Кристина Борис
Переворот
– Тогда они точно не поднимут бунт. Семьи. Точно. – задумалась королева. – Вы чертовски правы! Не зря я сделала ставку на вас! Вы мудрейший из правителей!
– Кстати, эдикты эти нужно отправить после того, как мы пустим легенду о смерти Эдуарда, народу не обязательно знать о том, что Эдуард якобы был узурпатором. Люди его быстро полюбили. Давайте продолжать ту легенду, что вы придумали с Эдуардом. Только тут мы припишем внезапную болезнь, скорбящую сестру, свадьбу, меня. Люди быстро забудут горе, узнав, что его дражайшая сестрица нашла утешение в любви. Все же уверены, что девушке обязательно нужно выйти замуж, иначе она пропадёт, а тут мы сыграем на их эмоциях. Ещё и на свадьбу надо расщедриться. Подкинуть маленький мешочек с монетками народу, чтобы они возрадовались нашей чете. Придётся даже на этот день открыть часовню, чтобы все прилюдно видели церемонию. Надо немедленно восстановить главную часовню и найти настоятеля для свадьбы.
–Нет! Только не часовни!
–На один день! Якобы вы так растрогались за счастье своей племянницы, что открыли часовни. Свадьба сыграется. Народ успокоится. …
– Потом пойдёт новость о наборе в королевскую армию со всякими щедростями и потом уже эти эдикты. – продолжила королева. – Народ попытается взбунтовать, но уже будет поздно. Нет, ещё лучше, если даже не дам шанса этим предателям! Это просто восхитительно!
Азгур увидел прежний жестокий блеск в глазах королевы. Да, она вернулась:
– А что если я уже опоздала? – задалась вопросом королева. Но в голосе уже не было слышно той жалкой ноты сожаления о поступке, в нём был слышен страх потерять тот лакомый кусочек, к которому она так упорно шла.
– Вы как будто и не правили? –посмеялся мужчина. – Ваш муж же из этой страны.
– И что вы хотите этим сказать?
– Будь я вашим мужем, за такой нрав я бы вас уже убил, а он терпел.
– Вы просто его не знаете.
– Не знаю, но тем не менее, он вас не убил. В нём слишком много севера. Как и в ваших людях. Они никогда не взбунтуют. Пусть даже они недовольны, но они верны и смиренны, готовы терпеть, надеясь, что новое поколение что-то изменит, исправит. Но новое поколение растёт, а старое их воспитывает и передаёт им, даже не видя это, свою северную смиренность и покорность. И ничего не меняется. Абсолютно ничего.
Новая жизнь
Генрих и Оливия прибыли в восточную провинцию зимой. Жизнь тут была спокойной. Дом купца предоставил Генриху и Оливии небольшой дом с хлевом и маленьким клочком земли. На год одолжили овцу, корову и двух поросят. Всё выглядело аккуратно и чисто.
Генрих практически всё время был на службе у купца, однако едва ухватив свободную минутку, забегал к Оливии. Дом был полностью в её распоряжении. Всё постепенно воплощалось как мечтал Генрих: дома пахло выпечкой, а стол украшал горшок с засушенными цветами. Оливия снова почувствовала себя той самой маленькой девочкой, дочкой мельника, вспомнила всё, чему учила её вторая мать. Казалось, что она была счастлива, и ничто не может ей напомнить о её прошлом.
Однако Генриха смущало одно: Оливия была одна. Совсем. Мало того, что за ней не бегали местные деревенские юноши, с ней вообще никто из жителей провинции не поддерживал разговор. К ней они относились враждебно, даже злословили. Жизнь в провинциях скучна и однообразна, потому сплетни – обычное развлечение для скучающих жителей, однако на Оливии они отыгрывались сполна. О Генрихе мало чего судачили, так как боялись гнева купца, с которым Генрих имел прекрасные отношения, а вот Оливия была нещадно полита грязью.
– Кто она? Не похожа она на дочь этого старика.
– Посмотри на её нос, будто собака побитая.
– Может она любовница его?
– Ты думаешь, это он её так побил?
– Не знаю, всё с ними не ясно. Откуда они, кто они.
