Константин Штепенко
Южноамериканский проект
– Бедная… – прошептал Борис. – Расслабься, ведь нет никого.
Будто услышав его, девушка опустила плечи, холодное компьютерное лицо ожило, глаза погрустнели, их холодный доселе блеск смягчился, стал влажным, уголки губ слегка опустились. И снова эфир вокруг Бориса заполнился желтыми клубами, более густыми и насыщенными.
«Поплыла, сейчас заплачет. Пожалуй, нужно предложить ей кофе…». Однако, Борис понимал, что кофе здесь не поможет. Просто он чувствовал себя неудобно из-за того, что стал невольным, и главное, тайным свидетелем чужой слабости. Кофе был лишь предлогом для того, чтобы обнаружить свое присутствие, а вернее сказать, чтобы погасить этот желтый пожар в эфире, избавить себя от необходимости чувствовать чужие переживания. Коря себя, но не очень строго, за эгоистичность побуждений, он погасил спиртовку, разлил кофе в две чашечки из остатков китайского сервиза, поставил их на поднос, который обычно служил в качестве доски для нарезки хлеба и колбасы, и решительно вышел из лаборатории на улицу. Для этого ему пришлось лавировать среди лабораторной мебели, обогнуть несколько углов и открыть ногой две двери. Тем не менее, кофе не расплескался, и он благополучно вышел на крыльцо лаборатории, которое находилось как раз сбоку от скамейки. Девушка, видимо, была настолько погружена в свои мысли, что не заметила его приближения. Борис остановился неподалеку от скамейки, выдержал паузу, но незнакомка продолжала не замечать его. Тогда он мягко кашлянул и проговорил, придавая своему голосу максимально доверительные интонации:
– Хорошо, что вы пришли, а у меня кофе поспел! Хотите?
Получилось донельзя глупо, но отступать уже было некуда. Девушка вскинула голову, мимолетный испуг промелькнул в ее взгляде, но она тут же овладела собой.
– Мы знакомы? – тихо спросила она, но в ее голосе уже звучал металл, выкованный в потайных кузницах корпоративного Зазеркалья. В принципе, Борис мог считать свою миссию выполненной. Желтые клубы безысходности вокруг него снова пропали, девушка теперь уйдет, и можно будет спокойно вернуться к своим мартышкам, крысам и змеям. Однако азарт игры захватил его, и он решил продолжить – будь что будет!
– Нет. – Ответил он. – Но вы сидите на моей скамейке, значит, вы моя гостья. Поэтому, на правах хозяина я предлагаю вам выпить со мной кофе.
Помедлив, он добавил уже с атакующей ноткой в голосе.
– Отказываться невежливо!
Девушка окинула его оценивающим взглядом.
– А я и не собиралась! – Сказала она с вызовом.
3. Ошибка природы
Ольга проснулась рано утром. Часы над дверью показывали без четверти шесть. Низкий звук мотора и плавная бортовая качка указывали на то, что яхта дала ход. Внезапное беспокойство овладело ею. Она вдруг почувствовала, что Бориса нет рядом. Приподнявшись на кровати, она оглядела каюту. От сердца сразу отлегло. Видно, Борис пришел поздно, и чтобы не будить ее лег на диванчике. Он лежал, зарывшись лицом в подушку и прижав коленки к груди. Мелко смятая простыня обвивала его тело на манер хламиды древних греков. Диван был слишком коротким, и он, видимо, долго ворочался во сне, пока не нашел оптимальную позу, которая позволяла ему полностью вместить себя в это утлое ложе.
«Эк меня развезло!», подумала Ольга, снова падая в постель, «Уже пугаюсь, просыпаясь в одиночестве. Быстро он меня приручил!».
