Ксения Пашкова
Закрытый сеанс

Полная версия

7 глава

Я напрягаюсь, когда в допросную возвращается следователь.

Для меня он, его младший помощник и детектив – люди без имени. Не знаю, замечают ли они, сколь велика моя к ним неприязнь. Как и не знаю, волнует ли их это вообще.

Тогда, два с половиной года назад, полицейские пришли за мной ровно через полтора часа после выписки из лечебницы.

– Вы не можете ее забрать, она только вернулась! – кричала навзрыд мама, преграждая им путь ко мне, стоящей в другой комнате.

– Все нормально, мам. Мы же знали, что рано или поздно они придут.

Она обернулась и бросила на меня умоляющий взгляд. На щеках у нее образовались следы от потекшей туши, а в глазах стояла необъятная печаль. Думаю, будь она горой, в тот момент с нее бы сошел настоящий оползень.

– Она ни в чем не виновата, разве вы не понимаете? – орал отец, которого держали сразу несколько полицейских.

– Еще увидимся, – пообещала я им и добровольно вышла навстречу своей судьбе.

Помню мамино нежное прикосновение, а затем меня схватили чужие руки с огрубевшей кожей. С тех рук все и началось: нескончаемые расспросы, тюремное заключение, встречи с адвокатами и невыносимо долгие судебные разбирательства.

Я никогда не забуду свой самый первый допрос.

– Вы убийца, Аделина? – спросил следователь, который вел это дело в самом начале.

– Что?

– Вы считаете себя убийцей?

– А какой-то убийца считает?

– Вы не ответили.

– Нет, я не считаю себя убийцей.

– Но разве не вы убили семерых человек?

– Я этого не помню.

– То есть вы не отдавали отчет своим действиям?

– Как это?

– Вы не понимали, что делаете, когда убивали других людей? – продолжал он напирать, словно ожидая услышать мое чистосердечное признание.

– Я не помню, что кого-то убила.

– Вы не пытались сбежать?

– Нет.

– А кто-то другой пытался?

– Да.

– И что с ним случилось?

– Его застрелили.

Вспомнив раздавшийся в тот момент выстрел, я зажмурилась.

– Вам стало лучше после лечения в психиатрической клинике?

– Я вышла из нее менее трех часов назад. Трудно сказать, стало ли мне легче.

– Но сейчас вы находитесь в здравом сознании и светлой памяти, так сказать?

– Наверное, да. Откуда мне знать, я же не психиатр.

– Но вы врач, не так ли?

– Все верно. Я хирург.

– Это объясняет точность, с которой вы убили этих людей.

Он разложил передо мной снимки погибших участников игры.

– Точность? – удивилась я.

– Да. Все эти люди погибли от ножевого ранения в область печени. Специалист сообщил, что их смерть наступила из-за повреждения крупных артерий печени. В результате такой травмы человек умирает спустя десять минут из-за обильного кровотечения. Вам это известно?

– Я знаю, что любое ранение печени чрезвычайно опасно для жизни.

– Как вы считаете, может ли человек, не обладающий глубокими познаниями в медицине, нанести ранение с такой точностью?

– Откуда мне знать?

– Ну каково ваше экспертное врачебное мнение?

– Думаю, что это возможно, если тщательно изучить строение органа.

– Скажите, Аделина, вы тщательно изучали органы человека во время учебы в медицинском университете?

– Да, но эта информация находится в свободном доступе. Ее можно узнать и не поступая в вуз.

– Последний вопрос: как вам кажется, Аделина, врач должен использовать свои знания исключительно в благих целях?

– Конечно.

– Тогда как вы объясните то, что сделали с этими бедными людьми?

– Я этого не делала, – шепотом ответила я, понимая, что он мне не верит.

– Жаль, что вам не хватает смелости признаться в содеянном. Но у вас еще будет шанс. В суде.

Захлопнув папку, он поднялся со стула и вышел из комнаты, оставив меня наедине с собственными мыслями.

Я уверена, что сидящие передо мной мужчины ничем не отличаются от того следователя.

Нынешний следователь бросает на стол целую стопку бумаг.

– Вы состояли в одном интересном чате «ВКонтакте». Это распечатка переписки. Припоминаете такое?

