Элеонора Гранде
Мимоза. Литературный сборник
Об авторе
Татьяне Герасимовой повезло с самого рождения – умудрилась родиться в февральскую стужу в тракторе на целине.
Детство и школьные годы Татьяна провела в уральской деревне. С тех пор считает себя «девушкой с Урала». Учёба в сельской школе не помешала ей легко поступить в институт, а после окончания работать в сфере образования на руководящих постах. Молодого специалиста судьба забросила в Краснодар, где Татьяна провела самый яркий и значимый период жизни, о котором вспоминает с благодарностью. Сейчас проживает в Германии.
Пишет Татьяна давно. Она много читала в детстве и, как утверждает сама, от «безмерной начитанности» начала записывать идеи. Ей нравилось это занятие. Но когда мыслей, переживаний и «картинок» накопилось много, стали рождаться стихи, рассказы, а следом на свет появился роман «Родинка и Сухарик».
Виктор Бронников
Бабушка
«Нежность», масло, холст 30х40, художник Ирина Сидоренко
«Ромашки спрятались, поникли лютики10,
Когда застыла я от горьких слов.
Зачем вы, девочки, красивых любите? —
Непостоянная у них любовь.
Зачем вы, девочки, красивых любите? —
Непостоянная у них любовь».
– Эх, и хорошо поёт шельмец. Ну вот, Роза, и на твоё семидесятипятилетие мы вместе песни спиваем.
За небольшим квадратным столом в центральной комнате белого одноэтажного домика на окраине города четыре человека: три пожилых женщины в платках, в праздничных кофтах и строгих, ниже колен, тёмных юбках. Узловатые натруженные кисти рук лежат на столе, будто отдельно от хозяек, периодически разглаживая складки на скатерти и поправляя головные платки.
Окрошка уже выхлебана, и хлебушком вымаканы остатние капельки вкусного кваса. Первые рюмки сладкого божественного кагора выпиты за юбиляршу. А она всё хлопочет возле своих стародавних подружек-соседок и одного мужчины – мужа своей старшей внучки.
– Кушайте, гости дорогие, кушайте. Окрошка с говядинкой, пельмени до полуночи лепила, мясо свеженькое на рынке вчера с утра ещё прикупила. Да и салатики с томатами – всё из овощей со свово огороду. Уж не обессудьте, что бог послал. – Она, раскрасневшаяся от выпитого вина, а в основном из-за метаний в кухню и обратно, сегодня выглядела радостною, в отличие от других, прежних дней. – Рыбник немного запаздывает, тесто не сразу поднялося. А мы хоть с зятьком и песни попоём. Вишь, он, как взаправдашний артист, выводит и пониже, и повыше, у нашей Тоси аж слезу вышибло.
– Роза, дак, откуда он хоть песни-то знает? Нынче ведь и не поют уже. Пива вперемежку со спиртом напьются и по кустам.
– Да ладно, хоть с резиной, а то от этой химии понарожают кого ни попадя, как в сказке – неведомых зверушек, прости господи.
Потом ещё пели: «Расцвела под окошком белоснежная вишня», «Белым снегом», «Вот кто-то с горочки спустился», «Как много девушек хороших», «Калинка», «Клён ты мой опавший», «Не слышны в саду даже шорохи», «Отговорила роща золотая», «Раскинулось море широко» и ещё, ещё… Не все знали полностью песню, но, как правило, первый куплет и припев подпевали вместе.
Лица бабулек помолодели, глаза заблестели. Платки опустились на плечи, открывая поредевшие, полностью седые волосы посвежевших певуний. А потом был пирог с горбушей и чай с клубничным вареньем. Одна из бабушкиных подружек, кажется, это была соседка из такого же домика напротив, пила чай из блюдца, шумно дула на него и громко причмокивала.