– Если это даже его любовница, то не мог он кого симпатичней выбрать? Она же уродина.
– Будто трактирная шлюха. А может она и была шлюхой?
Так проходила жизнь Оливии: взаперти и одиночестве. Генрих был её единственным другом, и она не могла даже представить, что она будет делать, если его вдруг не станет. А ведь это могло случиться в любой момент. Он был удерживающей причиной быть здесь, в клоаке злословия. Ситуация усугубилась, когда одна из местных жительниц увидела в бане Оливию обнажённой. Женщина разглядела исполосованную спину девушки. Этим же вечером все женщины, да и некоторые мужчины, обсуждали откуда могут быть такие шрамы. Пришлось даже Генриху один раз припугнуть ту женщину и ударить по лицу её болтливого, как скучающая бабка, мужа, чтобы они больше не распускали об Оливии грязных сплетен. Больше девушку никто не обсуждал, но и заговорить с ней никто не пытался. Она и Генрих жили нелюдимо, что даже не посещали часовню.
С правлением Эдуарда пришло их возрождение. И люди оценили его по-своему. Не только как символ спокойствия и светлого будущего, но как и лучшее место для сплетен.
В таком строгом и чистом месте собирается весь богобоязненный народ, который под страхом и привычкой посещают это место, хотя понимают, что идут сюда за новой порцией свежих сплетен. Вот и сейчас началась служба, а в толпе то и дело проскальзывает слушок о том, что местный пропойца побил свою жену.
«Она же совсем тихоня! Никогда не жалуется на него. Вот это сильная женщина!»
«Да дура она! Я бы своему такого бы не позволила. Вон, смотри, вон там, вон там она. Да туда смотри!»
Распухшее от ударов лицо женщины подтвердило слух. Некоторые женщины украдкой смотрели на побитую жену и стыдливо опускали глаза, чтобы никто не заметил, каким постыдным делом они занимаются.
Некоторые смотрели прямо и нагло, даже лезли со своими советами. В основном, это были старушки, которые свято верили в то, что, прожив свой век, они прекрасно понимают жизнь и могут давать нужные советы, даже если их об этом не просят.
Вот кто-то не пришёл на службу. Точно что-то плохое и интересное с ним произошло. Кража? Болезнь? А то и смерть? Непременно нужно узнать у соседки. Может что она знает.
Чей-то мальчик ведёт себя слишком шумно. Немудрено. В часовне душно и скучно маленькому ребёнку, чья душа ещё не запятнана жаждой сплетен. Ему здесь просто нечего делать.
«Какой непослушный мальчик! А куда родители смотрят? Ничего святого в них нет. Мой сын не будет общаться с этим мальчиком. Нет. Это плохая семья, ещё чему дурному научат».
Поводом для сплетен может стать даже то, что ты слишком хорошо себя ведёшь. Особенно в часовне.
«Точно что-то скрывают. Ни разу не слышала, чтобы они ссорились. Подожди, ты не заметила кое-что странное?»
«Что же?»
«Они так похожи друг на друга. Неужели это… ааах, вот почему они так хорошо ладят друг с другом. Ты согласна со мной?»
«Точно! А может правда? Они же не местные. Кто знает, как они раньше жили.»
Громко и бестактно две женщины обсуждали всех подряд:
«Видела ленту на волосах у Марии? Это же дорогая вещь! И чепец не носит! Порченная! Ещё бы с распущенными волосами ходила! Да точно продалась какому-нибудь торгашу лентами. Ох, запомните, не выйдет она удачно замуж. Не бывать ей женой, такой распутнице. Попомните моё слово. Вот моя Анна не такая. Она у меня порядочная. Я её в строгости воспитываю, она и слова против меня не скажет, не то что эта.»
Но уже в другом углу часовни со стремительной скоростью распространялась новость о том, как ту самую Анну свинопас заставляет визжать под ним, как свинью, которую он режет.
Новость с интересными пикантностями быстро дошла до ушей матери Анны, недавно обсуждавшую всех, а особенно девушку с лентой в волосах.
Местные женщины могли ликовать, наблюдая за резко побелевшим, а теперь раскрасневшимся пятнами лицом матери «порядочной» девушки. Хихикание, вздохи, осуждение.
