Кристина Выборнова
Орден вероятности
Глава 6. Сад
Следующий день в секте не отличался ничем, кроме еще более сильной жары. С утра под адским солнышком мы собирали колорадских жуков на картошке, потом пошли отдыхать. «Отдых», правда, заключался в том, что мы всем бараком два часа складывали из картонных заготовок подарочные коробочки с логотипом: веночек фиолетовых листиков, а посреди – имя Ratibour латиницей. Оказалось, это упаковка для кружек. За нее тоже платили: например, я по окончании двух часов не только озверела и пропахла суперклеем, но и заработала пятьдесят семь рублей (могла бы и пятьдесят восемь, но одну коробку обгрызла Иштар). Остальные успели больше – сразу был виден их богатый опыт по упаковочной части. Особенно выделялся Серый Брат: он работал, как зверь, или, я бы сказала, как уголовник в колонии на трудотерапии, и склеил больше ста коробочек.
После коробочек мы потащились дежурить в бассейн. Сегодня там никто не помер, но посетителей была куча, и я забегалась с ключами, браслетами и шваброй. Серый Брат ни на секунду не выпускал моего мобильника и постоянно канючил, требуя все новых видео.
Кстати, о Сером Брате – вчера перед сном я полазила по нашим базам, пытаясь установить его личность. На сидельца он все-таки был не похож – уж сколько я их навидалась, – а вот на нелегального мигранта очень смахивал. Но даже больше меня беспокоила причина его миграции: может, он там, у себя, кого-то прирезал и теперь в международном розыске? Вот и нервничает…
Когда мы, надежурившись, вышли из бассейна, на аллее меня остановила знакомого вида девушка. Подкачанные губы, светлые глаза… Оля, кажется.
– Ирочка! – обрадовалась она. – А я только что с молитвы! Мы помогали Брату Борису получить миллион рублей! Я сначала волновалась, выйдет ли, а потом, знаешь, почувствовала такую любовь Вселенной…
– Да-а-а, – отозвалась я натужным писком. – Надеюсь, Брат Борис обретет счастье.
– Так он ведь уже обрел! Как только мы закончили молиться, ему позвонили и сказали, что его тетя отдала душу Богам, а ее машина была записана на него. И машина эта, представляешь, стоит как раз миллион рублей! Он не ожидал, потому что с тетей у него были трудные отношения… Просто чудо, правда?
– Чу… – я подавилась, не договорив: даже мои циничные коллеги никогда не называли ничью смерть чудесной, вот и у меня тоже не вышло. Серый Брат стоял рядом, пялился исподлобья и молчал. А Оля счастливо трясла разноцветным мелированием:
– Когда я сюда пришла, немножко не верила, что такие сложные желания могут исполниться! А теперь знаю, что и мое сбудется тоже!
– А что ты хочешь?
– Найти сестру. Она… пропала в прошлом году. Пошла в лес осенью, за грибами, и… – светлые глаза Оли заблестели под частоколом ресниц, но улыбка с губ не съехала. – Если у Бориса исполнилось, значит, и у меня исполнится, да?
– А гаспадин Ратибор знаит, што ты хочишь? – неожиданно спросил Серый Брат. Оля моргнула, с недоумением опустив глаза на его уровень (она была ростом выше метра восьмидесяти, а он, как обычно, сутулился):
– Ну конечно, знает! И он сказал, что это возможно! Что можно возвращать людей… оттуда.
Серый Брат протестующе замахал рукой:
– Ты щто! Эта нэльзя сделать! Никагда!
– Может, вы просто не совсем в курсе, брат, – Оля отступила на шаг, без симпатии глядя в его рябое лицо. – Ратибор говорит, возможно все, надо только снять ограничения в сознании!
Серый Брат вскинул глаза: лицо его пошло морщинами одновременно вдоль и поперек, как это бывает, когда ветер дует сбоку на морские волны. Было отлично видно, что он вне себя от злости или от страха, и один черт знает, что сейчас выкинет. Я как бы невзначай шагнула вперед, встав между ним и Олей, и выставила в его сторону локоть. Но Серый Брат уже кое-как справился с собой. Натянув лживую улыбочку, он опустил глаза и пробормотал:
– Канэчна. Гаспадин Ратибор знает лучше.
