Ксения Казакова
Водовороты Судьбы
И Наташа, рыдая, рассказала матери про Ленкину выходку.
– Ничего, дочка. Бог ей судья. Глупая еще. Главное ты старайся никогда не обидеть человека.
Вдова в тридцать лет, Клава за хлопотами забывала о себе. Помогали Борины сослуживцы. Пригласили детей на новогоднюю елку, а летом Наташе выделили путевку в пионерский лагерь.
Широкой колонной вели детей на железнодорожный вокзал. Кто с рюкзачками, кто с чемоданчиком. Шум, гомон, веселый смех. Провожающие родители семенили рядом с колонной, боясь потерять из виду своих чад. Маленькая светловолосая Наталка с папиной «балеткой», с которой он ездил в командировки, выделялась из толпы своими грустными, полными слез глазами.
– Наташенька, доченька, – уговаривала Клава у поезда, – ты же отдыхать едешь. Поправишься. Там режим, воздух. К школе сил наберешься.
А сама готова была забрать дочку обратно, глядя на ее заплаканное личико.
– Конверты в тетрадке. Пиши мне чаще. Вот возьми на дорогу. Что-нибудь в поезде купишь.
И она вложила в маленькую ручонку две бумажки по рублю и рубль, разменянный на мелкие монеты.
Подошли знакомые с Бориной автоколонны, провожавшие свою дочку постарше Наташи. И Клава с радостью познакомила девочек, в надежде, что старшая присмотрит за ней.
Затянувшиеся проводы утомили и детей и родителей. Но, наконец, поезд тронулся. Наташа прильнула к окну и провожала глазами мать, бежавшую по перрону. Танюха, так звали новую подругу, потянула ее за рукав.
– Пошли место занимать, раззява.
Раздали постели, за которые нужно было заплатить. Танюха выхватила у Наташи рубль, отдала проводнице, заявив удивленной спутнице, что она заплатит на обратном пути. И принялась потрошить пакетик сладостей, припасенных родителями в дорогу. Наташа достала мамин пакетик, в котором была молодая картошка с огурцом и пара яичек.
– Ты бы еще борща взяла, безотцовщина, – ехидно скривилась Танюха.
Но, глядя, как Наташа с аппетитом хрустит маминым огурчиком, потянулась к ее пакетику:
– Ну-ка, дай попробовать…
Засыпая под мерный стук колес, Наташа думала о маме. Как она без нее? И когда пролетит этот долгий месяц?
Утро ворвалось в окошко вагона шумом колес и запахом моря. Все прильнули к окнам.
Море. Его невозможно было охватить взглядом. Оно было таким голубым, отливало таким нежным светом, что Наташа замерла от восторга. Из этого состояния ее вывели голоса с противоположной стороны вагона:
Ой, смотрите горы, горы, лес!
Глава пятая
Стирая пыль с окон старого дома, в котором располагался детский садик, Наташа заметила запрятанный за занавеску коробок спичек.
«Наверное, опять тетя Соня курила», – подумала девушка и швырнула коробок в окошко. «Кашляет как мужик, а все не отвадиться от курева».
– Простите, это не вы уронили? – услышала она за спиной.
В дверях стоял курсант мореходки и, улыбаясь, смотрел на девушку.
Да, это был явно не «ракушечник». Так называла учащихся речного училища их квартирная хозяйка. А прямо настоящий мореход.
Наташа покраснела от неожиданности. Сколько раз они с девчонками, гуляя по набережной после работы, встречались с гурьбой ребят в морской форме. Но в поведении морячков всегда сквозила развязность или высокомерие. И все-таки каждая мечтала о таком парне.
Вдруг она увидела себя со стороны и зарделась еще сильнее. Белый халатик санитарки, косыночка и тряпка в руках. Это совсем не то, что может украсить девушку восемнадцати лет.
За спиной морячка появилась старшая медсестра их садика, Нина Павловна.
– Сережа, хорошо, что ты зашел за мной. Пойдем. Я буду готова через минуту.
