Лана Рус
Его трофей
Но внезапно реальность вернулась. Я резко отстранилась, словно очнувшись от грез. Собрав остатки воли, я твёрдо произнесла:
– Склонись и дай клятву верности!
И ничего не произошло.
Оберин продолжал стоять передо мной, неподвижный, с ясным взглядом, в котором читалось удивление. Его меч и щит всё ещё были в руках, словно готовые к бою, но он не использовал их. Я судорожно пыталась осмыслить, что только что случилось. До меня начало доходить – он не был под воздействием моего дара. Совсем.
Мой поцелуй, моё приближение, мой каждый шаг – всё это было только моей игрой. Но он… он просто ответил на поцелуй. Его взгляд не затуманен эмоциями, управляемыми мной, как это всегда бывало с другими. Он смотрел на меня по-настоящему, с каким-то глубоким, необъяснимым чувством, а не как марионетка в руках моего дара.
Я повторяла про себя это снова и снова, не в силах поверить. Он позволил мне подойти настолько близко. Позволил коснуться его. Позволил поцеловать. Зачем? Почему? Он мог бы без труда прервать всё это. Мог одним движением меча разрубить меня, мог защититься, мог отвергнуть, но не сделал ни одного из этих шагов. Вместо этого он остался.
Мои мысли вихрем проносились в голове. Мы стояли друг напротив друга, поражённые тем, что только что произошло.
В его глазах я видела тень замешательства. Оберин не был обезоружен, не был сломлен. Он был полностью собой. Его дыхание стало ровнее, а губы, на которых только что ещё жила память моего поцелуя, плотно сжались, будто он удерживал в себе что-то неизречённое.
Я ощутила, как что-то внутри меня сжалось. Страх? Сомнение?
– Почему? – прошептала я, сама не зная, обращаюсь ли я к нему или к себе.
Но Оберин молчал. Его глаза продолжали удерживать меня в этом безмолвном танце, в котором не было победителя, не было проигравшего. Лишь напряжение, которое росло с каждым мгновением.
Яд начал действовать. Лицо Оберина залилось румянцем, он начал задыхаться, его дыхание стало хриплым, будто он тонул. Чтобы не упасть, он опёрся на меч, другой рукой судорожно хватался за горло. Я с замиранием сердца наблюдала, как он борется, не в силах поверить, что моя уловка начала работать.
Но длилось это всего несколько мгновений.
Неожиданно он выпрямился. Его лицо уже не выражало мучения, дыхание прекратилось. Оберин поднял голову, и его глаза встретились с моими. В них не было ни боли, ни слабости – только холодная, устрашающая решимость. Он сделал шаг вперёд, потом ещё один. Его движения были чёткими, почти механическими, как будто он перешёл в иную форму существования.
Я инстинктивно начала отступать, заворожено наблюдая, как он приближается. Что-то в его походке, в полном отсутствии дыхания, в этом абсолютном спокойствии парализовало меня.
Когда он оказался достаточно близко, я не успела среагировать. Его рука резко метнулась, крепко схватив меня за горло. С лёгкостью, словно я ничего не весила, он приподнял меня над землей.
Я отчаянно цеплялась за его руку, пытаясь вырваться, но хватка была словно из железа. Кислород стремительно покидал мои лёгкие, и перед глазами начали появляться тёмные пятна. Паника захлестнула меня, но я не могла позволить себе погибнуть.
Обхватив его запястье одной рукой, я сосредоточилась, чтобы воздействовать на его эмоции. Я направила поток своей силы в попытке ослабить его гнев, внушить сомнение, страх или что угодно, что заставило бы его отпустить меня. Но его разум оказался закрыт. Стена воли и силы отразила моё влияние, как вода отражает свет.
Понимая, что время уходит, я отчаянно потянулась за кинжалом, пристёгнутым к бедру. Сжав рукоять, я вслепую ударила его в плечо, пробив доспех и вогнав клинок до самой рукояти.
