Крисия Ковальски
Струны моей гитары

Полная версия

Конфликт отцов и детей

Ты открывал ночь —

всё, что могли позволить.

Маски срывал прочь,

Душу держал в неволе.

Алексей Пономарев «А мы не ангелы, парень»

Павел толкнул дверь, которая оказалась открыта. Конечно, дверь можно не запирать, если живёшь в элитном доме с постом охраны возле надёжно закрытых ворот. Он скинул ботинки и прошёл в комнату. На мягком ворсистом паласе валялось кружевное нижнее бельё. «Так и есть… С девкой», – раздражённо подумал Павел, проходя дальше в спальню. На широкой кровати, прикрытые шёлковой светлой простынёй, спали парень и девушка.

– Эй, подъём! – не церемонясь, крикнул Павел, громко хлопая дверью. Девушка испуганно вскочила и, прикрывшись простынёй, непонимающе уставилась на вошедшего. Её длинные спутанные волосы закрыли покрасневшие щёки. «Красивая», – отметил про себя Павел. Впрочем, разглядывать шлюх сводного брата времени не было.

– Макс, отец звонил. Совещание через сорок минут. Вставай живее, – произнёс он, наблюдая, как лежащий на простынях парень раскинул руки и блаженно потягивается.

– Макс, реально времени нет, – начал терять терпение Павел. Он подошёл и резко скинул с девушки одеяло, она истерично завизжала, прикрывая руками полную грудь. Павел же, не церемонясь, распорядился, – Одевайся и убирайся отсюда. Макс, ты ей заплатил?

Павел достаёт бумажник, но Максим, приподнимаясь на локте, перехватил его руку:

– Тише, Пашка, спокойней. Не надо так грубо с девушкой, – и повернувшись к возмущённой растрёпанной блондинке, сказал примирительным тоном, – Малыш, не обижайся, это всего лишь мой чокнутый брат. Ты одевайся, я такси вызову. Вечером созвонимся. А сейчас у нас дела, как видишь неотложные. Родитель мой к себе призывает.

Девушка хмыкнула в ответ, не сдержав улыбку и, прикрываясь простынёй, вышла из комнаты, на прощание бросив полный упрёка взгляд, на стоящего неподвижно и невозмутимо Павла. Когда за ней закрылась дверь, Макс улыбнулся. Улыбка у него, как всегда, когда он улыбался, была широкая, обнажающая ряд белоснежных зубов, а в серых глазах вспыхивали жёлтые и зелёные крапинки так, что глаза становились почти карими.

– Спасибо, брат. Избавил меня от общества этой девицы быстро и безболезненно, – произнёс он, поднимаясь с кровати. Павел невольно отвёл взгляд. И что за привычка у Макса без стеснения спать нагишом и нагишом же расхаживать по спальне!

– Я тебя в гостиной подожду, – произнёс смущённо Павел и вышел из комнаты.

Девица ещё была в прихожей, надевала сапоги с высоченными каблуками-шпильками. Но, увидев Павла, быстро застегнула замки на сапогах, и так же молча взяв с полочки под зеркалом лакированную сумочку, встряхнула всё ещё спутанными волосами, накинула на плечи белоснежную норковую шубку и вышла, демонстративно хлопнув дверью.

Ждать Макса оказалось недолго – он мог за считанные минуты принять душ, побриться и надеть идеально выглаженный костюм. И по его свежему виду и предположить даже нельзя, что он бухал всю ночь где-то в ночных клубах и трахался с незнакомыми девками.

Уже выходя из квартиры вслед за Максом и спускаясь к подземному гаражу в лифте, Павел заметил, как это Макс не боится подцепить какую-нибудь инфекцию от очередной шалавы. Но это его дело, рассудил Павел, нервно поглядывая на наручные часы. Отец ждать не любит, особенно он не любит, когда опаздывают, причём разницы нет кто – подчинённые или его собственные сыновья. И вызвать раздражение у отца Павел не хотел, нет, не боялся, но просто не хотел. Хватит отцу и Макса с его взбалмошным поведением.