Вот теперь у меня появилось еще больше вопросов к Серому Брату, только задать их никак не получалось. После обеда меня сразу поймала Юлия, послав меня мыть полы в корпусах, и вернулась я только к ужину. Положив на стол шершавые от хлорки, все в заусенцах, руки, я сидела, утомленно поглядывая по сторонам, пока Иштар на моем плече обкусывала кружочек огурца. Жара, слава богу, постепенно спадала, красная монетка солнца опускалась в кусты за окном столовой.
– Ка-ак на молитву неохо-ота… – Катя отодвинула тарелку с горкой картофельной кожуры и потянулась, показав руки, дочерна загорелые до локтей и белые выше них.
– Катюшка у нас, как всегда, ленивчик, – засмеялась Неля.
– Эта же отводные молитвы. Эта обязательно, – строго заметил Саид, прищурив без того узкие глаза. Он тоже говорил с акцентом, но гораздо более слабым, чем Серый Брат.
– Сегодня ахиати Ира первый раз будет молиться с нами в хранилище, – пробасил Костик. – Волнуешься, сестра?
– А надо? – невольно спросила я.
– Конечно, нет! Ведь Мать-Вероятность любит нас всех! – ответила за Костика Катя. – А если вдруг случайно получится войти в Сад, то сможешь сразу исполнить какое-нибудь желание!
– Эта нельзя, – строгий Саид завис надо мной со стопкой грязных тарелок. – Ира, на желание надо писать заявление Ратибору по форме восемь. Я патом дам.
– Ч-что? – только и ответила я.
– Ой, понимаешь, – зевнула Неля, – Вселенная изобильна, но нельзя ведь, чтобы каждый желал чего и когда угодно. Если тебе чего-то хочется, лучше напиши заявление. Ратибор одобрит, если мало просить…
Я молча покивала и выдавила из себя улыбку с огромным трудом, как из почти пустого тюбика зубной пасты.
Вскоре мы вышли из кухни под бледные вечерние звезды и направились к ближайшему овощехранилищу, труба вентиляции которого черным колом торчала на фоне неба. Холм, покрытый травой, имел внизу полукруглую дверь, и мои племянники, наверное, сказали бы, что это похоже на домики хоббитов. Но мне лично, если уж вспоминать «Властелина Колец», это больше напомнило курганы с нежитью. Саид, покачивая скрипучим фонарем, который еле светил, поковырялся в замке и с усилием рванул дверь на себя. Та отошла наполовину, завязнув в мокрой траве, и мы один за другим пролезли через щель в промозглую черноту.
Одной рукой я нащупала на плече крысу, а другой коснулась стены за собой. Стена оказалась влажно-бетонной – ну, склеп склепом. Над моим правым ухом слышалось шумное горячее дыхание – я могла поклясться, что это Серый Брат, поскольку он даже дышал как-то не по-русски.
– Вазми, сэстра, – пробормотал он, прекратив дышать, чем-то щелкнул и сунул мне толстую свечу из тех, что продаются в хозмагах пачками. Остальные тоже осветились тем же способом, и обстановка стала окончательно сектантской. Зато теперь можно было разглядеть стены и пол хранилища, покрытые растрескавшимся бетоном, куполообразный потолок и… ряды полок, на которых лежали огромные черные мешки.
– Что это?! – пискнула я в почти искренней панике, хватая Серого Брата за рукав балахона.
– Картощ-щка, – с трудом выговорил он. – А чито?
– Ничего… – я переглотнула. – А почему мы так… со свечками?
– Гаспадин Ратибор сказал – в прощлую грозу фазу выбило, – объяснил он деловито. – Садись здэсь, – и, не дожидаясь моей реакции, поддернул балахон и плюхнулся на бетонный пол.