Сплетни, сплетни, сплетни. Вот она – духовная пища для народа.
Но неожиданно служитель обратился к людям. Многие служители вернулись к своему делу, но этот был бывшим оратором новостей на главной улице:
– Народ, мы собрались сегодня по очень важному случаю. Это наша последняя встреча. Передайте это всем, особенно новоприбывшим гостям нашего тихого края. – голос служителя дрогнул. В часовне воцарилась тишина. – Королева вернулась.
Люди в часовне ахнули. Это был страх. Больше никто ничего не смог произнести, хотя куча одних и тех же вопросов роилась в голове. Снова жить под гнётом. Снова бойся, что тебя сдаст сосед. Снова тихо скрежетать зубами, отдавая последнюю монету на налог.
«Что же стало с Эдуардом?» – спросил тучный мужчина. Вопрос прозвенел резко и раздражающе. Какая небывалая смелость!
Все обернулись к этому мужчине. В глазах людей читался не укор, а благодарность за то, что у него хватило смелости задать вопрос, который волновал абсолютно всех. Но никто не решался спросить.
– Позвольте я зачитаю весь эдикт. Это послание передали мне сегодня ночью птицей. – кашлянул служитель. Никто не произнёс ни слова:
«Народ восточной провинции, к вам обращается королевский двор с вестью о том, что король Эдуард умер от продолжительной болезни, имея с рождения слабые лёгкие.
Король Уильям, ушедший от дел страны, выразил соболезнования сестре Эдуарда и объявил её своей наследницей, отменив эдикт о поиске своего незаконнорожденного сына.
Принцесса Элла приняла предложение правителя юга, принца Азгура, стать его женой и разделить с ней такую тяжкую ношу правления страны. Поскольку оба ещё слишком молоды и неопытны в правлении, они попросили её Величество, королеву Маргариту, временно помочь им в правлении, дабы научиться этому нелёгкому делу. Её Величество не смогла отказать разбитой горем от утраты своего брата принцессе, потому не раздумывая согласилась помочь.
Весь двор скорбит об утрате такого славного короля и радуется свадьбе принцессы. Мы надеемся, что принцесса Элла родит и воспитает такого же прекрасного правителя, как и её брат. Пожелаем крепкого здоровья великодушной королеве Маргарите, принцу Азгуру и принцессе Элле.»
– Это полная чушь! – завопила одна женщина в слезах. – Это она его убила, как и своего сына! Чем же он не угодил ей, этой старой пожирательнице душ?!
– Замолчи, дура! – зашипела в ухо старая бабка и больно щипнула её за руку. – Вдруг уже её шпионы тут снуют среди нас.
–Нам конец! – не унималась женщина, её слова превращались в рыдания. –Нам никогда не спастись от этой ведьмы!
–Как же она это сделала? – тихо спросила другая женщина.
–Как ей это удалось? – спросил тощий мужчина.
– Как она смогла подговорить всех? – спросил один старик.
– А может это всё правда? – спросила одна старуха.
На следующий день женщина, бьющаяся в истерике в часовне, которая снова закрыла свои массивные двери как несколько десятилетий тому назад, не вышла из дома. Только через несколько дней люди осмелились войти в её дом и обнаружили её валяющейся на соломе с ножом в спине.
–Неужели шпионы королевы уже снуют среди нас? – испуганно спросила Оливия.
–Нет. Это люди сделали из страха. – спокойно ответил Генрих, поедая деревянной ложкой стряпню Оливии. – Она слишком умна, чтобы так неприкрыто убивать. Сдалась эй эта несчастная женщина.
Свадьба
Вскоре последовала торжественная новость с королевского двора, что королева Элла собирается выходить замуж. По этому случаю по всему королевству открылись часовни, чтобы они били в свои запыленные колокола, возвещая радостную весть, а самая главная часовня вскоре была восстановлена от пожара.
Народ недоумевал, что здесь не так. Неужели королева действительно так хороша? А может быть всё-таки правда, и она действительно помогает бедняжке сиротке Элле, а её сын признал свою слабость и согласился с тем, что правление – непосильная ноша для него, и он сейчас живёт на ферме? А может он прибудет на свадьбу своей кузины? А может это какая-то хитрая уловка?