Полежав еще немного, она встала и пошла в душ. Прохладная вода быстро привела ее в тонус. Не вытираясь, она завернулась в махровый халат и села перед зеркалом, облокотившись на туалетный столик, где в беспорядке были рассыпаны ее косметические принадлежности. «Нет, краситься не буду, пусть кожа отдохнет». Она долго разглядывала свое отражение в зеркале и, в общем, оставшись довольной своей внешностью, приступила к ежеутреннему обряду по уходу за кожей лица. Если раньше она делала это машинально, то теперь, с появлением в ее жизни Бориса, эта процедура превратилась для нее в ритуал, который помогал ей настроить себя, обдумать прошедший день и подготовить себя ко дню грядущему. В отношениях с Борисом она добровольно подчиняла себя его воле, не позволяя себе начальственного тона, и тем более такой роскоши как раздражение, капризы и истерики. Но это только для него. Остальные мужчины продолжали страдать от ее танковых наездов.
В довершение священного намаза она нанесла на все тело солнцезащитный крем, одела розовый бикини, очки, завернулась в прозрачную накидку, поднялась на палубу и села в шезлонг. Сияющий улыбкой Панчо помахал ей с мостика своей капитанской фуражкой, Ольга ответила ему приветственным жестом. Тут же из камбуза появился Аурелио, неразговорчивый индеец лет шестидесяти.
– Buenos dias, señora![2] – Сказал он и чинно поклонился, слегка коснувшись пальцами своей соломенной шляпы. Затем он поставил высокий стакан с соком папайи в пробковом подстаканнике на маленький столик справа от нее и, молча, удалился.
* * *
Беспощадное тропическое солнце еще не вошло в силу, и можно было безбоязненно понежиться на открытой палубе, пока Аурелио готовил завтрак. Ольга закрыла глаза. Мысли ее снова вернулись к тому, о чем она думала в каюте. Правильно ли она сделала, что приблизила к себе этого мужчину? Приблизила настолько, что уже не могла обходиться без него. Как это могло произойти с ней? Последние годы она в одиночку, не на жизнь, а на смерть, боролась с этой чванливой толпой самцов-бизнесменов, доказывая им свое право на существование, свое превосходство над ними. И, похоже, проиграла. Они забеспокоились было, как пчелы в улье, растревоженные вторжением заблудившегося жука, но вскоре угомонились, поняв, что жук неуязвим для их жала, но и безвреден, и перестали обращать на него внимание. Ведь он не пчела, рано или поздно ему все равно придется покинуть улей. Они разрешили ей быть среди них, отстаивать их интересы, работать на них. Что тут такого, если у нее это получалось лучше. Но своей в их кругу она не стала. С появлением в ее жизни Бориса она окончательно поняла, что мужчины ей нужны гораздо больше чем она им. Водоворот событий последних недель, в центре которого она оказалась, наглядно показали ей необоснованность ее притязаний на исключительность, ее неспособность в боевых в прямом смысле слова условиях адекватно реагировать и быстро принимать верные решения.
«Природа перемудрила со мной», иногда думала она, стараясь разобраться в своем существе. «Она свалила в кучу несмешиваемые ингредиенты. При моей рафинированной женской привлекательности, моментально вызывающей у мужчин гормональный взрыв, никак не вяжется аналитический склад ума, деловая хваткая и очень высокая мотивация. Воспринимать меня как делового партнера может только евнух!»
Она нисколько не льстила себе в своей самооценке, потому что действительно была прекрасно сложена, и имела внешность доброй цветочницы, которая вот-вот одарит вас роскошным букетом, не взяв денег в ущерб владельцу магазина. Со многими эта обманчивая внешность сыграла злую шутку. Заключая с ней договора, партнеры больше обращали внимание не ее внешность, не вчитываясь в составленные ею четкие и ясные статьи контракта, которые на поверку оказывались крепче кандалов.
* * *
Это произошло в мае, за день до представления ее нового бизнес-проекта совету директоров «АРКОИНВЕСТа». Гуляя по парку, наполненному криками детворы, лаем собак, музыкой из разбросанных по территории забегаловок, она искала местечко поспокойнее, где можно было бы посидеть в тишине и подумать о презентации, которую она должна была проводить на следующий день. Отчаявшись найти такой уголок, она решила было повернуть назад, но тут ее внимание привлекла малозаметная тропинка, ведущая вглубь небольшой рощи. Вопреки своему принципу не сворачивать на сомнительные в прямом и переносном смысле дорожки, она, повинуясь любопытству, углубилась в зеленую чащу, прошла группу каких-то развалин, кучи хозяйственного лома и мусора и оказалась на совершенно пустынном дворе с несколькими уродливыми техническими постройками по периметру. В углу двора, будто компенсируя не радующую глаз картинку, приютилась под кустами сирени добросовестно окрашенная деревянная скамейка на литых чугунных ногах – раритет времен развитого социализма. Шум парка почти не проникал сюда. Ольга решительно подошла к скамейке, уселась поудобнее, достала из кожаной сумки-футляра изящный портативный компьютер, и включила его.