Там были подстелены грязноватые газеты, на которых и устраивались братья и сестры. Они привычными движениями ставили свечи на пол и вытаскивали из карманов мятые книжечки с молитвами, а также какие-то мелкие предметы. Неля поставила перед собой маленькие часики с фиолетовым песком – видимо, от какой-то настольной игры. Катя достала дырявый камушек на нитке и закачала его перед глазами. Костик уселся в неловкую позу лотоса и старательно похлопывал себя по коленкам равномерным ритмом типа «раз-два-раз, раз-два-раз». Саид с неподвижным лицом бегал глазами вправо-влево, напоминая старые часы с кошачьими глазками… В общем, ребята явно пытались за неимением музыки сами себя гипнотизировать. А мне-то что делать? Я искоса глянула на Серого Брата и с облегчением увидела, что он сидит на своей грязной газете совершенно спокойно.
Вокруг поднялось бормотание, которое делалось все громче и громче. Это братья и сестры читали кто наизусть, кто по брошюре бредовую «молитву».
– Москва, Москва, долетит, долетит, – бормотала Катя.
– Здоровье, здоровье, здоровье, два, четыре, восемь, – гнусил Саид.
– Направо, направо, направо! – настойчиво говорил, точнее, орал Костик так, что колыхалась и трещала свеча. Его широкие ладони продолжали равномерно лупить по коленкам.
С трудом отведя от него взгляд, я попыталась посмотреть на собственную книжку, но в глазах плавали огромные огненные круги от свечи. Серый Брат же по-прежнему сидел спокойно. Освещение скрадывало грязь и оспины, а борода и балахон делали его удивительно похожим на одного из шумеро-аккадцев, которых так любила секта. И взгляд черных маслянистых глаз впервые с нашего знакомства стал не напряженным, а оценивающим. Наконец, видимо, на что-то решившись, он протянул руку и прошептал:
– Сэстра, нэ надо с ними. Бойдем со мной в Сад.
– Куда? – спросила я нервно.
– Сад – эта такой места, гиде есть фсе, что случилось. Любой время. И фсе, что подумали. Любые мысли.
У меня в голове забрезжила цитата из черной брошюрки за авторством вавилонского жреца Эа-Илута-Бани: «Все события уже произошли. Все мысли людей – умерших, живущих и будущих, – как энергия, висят во времени». Да, точно, дальше там было про сад.
– Закрой глаз. Диржи моя рука, – Серый Брат цепко ухватил мою ладонь горячими влажными пальцами. – Диржи крэпка. Слушай, куда я пазаву.
Слабо представляя, что он собрался делать, я обреченно вздохнула и закрыла глаза.
Последний красноватый круг – остаток свечи – медленно погас. Стало черно, но не так, как обычно. То ли из-за бормотания, то ли из-за свечного дыма я проваливалась в эту черноту, будто там начинался очень длинный коридор. Вход в него угадывался, черный на черном. Если дать волю воображению, в этот коридор, наверное, можно было «войти», но никто меня, естественно, не звал…
Только я подумала об этом, как из подсознания всплыло: «Иди сюда». Прекрасно понимая, что выдумываю это на ходу, я все же мысленно подалась вперед. Коридор схватил меня, поглотил и бесшумно развернулся в черную спираль, которая побежала вниз на фоне черноты… более светлой. Меня понесло по этой спирали с такой скоростью, что я даже не могла кричать: пресеклось дыхание. Это было как падение во сне, только еще страшнее…
Спираль исчезла резко, оставив в ногах чувство приземления. Теперь вокруг ощущалось какое-то очень большое пространство. Его я тоже в нормальном смысле не видела, а то ли чувствовала, то ли выдумывала. Но, если вглядываться мысленным взором, чернота становилась яснее, и наконец я поняла, что стою в ночном саду. Непонятным интуитивным зрением я различала корявые стволы яблонь, «видела», как поскрипывают, потираясь друг об друга, тугие яблоки. Иногда невидимое яблоко падало в невидимую траву, а так было тихо. Сад не имел конца.
Мне стало не по себе, и я попробовала подать голос. Удивительно, но это получилось. Более того: я почувствовала в своей руке руку Серого Брата и поняла, что он все это время стоял рядом.
– О! – сказала я и немного отпрянула, увидев, точнее, мысленно прорисовав его для себя. – Ты тоже здесь?