Но Оберин даже не вздрогнул. Ни звука боли, ни малейшего движения. Казалось, он вообще не ощутил раны.
Моё сознание начало угасать. Последнее, что я помню, – это его глаза, наполненные тёмной, непостижимой энергией. Они стали последним огнём, который я увидела, прежде чем провалиться в бесконечную тьму.
Глава 4
Селин
Когда я проснулась, согретая теплом объятий Оберина, меня окутало чувство умиротворения. Всё, что тревожило раньше, казалось далеким и несущественным, словно туман, рассеявшийся под первыми лучами солнца.
Я вспомнила, как год за годом ждала нашей встречи – только затем, чтобы сказать что-нибудь колкое и увидеть, как в его глазах вспыхивает гнев. Это было похоже на игру с пламенем: я протягивала руку всё ближе, наслаждаясь жаром, но каждый раз отдёргивала её прежде, чем огонь успевал опалить.
Но стоило мне взглянуть на него, как мысли растаяли. Он спал, его лицо было непривычно спокойным, лишённым той напряжённой суровости, к которой я привыкла. Я не удержалась и осторожно провела пальцами по его плечу, затем ниже, ощущая под ладонью тепло его кожи, силу, скрытую под лёгким расслаблением. Так увлеклась, что не сразу поняла – он проснулся.
В одно мгновение Оберин резко развернулся, оказываясь надо мной. Его взгляд, пристальный, изучающий, пробежался по моему лицу. Это так естественно, будто подобное между нами было в порядке вещей. В этом движении не было ни насмешки, ни грубости – только мягкость, которую я не ожидала.
Я застыла, не в силах отвести глаз, но внезапно что-то в нём переменилось. Нежность исчезла, будто её никогда не было. Его взгляд потух, черты лица стали холодными и бесстрастными, словно я застигла его врасплох в тот миг, когда он был слишком уязвим.
Он резко поднялся с постели, не сказав ни слова. Его движения – быстрые, отрывистые, словно он спешил скрыться не только от меня, но и от самого себя.
Оберин оделся, не бросив в мою сторону ни взгляда, и вызвал Меринду, чтобы та принесла завтрак. Его молчание было хуже любых слов, оно обжигало острее укора. Я пыталась отвлечься, но взгляд предательски следовал за ним.
Когда он, наконец, поднялся, собираясь уйти, я заметила, как он на мгновение замер у выхода.
Не оборачиваясь, холодным голосом, словно это был лишь случайный вопрос, он сказал:
– Ты поедешь со мной или одна?
Гордость вспыхнула внутри, требуя немедленного ответа: «Скажи ему, что поедешь одна! Пусть знает, что ты не зависишь от него!». Преодолев страх услышать насмешку или пренебрежение ответила.
– С тобой, – голос дрогнул.
Оберин едва заметно кивнул, не поднимая на меня взгляда. Однако в этот раз в его голосе прозвучало что-то мягкое, почти успокаивающее:
– Хорошо. Меринда проводит тебя ко мне, когда будешь готова.
Он ушёл, оставив меня наедине с мыслями и странной тяжестью в груди.
Почему его внимание так важно для меня? Почему его холодность причиняет такую боль? Если сейчас мне кажется, будто внутри всё разрывается, что будет дальше? Это уже не просто страсть. Я тонула в этом чувстве, как человек, увлекаемый в бесконечную, тёмную глубину, где воздух стремительно кончается, а попытки выбраться лишь ускоряют падение.
Задумавшись, я не заметила, как пересекла лагерь. Враждебные взгляды демонов пронзали меня, словно острые стрелы. Их презрение ощущалось сильнее, чем когда-либо.
Но стоило мне увидеть Оберина, как всё изменилось. Я словно вынырнула на поверхность, срывая оковы отчаяния. Мир вновь наполнился звуками и красками.