– Раньше-то все так пили, потому что были кружки люминиевые или стеклянные стаканы. Держать-то их горячо, вот и дули на блюдечки да сахарок вприкуску, у кого зубы остались. А сейчас-то вареньице прям во рту тает, кстати, Розочка, очень вкусное и летом пахнет.
– Эх, и душевно спивали. Тыщу лет не помню таких юбилеев. Роза, приглашай его и ко мне на день рождения, мы его не обидим. В голове, как в кине промелькнули и детские годы, когда к тятеньке с маменькой гости захаживали, а мы, детвора, на полатях засыпали под их мелодичное пение. А потом, после войны, и сами баловались и частушками, и задорными комсомольскими, и плаксивыми тягучими песенками. Да, давно это было, будто – то и не было вовсе.
Эту грустинку в душевую атмосферу вечера запустила Тося – первая подруга бабушки и давнишняя соседка, живущая через улицу. Обе молодками работали на заводе в железнодорожном цехе, бабушка – заправщицей углём паровозов, а Таисия – смазчицей буксов у тех же паровозов.
Обе без высоких образований, или, как подруга шутила, «наше образование – три класса и подворотня». У Тоси, правда, за плечами шестилетка и фазан11, а вот Роза после детдома ФЗУ не смогла закончить – нужно было идти зарабатывать на хлеб. Но расписывались в корешках о получении сначала трудодней, а потом и зарплаты самостоятельно.
В цех пришли почти одновременно, ну а когда оказалось, что обе живут в старом посёлке через два барака, то и сдружились сразу же. Вместе бегали на танцы у Дома культуры, вместе возвращались вечерами домой и обсуждали понравившихся молодых ребят, смущались и хохотали потом до упаду. А судьба-то, видимо, уже разбросила их карты, и у обоих случилось одинаково.
В послевоенные годы шумно отмечались «маёвки» – празднование 1 Мая – дня международной солидарности трудящихся. Шествие проходило по главной улице Ленина мимо сколоченной из свежеструганных досок трибуны, на которой располагались партийные и комсомольские вожаки. У женщин – красные сатиновые косынки, у мужчин – на высоких палках кумачи с надписями «МИР – ТРУД – МАЙ», «ДА ЗДРАВСТВУЕТ ЧЕЛОВЕК ТРУДА», «МИРУ МИР» и флаги всех республик СССР.
После демонстрации возбуждённая толпа расходилась по местам гуляний. Молодёжь облюбовала только что построенный городской парк. Из группы флагоносцев кто-то выкрикнул:
– Петюня, гони в парк, займи очередь на лодочки, а мы пока флаги и эти, как их там – транспаранты, сдадим твоему сменщику Семёну и погрузим на телегу.
Именно там, в городском парке, две закадычные подруги познакомились с красивыми молодыми ребятами. Плясали под гармошку, пили портвейн, катались на лодочках с понравившимися парнями и, как положено, «не гребли, а целовались»…
Выпитое первый раз вино с голодухи ударило в голову. Всё кружилось. Сильные мужские руки подняли девушку в воздух и, танцуя, уложили в укромном уголке на тёплой полянке. Она пыталась отстраниться от него и шептала:
– Мне рано ещё, рано.
Но его натиск было невозможно остановить.
– Роза, ты чего же не сказала, что ты ещё девушка, – вставая и затягивая ремень на талии, спросил Петюня.
– Так я шептала тебе, шептала, кричать – нехорошо, люди же кругом. Да и вообще, ты мне нравишься. Вон какой сильный и красивый. Моя нянька в детдоме говорила нам, девчонкам, что можно, если любишь человека, и обязательно после свадьбы. А мы же сыграем свадьбу, Петенька?
Он присвистнул в ответ, думая: «Ишь, какая быстрая, не нагулялся я ишо». А вслух сказал:
– Значит, я у тебя первый буду. И ты мне очень нравишься. Красивая, ладная, коса чернее ночи и губки яркие, как аленький цветочек.