Люди поделились на два фланга: одни не верили в резкую перемену в поведении королевы, пытались объяснить, что тут многое что не сходится, другие же били себя в грудь, доказывая, что первые – упрямые ослы. Обычно те, кто громче кричит, глупее, но громкий голос, напор и уверенность всегда хорошо убеждают или просто затыкают правых.
Как бы то ни было, но поглазеть на невесту и иностранного жениха хотели все. Девушки то и дело гадали, красивый ли этот принц или нет.
Повозки съезжались в большой город, узкие улицы города были забиты людьми в лохмотьях. Продавцы подняли цены на продукты, понимая, что с таким наплывом людей они сколотят много денег. Карманные воры тоже не дремали. Хоть что-нибудь да можно было урвать даже у самого нищего голодранца.
Наступил тот самый день. Первый дни зимы встретили людей в городе слякотью и грязью. Стоял противный и плотный туман. Погода никак не придавала такому яркому событию праздничного настроения, как будто была против этого цирка и не давала на это своего благословения.
Народ толпился у главной часовни. Со всех сторон разносились различные вопросы:
– Ну что? Началось?
– Да где же они?
– А невеста красивая?
– А где сам принц?
– А королева?
–Смотрите, неужели это король Уильям?
– Где?
–А нет, показалось.
–А может это он был?
– Не знаю.
Любопытство обуревало народ, а в это время в часовне, в каморках в разных комнатах готовились к торжеству главные виновники этого события.
Элла, чтобы угодить своему будущему мужу, или же просто боялась его оскорбить, попросила вымыть её и её волосы в тех маслах, что подарил ей Азгур. Платье готово было ещё несколько месяцев тому назад, когда она была убеждена, что её ждёт счастливое замужество, как утверждал её ещё живой брат. Сейчас же платье пришлось ушивать, ибо девочка похудела от переживаний. Она была прекрасна. Какие– то прислужницы даже умудрились найти белые цветы, чтобы украсить ими платье и волосы невесты. Наряжавшие её молодые девушки ахали и признавались, что ещё никогда Элла не была так прекрасна как сегодня, но вид омрачает лишь её грустное личико и красные глаза – ночь выдалась тяжёлой. Невеста даже не взглянула на себя; она равнодушно смотрела на дверь, которая вела в часовню и мечтала, чтобы случилось что-нибудь ужасное, чтобы оттянуть этот момент. Могла ли она подумать, что в день своей свадьбы, она не захочет этого. «Я не верю в это. Это всё сон. Это всё страшный сон.» – отчаянно твердила себе Элла, а на глазах наворачивались слёзы.
Не одна Элла пережила мучительно долгую и тревожную ночь. Королева всю ночь провела в часовне, вспоминая как она здесь была в последний раз, когда приказала сжечь это здание. Вспоминала свою свадьбу и эмоции, которые она переживала. Нет, там были другие эмоции, и часовня была другая, и времена были не те, и она была не та, да и король был поначалу не такой. Как давно это было. Знала бы она, что будет дальше, пошла бы она замуж? Да кто бы её спрашивал. Ей ещё повезло, что король был ей симпатичен. А может и не повезло. Вот Элла уже знает, что любить её не будут. Она не будет питать иллюзий. Не так больно будет. А может ей сейчас только хуже от этого? Что же переживает сейчас эта малышка? Как же она сейчас, наверное, боится. Как же всё хотелось бы остановить, но что же тогда будет дальше? Конец. Всему. Тут нет пути обратно.
Азгур же спокойно приготавливался к этому торжеству. Комната будто пропиталась ароматом сандала. Всё вокруг сияло от его национального свадебного костюма, вышитый из золотых нитей. Сколько королева ни уговаривала не надевать столь роскошный наряд, так как народ воспримет его как клоуна и расточителя, Азгур не послушался королеву. Спал он сегодня крепко и спокойно.
Королева открыла комнату, в которой Азгур красовался перед зеркалом. Она разжала руку и показала на красноватые пучки засушенного растения:
–Это что? Обнаружила на алтаре.