И, повернувшись к Наташе, как будто что-то вспомнив, томно произнесла:
– Наташенька это мой сын.
С этого дня Сережа стал частенько заходить за своей мамой. Самой Нине Павловне, по всему видно, это не очень нравилось. Ее женская интуиция подсказывала ей истинную причину таких визитов.
Муж Нины Павловны был капитаном дальнего плавания. Не стесненная в средствах женщина сорока пяти лет отличалась от других сотрудниц высокомерием и циничностью. Она очень любила себя и старалась это чувство культивировать в других. Часами могла рассказывать о своих портнихах, нарядах, покупках. Была у Нины Павловны заветная мечта – приобрести шиньон из натуральных волос. Для осуществления этой мечты, она растила волосы на голове своей соседки-восьмиклассницы. Лучшие шампуни, привезенные из-за границы мужем, направлялись для «волос Нины Павловны».
И вот однажды старшая медсестра явилась на работу, гордо покачивая «конским хвостом» до пояса. В этот день никто не получал замечаний по поводу санитарного состояния в садике. Нина Павловна любила себя и всех окружающих.
К концу рабочего дня выразить свое восхищение «хвостом» успели все, кроме воспитателя ясельной группы Татьяны Семеновны. И лучше ей было бы этого не делать. Когда она вернулась в группу, Наташа и тетя Соня подумали, что случилось что-то непоправимое.
– Наташенька, иди к ней, – трясущимися губами попросила Татьяна Семеновна, указывая рукой на дверь кабинета медсестры, откуда доносились горькие рыдания.
Наташа, почуяв неладное, вбежала к Нине Павловне и едва удержалась от смеха, от представшей перед ней картиной. Медсестра сидела с кисточкой собственных волос на голове, а в руках держала что-то взъерошенное, похожее на парик клоуна и громко причитала:
– Видишь, как она мне его подправила? Додельница хренова! Она мне жизнь испортила! Столько лет, столько лет и все зря…
Слова прерывались рыданиями, в которых слышалось неподдельное горе. Наташе стало жаль «свекруху», как в шутку в садике стали называть за глаза Нину Павловну, имея в виду Сережкины ухаживания.
Она взяла шиньон, повертела его в руках, расправляя ниточки, потом встряхнула и стала потихоньку расчесывать. Вскоре каким-то чудесным образом от путаницы не осталось и следа. Нина Павловна, не веря в свое счастье, вертелась перед зеркалом, водружая «хвост» на затылок. И все еще продолжая всхлипывать, вещала о том, как эта нехорошая Татьяна Семеновна испортила такую вещь!
Наконец, успокоившись и искренне расчувствовавшись, она присела рядом с Наташей.
– Чем мне тебя отблагодарить, зайчик? Ты меня так выручила!
– Да что вы, Нина Павловна, – смутилась девушка, – мне ничего от вас не нужно.
– Вот как? Хочу тебе сказать, а ты запомни мои слова. Не надо бояться обращаться к людям с просьбой. Без помощи людей прожить трудно вообще, а в наше время особенно. Ни купить, ни пробиться. А у меня есть связи. Так что, не стесняйся.
Дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул Сергей.
– Мам, мне тут предложили три билета на концерт во Дворец спорта. Один могу подарить тебе.
–У меня не возникает сомнения по поводу того, кому предназначены два других, – благосклонно улыбаясь, проговорила Нина Павловна.
Сергей подмигнул покрасневшей Наташе.
– Ну, тогда до завтрашнего вечера, а то я в самоволке. Пока!
И он исчез так же внезапно, как и появился.
– Наташенька, а ведь я о тебе ничегошеньки не знаю. Расскажи мне о себе.
Доверительный тон медсестры, попахивал анкетой. Но девушка чувствовала, что рано или поздно заполнить ее придется. Нина Павловна как платье будет подбирать себе невестку. Чтобы и качеством и фирмой и фасоном соответствовала.
