Кристина Борис
Ожидающая
“А разве я жалуюсь на свою жизнь?” – смотрела на меня пожилая женщина, не глядя в сторону денег.
“Вы продаёте своё тело. Живёте в нищете. Это…ненормально.”
“Это плохо? Но я не вижу ничего плохого в том, чтобы дарить любовь.
Разве дарить любовь грех? Я не делаю никому зла. Кто не желает, смеет отказаться, а кто чувствует боль одиночества, придёт ко мне.
Сумасшедшая ли я? В глазах тех, кто сполна чувствует любовь, да.
Как часто я вижу среди чужаков глаза, полные грусти, и думаю о том, что, возможно, где-то сейчас мой сын также бродит с болью в глазах. И я была бы безумно рада знать, что какая-нибудь женщина также бродит и дарит любовь своего тела. Быть может так мой сын, в объятиях женщины, забудет о грусти и одиночестве.”
“Но ваш сын не сможет этого сделать!”
“Почему вы так уверены? Вы говорите так, будто что-то знаете!” – старуха вцепилась в меня своей худой, обтянутой кожей рукой.
“Ах, в тот день, я пошёл к своему отцу, инспектору, на работу и застал такой разговор…” – выдохнул я. Мой голос дрожал, но я продолжил говорить.
История, вылетевшая из моих уст, всё больше и больше разгонялась. Я не понимал, зачем я это делаю, но почему-то чувствовал, что женщина должна знать правду и прекратить себя мучить. Я не видел в её отшельничестве благородства и самоотдачи. Я хотел прекратить это раз и навсегда.
Она слушала меня. На глазах выступали слёзы, но так и не смели скатиться по щекам. Рассказав всё, я просил её взять деньги и уйти домой. Старуха, ничего не сказав, взяла деньги и, развернувшись, ушла. Видимо к себе домой.
Только тогда я понял, что своим рассказом убил окончательную надежду. Безумец! Безумец! Зачем ты это сделал! Никогда она не будет жить в сытости и достатке, поскольку она не знала подобной жизни! Так она могла умереть в надежде! А сейчас…она умрёт зная, что сына давно уже нет в живых!
Дурак! Идиот! Зачем ты это сделал?! Верни её! Скажи, что это шутка! Что ты искушённый ублюдок, получающий удовольствие не от близости тела, а от страдания души! Скажи, что так ты заплатил ей за её работу! Придумай что-нибудь! Ну же!
Но я не пошевелился. Я корил себя, но не смел бежать за ней, будто ноги приросли к берегу.
Я уеду отсюда. Ближайшим рейсом на рассвете. Постараюсь не думать об этом и уплыть отсюда. А когда я уже вернусь, я буду надеяться, что этой женщины уже не будет в живых.
Я ожидал, когда позволят зайти на пароход. Мужчина, стоящий у причала, раздражённо просил меня отойти подальше от него, утверждая, что придёт нужное время, и он пригласит меня внутрь.
Я оглядывался по сторонам, но женщины я не видел. Что она делает? Как она себя чувствует? Конечно же я не мог не думать о ней, и потому ожидание отплытия для меня было мучительно долгим.
Неожиданно мелкая шлюпка ударилась о корпус парохода. Мужчина, весьма крепкого телосложения, поняв, что дальше шлюпка не поплывёт по мелкому дну, встал по пояс в воду.
Я видел, что он взгромоздил на свои плечи что-то протяжённое, худощавое, будто небрежно собранную груду вещей. Это точно не была коробка, ящик или бочка. Незнакомец уверенно шёл к берегу и тащил на себе нечто, что вскоре начало подавать признаки жизни.
“Пусти. Я сам. Я знаю это место.” – слабо кряхтела “груда вещей”. Когда незнакомец подошёл ближе к берегу, где фонари осветили его силуэт, я увидел, что он всё это время носил на себе худощавого мужчину, у которого не было одной ноги.
Я мгновенно покинул причал и приблизился к мужчине. И я был не один таким любопытным. Меня терзали подозрения, что это был тот, о ком я думал всё это время.
Худощавый мужчина, спустившись с рук, неуверенно стал на землю. Деревянный костыль, слегка шатаясь, поддерживал тело измождённого человека, похожего на старика.
“Вот здесь, сын, я жил д о тех пор, пока не прибыл на нашу землю. А вот там меня толкнул один из моряков, и я лишился ноги. Повезло, что я был дюжим, таким, как ты сейчас, смог взобраться на каменный выступ. А там трансатлантический корабль к утру проплывал. Так я и прибыл на твою родину и встретил твою мать. Прям на берегу. Она тогда здорово меня подлечила. Эх!” – бойко ответил мужчина, постукивая себя по костылю.