–Это бетель. У нас принято им угощать друг друга молодоженов, как символ пылкой и страстной любви.
– Девочка и так запугана, она этого не поймёт. Давайте обойдёмся без этого. Вы и так, как экзотика, для толпы.
–В смысле запугана и обойдёмся без этого? А как же первая брачная ночь? – повернулся к королеве мужчина. – То есть вы хотите сказать, чтобы я повременил с этим?
Мужчина повышал голос, вскипал и возмущался. Королева спокойно ему отчеканила:
– Нет, я не это имела ввиду. Вы в праве делать с вашей женой всё, что вам вздумается, но давайте без этого бетеля.
– Но это же распаляет страсть.
– Неужели вы не сможете обойтись без бетеля? – подняла бровь королева. – Я к тому, что девочка может испугаться вида красных зубов. От бетеля же красятся зубы, так?
– Так – усмехнулся мужчина.
– Ну вот давайте не будем всё портить. Хватило этого уже от погоды. – сморщила нос королева и, поклонившись, удалилась из комнаты.
Она тихонько приоткрыла дверь в комнату Эллы. Как же она была красива! У старухи что-то неприятно кольнуло в груди, увидев это прекрасное и печальное создание. А если бы на её месте могла быть её дочь, согласна бы она была на такое? Да ни за что! Если бы у неё была жива дочь, не было бы ничего такого совсем. Всё было бы совершенно по-другому…
– Ты очень красива. – робко произнесла королева.
Элла ничего не ответила, только кинула на неё взгляд полный ненависти и непонимания «За что?»
– Он тебя уже ждёт. – кашлянув и пряча взгляд произнесла женщина.
Элла молча поклонилась и подошла к двери. Королева вцепилась в руку девочки будто в порыве отчаяния и тихо произнесла дрожащим голосом «Прости.»
Но ответа не последовала.
Толпа встретила молодожёнов радостными криками. Пока настоятель говорил о ценности любви на двух языках, в зале, словно волна, передавались вести о том, как выглядит невеста и жених тем, кому не видно или кому не посчастливилось протиснуться в часовню:
– Красавица!
– А жених какой! Словно золото на нём вылито!
– А может это и есть золото!
– Да точно!
– А где королева?
– Не вижу.
–Смотрите! Король Уильям!
– Где?!
– А нет, опять показалось. Или нет.
– Да что тебе всё мерещится!
Элла покорно и терпеливо выстаивала службу, Азгур же стоял, переминаясь с ноги на ногу, показывая, что ему совершенно не интересно, что тут происходит. Выглядели они со стороны весьма символично: разодетый мужчина, показывал всю дерзость и непримиримость, и скромная девочка, одетая по-простому, чиста и невинна.
– Вы меня сегодня приятно удивили. – шёпотом произнёс Азгур Элле. – Одеты вы конечно смешно, но аромат жасмина вам очень идёт. Символ женского обольщения. А вы не так проста как кажетесь. Примите от меня небольшой подарок. – после этого улыбнулся. В этой улыбке скромная девочка увидела нечто неприличное, неприятное ей:
– Прекратите говорить это пожалуйста. Мы на службе. – девушка случайно выронила подарок Азгура на меховой коврик. Браслет из топазов в виде цветов. Они звякнули, будто кандалы.
Улыбка быстро сошла с лица мужчины:
– А нет, ошибся.
Королева так и не осмелилась выйти на люди, и наблюдала за процессией из-за двери.
«У них ничего не выйдет.» – сказала сама себе королева. – «Она так и не привыкнет, что это её муж, как и он…»
Наконец утомительная служба закончилась для этих двух молодых людей. Только сейчас Элла поняла, что она бы хотела, чтобы эта служба продолжалась ещё больше, ведь после службы последует пир, а на нём… новоиспечённый муж может увести её в совместный покой, а там даже и представить страшно, что её ожидает.
Выйдя из часовни, Элла ахнула; людей на улице было ещё больше. Туман закрывал лица людей и был слышен лишь их радостный крик, отчего ей создавалось впечатление, что на её свадьбе присутствуют призраки, которые желают ей и её мужу долгих лет жизни, процветания и ….детей. От этого она вздрогнула больше всего, вспоминая как Азгур ей прямо сказал, чего хочет от неё. Никаких признаний в любви, ухаживаний, рассказах о его стране, о томительном ожидании встречи с ней. Просто грубый разговор, весть об убийстве брата и пощёчина.