Тем не менее, как бы бросая вызов этой устроенной в жизни даме, Наташа стала рассказывать о себе. О том, что рано осталась без отца. О том, что у них с сестренкой появился отчим. Который, в общем-то, был неплохим человеком и по-своему любил их и растил как своих. О том, что у нее появилась еще одна сестренка. Поздний и единственный ребенок отчима. К несчастью всей семьи, страдающая церебральным параличом. О том, что Наташа, по просьбе матери, ищет по аптекам города, необходимое для лечения лекарство, но пока его нигде нет.
– Вот видишь, – грустно произнесла Нина Павловна, – а ты говоришь, что тебе ничего не нужно. Я достану тебе это лекарство.
На завтра Сергей не пришел. И вообще он не приходил больше никогда. Нина Павловна избегала общаться с Наташей. Но обещанное лекарство все-таки достала. Муж привез из плаванья.
Через три месяца пришло время сдавать вступительные экзамены в пединститут. Для чего собственно и нужно было поработать и заработать стаж. Наташа уволилась и уехала в свой родной город.
При увольнении воспитательница ее группы Татьяна Семеновна и санитарка тетя Соня подписали акт инвентаризации, согласно которому была выявлена недостача одеял, простыней, посуды. Что благополучно перекрылось заработной платой девушки и оставило в ее неокрепшей душе осадок горечи и несправедливости.
Глава шестая
Вечером, узнав о приезде подруги, прибежала Вера и уговорила ее пойти на танцы. Девчонки стайкой собрались в уголке площадки и бурно обменивались новостями после долгой разлуки.
К ним подошел парень в солдатской форме с лычками сержанта и пригласил Наташу на танец. Танцевать не хотелось. Но, взглянув в глаза парню, она не смогла отказаться. Было ощущение, что этот взгляд ей давно знаком, что была долгая разлука, такая долгая, что она забыла его. И вот он вернулся. О чем говорили, когда заканчивался один танец и начинался другой, как Артем пошел ее провожать…. Все смешалось. Ощущение покоя и одновременно тоски и тревоги не покидало ее.
Неделя до экзаменов пролетела как во сне. Днем Наташа зубрила билеты, а вечером прибегал в самоволку Артем. И, как в песне, «опять от него сбегала последняя электричка». Они все не могли расстаться. А потом пятнадцать километров пешком и на попутках в свою воинскую часть. А через неделю он спросил:
– Мы ведь с тобой поженимся, правда?
Они стояли возле Наташиного двора меж двух молодых кленов. Луна проглядывала сквозь деревья, освещая лицо Артема, застывшее в ожидании ответа. «Зачем он спрашивает? Ведь все и так ясно», – подумала она и тихо прижалась к его плечу.
Возле литературного факультета пединститута гомон перекрывал шум электричек, снующих туда-сюда вдоль вокзала, расположенного неподалеку. К Наташе подошла Алена. Как всегда в сопровождении отца. С Аленой они познакомились перед первым экзаменом. Она подошла первая и заговорила просто и как-то по взрослому. Алена была уверена на сто процентов в том, что поступит в институт. Она действительно свободно ориентировалась по всей программе. Казалось, что уверенность исходит оттого, что рядом с ней всегда был ее отец. Статный полковник просто стоял неподалеку, никогда не вмешиваясь в разговор девушек.
Наташа сдала два экзамена на пятерки, сочинение на четверку. Сегодня был последний, решающий. История. Алена сжала руку новой подруги и прошептала:
– Когда подойдешь к двери, про себя попроси Господа о помощи. Я всегда так делаю.
Совет был неожиданным, и Наташа оглянулась вокруг, не слышал ли кто. Но когда подошла ее очередь перешагнуть порог аудитории, ее внутренний голос робко попросил:
«Господи, пожалуйста…»
Видно Бог услышал ее мольбу. Билет достался легкий, и Наташа смело направилась к экзаменатору. Отвечая на вопросы, она отметила про себя, что преподаватель как будто совсем ее не слушает.
– Давайте экзаменационный лист, достаточно. Хорошо, – прозвучало будто приговор.
«Четверки» было мало, чтобы пройти по конкурсу.