Он стоял среди своих приближённых. Среди них был Ноэль – в его глазах читалась насмешка, едкая, как отравленный клинок. Остальные тоже не скрывали презрения.
Оберин коротко и властно бросил последние распоряжения, затем шагнул ко мне. Его рука уверенно легла мне на талию, он легко поднял меня и посадил на лошадь. Сам сел позади, крепко обняв одной рукой, а другой натянул поводья.
Не дожидаясь остальных, он рванул вперёд, оставляя свой отряд далеко позади.
Мы отъехали на приличное расстояние, и лесной покой окутал нас, будто защищая от посторонних глаз.
– Значит, ты уже бывала в Сумеречных землях?
– Да, – ответила я спокойно, но с лёгкой гордостью.
Оберин взглянул на меня с неподдельным интересом.
– И где же ты успела побывать?
– В долине вулканов я провела около двух недель. В Горноре задержалась почти на месяц. Ну и, конечно, была в поселении у горных пещер.
Я чуть обернулась, чтобы уловить его реакцию. На лице Оберина отразилось удивление, и это вызвало у меня довольную улыбку.
– По твоей вчерашней езде на лошади этого не скажешь, – заметил он, и в его голосе прозвучало лёгкое сомнение.
– Я путешествовала в карете, – с достоинством ответила я. – Моя цель была не в том, чтобы проверять себя на прочность или осваивать верховую езду, а в том, чтобы познакомиться с жителями.
– И как тебя принимали?
– Ожидать тёплых встреч было бы наивно, – призналась я. – Но всё же я нашла тех, кто поверил в моё стремление к добру.
– Позволь угадать. Молодые демоны мужского пола? – в его тоне сквозила ревность.
Его слова обожгли меня, словно сводя всю мою значимость лишь к внешности, будто за ней ничего не стояло.
– Ты правда так обо мне думаешь? – спросила я сухо. – Что я достойна внимания только по этой причине?
Оберин задержал взгляд на моём лице, затем чуть мягче произнёс:
– Возможно, я ошибаюсь. Просто мне трудно представить, что демоны, привыкшие считать эльфов врагами, могли оценить твои намерения.
– Не все демоны смотрят на эльфов через призму предрассудков, – возразила я, не скрывая вызова.
Я чуть прищурилась, разглядывая его профиль, и, прежде чем успела передумать, задала вопрос, который вертелся в голове с самого утра:
– А как твои воины относятся к тому, что я здесь?
Он молчал, глядя перед собой, сжав поводья так крепко, что костяшки побелели. Казалось, он обдумывал ответ, но в то же время боролся с самим собой.
– Их мнение не имеет значения, – наконец произнёс он. Голос его прозвучал слишком резко, будто он пытался убедить в этом не только меня, но и себя.
– Моё мнение тоже не имеет значения? – спросила я, глядя прямо ему в глаза.
Оберин напрягся. На мгновение в его взгляде вспыхнул огонь, но он не отступил.
– Вчера ты ясно дала понять, что не против быть здесь. Не против быть в моей постели, – его голос был ледяным, но слова обжигали, оставляя за собой болезненные ожоги на сердце.
Я застыла. Опустошение накатывало, растекаясь ледяной волной по венам. Он говорил так, будто хотел ранить меня намеренно, будто нарочно вырывал из меня последние капли тепла.
Но его руки сжимали меня все крепче, несмотря на холодность слов.
Объяснять что-то не имело смысла. Я видела – он намеренно причиняет боль, пряча за этим свою уязвимость.
Мы ехали молча. Время растянулось, словно вязкий туман, поглощающий всё вокруг.
– Селин… – внезапно позвал он, голос прозвучал приглушённо.
Я не ответила, упрямо глядя вперёд, цепляясь за молчание, как за последний щит.
Он глубоко вздохнул и сказал:
– Ты останешься со мной, даже если весь мир будет против. Ты моя!
– Даже если буду против? – тихо спросила я, зная, что услышу в ответ.