Королева всё-таки осмелилась пойти за ними, но на неё мало кто обращал внимания, ведь главными людьми этого дня были Элла и Азгур. «Тем лучше» – подумала про себя королева.
Азгур обратился к охране: «Кидайте милостыню».
Народ взревел, возликовал и сразу же стал восхвалять нового щедрого правителя, благословляя его на долгие года правления.
Солдаты кидали в толпу монеты, а народ начал драться за них, втаптывая друг друга в грязь.
–Они же убьют друг друга! – закричала Элла.
–Вперёд! Это уже не наша забота! – приказал Азгур и сел в повозку, поспешно и грубо запихнув прежде всего свою жену.
–Полегче с ней! – пригрозила королева и села рядом с ними. Повозка поспешно двинулась в сторону замка на пир, оставляя разбушевавшуюся толпу охране.
Туман рассеялся, и люди обнаружили, что несколько людей задавлены насмерть, а кто-то просто упал и подавился грязью. Только сейчас народ понял ужас происходящего, будто вышел из-под глубокого сна.
«Померли от королевской милости.» – злобно шутили солдаты.
Набор
Часовни по-прежнему звенели в свои колокола, сводя с ума королеву. Спустя несколько недель после свадьбы вышел указ о наборе в королевскую армию.
Отношения между молодыми супругами так и оставались далеки от идеала, однако на публике Азгур широко улыбался и обнимал за талию совсем превратившуюся в тень Эллу.
Народ умилялся с этих людей: оба молоды и прекрасны, обещают светлое будущее. Люди не видели очевидного, а бледность и худобу принцессы списывали на то, что она якобы ждёт ребёнка. Слухи с удовольствием распространялись по всему королевству – народ хотел в это верить и не желал знать правды.
Весть о наборе в армию не смутила никого. Почти никого. Те, кто остался верен своему убеждению, что здесь что-то не то, помалкивали о своём недоверии.
Много молодых юношей согласились пойти добровольно служить королеве: такие лёгкие деньги, да ещё и дом – это и было веской причиной идти в армию, ни о какой слепой преданности речь не шла.
Проходя соревнования, они царапали гусиным пером крестик напротив своего имени – туда, куда им показывали пальцем. Они соглашались на то, что, если они откажутся выполнять приказания королевы, лишаются всего имущества, что было им подарено, а в случае особо дерзкого поведения можно лишиться и жизни.
И юноши соглашались.
«Что-то здесь не так.» – вслух делился сомнениями Генрих. – «В моё время таких щедрот не было совсем. Похоже на капкан.»
Юноши и из восточной провинции шли на отбор. Некоторые возвращались, если их считали не слишком сильным для армии, а некоторые больше не возвращались.
Родители юношей по-разному реагировали на их возвращение или же исчезновение. Опять же, кто каким взглядам придерживался. Об этом прилюдно старались не высказываться.
Ещё спустя несколько недель пришли личные письма правителям мелких провинций, но об этом народу уже не было известно.
Это были первые приказы об убийстве «предателей» ….
Новоиспечённые солдаты возмутились и отказались исполнять приказ ….
Южные солдаты наказали солдат за «особо дерзкое поведение» ….
Капкан захлопнулся.
Расправа
– Последние дни купец сам не свой. – поделился Генрих своими переживаниями с Оливией.
– Может проблемы с семьёй?
– Не думаю. Несколько дней тому назад, когда я сторожил ночью, прискакал гонец с письмом с королевской печатью. Гонец просил передать письмо лично в руки купцу, не вскрывая.
– И?
– Я и передал. – пожал плечами Генрих. – После этого он отлучил меня от работы на пару дней, пока он не вернётся, а сам отправился в город.
– Неужели он отправился к королеве? Но зачем?
– Не знаю. Раньше он никак не был ней связан. Но что-то меня насторожило в его поведении.