– Так меня мамочка, царства ей небесного, всегда называла, – промолвила счастливя Роза, а про себя подумала: «Первый ты у меня будешь и единственный».
Дом, в котором праздновался юбилей, был построен заводчанами методом народной стройки, когда будущий муж нашей героини по великому знакомству устроился на металлургический завод. Поселению на западной окраине города из оштукатуренных и побелённых шлакоблочных, а тогда называли каменных одноэтажных домиков на двух хозяев, позднее присвоили имя – посёлок Металлургов.
Петенька работал извозчиком на лошадях-кониках, которые на вагонетках возили руду в доменном цехе по графику «две через две», то есть смена с утра, следующая в ночь, из ночи и выходной, по двенадцать часов, и очень уставал. Вернувшись из лагеря после первой и, к сожалению, не последней ходки, нахватался лагерных привычек, он ни за что не хотел работать.
– Вор – не мужик – на дядю горбатиться, он лучше украдёт, что ему надо, – отвечал Пётр на просьбы будущей жены заканчивать с выпивкой и браться за ум. И продержался он чуть больше года, а потом снова загремел «под фанфары».
Умные люди, дай бог им здоровья, подсказали, чтоб зарегистрировали брак, и профсоюз может ходатайствовать о выделении квартиры для молодой семьи.
Так и сделали. Роза была уже на седьмом месяце, то потела, то бледнела и постоянно хотела в туалет по-маленькому. Расписались они со своим Петенькой и свадьбу сыграли по месту прописки – в старом посёлке, который позднее стал пристанищем воровской малины.
Гости – соседи из ближних бараков и друзья Петеньки выпили флягу браги с винегретом и копчёными свиными рёбрами – одним из самых доступных лакомств местного недавно построенного мясокомбината. Всё было честь по чести. Подрались до первой крови, замирились тостами и, накричавшись «горько» с непременным подсчётом «один, два, три…», уже под утро разошлись по домам. А двое закадычных Петиных дружков ночевали вместе с молодыми, идти не могли, или как потом выяснилось – «лыко не вязали».
«Сняла решительно пиджак наброшенный —
Казаться гордою хватило сил.
Ему сказала я: «Всего хорошего!» —
А он прощения не попросил».
На удивление, ордер на новое жильё первой получила Роза, хотя Тося к тому времени тоже вышла замуж за машиниста паровоза того же ж/д цеха, но половину своего белого домика они получили уже через год и на соседней улице.
Опять же, по совету умных людей на профсоюзное собрание, где и разыгрывали квартиры по номерам домов – чёт и нечет – Роза пошла вместе с Петенькой почти что на сносях. На фанерные откидные стульчики она не уместилась, и ей подставили к ряду с мужем табурет, на котором она сидела, раскорячась и постоянно вытирала бежавший ручьём пот.
И почитай, ровнёхонько, через неделю Роза и родила свою первую и единственную доченьку. Роды были тяжёлые, вся разорвалась и после несколько месяцев не могла садиться и кормила малышку, и сама кушала полулёжа на скрипучем диване. Тогда и дала себе зарок: больше детей не будет, так и в ящик сыграть за здорово живёшь можно, а кто же тогда малую воспитывать будет?
На Петеньку никакой надёжи не было. Роза уже и со счёта сбилась – сколько у него общего стажа за колючкой? Девчонку подняла одна. Титьку малая получала регулярно – до шести раз в сутки, только первые четыре – пять месяцев, а как только здоровье молодой мамаши восстановилось – вышла на работу в цех. Спасибо выручала матушка Тоси, своей подруги, когда та родила мальчика, оставалась с внуком и её дочкой.
Каждый раз, когда Петенька возвращался «оттуда», то приходил навестить жену и дочку, всегда с кулёчком «сосучих» конфет вроде барбариса. И даже однажды по трезвому делу случилась у них с Розой романтическая ночь, и в её тайных надеждах мелькали мысли о втором ребёнке, а вдруг. Но вдруг не случилось, видимо, тюремная жизнь не прибавила мужу здоровья.