Сменяющиеся на экране сообщения о загрузке системы, знакомые и ненавистные, казалось, никогда не закончатся. Хотя взгляд ее был прикован к экрану, мозг как обычно отключился, давая себе передышку, дела незаметно отошли в сторону, внимание притупилось, вереница путаных мыслей, перемежающихся с картинами прошлого, захватили ее сознание, понесли куда-то на грустные просторы сомнений, женских страхов, и томительного беспокойного ожидания. Ольга боялась таких минут. Она все время старалась держаться «на уровне», контролировать свои мысли и действия, но иногда воля давала осечку, и ее глубоко спрятанное «Я» вдруг вырывалось на свободу, прорастало сквозь защитную оболочку фантазиям и запретными раздумьями о смысле своего существования. Она сделала беспомощное усилие взять себя в руки, но это усилие опустошило ее еще больше. Она перестала сопротивляться, покорно отдаваясь нахлынувшей слабости.
* * *
Ольга не любила ворошить прошлое, но иногда, в моменты неуверенности и сомнений, оно накатывало невыплаканными волнами отчаяния и безысходности. Наверно, некому было тогда пожаловаться на жизненные обиды и несправедливости, не было рядом человека, у которого можно было бы, не стесняясь, поплакать на груди, вот и возвращались к ней эти призраки прошлого, требуя своей порции слез. А плакать Ольга себе запрещала – сама думала, что зря, и сама себе не уступала.
Один из таких приступов ностальгических воспоминаний привел ее по укромной тропке в хозяйственный дворик зоолаборатории и усадил на скамеечку под кустом сирени. Ольга не знала, сколько времени она провела на этой скамейке. Она настолько ушла в себя, что не заметила молодого человека с подносом, который вышел из дверей соседнего здания и вот уже пару минут откровенно разглядывал ее.
Нарочитое покашливание прогремело в ее мозгу раскатами грома, усиленное испугом внезапности. Ольга вся сжалась, напряглась, а тут же обрадовалась тому, что пусть и с чужой помощью, но восстановила контроль над собой. Инстинктивно повернувшись на звук кашля, она увидела перед собой субъекта лет 30–35, на вид интеллигентного, с совершенно дурацкой, как ей показалось, улыбкой на лице. В руках мужчина держал поднос с двумя кофейными чашками и шоколадкой, и в воздухе витал запах вполне приличного кофе. Мужчина улыбнулся еще шире и произнес искусственно слащавым тоном, каким обычно успокаивают расплакавшегося ребенка:
– Хорошо, что вы пришли, а у меня кофе поспел! Хотите?
«Идиот!» – промелькнуло в сознании Ольги еще до того, как она успела решить, как ей себя вести. Она не нашла ничего лучше, чем спросить сухо, с раздражением, тоже наигранным:
– Мы знакомы?
«Чушь!» – тут же подумала она, – «Дураку понятно, что мы незнакомы!»
Незнакомец, видно, решил доиграть дебют и неотразимым ходом перевести его в миттельшпиль, пока его не огрели шахматной доской по голове.
– Нет, но вы сидите на моей скамейке, значит, вы моя гостья. Поэтому, на правах хозяина я предлагаю вам выпить со мной кофе… Отказываться невежливо…! – Все это было произнесено настойчивой скороговоркой, которая оборвалась на полуслове. По логике фраза должна была закончиться какой-то детской угрозой, типа «А то будет а-та-та!».
Внезапно для себя, вместо заготовленного «Извините, но мне пора», она выпалила с вызовом, решив тем самым уровнять ситуацию и продолжить «партию»:
– А я и не собиралась!