– Почему «хорошо»? Я ведь ответила на вопрос. Задайте мне, пожалуйста, дополнительный вопрос, – попросила девушка.
Преподаватель удивленно подняла, наконец, глаза.
– Чем вы недовольны? Я поставила вам хорошую отметку. А если вас это не устраивает, вон за тем столом находится председатель конфликтной комиссии. Подойдите к нему.
Наташа направилась туда, куда ей указала экзаменатор. Навстречу ей поднялась из-за стола пожилая женщина.
– Присаживайся, деточка. Ты, я вижу, не хочешь сдаваться без боя,– доброжелательно улыбнулась она. – Ну, давай с тобой побеседуем.
Возле аудитории сияющую подругу встретила Алена. Наташа чувствовала себя победительницей. В экзаменационном листе поверх перечеркнутого «хорошо» стояло «отлично».
Вечером пришел Артем. Но к великому удивлению он совершенно не обрадовался ее успеху. Наташа поняла, что ему совсем не хочется, чтобы она уехала учиться в другой город. В нем смешалось чувство гордости за нее и боязнь разлуки.
Но жизнь распорядилась по-своему. На собеседовании преподаватель, поставившая Наташе четверку по истории, оказалась членом комиссии. Наклонившись к рядом сидевшему старичку в очках с толстенными стеклами, она что-то стала быстро и возмущенно ему объяснять при виде вошедшей по вызову Наташи. Ей задали один-два незначительных вопроса и, поблагодарив, вызвали следующего абитуриента. А в списке прошедших по конкурсу, вывешенном на двери института, Наташиной фамилии не оказалось.
Изогнутая подковой трамвайная линия упиралась в площадь железнодорожного вокзала. Наташа шла по ней, не разбирая дороги. Глаза. полные слез, плохо видели, а в ушах стучало: «можете жаловаться в конфликтную комиссию, можете жаловаться в конфликтную комиссию». Резкий перезвон трамвая за спиной вернул ее в реальность.
Мама дежурила в ночную смену и Наташа прямо с электрички пошла к ней на работу.
– Не прошла?! – горестно всплеснула руками Клава, увидев заплаканное лицо дочери. – Не грусти дочка. Может и к лучшему. Ну не будешь ты учительницей, будешь кем-нибудь другим. Нервы целее будут.
– Мама, те, кто не прошел и не согласен с решением, завтра приедут с родителями на конфликтную комиссию. Поедешь со мной?
Мать тихо прижала дочку к себе.
– Утром сменюсь и съездим.
В фойе института народу было не много. Но те, кто приехал «добиваться правды», громко ругались, кричали о взятках, знакомствах и прочих способах достижения поставленной цели. Чья-то мама слезно уговаривала выделить для ее чада дополнительное место. Не важно на каком факультете, лишь бы он учился. Она была согласна на любые суммы, лишь бы не забрали сына в армию.
– Я на вас в суд подам! – грозился чей-то дедушка.
– Мама, поехали отсюда.
Наташа потянула мать за рукав к выходу.
– Прости, дочка. Я не знаю, что мне нужно сделать, чтобы тебе помочь.
– Ничего не нужно. Зря я тебя потащила сюда. Не будем унижаться. Видно у меня другая судьба.
Регулярные Артемкины самоволки и гуляние Наташи до двенадцати ночи под луной не остались без внимания отчима.
У них с Наташей сложились доверительные отношения. Он уважал ее за серьезность, здравомыслие и за то, что та нянчилась с его больной дочкой с самого раннего детства. Вот уже пять лет. Наташа выросла на его глазах. И относился он к Клавиным девочкам, как к своим.
– Что за парень к нам повадился, мать, – поинтересовался однажды.
– Да как будто неплохой парнишка. С Украины.
– Хохол, значит. То ли дело вон у Ивана дочка. Поступила в политехнический. Там с парнем познакомилась из Болгарии. Свадьбу собираются играть. А с этим я разговаривал как-то. Наташку ждал. Спрашиваю кто да что. Да никто и ничто выходит. Из армии сейчас уволится. И все. Ни образования, ни за душой ничего. В Харьков собрался в институт поступать. Авиационный вроде. Да ведь это одни разговоры. Вон наша уже напоступалась.