Не забыть то голодное послевоенное время, но Роза очень редко о нём вспоминала. Пелёнки, болезни доченьки, работа по сменам, ночные слёзы в подушку. Но, слава богу, малая выросла, пошла в школу, окончила ПТУ12, заневестилась и родила внучку.
И надо же, всё повторилось как у матери. Муж у дочери оказался красивым, запойным и беспутным, не пропускающим ни одной юбки. В общем, молодые прожили вместе в Розином доме до рождения внучки, а потом начались постоянные скандалы, и он ушёл к родителям в город.
И уже Роза всячески помогала воспитывать маленькую внучку, которая, как все говорили, прямо вылитая бабушка в младенчестве. И то правда, чёрные волосы, карие глазищи, всё как полагается у татар, но худая до неприличия. И Роза советовала дочери: одевай на мелкую по две кофточки и штанишек, чтобы прикрыть её худобу.
Народная молва правду сказывает, что обычно внуков любят больше, чем детей. Роза во внучке души не чаяла и постоянно дочери говорила: «Не допущу, чтобы она повторила нашу с тобой судьбу, сама буду выбирать ей мужа». Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Из худосочного, нескладного подростка с постоянно разбитыми коленками внучка превратилась в прекрасную фигуристую девушку с копной чёрных чуть вьющихся волос, азиатскими скулами, прямым породистым носиком и бровями, как два вороньих крыла над влажными, с поволокой глазами. Не влюбиться в это чудо было невозможно.
Ну, мужика и угораздило. Едва пережив возраст Христа, с неудачным первым браком за плечами, по воле случая он познакомился, а потом и начал ухаживать за вдвое моложе девчонкой. Конфетно-букетный период продолжался почти год – до её восемнадцатилетия. После признавался ей, что видел сон, в котором он в роли Пьера Безухова, а она – Наташи Ростовой.
И вроде всё у них сладилось. Свадьбу не играли, посидели своими семьями, на дворе девяностые, талонная система распределения основных продуктов питания. Как положено, через девять месяцев появилась на свет дочка с длинными, редкими чёрными волосиками в маму.
Жили в отдельной квартире, которую удалось получить при размене четырёхкомнатной его родителей, а на доплату он взял кредит. Ей, конечно, было тяжело. Муж целыми днями на работе, зарплату задерживали месяцами, и он искал всевозможные подработки, она же дома с дочкой, денег катастрофически не хватало.
И рая с милым в шалаше не получилось. Они жили на четвёртом этаже, и часто не было даже холодной воды, в запасе всегда стояли две канистры по десять литров. Позднее он часто вспоминал предвестники их будущего расставания, её слова: «Ты права, мама – зять не хрен взять. В доме ни денег, ни воды, а он постоянно спать хочет…»
Шестнадцать лет они были вместе, он пытался вернуть её любовь, а она уже нашла новую и ушла, оставив их с дочкой. Говорят, на кольце великого еврейского царя Соломона было написано: «И это пройдёт». Надо сказать правду – время лечит. У неё другая семья, у него новая жена и сын, а совместная дочка окончила ВУЗ и преподаёт детям изобразительное искусство в школе.
***
– Доча, привет! Как здоровье, как дела?
– Пап, привет. Здоровье нормально, дела хорошо. Ой, то есть не очень, ну в общем, вчера похоронили бабушку Розу, помнишь её?
– Да, конечно, царства ей небесного, хороший она была человек и тебя очень любила. На котором году она ушла?
– На восемьдесят четвёртом. Последний месяц очень болела и всех приглашала проститься, но мама не захотела тебе звонить.
– Ну что ж, значит, так и должно быть. Надо будет свечку поставить в церкви за упокой.