Совещание длилось бесконечно. Из последних сил очень старательно делая вид, что он всё очень даже внимательно слушает и ему всё это очень даже до чёртиков интересно, Максим всё чаще украдкой поглядывал на стрелки часов, стоящих на рабочем столе Романа Степановича, его отца и владельца крупного предприятия «Леспромтрансматериалы». И сколько маркетологи и рекламщики не пытались внушить Роману Степановичу Левицкому, что название предприятия хорошо бы как-то сократить, чтобы оно легче воспринималось на слух и тем более в печатном виде потенциальными потребителями его материалов, генеральный директор проявлял необъяснимое упрямство и тягу к длинным внушительным словам. «Так солиднее намного, – осаживал он спорящих с ним рекламщиков, – У нас же не филькина контора, чтобы называть её «Рога и копыта». И сотрудники рекламного отдела лишь безнадёжно пожимали плечами и обречённо соглашались с доводами своего авторитетного начальства.

Авторитетом Роман Степанович давил не только на своих подчинённых, но и на домочадцев. Именно поэтому мать Максима и ушла от него, не смогла приспособиться к его властному, желающему всё контролировать характеру. А может и не в этом причина. Просто не любила, наверно. Максим не задумывался об этом, он принял решение своей матери начать жизнь с другим человеком и уехать в другой город. Изредка они созванивались и обменивались краткими сообщениями в мессенджерах, но на этом общение матери и сына заканчивалось. Тогда, девять лет назад, когда он был четырнадцатилетним подростком, то просто сам не захотел уехать с матерью. Он любил её, был к ней привязан, но мысль о том, что придётся видеть с мамой чужого человека и как-то к нему приспосабливаться, помешала ему уехать. Он предпочёл остаться с отцом и старшим братом Вадимом. Пусть отец вздорный, вспыльчивый, считающий, что есть только одно мнение правильное, и это его собственное мнение, а других мнений просто быть не может. Но он был привычным, родным. Первое время они с отцом и братом действительно жили одни, а через полгода выяснилось, что у отца, оказывается, есть ещё один сын, существование которого он долгое время скрывал от семьи. Нет, с женщиной, с которой он долгое время изменял матери, он не сошёлся, не привёл её в дом, но продолжал изредка с ней встречаться, содержал её, иногда проводил с ней краткие уикэнды. Вадим не уехал с матерью, кстати, по той же причине. Старше Максима на три года, он уже поступил в университет и жил отдельно, поэтому не испытывал надобности менять что-то ради перемен в жизни родителей. Со своим сводным братом Павлом Максим был знаком уже девятый год, с четырнадцатилетнего возраста. Павел был почти ровесником ему, с разницей в два месяца. И это обстоятельство не переставало царапать червоточиной где-то далеко в глубине души. («Как он мог, отец, встречаться с другой женщиной, когда мама была беременна…»). Впрочем, сводный брат Пашка оказался милым, скромным мальчишкой, даже в подростковом возрасте (именно на тот момент произошло знакомство братьев) не делавшим эпатажных поступков, чего нельзя было сказать о Максиме, пережившим этот же возраст довольно сложно. Нет, из дома Максим не сбегал, но часто пропадал на несколько дней в шумных весёлых компаниях, и отцу приходилось, бросив все важные встречи и дела, искать сына. После Максим получал от отца выговор и ограничение своих перемещений, но желание заставить отца отвлечься от своей второй тайной семьи и обратить внимание на себя, пусть даже таким способом, было в подростке сильнее здравого смысла. Впрочем, здравый смысл и подростки – вещи очень и очень несовместимые.

Выходки среднего сына даже заставили Романа Степановича обратиться за помощью к самому дорогому в городе психотерапевту, на приём к которому запись шла за три месяца вперёд. Психотерапевт, приятной наружности женщина средних лет, внимательно выслушала все жалобы Романа Степановича, а затем вынесла заключение:

– В этом возрасте идёт сильный гормональный взрыв.

– Ну и что? – не понял Роман Степанович, – Все мы были подростками, но такими неуправляемыми грубиянами никогда не были! Родителей своих слушались! Почитали и уважали!

