил. Но Лита и Эрия… они…
– Спасли твою душу, – кивнул Хаджар.
Эрхард молча смотрел в сторону деревни. Ветер развевал его белые волосы.
– Я не покину их до того момента, пока не оплачу долг. Или не буду уверен, что другие надежные руки примут заботу о них. До этого момента ты можешь быть спокоен, младший ученик, мы не встретимся снова.
Хаджар кивнул.
Теперь и он это чувствовал.
Чувствовал, что однажды их дороги с Эрхардом пересекутся вновь. Пересекутся, чтобы дальше путь прокладывал лишь один.
Им предстоял поединок. Смертельный.
– До встречи, младший ученик, – Эрхард протянул руку.
– До встречи, старший ученик, – Хаджар ответил на жест.
После этого двое мечников развернулись и пошли каждый в своем направлении.