* * *
Она вдруг ужаснулась тому, что ведь они могли и не встретиться! Слепой каприз судьбы привел ее в тот парк. Вопреки своей привычке она не позволила охраннику следовать за ней. И Борис, он ведь тоже мог уйти раньше, или вообще не прийти в тот день, так как он часто отлучался по делам. А ведь уже тогда неотвратимо завертелась адская машина чужой воли, нацеленной на нее. И она могла оказаться один на один с этой волей без поддержки и сочувствия близкого человека, да и вообще, могла легко погибнуть, стать жертвой провокации, сесть в тюрьму. Он все это предотвратил. Эдакий сказочный пастушок, голытьба согласно стандартам людей ее круга, спасающий принцессу и заставляющий ее влюбиться в себя.
«Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя!». Она повторяла эти слова, прочитанные в случайно попавшемся ей молитвеннике, сначала нерешительно, с застенчивостью сомневающегося атеиста, потом все более уверенно, с чувством, и под конец, даже истово.
Она не заметила, как из дверей каюты вышел Борис и на цыпочках подкрался к ней со спины. Затем он наклонился над ней и закрыл ее полуоткрытый рот своими губами. Она приподнялась ему навстречу и ответила на поцелуй ожесточенно и страстно.
– Не заводи меня, заяц. Все-таки мы здесь не одни. – Сказал Борис, подвигая второй шезлонг к столику, и садясь в него.
Тут же из камбуза тенью отца Гамлета появился Аурелио с дежурным стаканом холодного сока.
– Buenos dias, señor![3]
– Gracias, Aurelio. Buenos dias.[4]
С мостика спустился Панчо, громко хлопая в ладоши.
– Vaya, novios! Que luna de miel![5]
– Coño! Procúrate ser más discreto, Pancho![6] – Ругнулся Борис.
– Tu ingratitud no me ofende. Ya vamos a desayunar![7] – Панчо послал Ольге воздушный поцелуй и скрылся на камбузе, откуда тотчас же послышалась громкая перебранка.
– Что ты делала тут без меня? – спросил Борис, чуть коснувшись пальцами ее руки.
– Я молилась.
– Так-таки и молилась? – Борис удивленно вздернул левую бровь. – С каких пор ты стала набожной?
– Тут станешь. Я вдруг испугалась того, что могло произойти. Что было бы со мной, если бы мы тогда не встретились, или разругались бы там на той скамеечке. Если бы…
– Если бы бабушке усы да бороду, то был бы дедушка. Выкрутилась бы! Женщины живучи, как кошки. Или какой-нибудь другой кавалер появился бы.
– От сырости, что ли! На работе меня все ненавидят. Захоти я повеситься прямо в зале заседаний, так мне бы и веревочку намыленную принесли, и стульчик поставили. А на стороне я ни с кем не общалась. И к тебе забрела случайно.
– И все-таки ты переоцениваешь мою роль во всем этом бардаке. Скажу честно, наша с тобой встреча привнесла в мою жизнь пикантности, но сколько хлопот и беспокойств!
– Противный. Сейчас будем драться.
– Нет, бороться. Но чуть попозже, в каюте.
– Ну! Ну не гад разве?
4. Гадание на кофейной гуще
Легкий бриз налетел со стороны открытого моря, затянув свою заунывную музыку в струнах такелажа. Они как по команде растянулись в шезлонгах и замолчали. Оба думали об одном и том же – о той их первой случайной встрече, о хрупкой ненадежности провидения, что нежданно сплетает судьбы, или капризно и безжалостно разрывает тонкую, с большим трудом сплетенную кисею чьих-то надежд и чаяний.
Май, кусты сирени в цвету, и двое на скамейке во дворе зоолаборатории…
* * *
Ольга захлопнула свой ноутбук, спрятала его в сумку и отодвинулась, приглашая Бориса присесть. Борис сел на противоположный край скамейки и поставил поднос между собой и девушкой.
– Нейтральная полоса. – Пытался пошутить он, чтобы преодолеть барьер отчуждения и как-то наладить разговор. Ольга, казалось, не отреагировала. Нужно было спасать ситуацию. Борис, стесняясь себя, слегка «выдвинул» свою антенну, внимательно посмотрел на девушку и вдруг сказал повелительным тоном:
– Почешите нос!