– Все мы так говорим, когда вырастаем, – снисходительно улыбнулась женщина-психотерапевт, – Поймите, что развод родителей – для детей очень большая… нет не травма, нет, – тщательно подбирая слова, объясняла врач, – Но событие значимое, которое без внимания никак нельзя оставить. Ваш сын увидел, что его привычный мир изменился. Причём, изменился внезапно, неожиданно. А он к этому оказался не готов. Вот и отрицает, старается удержать на себе ваше внимание. Часто у таких детей формируется страх – быть брошенным. И когда они взрослеют, то заводят лёгкие поверхностные отношения, которые всегда стараются с лёгкостью закончить первыми. Лучше уж брошу я, чем бросят меня. Поэтому и с девушками у вашего сына так, он часто заводит отношения и первым же заканчивает их.

– Но мой старший сын Вадим пережил наш развод спокойно, – опять возражает Роман Степанович, – Он ответственный, серьёзный, учится на отлично в университете, мне в делах помогает.

– И для него тоже было непросто, поверьте. Он тоже столкнулся с тем, что привычный мир может измениться неожиданно, болезненно. И поэтому старается брать всё под контроль, чтобы в будущем не допустить подобной ситуации, которая выйдет из-под его контроля. Его ответственность – признак доминантного поведения, желания защитить себя и близких от неожиданных, непредвиденных ситуаций.

Роман Степанович тогда только отмахнулся, не поняв и половины сказанных ему слов, и с сожалением подумал, что зря потратил время и деньги и лучше бы записался на сеанс массажа. От массажа пользы больше. Мануальный терапевт, прощупав напряжённые мышцы шеи своего пациента, поставил диагноз – остеохондроз, а от этого головные боли и повышенное давление. И правда, массаж расслаблял мышцы и помогал снимать высокое давление. А здесь что? Заплатил такие деньжищи за какие-то нелепые абсурдные выводы ничего не понимающей в жизни докторши! У которой и детей-то, наверно, своих нет, чтобы ему, отцу троих сыновей, советовать… Драть ремнём сына надо, вот и всё, как его отец в своё время делал. Да, с ныне покойным Степаном Ивановичем было не забаловать! Душу мог ремнём вытрясти, но зато и слушались, и глупостей в голове таких не было. И людьми достойными выросли. А что с его Максима вот получилось, выросло?

Вот и сейчас Роман Степанович ловил откровенно скучающий взгляд сына и едва сдерживал негодование. Вот Павел, тот сидит и внимательно слушает, даже что-то записывает ручкой в блокнот. Но необходимость решать дела отвлекла его от среднего сына. С отчётом выступал начальник службы безопасности и говорил, как произошла утечка важной информации к конкурентам и что уже выяснили, кто в этом виноват – Эдуард Костромин, сотрудник экономического отдела, сливший информацию за деньги.

Всё это, разумеется, Максим слушал лишь краем сознания, прикидывая, в какой ночной клуб отправиться сегодня и, главное, с кем. Надо созвониться с Ренатом, а вот от опеки занудливого братца надо бы как-то сегодня скрыться.

В ловушке обстоятельств

Дороги, которые мы выбираем,

Не всегда выбирают нас

«Это судьба» Ундервуд

О пагубной страсти старшего брата к азартным играм Лиза узнала совсем недавно, а вот родители – только сегодня, когда брата задержали по обвинению в преступлении. И только тогда, припёртый к стенке, Эдик признался родителям, зачем совершил служебное преступление, зачем вообще пошёл на это – продать информацию за деньги конкурентам «Леспромтрансматериалов», продать за большие деньги.

– Я много проиграл. С меня требуют долг, угрожают, – говорил Эдик, суетливо бегая глазами по лицам ошарашенных родителей, – Я не мог поступить по-другому, они угрожали мне расправой, если я не верну долг.

– Но ты же… ты вернул им долг, сынок? – дрожащим от потрясения голосом спрашивала мать, Антонина Евгеньевна.

– Нет! Не отдал! – взвился в истерике парень, – Я не успел перевести полученные от конкурентов деньги, и у меня заблокировали мою карту, как только Роман Степанович всё узнал. И теперь мне снова угрожают! Уже звонили!

– А если объяснить всё Роману Степанычу, попросить у него помощи…, – несмело предложила Антонина Евгеньевна.