– Володь, ты бы не лез в их дела. Устала она от нас. Что ж ей всю жизнь Мариночку нянчить?
– А ты чего хочешь? – вдруг сорвался он. – Чтобы они поженились и с нами тут жили? Чтобы нарожали тебе внуков, которые не успев родиться, уже топали здесь. А Маринка смотрела на них и завидовала!
– Да ты что? Спятил, отец?! Ты же вырастил девчонок. Ты им за отца. Как же ты так можешь говорить? Разве они виноваты в нашем горе? Побойся Бога. Радовался бы, что замуж дочку возьмут.
– Чью дочку возьмут? Твою?! Какой я им отец? Никакой я им не отец!
Наташа еще с порога услышала скандал.
– Что это он развоевался?
– Пап, что за шум, а драки нет? – шутливо спросила она, войдя в дом.
– Какой я тебе пап? – закричал ей в лицо отчим. Вон моя дочка, в инвалидном кресле.
Наташу обдало ледяным холодом. Она привыкла называть отчима папой, как хотела того мать. Чтобы тот чувствовал себя отцом, чтобы была семья. Она по-своему любила его и уважала. Но всегда чувствовала неловкость, обращаясь к нему, как к отцу. Она испытывала постоянное чувство вины перед памятью своего отца. И сейчас слова отчима прозвучали, как пощечина. Казалось, время остановилось, застыло. Наташа медленно вышла вон.
Возле калитки дожидался Артем.
– Что-то случилось?
– Да нет, все нормально.
Ей не хотелось говорить об этом. Подумалось: поделом. Так и должно было случиться. Отец может быть только один. А я забыла об этом.
Прогулка не удалась. Разговор не получался. Артем понимал, что произошло что-то неприятное, но с расспросами не лез. Когда подходили к дому, заметили «скорую». Наташа сорвалась с места и метнулась к дому с криком:
– Мамочка!
Мать стояла на коленях на полу возле лежащего белого как мел отчима. Врач слушал его сердце.
– Давайте быстренько простынь. Его нельзя шевелить. Это инфаркт.
– Наташа выскочила во двор, позвала Артема и водителя «скорой» и они все вместе с трудом донесли отчима до машины.
Забыв обиду, девушка сиделкой была для него все два месяца, пока он был в больнице. Но отцом уже больше никогда не назвала.
Напрасно отчим старался загладить вину и вернуть прежние отношения. Для Наташи он стал просто Александрычем.
Глава седьмая
Дотянувшись до края стола ручонками, Антошка смотрел на маму с папой. А они, уткнувшись каждый в свой конспект, готовились к зачетам. Ему исполнилось три годика. Родители, занятые учебой, никак не находили времени поиграть с ним.
– Вы бы мне дружочка купили, что ли…, – грустно протянул он и снова сполз под стол к своим игрушкам.
Мама с папой громко рассмеялись.
– Антон, нам бы с тобой справиться. А тебе еще дружочка подавай!
– Ну мне же ведь скучно! – резонно заметил малыш.
– А ведь он прав!
Артем подхватил сына на руки и они принялись так визжать и барахтаться на диване, что Наташа отложила конспекты и присоединилась к ним.
Артем окончил школу прапорщиков в Самарканде, куда уехал учиться через два месяца после рождения сына. Послужив немного, поступил в военное училище. Выбор был небольшой. На гражданке жилье им неоткуда было ждать. Хотя особого желания навсегда связать свою жизнь с военной службой не было. Настояла Наташа. Она поняла, что никто не расстелет перед ними скатерь-самобранку. Можно скитаться всю жизнь по чужим углам. И, может быть, к пенсии твоя очередь на квартиру подойдет. Наташа для себя сделала вывод, что не обязательно, что твое место там, где тебе кажется, что оно твое. У жизни на этот счет свое мнение. И правила игры диктует она. Поэтому заставила себя сменить мечту стать педагогом на цель получить высшее образование. Поступила на заочное отделение экономического факультета института и уже со второго курса работала главным бухгалтером на небольшом кирпичном заводе.