Я пробегаю взглядом по листам.

– Да, а что?

– А то, что вы рассказывали им о своей дипломной работе, – тычет он пальцем в гору бумаг. – Страница шестьдесят восьмая. Любой из этого чата может быть связан с организаторами. Вы это понимаете?

– С чего вы это взяли? Они такие же игроки, как и я. Мы месяцами болтали обо всем на свете.

Меня злит, что они в очередной раз роются в моей жизни. Словно она всегда будет принадлежать им, а не мне.

– Мы не верим в подобные совпадения, Аделина, – говорит детектив, аккуратно собирая рассыпавшиеся по всему столу листы.

– Думаете, у организаторов этой игры на выживание нет ресурсов, чтобы узнать обо мне все, что им нужно?

– А вам не кажется, что это может быть чем-то личным? – осторожно интересуется младший следователь. – Что, если вас выбрали не организаторы, а кто-то другой? Тот, кто им помогает. Тот, кто захотел вам навредить. Тот, кто сейчас присылает нам все эти письма, желая добраться до вас всеми возможными способами.

Я не нашла, что ответить. До этого у полиции были совсем другие версии. И каждая из них непременно заводила их в тупик.

– Аделина, – продолжает детектив, – мы не хотим требовать от вас чего-то невозможного, но было бы здорово, если бы вы рассказали нам об участниках этого чата. С кем из них вы общались больше всего, а с кем не ладили. Возможно, кто-то из них проявлял к вам повышенное внимание, предлагал встретиться, но вы этого не хотели. Или, может, был кто-то особенно неприметный, кто всегда держался в тени. Подумайте, хорошо?

– Хорошо, – коротко отвечаю я.

В течение следующих нескольких минут мы выписываем имена тех, кто постоянно участвовал в общении, и тех, кто в основном отмалчивался.

– Я ни с кем не конфликтовала.

– Это точно? – переспрашивает следователь, сверля меня сосредоточенным взглядом. – Подумайте еще раз.

– Я же сказала! – сама не замечаю, как срываюсь на крик.

– Спокойно, все в порядке, – успокаивает меня детектив и награждает осуждающим взглядом коллегу. – Продолжайте.

– Простите, – извиняюсь я. – Не знаю, что еще сказать. Прошло три года, все эти люди остались в прошлом.

– Кто-нибудь из них флиртовал с вами? – неожиданно встревает в разговор младший следователь.

– Я не уверена… Вряд ли. Скорее, нет.

– Это должен быть кто-то очень любезный, чересчур милый, обходительный.

Я едва сдерживаю смешок.

– Настолько милый, что он захотел моей смерти? Какой-то абсурд.

– Расценивайте это как шанс сблизиться с вами при личной встрече.

– При личной встрече…

Зацепившись за эту фразу, я начинаю судорожно листать переписку.

– Вот! Девяносто третья страница.

Игорь: Может, как-нибудь приедешь? Покажу тебе город…

Ада: Далековато.

Игорь: Тогда я к тебе. Примешь гостя?

Ада: Конечно. Думаю, мой парень будет рад мужской компании.

– После этого к разговору подключились другие участники беседы, – комментирует прочитанное детектив. – Он так ничего и не ответил. Вы до этого упоминали своего парня?

– Не уверена, – качаю я головой. – Мне никогда не нравилось говорить о личной жизни.

– Судя по всему, больше он не объявлялся.

– Взгляните на дату, – обращает наше внимание на число в углу листа младший следователь. – Это же было за два дня до получения Адой приглашения!

– Это уже кое-что.

Очевидно довольный проделанной работой, следователь хватает со стола бумаги и быстро удаляется из допросной.

– Мы его найдем, – обещает детектив. – По-другому и быть не может.

– Хорошо, – киваю я и тут же замечаю озадаченный вид младшего следователя. – Что не так?

– Если это он, то мне трудно поверить, что он не пытался найти вас раньше. Таким одержимым людям нужен прямой контакт.

– Считаете, мы виделись после игры?

– Очень вероятно.

– Но разве он не был на игре?