– Па-а-п, а ты знал, что назвали бабулю при рождении Розалинда Гиацинтовна? Обалдеть! Она ведь никогда не говорила. Я в документе прочитала, которое баба Тося почему-то метрикой называет. А когда оформляли свидетельство о смерти, сдавали паспорт бабушки, и в нём значилось – Роза Григорьевна. Спросили у бабы Тоси, она лишь отмахнулась: «Вы чё сдурели? Я всю жизнь её Григорьевной кликала, не знаю, где вы такое вычитали».
– Знаю. Бабушка Роза как-то обмолвилась. Рассказала мне, что она из интеллигентной семьи. Родители были очень образованные люди, отец – директор школы, мама – учитель английского языка и любила читать пьесы Шекспира в подлиннике. Свою единственную дочь они назвали Розалиндой, в честь главной героини шекспировской пьесы «Как вам это понравится». У отца было редкое имя – Гиацинт, как в древнегреческой легенде. Так звали сына царя Спарты. Он был прекрасен, умён, обходителен, силён и смел. Дружил с Апполоном, и они часто соревновались в метании диска. Однажды запущенный Аполлоном диск ударил Гиацинта в лицо и смертельно ранил его. Аполлон долго оплакивал друга, из капель крови которого выросли ароматные весенние цветы. С тех пор гиацинт называют цветком дождя и печали. Вот и вышло, что на самом деле бабушку звали Розалинда Гиацинтовна. В сорок втором году во время Великой Отечественной при эвакуации семьи на Урал поезд разбомбили фрицы, и родители погибли. А маленькая Роза выжила, у неё в кармашке была метрика. Малышку определили в детдом, потому что других родственников не нашли. Дети смеялись над Розой, коверкали имя и дразнили. Это больно ранило девочку, она постоянно плакала. И потому, по совету своей второй мамы – нянечки из детского дома, при получении паспорта изменила имя и отчество. Непростая судьба досталась нашей бабушке. Царствие ей небесное.
«Ромашки сорваны, завяли лютики,
Вода холодная в реке рябит.
Зачем вы, девочки, красивых любите? —
Одни страдания от той любви.
Зачем вы, девочки, красивых любите? —
Непостоянная у них любовь».
Об авторе
Виктор Бронников родился и живёт в городе Серове. Окончил институт, получил специальность экономиста. Выбранной профессии посвятил более тридцати пяти лет, но всю жизнь мечтал о другом. В 2021 году окончил курсы писательского мастерства GetPubliched Ирины Гусинской. В 2022 году вышла книга воспоминаний «Мама, я стану…» в издательстве BooksNonStop, Санкт-Петербург. В 2023 году написана детская пьеса «Гарик. Детство, или Легенда о Куль-отыре», постановку которой осуществил Гаринский отдел культуры в июне 2024 года на день посёлка.
Более подробно с творчеством писателя можно познакомиться на личной странице во «ВКонтакте».
Лилия Мустафина
Я выбираю сама
«Лилии», цифровой арт, Шедеврум
Если гора не идёт к Магомету… то Магомет очень скучает по горе. Иными словами, интерпретируя слова пророка: если я не вижу свою внучку Софию, то скучаю отчаянно. Никогда бы не подумала, что можно так обожать и настолько растворяться в человеке, но именно так и случилось.
За несколько десятков лет до её рождения я видела вещий сон, в котором маленькая девчушка с белокурыми волосами бегала по квартире и заливисто смеялась. Я же сидела и смотрела на неё, умиляясь. С наигранной трагедией в голосе говорила мужу, а на тот момент я ещё и замужем не была:
– И что мы будем делать с этой матрёшкой, как её спать уложить? Скорее бы её родители вернулись. Соня, хватит носиться, идём спать.
Но малышка только вертела головой и продолжала беготню из комнаты в комнату.
***
Этот сон я помнила хорошо, и когда моя дочь осчастливила нас новостью о беременности, то мы знали, кто родится и как её будут звать.
Моя бабушка так говорила: «Если следовать вещему сну, то ребёнок будет под особым приглядом Аллаха».