Впервые войдя в бухгалтерию завода, она увидела горы бумаги, какие-то папки, счеты, дыроколы. За столами, не поднимая головы, шуршали бумагами женщины разного возраста, чем-то похожие друг на друга.
На Наташу никто не обратил внимания.
– Вера Семеновна, подскажите, пожалуйста, где у нас подшив авансовых отчетов за прошлый год?
– У Тани спросите. Она их в архив относила.
– Что Таня? Я только с больничного вышла. Все лежало и меня ждало?
– А кто за тебя что-то будет делать, милая? Ты знаешь, что наша работа не признает больничных и отпусков.
Атмосфера коллектива, да, по-видимому, и сама работа не выглядела творческой. От нее веяло пылью и скукой. Девушке стало ужасно жаль себя.
– Владимир Иванович, это к вам девушка. По поводу работы, видимо.
Та, которую называли Таней, кивнула в сторону Наташи, обращаясь к вошедшему мужчине.
Владимир Иванович, маленький, лысоватый с заплывшими глазами мужчина, почему-то очень обрадовался, увидев Наташу.
– Проходите, пожалуйста! Присаживайтесь.
Главный бухгалтер явно излишне суетился. Когда девушка села на предложенный стул, то почувствовала запах перегара, исходивший от Владимира Ивановича. Трясущиеся руки выдавали в нем натуру увлекающуюся, но явно не бухгалтерией. – Мне нужен заместитель, – перешел он сразу к делу.
Наташа, не ожидавшая такого поворота событий, собралась уходить.
– Простите, но я думала, что вам нужен рядовой бухгалтер. Я ведь только на втором курсе.
– Ну и что с того? Все когда-то начинали. Не Боги горшки обжигают. У нас хороший коллектив. Научим, подскажем.
Ситуация складывалась интересная. Наташа готовилась упрашивать, чтобы ее без опыта, практически не имеющую понятия о бухгалтерии, взяли на работу. На самом же деле уговаривали ее.
– Может быть, у вас есть кандидатура на помощника главного бухгалтера среди своих сотрудников? А я бы поработала рядовым, – попыталась она направить Владимира Ивановича на путь здравого смысла.
– Видите ли…, – он скосил глаза на ее паспорт, лежавший перед ним,– Наташенька, у нас очень опытный, хороший коллектив. Но каждый привык к своему рабочему месту. И каждый хорош на своем месте. И я хорош на своем месте, – увлекся Владимир Иванович, – но, бывают ситуации, когда мне одному трудно справляться с большой нагрузкой. И для этого мне нужен помощник. Почему вы не хотите попробовать свои силы? Ведь для вас это хорошая практика. И может быть даже большая удача.
При этих словах, женщины откровенно рассмеялись.
– Да…, это уж точно, – заметила одна из них, сидевшая спиной в дальнем углу бухгалтерии.
А Наташа, почувствовав насмешку, и приняв ее на свой счет, неожиданно произнесла:
– Может быть вы и правы. Я, пожалуй, попробую. Выйдя на работу на следующий день, девушка пожалела о своем решении. Она не представляла с чего начать. А Владимир Иванович не пришел на работу. Заболел. Казалось, что у всех работников завода были какие-то вопросы к главному бухгалтеру. Кому-то подписать накладную, кому-то ордер на выдачу денег в подотчет. Наташа не понимала, чем она может помочь. А бухгалтерия смотрела на нее одним большим глазом и, затаив дыхание, ждала развязки.
Буквально через полчаса после начала рабочего дня позвонила секретарь и сообщила, что директор завода приглашает главного бухгалтера к себе. На что Наташа ответила, что Владимир Иванович заболел.
– Что ж теперь заводу остановиться? – съехидничали в трубке. Зайди сама.
– А мы что с вами на «ты»? – ледяным голосом парировала замглавбуха.
Бухгалтерия замерла. Стал слышен рев грузовиков за окном и колоритная перебранка грузчиков.