– Мать, не будь наивной. Левицкий злой на меня, как тысяча чертей. Он никогда никому ничего не прощает. Он же сам лично, своей вот рукою, написал на меня заявление в полицию, как только узнал!

– Тоня, нашему сыну сейчас, действительно, безопасней будет посидеть в следственном изоляторе, как ни жутко это звучит, – наконец произнёс молчавший всё это время отец Николай Васильевич, – Здесь его, по крайней мере, не достанут бандиты и он останется цел и невредим.

– Но ему же могут дать срок! – побледневшими губами прошептала Антонина Евгеньевна, – И срок немалый…

– Пока идёт следствие, попробуем что-нибудь предпринять. Тоня, ну мы же не будем сидеть сложа руки. Мы будем действовать, найдём адвоката, сами ещё раз попробуем встретиться с Левицким и всё объяснить ему. Возможно, нас-то он выслушает и пойдёт на уступки. Ведь деньги ему вернут через суд, Эдик не успел их потратить.

Николай Васильевич понимал, как наивно это звучит, но женщину это, как ни странно, успокоило. Главное ведь, подарить человеку надежду, пусть и призрачную, но всё же…

Эдик и Лиза были поздними детьми. Эдик появился на свет, когда Антонине Евгеньевне уже было слегка за сорок, а Лиза родилась и того позже, когда возраст её матери достиг сорока пяти. Эдика сильно опекали в детстве, сильно переживали, если он вдруг подхватил очередную детскую болезнь, не разрешали гонять на самокате и играть в футбол по той же причине – не дай бог, ребёнок травмируется. Лиза росла более самостоятельной, а достигнув восемнадцатилетнего возраста, поняла, что её родители уже пожилые люди, которым тяжело и вредно волноваться. Поэтому Лиза старалась оберегать их от ненужных волнений и редко когда делилась своими проблемами и старалась решать все трудности сама. Вот и сейчас, наблюдая за родителями и слушая их разговор, девушка понимала, что ничего они не решат, только зря переволнуются. У мамы снова начнётся обострение язвы желудка, а у отца поднимется давление. Лиза ничего не сказала родителям даже после того, как тем же вечером, после того как они навестили Эдика в следственном изоляторе, она возвращалась с вечерних занятий в консерватории, и девушку стала преследовать чёрная «тойота» с затемнёнными стёклами. Во дворе машина обогнала девушку и преградила ей путь в арку. Лиза попыталась свернуть в другой двор и убежать, но из машины выскочили двое парней и с лёгкостью догнали девушку, обутую в ботиночки на высоких каблуках.

– Стой, рыжая, – один из парней, крепкий и широкоплечий, грубо схватил девушку за локоть и без труда удержал, несмотря на то что девушка отчаянно пыталась вырваться, – Лично к тебе мы без претензий. Поэтому стой спокойно и слушай.

Девушка перестала дёргаться и, тяжело дыша, со страхом смотрела на двух здоровых накачанных парней, которые преградили ей дорогу. Один стоял спереди, крепко удерживая Лизу за локоть, а другой стоял за спиной, не давая возможности сбежать.

– Твой брат должен нам денег.

– Он не сможет вам ничего отдать, он в тюрьме! – возразила Лиза.

– Знаем. Поэтому деньги будешь отдавать ты. К концу месяца отдашь нам шестьсот тысяч. Мы люди понимающие, знаем, что тебе не выплатить всю сумму сразу. Если к концу месяца денег не будет, то жди неприятностей. Может так случиться, что твоя мама поскользнётся и сломает себе ногу или отца нечаянно собьёт машина, когда он будет переходить дорогу. А может и тебя подкараулят местные гопники, когда будешь возвращаться поздно домой. До конца месяца, поняла? Всё, сами с тобой свяжемся.

Парень отпустил руку девушки, криво усмехнулся и сплюнул. Они оставили Лизу, сели в машину и уехали. А девушка, наблюдая, как машина скрывается в глубине проулка, прислонилась спиной к холодной каменной стене арки и закрыла глаза. Она ещё не поняла, не осознала суть разговора, но постепенно до неё доходил смысл, и ужас всё сильнее сковывал её тело.