– Канечна, – он улыбнулся, показав дыры на месте двух боковых зубов. Не считая них, сейчас Серый Брат гораздо меньше напоминал бомжа: теперь он скорее походил на какого-то факира. Балахон стал белым, сверху на нем появилась красная шерстяная накидка с бахромой, и красная же повязка была намотана на голову, будто он маялся мигренью. Что это: реальный костюм или фокусы моего воображения?
Поднапрягшись, я попыталась оглядеть себя. Оказывается, я тоже была одета по-другому: а именно, в домашние черные брюки и белую кофту. Слава богу еще, что не в полицейскую форму!
– Это тот самый Сад? – спросила я.
– Да, – отозвался Серый Брат. – Сад – это мэсто над всем врэменем. Понимаищь?
Еще прежде, чем он договорил, я все увидела, точнее, почувствовала. Каждое дерево, каждая ветка, каждое яблоко – все это были события… Ну или мысли о них: для Сада это не имело значения. Потому что все события, со всех времен – от трилобитов до какого-то еще менее понятного, чем трилобиты, будущего – неподвижно висели здесь и происходили, происходили!
И, еще хуже: одновременно происходило огромное число вариантов события! Маленький недовольный араб одновременно купил и не купил верблюда… Непонятный юноша, по одежде века из пятнадцатого, возможно, странствующий студент, пошел сразу по двум дорогам и был убит и не убит разбойниками… Жуткий мужик из будущего, с половиной тела из биомеханических протезов, выбрал синий и зеленый крамзель (понятия не имею, что это такое). Может быть, где-то висит яблоко, в котором мои мама, бабушка и двоюродная сестра с мужем поехали в аэропорт…
Уши у меня заложило как плотной ватой, к горлу подкатила резкая тошнота.
– Сюда нэ ходим! – услышала я повелительный голос Серого Брата. – Тут щель к боги.
– Не вижу никаких щелей… Вообще ничего не вижу, – прохрипела я, но все же позволила переместить себя к другой яблоне.
Серый Брат с видом профессионала указал на ближайшее яблоко.
– Видишь? – спросил он. – Тут можна менять. Чтобы там, на Земле, оно случилось. Если многа-многа людей, – продолжал он, понизив голос, – много-много подумают про одно… Смоква упадет. Оно случится. А когда мы тут, ни надо многа людэй. Иногда можна просто сорвать. Панимаишь?
– Понимаю, – прошелестела я, как ветка, от которой только что оторвалось увесистое яблоко и кануло в траву. Примерно в шесть тысяч восьмом году в земной колонии на Проксиме взорвался реактор.
– Ни хочишь, чтобы случилось, – наклонясь, шипел мне в ухо Серый Брат, – ни гляди! Ни думай!
Легко сказать «не думай»! Как не думать, если видишь столько несчастий (и счастий тоже) сразу?! Я и так была почти уверена, что из-за меня упал спутник, заболел какой-то китаец, а ребенок-дикарь за сто тысяч лет до нашей эры не поймал на обед белку! Надо за что-то зацепиться, за что-то безопасное…
– Два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! – заорала я.
Все вокруг резко свернулось в черную спираль. Та сжалась, как пружина, и с упругим звуком выплюнула меня вверх. Я почувствовала цепкие лапки крысы на плече и холодный бетон под собой. За веками замигали красные пятна: я открыла глаза и, щурясь, оглядела овощехранилище, где покачивались в молитве братья-сестры. Рядом сидел Серый Брат, разминая освобожденную из моих пальцев руку.
– Ти сильная, Шинбана, – сказал он с уважением. – Наверно, мало болела.
– Что ты сказал? – переспросила я с судорожным вдохом.
– Шинбана? Это переводится так, што у тибя очинь хорошие зубы.
Я не нашлась с ответом: голова по-прежнему тонула в каком-то хаосе, и мне было не до странных комплиментов беззубого Серого Брата. Последний тем временем, покряхтывая, поднялся на ноги, одернул грязный балахон и поволокся к выходу из овощехранилища. Я машинально встала и пошла следом.
Мы почти одновременно протиснулись в дверь и остановились неподалеку от холма, в высокой влажной траве. Было тепло и безветренно, а на черном, как заслонка, небе не светилось ни одной звезды. Иштар сползла с моего плеча за пазуху и пыталась угнездиться на сон, я машинально придержала ее за упругую спинку.