Кстати, таких пророческих сновидений было несколько: до сна о внучке я, будучи подростком, предсказала рождение двоюродного братика с именем Рустам. Так всё и случилось. Поэтому в правдивости моего сна о Сонечке я не сомневалась.
И вот через много лет у меня есть чудо по имени София, что в переводе с греческого означает «мудрость». Это имя ей подходит. Малышке уже четыре года, и она в точности как из моего сна: блондинка с голубыми глазами. Девчонка-ураган, красотка и центр моей вселенной. Эта кроха с чудесным именем, как все дети, отличный психолог и понимает, что бабушка – не мама, а друг и союзник. Дед, кстати, тоже слабое звено, и внучка вертит им как хочет. Однажды в магазине на отказ матери купить игрушку она устроила показательную истерику.
Я вмешалась:
– София, ай-яй-яй…
На что внучка мгновенно шёпотом ответила:
– Абика, я же не тебе реву, я для мамы…
При этом мимика, жесты и скорость смены выражения лица поражали. Я думаю, даже великий Станиславский сказал бы: «Верю!»
Сегодня дочери пришлось задержаться на работе. Она попросила забрать внучку из садика и посидеть с ней. И значит, у меня будет время «налюбякаться», как говорит мой муж.
София учит меня любить жизнь, и не иначе. Радоваться ветерку, с упоением бегать за тенью, разглядывать цветок, словно это редкий шедевр. Вот и сейчас она остановилась возле клумбы и зависла.
– Абика, смотри! А ты знаешь, как называется этот цветок?
Соня сунулась носом в сердцевину бутона, и, естественно, носик окрасился пыльцой. Я достала влажные салфетки и пока вытирала ребёнку личико, ответила, стараясь не смеяться:
– Это лилии.
– Ты Лиля и цветок – Лиля, – резюмировала малышка.
– Да, так бывает.
Было забавно смотреть, как внучка поглаживает лепестки и дует на тычинки. Но её внимание переметнулось на кошку у подъезда, и пришлось мне угощать шерстяного друга конфеткой. Слова, что кошки не едят конфеты, были благополучно проигнорированы.
Позже вечером, когда вернулась домой её мама, Соня вспомнила про цветок и спросила меня:
– А тебя мама назвала как цветочек, потому что любила цветы?
– Нет, моя хорошая, меня назвала моя бабушка в память о своей сестре, но это не очень весёлая история…
Я смотрела на своих девочек и думала, что вопрос закрыт. Но тут дочь включилась в разговор:
– Мам, расскажи, пожалуйста.
– Ну, хорошо. Только я не ручаюсь, что всё хорошо помню, но я постараюсь. Так уж получилось, что меня растила с двух лет моя бабушка по маминой линии. Родители переехали в новый город, который только начинал свою историю и активно строился. Садиков не хватало, и меня оставила у себя в деревне бабушка. К тому времени она только похоронила мужа и жила в большом доме с младшим сыном, который был не женат. Наверное, она хотела забыться в заботах о ребёнке. Благодаря моей любимой бабушке я к пяти годам знала наизусть молитвы. А ещё имела своё коромысло и ведёрки оцинкованные. Моей обязанностью было ходить за родниковой водой. Кстати сказать, будучи взрослой женщиной, я попыталась повторить поход за водой. Уф! Вода так плескалась в вёдрах, что муж взял их в руки, а коромысло понесла я. А ведь в детстве я ходила не по одному разу за день к роднику. К шести годам я умела катать и резать домашнюю лапшу, доить корову, чистить курятник и собирать яйца, отделять сливки сепаратором, собирать смородину и малину в саду, искать отбившихся от стада корову с телёнком, мыть посуду, подметать двор, кормить кур и многое другое.
Дочь между тем налила мне чай и тут же снова села напротив. Подперев щёку рукой, внимательно слушала и глядела на меня. И вот уже две пары любимых глаз смотрели и ждали, когда я продолжу.