Домой она вернулась не сразу, долго сидела на лавочке, пытаясь унять нервную дрожь. И, конечно же, ничего не сказала родителям. А ночью лежала без сна и решала, что делать. Можно было бы продать машину Эдика, но совсем недавно Эдик её разбил, и она стоит в гараже, ожидая ремонта. И на ремонт денег нет… Можно что-то продать. Но драгоценностей ни у Лизы, ни у Антонины Евгеньевны не было. Пара серебряных колечек и бижутерия не в счёт. Кое-какие деньги у Лизы имелись, она копила на гитару. Но эти двадцать тысяч рублей, отложенных девушкой, конечно же, проблему не решат. И вдруг Лиза вспомнила разговор родителей, был ведь в словах отца некий смысл! Конечно, идти к Роману Степановичу бесполезно. Во-первых, он очень озлоблен на брата за его подлый поступок, во-вторых, Роман Степанович прослыл человеком, с которым очень трудно о чём-то договориться и он никогда практически никому не шёл на уступки. Но ведь у Романа Степановича есть ещё сын… Как его… Брат упоминал… Максим, кажется. И Эдик отзывался о нём хорошо, рассказывал, как однажды они устраивали корпоратив и Максим был на нём душой компании. У этого парня куча друзей, он общительный, в силу молодости не упрям и не упёрт, как его отец. И, к тому же, вряд ли воспринимает вину Эдика как личное оскорбление, в отличие от своего отца. Да, надо попытаться поговорить с Максимом, всё объяснить ему и попросить денег взаймы. О том, как отдавать деньги обратно, Лиза не стала думать. Разберётся с этим потом. Возможно, Эдика отпустят, и он что-нибудь придумает. Решено, завтра же она направится на поиски Максима Левицкого.

Но, как оказалось на следующий день, встретиться с сыном Романа Степановича оказалось совсем непросто. Весь день Лиза провела в ожидании на ресепшен главного здания «Леспромтрансматериалов», но Максима, входящим в здание или выходящим из него, так и не увидела. Не появился он на работе и на следующий день, а молоденькая хорошенькая девушка на ресепшен объяснила, что Максим Романович может неделями не появляться на работе. Кое-как упросив девушку дать домашний адрес Максима, Лиза направилась в элитный район города, где находятся многоквартирные фешенебельные дома. И там новое препятствие – надёжно запертые ворота и пост охраны. Охранник, правда, оказался молодым и разговорчивым и поведал, что вот уже пару дней Максим Левицкий не появляется в своей квартире и, что вероятнее всего, живёт у одной из своих многочисленных подружек. Но при этом добавил, что Максим часто тусит с приятелями в ночном клубе «Звёздная пыль» на набережной. И вполне вероятно, что этим вечером найти его можно именно там.

Но тем вечером в «Звёздную пыль» Лизе попасть не удалось. Она не учла одну важную делать – «дресс-код», и охрана на входе просто не пустили девушку внутрь, объяснив ей, что она одета слишком просто.

Данное обстоятельство очень разозлило Лизу, весь последующий день она провела в поисках платья. Подходящее платье нашлось у соседки Маши с первого этажа. Лиза долго стояла перед зеркалом, сражаясь с упрямыми кудрями, которые выбивались из под шпилек и заколок. Потом наносила макияж, потом выдумывала легенду для родителей – куда и зачем ей в таком виде понадобилось идти так поздно.

– Репетиция перед генеральным концертом, – Лиза не придумала ничего лучше, как сослаться на очередной отчётный концерт.

– А почему так поздно? – Антонина Евгеньевна с сомнением взглянула на настенные часы, показывающие полдесятого вечера.

– Ну… так получилось, чтобы для всех время было удобное, – невнятно пояснила Лиза, – И не беспокойся, меня проводят, или такси с девчонками возьмём.

– Может, лучше отец тебя встретит? – предложила мама.

– Нет, я сама. И не волнуйся, я ненадолго и обязательно тебе позвоню, как доберусь.

Если бы мама была не такой наивной и не доверяла бы безоговорочно дочери, то она во многом бы усомнилась. Что это за репетиция такая почти на ночь глядя? Зимой ведь десять вечера – это уже кромешная тьма во дворе.