– Зато ты можешь пока что отдохнуть. Ночи сейчас холодные, нечего тебе мёрзнуть. – бодро сказала Оливия. – Наколешь мне дров значит, а то у меня совсем скоро нечем будет топить печь.
– А как же отдохнуть? – усмехнулся Генрих.
– Позже. – с нервным смешком ответила Оливия, а чуть позже добавила – А что если он отправился по поводу нас?
–Ты это к чему?
– Почему ты не вернулся в армию? А вдруг она обиделась, что её старые прислужники не вернулись к ней, потому она и набирала новую армию.
– Нет, ей не выгодно держать стариков. –усмехнулся Генрих, но вскоре улыбка исчезла, его будто осенило, – Невыгодно…
– Ты о чём?
– Надо выпытать у приближённых к купцу, что было в том письме. – забеспокоился Генрих.
– Когда ты это собираешься сделать?
– Прямо сейчас. – с этими словами Генрих метнулся к двери.
Генрих пришёл к дому купца, зайдя на кухню. Где можно выпытать все свежие новости и сплетни? На кухне. Скучающие, ленивые кухарки знают только как молоть языками как мельник муку:
– Генрих, небось опять пришёл за какими-нибудь остатками еды! – воскликнула одна из пышнотелых кухарок, – Хозяин уехал, а его жена маковой росинки в рот не брала весь день.
– Что-то смех мне твой не нравится. Что случилось в доме хозяина?
– К нему пришло письмо от королевы. Больше мы ничего не знаем. Он изменился после этого в лице, заторопился к ней, да и жена его переменилась.
– Может быть вы знаете, кто имеет разрешение быть приближённым к письмам хозяина?
– Нет, таких не знаем. Сами сгораем от нетерпения. Вот есть его виночерпий, он разливал вино хозяину и гостю, пока что-то те обсуждали. Мы думаем, что тот виночерпий что-то знает, поскольку тот тоже имеет встревоженный взгляд.
– Где же он?
– Ты думаешь у него выпытать что-то? Да мы сами его упрашивали рассказать, а он ни в какую. Даже твою вчерашнюю долю остатков еды хотели отдать.
– И он так и не скололся?
– Не скололся.
– Где он?
– Сейчас он ночует в восточном крыле дома. Вместе с остальными слугами.
– А зовут его как?
– Ги.
– Спасибо. – Генрих собирался уже уходить, как пышнотелая кухарка спросила, – Что же тебя так заинтересовало?
– Да есть одни подозрения. – уклончиво ответил Генрих. – Узнаю всё, расскажу вам.
Кухарки оживились:
– О, да, конечно расскажи.
Даже не попрощавшись с кухарками, Генрих помчался в восточное крыло дома, где жили слуги, в поисках виночерпия по имени Ги.
Зима полностью вступила в свои владения, и начало быстро темнеть.
Там он быстро нашёл того щуплого и запуганного мальчика, однако уже везде горели факелы, а небо было усыпано звёздами. Ги никак не хотел признаваться о том, свидетелем какого разговора он стал поневоле:
– Пожалуйста, твоё признание возможно спасёт не только мою душу, но и душу молодой девушки. А может я зря так пытаю тебя, и мне ничего не грозит.
– Что же тебя так тревожит? Ты же простой служащий.
– Да, я недавно пришёл из великого города, раньше служил у королевы.
Лицо юноши переменилось: лицо вытянулось, глаза расширились, выражая сожаление и испуг.
– Так ты поделишься тем, что же ты слышал?
– Уже всё равно вам не спастись.
– Что? Что ты слышал? Что было в письме? Там было моё имя?
– Ты Генрих?
– Да!
– Она написала купцу, что он поступил нехорошо, послушавшись приказания узурпатора Эдуарда. Да, она так и называла его, узурпатор! – шёпотом восклицал Ги.
– Что дальше?
– Она написала, что он стал сам предателем, приютив ещё одного предателя, который раньше принадлежал ей. Но она даёт ему великую милость – он и его семья сможет жить, так как не он один поддался страху перед узурпатором, если он приедет к ней и поклянётся в верности и сдаст на смерть предателя.
–То есть меня.