Серый Брат, еще более невидимый, чем в Саду, сопел напротив меня. Надо было что-то спросить, но слова никак не подбирались. В конце концов я выдавила:
– Слушай… это… оно, как бы… настоящее?
– Ни поняль.
– Этот Сад правда есть?
– Канечна, – удивился Серый Брат. – Эта часть мира. Как нэбо, зэмля…
– То есть ты видел то же, что и я?
– Нэт.
– Блин, а можно яснее?! – гаркнула я на него, как на Савву, тупящего за уроками, и, запоздало спохватившись, пропищала голоском Ирочки Солнцевой: – Ой, прости. У меня просто стресс. Я хотела спросить, почему я видела яблоки, когда в ваших брошюрах написано про инжир.
Серого Брата резкие переключения моих личностей почему-то не удивили. Он почесал бороду затушенной свечой и доходчиво объяснил:
– Сад видна всем разна: каму яблок, каму инжир, каму што – но он есть. Эта такие идеи. Платона знаишь?
– Кого? – тупо переспросила я. Платоном в моем окружении звали только одноклассника Арины. Это был противный пухлый пацан, по которому плакала детская комната полиции. Другие Платоны в голову не шли – имя вроде редкое…
– Платон, – повторил Серый Брат. – Каторый атсюда живет налево, – он вытянул, соответственно, левую руку. – Каторый тожи видит Сад и писал пра Идеи. Умный кхалду. Панимаишь?
Я медленно подняла голову и всмотрелась выпученными глазами в то место, где мутно белело его лицо. Кхалду… Кхал… Хал… Может, халдей? Кажется, в древности так называли ученых… И тут до меня дошло, что Серый Брат имеет в виду древнегреческого философа Платона. Ничего себе образование у этого оборванца!
– Откуда ты знаешь про Платона и почему он живет налево? – спросила я в лоб, махнув рукой на Ирочку Солнцеву и ее сюсюканье: все равно с Серым Братом плохо получалось прикидываться.
– Знаю через Сад. Налево, патамущта он живет… нэ сейчас. И нэ потом, – Серый Брат вздохнул и замолчал, выбившись из сил в борьбе с русским языком, но тут у меня наконец-то включились мозги, и я сама сообразила, что он говорит о времени. Слева у него, видимо, располагалось прошлое, а справа – будущее.
– Слушай… Сукайя, – с некоторой запинкой произнесла я его прозвище. – А ты… где живешь?
– Здэсь, – быстро ответил он, и тон голоса даже без лица выдал включившееся напряжение.
– Хорошо, – не сдалась я, – но ты ведь не любишь Ратибора, правда? И ты не выпускник детдома. И, прости, я не верю, что ты потерял память. Так зачем ты здесь?
– А ти?
Да, вопрос не в бровь, а в глаз.
– Ну, я хотела научиться слышать Мать-Вероятность… – Серый Брат откровенно хмыкнул, и я замолкла. Двойка мне и за актерское, и за полицейское мастерство. Хорошо хоть он иностранец и сам чего-то боится!
Подумав пару секунд, я решила держаться чуть ближе к правде:
– Ладно, я журналист. Мне стало интересно, что тут происходит, вот я и пришла. Прочитала про вас в интернете. Я думала, здесь людей обманывают, а оказалось, что… В общем, ты понял. Ну, теперь рассказывай, что ты здесь делаешь?
– Нэ знаю, – помолчав, сумрачно отозвался Серый Брат. – Я плоха панимаю то, что направо. Очинь далэко. Давай, пока они сидять, твой тилифон сматрэть? – вдруг резко завершил он свою речь и ничтоже сумняшеся сунул пятерню прямо мне в карман комбинезона. Я отпрянула:
– Э, ты чего! Я спать собираюсь! Если ты опять хочешь искать новости, давай завтра.
– Харашо, сэстра, бошли спать, – согласился Серый Брат.
До барака мы добрались чуть ли не ощупью. В коридоре горела лампочка на полтора ватта, которая после темноты показалась мне ослепительной – аж глаза заслезились.
– Сбогойной ночи, – сказал Серый Брат и толкнул дверь соседней кельи.