До ночного клуба Лиза действительно добралась на такси, пришлось потратиться, так как сапоги-ботфорты с высокими каблуками и короткая шубка, из-под которой выглядывает не менее короткое платье, привлекает излишнее внимание, да и, действительно, далеко добираться с рабочей окраины в элитный район набережной.

На этот раз Лизу пустили. Сожалея о том, что потратиться пришлось не только на такси, но и на вход (а это деньги не малые, целых полторы тысячи рублей), девушка рассуждала, что её расходы оправдаются результатом этой встречи.

В полутёмном зале гремела музыка, неоновые огни мигали слишком ярко и слишком быстро меняли цветовую гамму, переходя с кроваво-красного до ядовито-зелёного, так что это вызывало тошноту и головокружение. Лиза пробиралась по залу, слишком поздно соображая, что не знает, как выглядит Максим Левицкий. Она сообразила подойти к бару и приветливо улыбнуться бармену, который сбивал коктейль двум девушкам.

– Скажите, Максим Левицкий уже здесь? – спросила она, ближе нагибаясь к барной стойке, чтобы бармен её лучше услышал.

– Очередная жертва красавчика Макса? – усмехнулся парень, – Он так рано не появляется. После одиннадцати, не раньше.

– Дашь мне знать, когда он придёт? – попросила Лиза, при этом бросив такой отчаянный взгляд, что парень уступил.

– Ок, – сказал он, – Будь здесь неподалёку.

Лиза села за столик, ничего не заказав из напитков, справедливо полагая, что их стоимость снова её шокирует, как и цена входа. Ждать пришлось довольно долго. Музыка оглушала, от неё дико начинала болеть голова, к тому же к ней несколько раз подходили мужчины, приглашая её на танец или выпить, на что Лиза, не заморачиваясь, отвечала, что ждёт здесь Максима Левицкого. Тогда они отходили и больше не настаивали. Когда время перевалило за одиннадцать, Лизе так надоела вся эта безрезультатная хлопотливая беготня за сыном Левицкого, к тому же уже очень хотелось спать, что она уже была готова сдаться, когда её окрикнул бармен:

– Левицкий пришёл с компанией, угловой столик направо.

Лиза сразу же подобралась, сон и усталость как рукой сняло. Девушка обернулась направо и сразу же увидела трёх парней, громко о чём-то говорящих и смеющихся, они заняли столик, и официантка уже принимала у них заказ. Лиза снова подошла к барной стойке.

– А который из них Максим? – спросила она.

– Ты что, его не знаешь? – удивился бармен, – Весь вечер ждёшь и не знаешь, как выглядит?

– Мы с ним больше года не виделись, я из Англии вернулась только вчера, успела подзабыть, – пояснила Лиза, мило улыбнувшись.

– А…, – понимающе кивнул бармен, – Вон тот парень в белой футболке и с татуировкой на левом плече. Не спутаешь. Кстати, татуировка у него и год назад была, – снова с сомнением посмотрел на девушку бармен.

– Тогда он, кажется, худи предпочитал или что-то с длинными рукавами, – снова уверенно ответила Лиза и направилась к столику, чтобы избежать дальнейших подозрительных вопросов. Подходить к незнакомым парням было неловко. Лиза запоздало подумала, а что она скажет? Парни отдыхать сюда пришли, и вряд ли Максим захочет вникать в чужие проблемы. «Но надо быть убедительной», – сама себе возразила девушка. Она готовилась ко многому – к тому, что Максим не захочет с ней разговаривать или перенесёт встречу на другой день, заставив её ещё побегать за ним, но то, что произошло – этого никак не могла предвидеть Лиза, хотя, наверное, должна была.

Парни уже успели выпить по два стакана текилы, и пока Ренат разливал по третьему разу, Максима отвлёк девичий голос прямо у него за спиной:

– Максим… Максим Романович.