Ги кивнул. Опасения Генриха подтвердились – вот это действительно уловка королевы: тихо, чётко и беспощадно. Мужчина посмотрел на виночерпия и сказал ему тихим приказным голосом:
– Ты никому ничего не говорил.
Ги несколько раз учащённо закивал головой, давая понять, что он прекрасно понял Генриха.
Оливия испугалась того, как Генрих неожиданно вломился в дом:
– Собираемся! – встревоженно проревел мужчина.
– Что произошло? – испуганно воскликнула Оливия.
– Королева потребовала купцу выдать меня, якобы подстилке узурпатора Эдуарда, для расправы.
– Что? Это же полная чушь!
– Она так поступит со всеми, кто хоть чуть-чуть подчинился приказу её племянничка.
– Но за что?
– Это уже надо спросить у самой королевы. – отвечал Генрих, собирая в карманы куски хлеба. – Быть может мы слишком опасны для неё. Она чего-то боится. Почему ты не собираешься?
– А куда мы пойдём? -спросила Оливия, в голосе которой сквозило отчаяние.
– Не знаю. – сопел Генрих, глаза его бегали и остановились на деревянной ложке. – Лес. Лесной город. Мы пойдём туда.
– Генрих…
– Да, мы пойдём туда – с жаром перебил мужчина.
– Но Генрих…
– Там мы спрячемся, пока не настанут лучшие времена.
– Генрих! – завопила Оливия.
– Что?!
– Уже ночь! На улице холод! До лесного города добираться месяц! Мы просто замёрзнем по пути! Нам никак не добраться до него за ночь!
– У нас нет выбора. Я уже узнавал у людей – никто не собирается ночью выезжать из города.
– Да какой же здравый человек поедет ночью в холод?! – Оливия подбежала к нему и схватила за руку – давай хотя бы подождём до рассвета.
Генрих присел и только устало кивнул:
– Завтра с рассветом мы выдвигаемся. Знаю двух мужчин, которые собирались завтра поехать в лес с повозками. Пойду сейчас к ним и попрошусь. Надеюсь будет не поздно.
Мужчины охотно согласились повезти Генриха и Оливию, не подозревая, почему старик такой встревоженный. Ну уезжают и уезжают, хоть жёны их успокоится со своими сплетнями о девчонке.
Наступил рассвет. Генрих вышел на улицу помочь мужчинам расчистить дорогу для повозки от снега. Оливия собирала последние пожитки в дорогу.
Выйдя на улицу, старик увидел то, чего не хотел видеть – навстречу ему шли три вооружённых молодых парня с королевской эмблемой на груди. Солдаты. Когда перед Генрихом стали эти юноши, он ощутил то чувство, которое уже десятилетиями не испытывал. Страх. Не за себя. Страх потерять Оливию. Эту девушку, которая стала ему родной дочерью, принесла ему смысл жизни, лишив его силы. Она вернула ему страх.
Он побежал к дому, крича имя девушки, чтобы та успела убежать. В этот момент он думал, что его крик как-то поможет девушке сбежать, уйти незамеченной, что это её как-то спасёт.
«Только бы её не трогали эти негодяи!»
Один из воинов пустил вдогонку стрелу. Она пронзила старика в спину. Генрих упал.
Оливия подбежала к окну и вскрикнула, увидев, как Генрих лежит на земле с торчащей из спины стрелой.
«Не трогайте её, не тро…» – прохрипел напоследок Генрих. Белый снег моментально пропитался кровью старика.
Девушка выбежала из дома, упала на колени перед Генрихом и приподняла его голову. «Уже мёртв.» – убедилась Оливия, обняла его тело и разрыдалась.
Воины подошли к Оливии. Эти юнцы были чуть старше Оливии. Она их даже не замечала. Один из них, самый высокий, заговорил: «Это приказ королевы. Всех изменников, примкнувших к узурпатору Эдуарду, и людей, связанных с ними лично, велено убить. Он подчинился ему, согласился уйти в отставку, а не восстал против тирана. Он жалкий трус, заслуживающий наказания. Если вы сейчас поклянётесь в верности королеве, мы сохраним вам жизнь. Купец уже отправился в дорогу к ней, значит он уже дал свою клятву в верности.»