Дверь распахнулась, и в бухгалтерию влетело нечто. Вероятно, оно и было секретаршей. Маленькая пигалица лет сорока с неописуемо некрасивым лицом. Что-то между китайцем и неандертальцем. Узкие брюки обтягивали костлявый зад, а декольте кричало о хроническом недоедании.
– Боже мой! И эта мышка у нас теперь заместитель главного бухгалтера? – обмахиваясь отпечатанным приказом о назначении Наташи на должность, – желчно произнесла она.
– Распишись! Нет, вы только посмотрите! Она меня даже не слышит!
Но Наташа уже выходила из бухгалтерии. Войдя в кабинет директора, и поздоровавшись, спросила:
– Вызывали?
Директор, сухощавый мужчина лет пятидесяти, был явно очень озабочен. Он одновременно кричал на кого-то в трубку и что-то искал среди бумаг.
– Я же вам русским языком сказал, пока самосвалы не пройдут техосмотр, никого за ворота не выпускать. Вы что штрафы хотите мне обеспечить?! Не проплачено? А почему не проплачено? Так, понял. Все! Это давно нужно было сделать, а не в последний день! Бухгалтер у них заболел!
– Давайте познакомимся, – разочарованно глядя на совсем юную девушку, предложил бросив телефонную трубку. – Присаживайтесь, пожалуйста. Я и сам здесь человек новый. Поэтому будем осваиваться вместе. Меня зовут Денис Матвеевич. А Владимир Иванович не сказал мне, что вы так молоды.
– Вы знаете, Денис Матвеевич, я не настаивала на этой должности. А сейчас мне кажется, что мне сюда вообще не стоило приходить.
– Уже испугались?
– Не то чтобы испугалась, но коллектив тут странный.
– Вы, наверное, о Галине? Да, она человек своеобразный. Работает на заводе чуть ли не со дня его основания. Прежний директор поощрял ее бестактность, а коллектив привык. Но это поправимо. Я поговорю с ней. А сейчас, принесите мне, пожалуйста, сводку по отгрузке за вчерашний день. И проплатите вот эти счета. Это нужно срочно сделать.
Вернувшись на свое место, Наташа почувствовала на себе взгляд бухгалтерии.
– Кто готовит сводку по отгрузке продукции? – громко спросила она. Бухгалтерия сморгнула Татьяниным глазом и ее же голосом заверещала.
– Я на больничном была!
– Ну и что из того? Уже час как вы на рабочем месте. В чем проблема?
Проблема рассосалась как-то сама собой. Тайком друг от друга женщины стали посвящать новое начальство в тайны «кирпичного двора».
Владимир Иванович, оказывается, ушел в запой. Это теперь недели на две. Работать главным бухгалтером сюда никто не хочет идти, поэтому его и держат. Галина – старая дева, злая на весь свет. В особенности на молодых и хорошеньких женщин. Что сами они работают здесь, в основном, потому, что живут поблизости и ни одна из них не имеет специального образования. Работают уже много лет Владимир Иванович действительно появился через две недели в разгар квартального отчета. На все вопросы, накопившиеся у нового заместителя, ответил коротко:
– Учись сама разбираться. Что и откуда. Найдешь сама – запомнишь навсегда. Подскажу я – до следующего отчета.
Через два месяца он ушел в отпуск по состоянию здоровья и больше не вернулся. Замену ему не нашли ни до полугодового отчета, ни до годового. Наташа дома до глубокой ночи читала учебники, а на работе составляла отчет.
– С тобой я живу или с твоей себестоимостью, – возмущался Артем.
Однажды в бухгалтерию вошел секретарь парторганизации, Ковалев. Он галантно поздоровался и тоном прокурора произнес:
– Как всем нам известно, половина года бухгалтерия завода работает, по-существу, без главного бухгалтера. Молодой наш сотрудник, – он повернулся лицом к Наташе, – старалась, не отрицаю. Но недостаток опыта не позволил ей навести надлежащий порядок на этом участке нашего предприятия. Городской комитет партии направил к нам специалиста высокой квалификации, который возглавит бухгалтерию с сегодняшнего дня.