– Вы скажете, что у меня не было детства? Но я не знала другой жизни, и бабушка была для меня и мамой, и другом. А в деревне каждый второй приходился мне родственником, поэтому я была особенным ребёнком, за которым присматривали и не смели отказать, если я просилась за ягодами или на рыбалку. Мальчишки катали меня на велосипедах и брали с собой на молодёжные сходки. Почему? А дело было в том, что бабушка была дочерью муллы, читала намаз и была очень сильной травницей. К ней шли все за помощью. Если пил муж, болела корова, загноилась рана или не могли иметь детей, да хоть что. В то время она казалась мне волшебницей. Я не понимала, как она это делает, да и сейчас многое непонятно. Помню, что у меня в одно время постоянным явлением был ячмень на глазу, и бабушка отвела меня в баню, долго шептала что-то и плевала на глаз. С тех пор и по сей день этой напасти никогда не было. Что примечательно – я никогда не видела, чтобы бабушка ходила босиком и без платка на голове. На концах длинных кос она вплетала серебряные монетки. Мне бабушка тоже заплетала косички и говорила, что её косы – куцые хвостики, в сравнении с волосами её сестры. Я часто слышала от неё про младшую сестрёнку и однажды спросила: «А где она?» Бабушка тогда очень тихим голосом рассказала, что её отец был мулла. У него было три дочери: старшая – Магафура-бикә, моя бабушка – Мунира-бикә и младшая – Лилия-бикә. Девушек из знатного рода называли «бикә», в переводе с татарского слово означает «дама, госпожа». Девочки, может, в другой раз расскажу? – Я заметила, что внучка зевает время от времени.
– Нет, сейчас рассказывай! – воскликнули они в один голос.
– Старшую сестру выдали замуж почти в двадцать, и это было даже поздно, но так уж получилось. А вот к младшей посватался немолодой, некрасивый, но очень состоятельный сосед, который овдовел, и ему нужна была хозяйка в дом. Да и в те времена женщина была показателем статуса мужчины, тем более из такой знатной семьи. Надо сказать, Лилия-бикә была редкой красавицей. Бабушка говорила, что даже отец, глядя на неё, всё приговаривал: «Машаллах13!» Отец прятал её от людского взгляда, чтобы не подвергнуть сглазу, но всё равно молва ходила о прекрасной Лилии по деревне. Серые глаза, правильные черты лица, косы с кулак толщиной, и сложена была – любо дорого посмотреть. На характер была кроткая и самая способная к знаниям. Дочери у муллы хоть и делали сами всю работу по дому и хозяйству, но по желанию отца изучали языки и науки. Отец гордился, что дети грамотные.
Мулла счёл благом породниться с уважаемым и богатым соседом и согласился отдать младшую дочь ему в жены. Была назначена дата никаха. Несчастная Лилия не хотела выходить за нелюбимого. Ей тогда ещё и шестнадцати лет не исполнилось. Девушка плакала, умоляла родителей не выдавать её замуж, но отец даже не слушал её доводы. Лилия-бикә металась по дому и в отчаянии решилась на страшный поступок. Она в эмоциях сказала матери, что пойдёт и утопится в запруде, но внимания на её слова никто не обратил. А зря… В день, когда на никах собрались гости, Лилия сбежала. Тайком пробралась к реке и в наряде невесты вошла в глубокие воды.
Бабушка нашла её платок на берегу. Она рассказывала, что сидела и твердила в пустоту: «Буада, буада, минем Лилиям14…»
– Уф, мам, страшно-то как… И тебя назвали в честь неё? – Дочь смотрела на меня с тревогой.
– Бабушка сказала, что я родилась и очень мало плакала, а лишь смотрела своими серыми глазами на окружающих. И казалось, что поняла про эту жизнь то, что другим не дано – столько мудрости было во взгляде. Почему-то ей казалось, что младшая сестра смотрит на неё моими глазами. И она попросила моих родителей, чтобы меня назвали Лилия. Мама была не против, имя ей понравилось. И у бабушки всегда было особое отношение ко мне, более тёплое.