– Не обязательно. Он мог наблюдать за вами по камерам… Хотя… Если подумать, то помимо вас в подвале выжил кое-кто еще.

– Чистильщик, – шепотом произношу я, уносясь воспоминаниями к последним минутам игры.

С острия моего ножа капала свежая кровь. Один из охранников сделал шаг в мою сторону. Насторожившись, я приняла позу хищника, готового броситься на добычу. Настоящий бешеный зверь, не хватало только пены изо рта.

– Я помню тебя. Это ты бросил меня, как мешок с мусором, на пол кабины.

– Все в порядке, мы хотим помочь, – выдавил он из себя кривую улыбку.

От него сквозило фальшью. Не дожидаясь, пока он нападет первым, я сорвалась с места и набросилась на него. Быстро справившись со мной, мужчина оказался сверху. После нескольких ударов по запястью нож выпал из моей руки.

Он повернулся к «коллегам».

– Сходите вниз за остальными. Решим, что с ней делать. Быстро! – рявкнул он, продолжая держать меня пригвожденной к полу. – Думала, тебе действительно позволят уйти?

Я смотрела на него и недоумевала: как он не понимает, что мне уже все равно?

Он огляделся.

– Стоило что-то заподозрить, когда мне предложили такую сумму. Блин! Я такое впервые вижу! Жесть!.. Хотя какая разница? Мне никогда столько не платили. Все-таки есть плюс работы с ненормальными – они денег не жалеют.

От его болтовни у меня сдавило виски. Но когда я собралась попросить его заткнуться, раздался оглушительный выстрел.

Выплюнутая пистолетом пуля попала мужчине в голову. Он начал оседать и быстро завалился набок. Забрызганная кровью, я небрежно сбросила с себя его ноги и принялась отползать.

И тогда заметила, как один из охранников расстреливает всех остальных. Он делал это так быстро, что те даже не успевали среагировать. После серии выстрелов в живот он подходил к каждому из них, наклонялся и пробивал пулями их виски. Я не отрываясь наблюдала за происходящим, хоть и вздрагивала после каждого хлопка. Честно признаться, в глубине души я надеялась, что вскоре очередь дойдет и до меня.

Но, закончив, он вдруг направился к выходу.

– Куда ты? – крикнула я вслед его удаляющейся спине.

– Я сделал то, что от меня требовалось, – ответил он, не поворачиваясь.

– И что же ты сделал?

– Зачистку.

8 глава

Никто и не надеялся, что имя и фамилия Игоря окажутся настоящими.

– Мы продолжим искать, – заверяет меня детектив, в очередной раз уходя из допросной.

Я снова остаюсь наедине с младшим следователем.

При первой встрече он показался мне чудаковатым и несуразным для этой работы, а теперь меня не покидает ощущение, что все вокруг совершают чудовищную ошибку, недооценивая его способности. Каждый раз, когда я погружаюсь в воспоминания, он терпеливо сидит напротив и молчит. А когда мое сознание проясняется, он оказывается рядом и встречает меня доброй полуулыбкой. Это тот редкий тип людей, которые никогда не давят и не выбивают правду любой ценой. В его присутствии искренне хочется быть честной.

– Простите, – начинаю я, – можете повторить ваше имя?

– Можете называть меня Антон.

– Хорошо, Антон… Могу я сказать кое-что, что останется между нами?

Он заметно настораживается и оглядывается по сторонам.

– Это касается расследования?

– Не совсем. Но скорее да, чем нет.

– Я не могу этого обещать. Если это поможет спасти людей и выйти на организаторов, мне придется доложить о нашем разговоре руководству.

– Ладно, – закрываю я глаза, кивнув. – Тогда забудьте.

– Как это? – подается он вперед. – Аделина, сейчас не время утаивать от следствия важную информацию. Вы разве не понимаете, что стоит на кону?

– Понимаю и именно поэтому ничего не скажу.

– Не могу поверить! Вы снова делаете это! – удивляется он, в его глазах отчетливо проглядывается разочарование. – Вы снова покрываете его. Но с чего бы вам?..

– С того, что вам этого никогда не понять! – огрызаюсь я.