– Что? – Ольга казалась испуганной девчонкой, которую застали за тайным раскрашиванием губ маминой помадой, и повторила растерянно. – Что?
– У вас чешется нос, а корпоративная выучка не дает вам сделать то, что простому смертному совершенно не составляет труда. Почешите его, наконец, и сами увидите, как станет легче!
Ольга расхохоталась звонко и заразительно, сама того не замечая, почесала свой злосчастный носик и внезапно почувствовала себя раскрепощенной, будто сняла слишком тесные туфли.
– Меня зовут Борис. – Пользуясь моментом, представился молодой человек.
Девушка протянула руку и назвала свое имя:
– Ольга. А вы что, психолог?
– Я не волшебник, а только учусь.
– Не думайте, что я не смотрела «Золушку». И все-таки?
– Что же делать психологу в зоолаборатории? Просто я чертовски проницателен! Кстати, кофе остывает. Друг привез прямо из Колумбии. Я сам пью без сахара, поэтому не держу. Вот нашел пакетики из самолета и еще шоколад.
– Шоколад меня устроит.
Борис поломал шоколадку, не разворачивая, снял обертку и аккуратно расправил фольгу. Ольга отхлебнула кофе, тонкими пальцами с безупречным маникюром выудила из груды шоколадных обломков кусочек поменьше и отправила его в рот.
– Вкусно. Но вы уходите от ответа.
– Свою тайну я открою только той, которая поклянется быть со мной навек!
– Не паясничайте! Я серьезно!
– И я серьезно! Вы ведь не выйдете за меня замуж?
– До сегодняшнего вечера не собиралась. – Она удивлялась тому, как легко незнакомец втянул ее в этот шутовской флирт.
– О, вечер так долог и так непредсказуем.
– Фигляр! Хорошо, тогда расскажите что-нибудь еще о моей скромной персоне. Возражения не принимаются! – Ольга не знала, почему она продолжает эту сомнительную игру, но разорвать тонкую нить приязни, связавшую ее с этим незнакомцем, не было сил, а скорее – не хотелось.
– Ну, не будем прибедняться, персона ваша не настольно скромна! И действительно ли вы хотите знать о себе правду? Это не всегда приятно.
– Я о себе все знаю. Просто хочется щелкнуть по носу зазнайку.
– Где у нас тут зазнайка? Под скамейкой? В кустах? – Борис изобразил активные поиски неизвестного зазнайки, заглядывая под скамейку и за спину Ольге, вороша ветки сирени. Ольга опять не удержалась от смеха.
– Все, хватит куражиться! Вы просто пытаетесь отвлечь меня, а между тем, я жду!
– Ну что же, вы сами напросились… Кофейная гуща имеется. Поехали. – Борис закинул ногу на ногу, обхватил колено ладонями, устремив взгляд в небо, пытаясь изобразить на лице, как ему казалось, выражение умудренного знанием гуру.
– Итак, больной, дышите глубже, будем лечить… Во-первых, у вас не женский характер…
– Как не женский? – Ольга задохнулась от возмущения.
– Очень просто, вы руководствуетесь не эмоциями, а логикой, здравым смыслом и интересами дела. Например, в вашей одежде и во всей внешности угадывается тонкий вкус эстета, которым, несомненно, являетесь вы.
– Причем здесь одежда?
– Притом, что это вас абсолютно не возбуждает. Если бы было принято ходить на работу босиком и в рубище, вы бы заказали тряпье от Версаче, а это великолепие без сожаления выбросили за ненадобностью. Я прав?
– Возможно.