– Валентина Михайловна, войдите, пожалуйста, – крикнул он в открытую дверь.
В двери появилась сияющая физиономия Галины, а за ней бюст Валентины Михайловны. Став посреди бухгалтерии, она долгим взглядом ощупала каждого. На Наташе ее взгляд даже не остановился.
– Ну что ж, – сказала она. Как не сложна моя задача, но решение партии для меня закон. Так что товарищи, попрошу принять во внимание, что поблажек не будет. Учет, учет и еще раз учет! В бухгалтерии нужно будет провести субботник. Вычистить всю грязь и пыль. Она брезгливо смахнула с лацкана пиджака воображаемую соринку и, повернувшись к Ковалеву, спросила:
– А где мой кабинет?
– А вот ваш стол, – услужливо указала на стол главного бухгалтера кассир Мария Федоровна.
– Я спросила кабинет, а не стол. Взглядом Валентина Михайловна поставила кассира на место.
Вопрос с отдельным кабинетом был решен в течение получаса. Валентина Михайловна оказалась неплохим психологом. Она позволила Марии Федоровне реабилитировать себя, вызвав на ковер и получив от нее полный отчет про «кто есть кто».
Следующую вызвала Наташу.
– Ты, милочка, не переживай. Как работала, так и будешь работать за главного бухгалтера. А я буду тебя контролировать. Между нами говоря, – Валентина Михайловна сменила тон на подкупающе доверительный, – я здесь не надолго. Я работала в бюджетной организации. Производства не знаю. Очень рассчитываю на твою поддержку. А сейчас иди.
В присутствии посторонних «посланник партии» вела себя по отношению к Наташе пренебрежительно. А, вызвав в кабинет, становилась родной матерью. Политика кнута и пряника не помогла. Девушка написала заявление на увольнение и ушла с завода.
Дома ее ждала неожиданная радость. Артем сообщил, что им дают квартиру.
– Как это? – удивилась Наташа – ведь наша очередь еще очень далеко.
– Понимаешь, ко мне подошел полковник с кафедры и попросил провернуть комбинацию. У него есть квартира полуторная в старом доме. А училище сдает новую девятиэтажку. У полковника есть связи в комиссии по распределению. Вот он и предлагает впихнуть меня в список поближе. Мне выделяют квартиру, и мы с ним обмениваемся.
– Вот сволочь! – люди годами ждут квартиры, а он аферы проворачивает.
– Наташа, что мы с тобой воспитывать их будем? Или все-таки используем свой шанс?
– Ты прав. Но все равно противно.
– Зато у нас будет своя крыша. Представляешь?
Когда через неделю список на квартиры был утвержден, полковник вдруг передумал переезжать в девятиэтажку. Только вычеркнуть из очереди Артема уже не рискнули. Ограничились однокомнатной квартирой. И даже это было для молодой семьи нежданным счастьем.
Наташа устроилась на работу в техникум. После завода с ней произошла какая-то метаморфоза. Она поняла, что при желании может справиться с любой работой. Директор техникума предложила параллельно с бухгалтерией несколько часов в неделю преподавательской работы.
Войдя впервые в аудиторию в качестве преподавателя, девушка поначалу растерялась. Вместе с вчерашними выпускниками школ за столами сидели ребята, отслужившие армию. Ее ровесники.
– У–у–у–у у! – Раздалось вместо приветствия.
– Здравствуйте, – ответила она негромко.
– Хи–хи–хи–хи–хи, – послышался идиотский смех механической игрушки, видимо принесенный кем-то для такого случая. Студенты радостно подхватили его. Наташа посмотрела на доброжелательные, счастливые от солнечного дня, осознания своей молодости и беззаботности лица и тоже рассмеялась.
Контакт был налажен. И ребята за все время их занятий ни разу ее не подвели. К немалому удивлению и зависти бывалых преподавателей, бесконечно жаловавшихся на зарвавшуюся молодежь.