Очнувшись после игры в больнице, я не могла поверить, что осталась в живых. Когда через несколько дней ко мне пришли из полиции и попросили рассказать обо всем, что происходило в том подвале, я специально умолчала о чистильщике. Но когда меня арестовали, мне пришлось рассказать.

– Помните, как он выглядел? – спросил меня следователь, который тогда вел это дело.

– Смутно.

Несмотря на явную ложь, мой голос даже не дрогнул.

– Поможете нам составить его фоторобот?

Я этого не хотела. Он оставил меня в живых, а теперь я должна его сдать?

– Аделина, он не убил вас только потому, что у него не было соответствующего приказа. Вы же не думаете, что в нем проснулось чувство жалости или сочувствие? Он сделал ту работу, за которую ему, вероятно, заплатили приличную сумму. И пока есть такие люди, как он, такие, как вы и ваши друзья, будут страдать и умирать.

Я ощутила себя нашкодившим щенком. Он будто тыкнул меня носом в мои же испражнения, надеясь, что во мне проснется чувство вины. Словно я недостаточно пристыдила себя за все случившееся.

– Я спрошу еще раз, – строгим тоном продолжил он, – вы поможете нам составить его фоторобот?

Глядя на него невидящими от пелены слез глазами, я кивнула, даже не представляя, во что это выльется потом.

Демонстративно отвернувшись, Антон делает вид, что изучает материалы дела, но я вижу, как его взгляд бессмысленно блуждает по стене позади меня.

– Вы никогда не оказывались в такой ситуации, – говорю я ему. – Вы не знаете, каково жить с подобной ношей. Вы не просыпаетесь с мыслью о том, что убили семь человек. Вы не засыпаете с чувством вины такой силы, которая буквально разрывает изнутри. Я никогда не смогу оставить это позади. Никогда.

– Мне казалось, что прощение было частью вашей терапии, – отвечает он, продолжая сидеть неподвижно.

– Продолжить винить себя гораздо легче, чем простить.

– Жаль это слышать. Но это не оправдывает тот факт, что вы покрываете опасного преступника.

– Неужели?

– Да, – отзывается он бесстрастным тоном. – Я изучал криминальное профилирование. И сейчас мне начинает казаться, что следователь прав.

– В чем?

– Неважно.

– Он считает меня такой же убийцей, как и чистильщика, правда же? – чересчур эмоционально спрашиваю я. – С самой первой минуты он относится ко мне как к отъявленной преступнице. А теперь и вы…

– Я всего лишь хочу знать правду, – пожимает плечами Антон и поднимается с места.

– У нас с вами разная правда. И боюсь, что мою вам никогда не понять.

Через полгода после переезда в другой город мы вернулись в нашу старую квартиру, чтобы забрать остатки вещей. Когда родители уехали повидаться с родственниками, я в одиночестве вошла в квартиру, где уже не пахло нашей семьей. Никакого запаха маминых духов и аромата папиных наглаженных рубашек. Перебирая аккуратно сложенные в шкафу вещи, я не могла поверить, что когда-то носила всю эту одежду. Стоя в комнате, я словно слышала свои отчаянные крики и удары разбивающихся о стены кулаков. Там жил мой несчастный невидимый двойник, навсегда запертый в клетке, сотканной из страданий и слез. Я с присущей мне наивностью надеялась, что обрету свободу, когда выберусь оттуда.

Тут мои мысли прервал дверной звонок. Уверенная, что за дверью кто-то из родителей, я открыла замок и застыла, когда поняла, кто именно передо мной стоит. Словно в замедленной съемке, он поднял голову, чтобы я могла как следует рассмотреть его лицо.

– Приветик, Ада. Давно не виделись.

Его знакомый голос и самоуверенная ухмылка парализовали все тело. Я едва успела открыть рот, когда он втолкнул меня в квартиру и закрыл за собой дверь. Кожей я ощутила холод, исходящий от дверцы шкафа, к которому прижалась спиной.

– Что ты делаешь? – спросила я дрожащим голосом, наблюдая, как он мечется из одной комнаты в другую с пистолетом в руках.

– Всего лишь проверяю, не помешает ли нам кто-нибудь, – беззаботно ответил он. – Ты ведь не станешь глупить, Ада? Я хочу убрать пистолет. Не заставляй меня снова его доставать.