Услышав, как друга называют так вежливо – официально в такой неподходящей для этого обстановке, парни громко заржали. Впрочем, настроение у всех сегодня было хорошее, и смеялись охотно над любой глупой шуткой или замечанием. Максим развернулся и увидел, что перед ним стоит незнакомая девушка, совсем молоденькая (но, если впустили, значит, всё-таки совершеннолетняя), одета в короткое обтягивающее платье тёмно- синего цвета, чёрные высокие сапоги-ботфорты закрывают колени, так что ноги всё-таки рассмотреть было нельзя. Это узкое платье потрясающе смотрелось на её стройной точёной фигурке, просто идеальной. Тёмно-рыжие волосы, заколотые на затылке, выбивались непослушными локонами и переливались в свете мерцающих огней так, что, казалось, горят ярким огнём на её тонких плечах и голове. Лицо девушки было в тени, поэтому он не рассмотрел ни цвет глаз, ни черты лица. А вот голос сразу же запоминался, глубокий, мелодичный, чистый, с волнующей едва уловимой грудной вибрацией. Такой голос, раз услышав, не забудешь.

– Мы знакомы? – парень медленно приподнял в удивлении бровь.

– Нет, но…, – незнакомая девушка явно смутилась, хотя в полутьме этого не было видно, – Мне нужно с вами поговорить.

– Так в чём дело, рыженькая? Присаживайся, поговорим, – парень взглянул на наблюдающих за ними приятелей и сделал приглашающий жест рукой, – Стульев лишних нет. Придётся тебе, малышка, мне на колени устроиться.

Парни понимающе фыркнули.

– Так может лучше ко мне на колени? Чего это сразу к тебе! – возмутился хмельным голосом один из парней, – Иди ко мне, цыпа, зачем тебе этот злодей Макс?

– Извините, вы не поняли, – смутилась девушка, чувствуя, что начинает краснеть, но хорошо, что этого в полутьме по крайней мере не видно, – Мне нужно поговорить именно с Максимом Романовичем. Я Лиза, сестра Эдуарда Костромина.

– Костромина…, – задумчиво повторил Максим, что-то вспоминая. А, да… сегодня на совещании говорили о каком-то Костромине, который слил инфу конкурентам, а отец потом в кабинете ещё долго не мог успокоиться по поводу того, какие убытки несёт компания из-за этого случая.

– Я могу с вами поговорить о моём брате? – осторожно продолжила Лиза.

– Нет, – резко перебил Максим и взял уже наполненный стакан в руки.

– Но он не виноват! Он не хотел… Это обстоятельства… Пожалуйста, выслушайте! Мне нужна ваша помощь. Эдик это сделал не потому, что хотел навредить вашей фирме, – Лиза говорила быстро, боясь, что в любой момент Максим её перебьёт, но он, смотря прямо перед собой хмурым взглядом, не перебивал. Поэтому Лиза продолжала говорить, – Ему угрожают, требуют с него долг, угрожают его жизни, поймите… Мой брат честный человек, он бы сам никогда на такое не осмелился пойти. Пожалуйста, заберите заявление из полиции.

– Я не писал на него заявлений, – резко отозвался парень.

– Но вы можете убедить своего отца…

– Нет! Это всё? – уже нетерпеливо перебил Максим, а его приятели молча слушали их разговор, не мешая.

– Тогда… тогда займите, пожалуйста, денег…, – Лиза совсем отчаялась.

– Это не по адресу, ссуду берут не здесь.

– Мне не дадут ссуду, я не работаю. Но я верну вам деньги. Брат вернёт! Всего шестьсот тысяч, для вас же это не такая большая сумма, а для нас это цена жизни человека.

Несколько долгих секунд Максим молчал, медленно передвигая стакан по столешнице. Его приятели тоже молчали, наблюдая за Максимом и девушкой. Вдруг Максим одним резким движением поднял стакан и одним глотком выпил его содержимое.

– Деньги могу занять, – наконец произнёс он. И Лиза, облегчённо выдохнув, с надеждой смотрела на парня. А он, откинувшись на спинку стула, невозмутимо, не меняя интонаций в голосе, продолжил, – Если ты мне хорошо отсосёшь. Если мне понравится, тогда, считай, договорились. Ротик у тебя красивый, зачётный, губки пухленькие, тоже что надо, так что поработай ими.

– Что?.. – не сразу поняла девушка, а когда поняла, щёки её предательски загорелись. Парень, сидящий напротив Максима, с жадным плотским интересом остановил свой взгляд на ней, а второй его приятель заржал.