– А бабушка как вышла замуж, знаешь? – Дочь, видимо, решила и за прабабушку всё узнать.
– Сосед не собирался оставаться вдовцом и попросил у муллы в жёны среднюю дочь. Но Мунира-бикә была совсем другая и на внешность, и на характер. Если Лилия была русоволосая, то бабушка – кареглазая, с чёрными, как смоль, косами. До глубокой старости бабушка была очень красива. Она не стала ждать, когда назначат никах, и сбежала из дома. Села в поезд, лишь бы подальше уехать от мужчины, из-за которого погибла любимая сестра. Оказалось, что поезд ехал на стройку в далёкий Донбасс. Так она попала на строительство ГЭС. В поезде с ней познакомился молодой татарин, мужчина, за которого Мунира-бикә потом вышла замуж – мой дед. С Донбасса он ушёл на войну, а беременную жену отправил к своим родителям в Татарстан. Но его родители не приняли сноху, уж причины мне неизвестны. Бабушка вернулась в дом отца. Пришлось. Там она и дождалась мужа с фронта. Дед не простил родителям их поступка, поэтому они остались жить в деревне у муллы. Дед был огромного роста, очень крепкий. На фотографиях видно, что бабушка даже до груди ему не достаёт. Работал он конюхом, и не всякая лошадь его вес выдерживала. А в дом входил, наклоняя голову, чтобы не стукнутся головой о косяк.
– Я помню, что бабушка плохо понимала русский язык, как же она на Донбассе общалась с людьми? – дочь задала вопрос, а я рассмеялась.
Вспомнила, как один из внуков у неё просил монетки на вкусняшки, а бабушка с сильным акцентом твердила: «Не понимаю, не понимаю».
– На самом деле бабушка прекрасно понимала и говорила на русском без акцента, уж это я точно знаю, потому что росла с ней. Это была умная и мудрая женщина. Она писала стихи на арабском и очень любила читать. Многие её фразы можно использовать как правила, кредо жизни.
Как-то она сказала: «Никогда не слизывай свои плевки». Причём сказала в тот момент, когда я только ушла от мужа. Другими словами, прошлое должно оставаться прошлым.
Другая мысль: «Будь даже рот полон крови – никто не должен этого знать».
Она всегда считала, что нельзя о себе много рассказывать чужим. Особенно о неудачах и трудностях. Надо говорить: «Всё хорошо, слава богу».
Она как-то мне сказала, что только мы сами выбираем, как будет и что будет.
Вот такие фразы, наполненные мудростью, ещё помню: «гордости во мне больше, чем роста», «даже падая наноси удар», «после дождя будет снова солнце светить». Очень схоже со словами великого царя Соломона, что всё проходит, пройдёт и это.
Я помню все её слова, и в нужный момент они всплывают в памяти.
Ну что, ягодки мои, будем закругляться? Мне пора домой, а вам спать. – Я встала и, поцеловав обеих, пошла в коридор надевать обувь. Девчонки провожали меня притихшие, и я решила их немного приободрить. – А еще бабушка была шутницей и озорницей, и с ней никогда не было скучно. Смешные истории я вам расскажу в другой раз, ладно? – Я помолчала и, с улыбкой глядя на дочь, сказала: – Она была счастлива, когда узнала, что я родила дочку, и, я уверена, радуется с небес, что у нас есть Сонечка. Она говорила, что в роду, где есть дочери, имеется надежда. Такой род обязательно продолжится.
Я ехала домой в такси, и на душе было светло. Всё же я счастливая Лилия. У меня хороший, надёжный муж, чудесные дети. На жизненном пути мне встречаются хорошие люди. И своё имя, и свою судьбу я не променяю ни на что другое.