Я быстро кивнула, не в силах оторвать взгляд от щетины на его подбородке. Раньше ее не было.

– Отлично, – заключил он, убирая оружие.

Только тогда до меня дошло, что на нем костюм доставщика пиццы.

– Ты убил курьера?

– А ты правда хочешь это знать?

Не дождавшись моего ответа, он рассмеялся.

– Тебе не кажется, что сейчас не время думать о каком-то курьере?

Внезапно меня охватила злость, что он вот так просто ворвался в мой дом.

– Что тебе нужно?

– Надо поговорить.

– Зачем? Просто сделай то, зачем пришел.

Он бросил на меня такой недовольный взгляд, что я невольно зажмурилась, ожидая, что сейчас все закончится.

– Думаешь, я здесь, чтобы убить тебя?

– Тебя разыскивает полиция, а я единственный свидетель, который может тебя опознать. Конечно, ты хочешь меня убить.

Он провел ладонью по щетине.

– Ах да, симпатичный вышел фоторобот. Но в него нужно внести некоторые коррективы.

После освобождения из заключения во мне появилась тяга к жизни. И я решила, что он не заберет ее у меня сейчас, когда я только свыклась с тем, что мое сердце по-прежнему бьется.

Мы устроились в гостиной, сев по разные стороны дивана.

– Тебе не кажется несправедливым, что только я буду отвечать за произошедшее?

Задавая этот вопрос, он смотрел мне прямо в глаза.

– Ты пришел переубедить меня? Хочешь, чтобы я не указала на тебя пальцем, когда придет время?

Он хитро улыбнулся, а затем подсел ближе.

– А ты стала смелее, да? – Он запустил пальцы в мои волосы. – Впервые увидев тебя в подвале, я подумал, что ты точно не выдержишь и зарежешь сама себя. Но каждую игровую ночь ты выходила из кабины с ножом в руке и делала все, чтобы победить.

– Это была не я.

– Да-да, конечно. Я читал новости. Хорошо придумано. Твой адвокат – настоящий гений. Можешь передать ему мой персональный низкий поклон.

Когда я попыталась дернуть головой, он грубо схватил меня за волосы. Несильно, но я все равно застыла и даже перестала дышать.

– Какой бы смелой ты ни была, Ада, со мной тебе не справиться.

Его дыхание и шепот буквально прожгли мне ухо. Я впилась ногтями в кожу его рук.

– Ты такой же ненормальный, как и София.

Но в ответ он лишь ухмыльнулся и отпустил меня.

– Хочешь секрет, Ада?

– Мне ничего от тебя не нужно.

– Конечно-конечно. И все же… Организаторы уже готовят новую игру. Как тебе такая новость?

Сначала я решила, что он лжет:

– София мертва. Все кончено.

– Все не так просто.

Расстегнув кожаную куртку, он достал оттуда папку, на картонной обложке которой черным маркером было написано лишь одно имя: «София».

Я возненавидела все, что о ней напоминает. Меня выворачивает наизнанку каждый раз, когда мне встречаются люди с ее именем, с таким же ярко-красным цветом волос или с похожими чертами лица. Даже после смерти она продолжает жить в моей голове. Неизвестно, сколько людей успели заразиться ее безумием, пока она дышала с нами одним воздухом.

– Что в ней?

– Знаю, что ты ее ненавидишь, но она не…

– Даже не вздумай это сказать, – прервала я его. – Мне это не нужно.

– Я бы все равно убил ее. Она была не важна.

Я изо всех сил постаралась сделать вид, что меня не уничтожила эта новость. Никто не должен знать, что на самом деле случилось между мной и Софией в конце игры.

– А я важна?

– Таково правило – победитель остается в живых.

– Какой абсурд! У этих людей есть свод правил?

Так и рождаются преступники. Они создают собственные законы и следуют только им. Оставить меня в живых – это не более чем их попытка доказать что-то самим себе.

– Тебе нужно сдаться.

Услышав это, он громко фыркнул.

– Этим мы никому не поможем.

– А ты хочешь кому-то помочь?

– Мне нужно покончить с этим.

– С чем?