– А что здесь непонятного? – холодным равнодушным тоном продолжил Максим, – Лезь под стол, вставай на четвереньки и открывай рот. И так по кругу, трижды.

Максим обвёл взглядом приятелей, которые нагло ухмылялись, уже откровенно вожделенно смотря на девушку и не скрывая этого.

– С глубоким заглотом, – продолжал глумиться Максим, – И чтобы каждому из нас понравилось. Да, и сперму проглотишь. Справишься? Тогда время не тяни, под стол лезь.

И не сразу Лиза смогла отреагировать, встрепенуться, очнуться от такого невероятного, омерзительного потока грубости и хамства, а когда она всё-таки пришла в себя, то в голову ударила кровь, в висках больно застучало набатом, а тело напряглось. Девушка резко развернулась и бросилась прочь к выходу, пробираясь сквозь толпу танцующих извивающихся тел, в отсветах неоновых огней приобретающих радужные очертания, она налетала на кого-то, кто-то толкал в бок её, а она пробиралась и пробиралась, невидящими от слёз глазами ища спасительный выход, а в её ушах гремела не музыка, а издевательски – глумливый смех парней, которым они сопровождали её бегство.

Когда Лиза оказалась на улице и морозный воздух остудил её пылающее от стыда и возмущения лицо, девушка стала потихоньку приходить в себя. И первое, то она обнаружила, что стоит совершенно одна на незнакомой улице, а вокруг полночь, а вокруг незнакомые улицы и дома… Дрожащими руками Лиза достала из сумочки смартфон, набрала номер вызова такси. А когда вернулась домой, то обнаружила, что родители не спят, не смотря на непривычно позднее для них время.

– Где ты была? – набросился с порога отец, – Ты не позвонила нам! От тебя пахнет табаком! Ты врала нам! Не хватает нам непутёвого сына, так ещё и дочь решила опозорить нас? И что это за платье, что это за вид, скажи мне!

Николай Васильевич с возмущением наблюдал, как Лиза снимает полушубок, как стягивает с себя сапоги и молча проходит в свою комнату, не сказав в своё оправдание ни единого слова.

Максим знал о нежелании брата заводить серьёзные отношения после того, как два года назад он развёлся. Возможно, брак можно было сохранить, если бы Вадим простил жену. Но не смог. Он очень много работал, бывало, неделями не бывал дома. Вот молодая жена и заскучала. Вадим застал её со своим шофёром. С тех пор Вадим всегда водит машину только сам, жене оставил квартиру и подал на развод. Лиля долго дежурила у подъезда дома отца, куда ушёл жить Вадим, но всё безрезультатно. Когда он выходил во двор и сталкивался с Лилей, то делал вид, что её не замечал. Постепенно ей надоело безрезультатно преследовать бывшего мужа, и она перестала искать с ним встреч. Но и отношений с тех пор Вадим не заводил. Впрочем, и сам Максим про себя никогда не считал, что он находится в отношениях с девушками. Единственная, кому удалось задержаться рядом с Максимом, это Ангелина, дочь компаньона отца Петра Емельяновича Ставицкого. Пётр Емельянович и Роман Степанович считали, что их дети – блестящая партия, оба равны по социальному положению, оба учились в одном университете. Правда, Максим бросил университет на третьем курсе, когда ему исполнилось девятнадцать лет, и пошёл в армию. Этот поступок очень рассердил Романа Степановича, но исправить что-то он уже не мог. Сына забрали в пограничные войска, где, естественно, сфера влияния Романа Степановича не распространялась. Левицкий подозревал, что это очередной протест против родительской опеки, долго злился на сына и не мог простить. К тому же Максим грозился остаться по контракту, но после окончания срочной службы всё-таки передумал и вернулся домой. На время немного поутих, стал помогать отцу в делах, но особых ожиданий не оправдывал. Роман Степанович знал, что на сына положиться нельзя, он может не прийти на важные переговоры, забыть о срочном поручении, вообще пропасть на несколько дней с сомнительной компанией приятелей. И только Ангелина, всё это время терпеливо ждавшая Максима из армии, немного удерживала сына Романа Степановича от эпатажных выходок.