– Не буду настаивать. Но пойдем дальше. Обладая крайне волевой натурой, вы подчинили всю свою жизнь достижению целей. Вы отказались от веселья студенческой жизни, но зато выжали из своей Альма-матер все до капельки. Последующие годы вы шли к новым целям, используя мужчин в качестве тягловой силы. Впрочем, они того заслуживали. Сейчас вы топ-менеджер или директор крупной фирмы, может даже совладелец. Еще один шаг и дальше – безвоздушные высоты большого бизнеса, куда можно дойти только в скафандре, который уже не снять. А дома выставка роскошной мебели – все по каталогу, и ни души, лишь кот, разжиревший на сухом корме. Вы здоровая и умная женщина на пике детородного возраста, а вокруг люди в скафандрах. Впрочем, и без скафандров они вас не привлекают…
Борис осекся, чувствуя, что это уже не игра. «Вот сейчас, она встанет и уйдет!». Вдруг он понял, что ему не хочется, чтобы Ольга ушла.
– У меня кошка…Что же дальше? – Сказала она с несколько наигранным безразличием.
– Дальше вы сидите со мной на лавочке и слушаете эту чепуху.
– Но вы ведь не думаете, что это чепуха?
– Разве это важно?
– Для меня, да. – Ольга безвольно откинулась на спинку скамейки. – То, что вы говорите, в общем, соответствует действительности. Только как-то плоско, однобоко. Ведь кто-то должен заниматься бизнесом, а там свои правила.
– Разумеется, там есть правила, и вам лучше меня известно, насколько они жестоки.
– И все-таки вы что-то недоговариваете. Смелее. Я все переварю.
– Ну что же, попытаюсь. Было у вас три сердечных привязанности. Первый, говоря карточным языком, был бубновым… Нет, пожалуй, и до валета не дотягивал. Шестерка бубновая. Он выбрал вас и обманул. Второго выбрали вы, и не для любви, а для дела. Этот был пиковым валетом, но очень хотел стать королем. Дорога его все больше красным цветом отмечена Обломками бубновых да червовых судеб. А третий был королем, тоже пиковым, он вас подобрал в критический момент вашей судьбы. Его вы любили скорее как доброго отчима, а он вас – как породистую лошадь из своей конюшни. Но, нужно отдать ему должное, он много для вас сделал. Сколько призов выиграли вы для него! А он вас прикармливал и дрессировал, подталкивая туда… В пропасть… – Борис расстроено поник и махнул рукой куда-то в сторону. – Завтра вам предстоит сделать последний шаг.
– Кто вы? Откуда вы все это знаете? Кто вас подослал? – Ольга задохнулась от возмущения.
– Это вас кто-то подослал, а я здесь работаю.
Она хотела наорать на этого пижона, ударить его чем-нибудь, вызвать шофера-телохранителя, уж тот бы сделал это лучше. Но тут же пришла мысль: «А что он тебе сделал? Схематично набросал твою жизнь? Сказал то, о чем ты стараешься не думать?». Но тут подало свой истерический голос второе Я, задавленное первым, волевым и рассудительным: «Но какое право он имеет совать нос в мою жизнь! Разве он знает, что мне пришлось пережить? Это моя жизнь, живу, как хочу!»
* * *
Года три после окончания института она переходила с одной работы на другую, ища возможностей. Ее работой всегда были довольны, но всерьез не воспринимали и часто не понимали сути ее предложений, которые могли бы принести большую прибыль. И просто потому, что не верили в экономическую науку и женскую состоятельность. Наконец, она укрепилась в одной фирме, прожорливой и всеядной. Фирма спекулировала всем, что можно было перепродать: от вторсырья до современной боевой техники, всем, что было разбросано не очень рачительными хозяевами по бескрайним просторам СНГ. Ольга понимала, что это не ее будущее, но работала добросовестно.