– С организаторами. Они контролируют мою жизнь.

Я не могла поверить, что он всерьез надеется вызвать у меня жалость.

– Когда придет время, мне придется сделать это снова.

– Что? Убить всех?

– Только охранников и ведущего игры.

– С Софией ты не очень-то торопился, – напомнила я ему.

– Не нужно указывать мне, как выполнять мою работу.

– Работу? Ты устроил настоящую казнь! Прямо на моих глазах!

– Пусть так, – пожал он плечами. – Мне нужно покончить с этим. Выйти из игры, понимаешь?

– Нет. С чего вдруг тебе идти против них?

– Почему бы и нет?

– Ты такой же, как они.

– Очень жаль, что ты так считаешь, – состроил он расстроенную гримасу. – У меня свои мотивы, Ада. И тебя они не касаются.

– Не касаются? Тогда уходи, – указала я ему пальцем на дверь.

В его руке вновь появился пистолет.

– Ты уверена, что выбрала подходящий тон для разговора со мной?

– Хочешь убить меня? Ну давай. Это ты пришел сюда и талдычишь о том, как сильно устал и хочешь спастись от вездесущих организаторов. Меня предстоящая игра никак не касается. Я свое уже отыграла. Сполна отыграла!

Сорвавшись на крик, я грубо ткнула его в грудь. Он кивнул и положил пистолет на стол рядом с диваном.

– Мне не нравится, когда кто-то распоряжается моей жизнью.

Это прозвучало как издевка. Во время игры я не обладала ни одним из существующих в мире прав. Даже самым примитивным – на жизнь. Кому, если не мне, понятно, что он имеет в виду?

– Разве убивать людей – не значит распоряжаться их жизнями? Ты ведь этим занимаешься в свободное время?

– Да и ты далеко не святая, Ада.

– И что? Раз я свихнулась из-за устроенной вами игры и убила семь человек, даже не соображая, что делаю, мы теперь похожи?

– Мне не все равно то, что они делают.

Меня возмутило то, как он отделяет себя от происходящего.

– Они? А ты совсем не при делах?

– Мы все хороши. Я, ты, София…

– Вот только не надо ставить меня в один ряд с тобой и этой полоумной!

– Ты и сама не до конца здорова.

Его неуместная ухмылка почему-то меня развеселила и успокоила. Я взглянула на свои руки, а затем на сидящего рядом парня. Мы погрязли в крови. Это следовало признать.

– Расскажи мне о ней.

– О Софии?

Кажется, его искренне удивила моя просьба.

– Да.

– Здесь ее биография и, скажем так, разработки различных приспособлений.

– Она придумала это все в одиночку?

Я открыла папку и начала читать. Ее садизм проявился еще в школе. Все началось с того, что она напала на одноклассницу, дразнившую ее из-за слишком тонких губ.

– «Изуродовала степлером губы, избила ногами и пригрозила убить», – прочла я вслух.

– Ага. Чуть позже она призналась, что испытала в тот день ни с чем не сравнимое удовольствие.

– Какой кошмар.

– Это лишь начало. Она была умная и сообразительная, а ее больная фантазия не знала границ.

– И поэтому она стала ведущей?

– Просто взгляни на эти разработки, чертежи, планы кабинок, правила игры. Это же поразительно! В изобретении пыток над людьми ей не было равных. Этим они и воспользовались.

– Как?

– Они нашли ее в психиатрической больнице и предложили воплотить одну из ее игр в реальность.

– Кто они такие?

– Слышала когда-нибудь о тотализаторах?

– Конечно.

– Если я скажу тебе, что есть некие обеспеченные люди, которые изобрели новый вид тотализатора, ты поверишь?

– На нас ставили деньги? – подскочила я на месте.

Он кивнул, пожимая плечами, словно ничего удивительного в этом нет. У меня по щекам потекли слезы.

– Твоя победа вывела их из себя.

– Почему?

– Никто не поставил на Маньяка.

– Какая жалость!

– Именно поэтому важно прекратить то, что они делают.

– И как это сделать?

Он пристально посмотрел на меня, его взгляд стал по-настоящему сочувствующим.

– Когда придет время, тебе придется отправиться прямиком в ловушку.