Я отозвалась:
– Да. И все-таки, Сукайя, было бы еще спокойней, если бы ты мне сказал свое настоящее имя, а не прозвище. Что меня, по-твоему, в Гугле забанили, и я не могу найти перевод с аккадского?
Под ошарашенным взглядом глаз-маслин я триумфально вошла в келью и захлопнула дверь. Вот так. Если уж я ему частично раскрылась, пусть хоть опасается меня посильнее.
Келью я закрыла на хиленькую щеколду, крысу усадила в переноску. Кровать приняла меня в свои продавленные объятия, но сна не было ни в одном глазу. Я лежала и, глядя в низкий, в клочках паутины, потолок, слушала, как крыса щелкает в переноске семечки, а за фанерной перегородкой ворочается (может, тоже не спит?) Серый Брат. Наконец со всех сторон захрапело, а мне сна не прибавилось. Бессонница – это ерунда, но в тишине могли полезть в голову совсем не нужные мысли, которые превратят меня из адекватного человека в раскисшую тряпку. Поэтому я аккуратно, чтобы не взвизгнуть кроватью, дотянулась за мобильным.
Я решила заняться теоретической базой, то есть почитать про Вавилон и царя Хаммурапи, при котором, согласно брошюркам, расцвела секта Вероятности. Этот Вавилонский царь, по его биографии, превратил Вавилон в культурный центр и завоевал огромное количество земель. Он объявил себя любимцем Иштар, посредником между людьми и богами (как знакомо) и регулярно устраивал прощение долгов всем жителям, за что его, конечно же, прозвали «справедливым». Также он очень охотно заключал союзы с другими правителями, которые разрывал тогда, когда это ему становилось выгодно. Удачливость его была даже не совсем нормальной – как писали в одной из статей, «все его правление было похоже на шахматную партию, которую он беспрерывно выигрывал». Я невольно вспомнила брошюрки секты, где рассказывалось, что члены Ордена много раз спасали царю жизнь.
Открыв следующую статью, «Вавилонские жрецы», я тут же воткнулась глазами в слово «халдеи». Оказалось, для вавилонцев «халдей» и «жрец» – это синонимы, а жрецы были в первую очередь учеными. Жрецы-халдеи занимались астрологией и предсказаниями по фазам Луны, но еще они разбирались в математике, астрономии, медицине…
«Вавилонские жрецы широко использовали транс, – читала я, и мои до того сонно прикрытые глаза открывались все шире и шире. – Изготовив изображение врага, жрец входил в транс и представлял, как враг отступает и гибнет. По легендам, жрецы Вавилона были продолжателями очень древней трансовой культуры, которая досталась им от таинственной цивилизации, погибшей двадцать тысяч лет назад в Индийском океане».
Я невольно села – даже истошный взвизг кровати меня не остановил. Транс – вот на что было похоже мое состояние, когда я входила в Сад! Получается, Серый Брат владеет трансовыми техниками? Почему тогда его тут держат в черном теле? И откуда он? А кстати, почему бы и не из Вавилона? Не древнего, конечно, а современного… Что на его месте сейчас? Ирак? Да, очень похоже: и этот характерный «арабский» акцент с буквой «б» вместо «п», которого я наслушалась, когда вывезла племянников отдохнуть в Египет, и чернявая физиономия… Может, люди, живущие там, сохранили остатки знаний предков-вавилонян?
Вывод напрашивался сам собой. Серого Брата отыскал где-нибудь в Египте или Ираке Ратибор – и то ли хитростью, то ли угрозами заманил его сюда. Тогда становились понятными потерянный вид и напряжение бедняги. Наверняка у него и документов-то нет…
Довольная стройной картиной, сложившейся в голове, я улеглась в гамак из сетки и с симпатией посмотрела на ногастого черного паука, который шастал по потолку. Потом просто так, без особой надежды глянула соцсети Ратибора и вдруг нашла именно то, что подтвердило мои выводы: Ратибор был и в Египте, и в Ираке.
– Cошлось! – сказала я громким шепотом. Крыса проснулась и подскочила с очумелым видом. Я успокаивающе кивнула ей:
– Спи, спи. Завтра все проверим.
Но «завтра» началось совсем не так, как я думала.