По работе она встречалась со многими людьми, партнерами и клиентами, в основном с мужчинами. Многие пытались завести с ней романчик и даже предлагали руку и сердце, но она благоволила лишь одному – Саше Ермакову из Новосибирска. Саша был красив, атлетически сложен, ростом под два метра, отличался взрывным характером и нетерпимостью, но рядом с Ольгой он превращался в нежного кролика. У Саши был большой бизнес в Сибири, он организовывал добычу и сбыт всего, что можно было добыть в тайге и тундре, а добывали там много чего. Сотни заготовительных артелей, кооперативов, товариществ отгружали ему меха, рыбу, икру, кедровый орех, золото и алмазы с полуподпольных приисков, и даже бивни мамонтов. Была у него доля в нефтяном бизнесе, речные флотилии на Енисее и Лене, и контрольный пакет сталелитейного завода. Все это обширное хозяйство держалось на честном слове, так как Сашин талант организатора с лихвой компенсировался дремучим невежеством в области финансов. Партнерам он не доверял, и небезосновательно, поэтому разогнал всех, и работал сам. Его таежная империя держалась лишь на личных связях и авторитете, который был заложен в прошлые смутные годы, когда он с автоматом на вездеходе накручивал километры по сибирским весям, объединяя под своей «крышей» охотников, рыбаков, старателей и различного рода свободных художников Севера. В Москве он бывал часто и всегда подкидывал Ольге срочную работу, которую оплачивал сразу и очень щедро. Ольга принимала его ухаживания, ходила с ним по клубам и ресторанам, куда простому смертному вход был заказан, но ее это не очень привлекало. Скорее ей импонировала Сашина целеустремленность, опиравшаяся на довольно приличную материальную базу. Кроме того, зная кое-что о финансовых делах фирмы, она понимала, что для нее там нашлось бы огромное поле деятельности.
Его мечтой было создание транссибирской корпорации, которая бы прибрала к рукам все сибирские промыслы. Он часто толи в шутку, толи всерьез повторял: «Мы, Ермаковы, от самого Ермака род ведем, и нам Сибирью править!». Неоднократно он приглашал Ольгу к себе в Новосибирск, предлагал ей стать его женой и по совместительству правой рукой по финансам. Она понимала, что для нее это был выход в другое, желанное будущее, но не испытывала к Ермакову никаких чувств, и это какое-то время удерживало ее от решительного шага.
Но жизнь сама все решила. Из-за склоки между учредителями фирма трещала по швам, Ольга устала латать все новые и новые дыры в бюджете, и однажды, махнув на все рукой, решила принять Сашино предложение. Сидя в одном из шикарных ночных клубов, она с поразившей ее саму беззастенчивостью сказала Саше:
– Если ты еще не передумал увозить меня в твою Сибирь, то имей в виду – я согласна. При условии, что ты будешь меня слушаться во всем, что касается финансов, и дашь возможность заняться инвестициями.
* * *
Поначалу все шло неплохо. За год Ольге удалось вывести в офшоры и инвестировать в различные проекты за границей порядка 20 миллионов долларов. Саша мотался по стране, «решая проблемы», в которых у него недостатка не было. Обещал вскоре перейти в спокойный режим работы и сыграть свадьбу «на всю Сибирь». Но его планам не суждено было сбыться. Сначала он ввязался в борьбу за разработку нового нефтяного месторождения, куда вбухал все активы, включая Ольгины офшорные счета. Деньги зависли на долгое время, к ее великому огорчению. А потом наступила развязка. С Ленских берегов пришли призывы о помощи. Местные Сашины конкуренты сколотили большой отряд наемников, которые обложили поборами его рыбацкие и охотничьи артели и разорили несколько подпольных приисков. Саша собрал отряд боевиков и на нескольких вертолетах бросился отвоевывать свое кровное. В непогоду его вертолет совершил вынужденную посадку неподалеку от лагеря наемников. В завязавшейся перестрелке вертолет был поврежден, и Саша с несколькими боевиками ушел в тайгу. Через неделю, прижатый к берегу Лены, он принял неравный бой и был убит. «Транссибирская корпорация» развалилась в одночасье. Ольга осталась одна перед лицом всех Сашиных врагов. Не будучи ни наследницей, ни правопреемницей, она была не в силах повлиять на стихийный распад бизнеса. Ей оставалось только собрать те личные вещи, что остались в офисе (квартира была опечатана милицией), и уйти, куда глаза глядят. Благо, у нее накопились кое-какие сбережения на личном счету, и она решила вернуться в Москву, отдохнуть немного, присмотреть себе дело на будущее.
* * *
В кассе аэропорта ей сообщили, что последний в этот день рейс на Москву уже в воздухе. Улететь можно было только завтра в полдень. Почему-то этот факт добил ее окончательно, она села на скамейку в зале ожидания и безудержно разревелась. Сколько времени она провела в таком состоянии, трудно сказать. Очнулась она оттого, что кто-то коснулся ее плеча. Подняв, заплаканные глаза, она увидела перед собой седого мужчину лет пятидесяти пяти, и сразу его узнала.
– Аркадий Александрович? – Спросила она обреченно, и забормотала торопливо, удивляясь абсурдности собственных слов и ситуации в целом. – Мы с вами знакомы, я вас знаю… Помню… В Испании…
– Ольга?! – Это было скорее утверждение, чем вопрос. Мужчина протянул руку и сказал повелительно. – Пойдемте со мной. Здесь неудобно.
Действительно, будучи еще в студенческие годы в туристической поездке в Испании они случайно встретились в ресторане и разговорились. Узнав, что Ольга учится на финансиста, Аркадий Александрович Лучинский сказал тогда в шутку: «Вот закончите институт на отлично, Оленька, и я возьму вас в свой молодежный проект!». Этим проектом была транснациональная инвестиционная компания «АРКОИНВЕСТ», которая в ту пору существовала лишь в воображении Аркадия Александровича.
Ольга покорно встала и пошла за Аркадием Александровичем. Вслед им двинулись два крепких парня в одинаковых пальто.
В ресторане, куда они зашли, Ольга немного успокоилась и, направляемая вопросами Аркадия Александровича, более-менее связно рассказала о себе, о своей работе, о том, что произошло с Ермаковым. От нескольких глотков вина в голове зашумело, но это длилось лишь пару минут, потом к груди прилила теплая волна, напряжение последних недель слегка отступило, и она вдруг почувствовала себя в безопасности.
– Так вот значит ты кто! – задумчиво произнес Аркадий Александрович, выслушав рассказ Ольги о ее злоключениях.
– Кто? – испугалась она.
– Да не пугайся! Слухи были, что у Ермака появился маленький, но очень ценный бухгалтер. То-то последнее время у него дела пошли.
– Вы его знали?
– Нет, мы из разных весовых категорий. Но в Сибири его каждая собака знала, а у меня тут свои дела – сталкивались заочно. Очень яркий был персонаж. Да, кстати, и куда ты теперь?
– В Москву, буду искать что-нибудь.
– Деньги-то есть?
– Саша мне ничего не оставил, но кое-что крутится на бирже еще со времен института. Осталось еще около миллиона в акциях, но их, наверно, отберут.
– А на кого акции?
– Я учредила посредническую фирму и покупала через нее.
– Ого! Молодец, девочка. Не сомневайся, это не отберут, если сама не отдашь. Болтай меньше. А лучше вообще исчезнуть до поры… Сколько тебе? Двадцать пять? И уже миллионерша! Свой первый миллион я заработал в 35. Ну да ладно. У меня вот какое предложение. Почему бы не вернуться к нашему давнему разговору о твоем трудоустройстве? Поедешь со мной в Испанию, отдохнешь. А потом найдем тебе дело. Стоящее дело. Идет?
– Но это неудобно! – Ольга залилась румянцем. Пожалуй, впервые она почувствовала волю другого человека, которой она не могла сопротивляться, да и не хотела.
– Оля, ты не маленькая уже! Такими делами ворочаешь. Во-первых, тебя здесь могут просто убить. Во-вторых, я вижу в тебе огонь и хочу дать тебе шанс. Я могу себе это позволить.
Аркадий Александрович взял ее руку и крепко сжал.
– Все! Решено. Сейчас полетим в Москву на моем самолете, пару дней проведем там, и в теплые края!
* * *
Несколько минут они сидели молча. Борис лихорадочно соображал, как вывернуться из сложившейся ситуации с минимальными потерями. С удивлением он вдруг понял, что эта женщина ему была явно небезразлична, и ему не хотелось потерять ее так глупо. Нужен какой-то абсурдный ход, который разрядил бы ситуацию смехом. И тут его осенило. Он сосредоточился, настроил свою «антенну» на ауру Сосо, и позвал его. Мартышка пряталась за шкафом, но почувствовав призыв Бориса, проворно покинула свое убежище и побежала к выходу.
