Лана Эскр
Солдат из прошлого. Воскрешение
Глава 16. Дом.
Примириться с новой реальностью оказалось сложнее, чем поверить в собственную смерть.
«Капсула смертника», она же солдатский медальон, привела своего хозяина, солдата, к дому Макса. Там он узнал о том, что война закончилась много лет назад. Сознание взбунтовалось, требуя неоспоримых доказательств. Солдат не был уверен, что все сказанное ему про Победу – правда, а не коварная попытка обмануть, сбить с толку. Представив на секунду, что ему придется выстрелить в Кристину, солдат принял решение – не искушать судьбу и ушел, чтобы разобраться и понять – кто они на самом деле и, главное – кто он сам.
Кристина, рассорившись с Максом, ушла вслед за солдатом.
***
Девушка неторопливо шла по тропе между дворами заброшенной деревни. Дом на окраине, который родители Макса выкупили в собственность и устроили там свою дачу, был одним из немногих, где еще оставалась жизнь и то, как правило в летнее время. Осенью и зимой деревня погружалась в одинокий сон.
Девушка шла, заглядывала в окна, представляла, какой из домой она бы прикупила сама, будь у нее для этого возможности. У ее родителей дачи никогда не было, хотя в свое время у дедов домик был – но родители продали его за копейки, когда оба потеряли работу, а Кристине надо было учиться – поступив на бюджет, она сократила свои потребности до минимума, но оставалась «привычка» есть…
Ее взгляд задержался на одном из домов. Бревенчатый, потемневший, с верандой в окружении старого заросшего сада, он притягивал, приглашал, звал потому, что устал от одиночества и запустения.
– "Хочу этот!"
Кристина свернула к дому и только сейчас обратила внимание, что щеколда на калитке отодвинула, а она сама отворена и трава на тропе, ведущей к дому, примята. Кристина внимательно посмотрела на дом – может быть она ошиблась и не заметила, что дом жилой?
– «Конечно, кто ж такой дом бросит», – подумала она и еще раз окинула взглядом все вокруг – кроме открытой калитки примятых следов, других признаков, что в доме кто-то есть, не заметила и пошла дальше.
– "Любопытство – мое хобби и проклятие – знаю, знаю. Следы, кстати, свежие. Может это кто-то из наших? Ночью в поле стало холодно, решили уединиться. Я только посмотрю, одним глазком – кто там и уйду. Не буду ломать ребятам кайф. Но надо же узнать, кто там и с кем!»
Кристина старалась идти тихо и уже поставила ногу на ступеньку, но в последний момент передумала и вернулась назад на тропу, сошла с нее и направилась вдоль стены дома, чтобы подобраться поближе к окну. Высокая трава и разросшиеся кусты лилейника подступали к самому дому. Кристина приблизилась к дому вплотную, прижалась к темно-коричневой стене, ощутила идущее от дома тепло, потёрлась щекой и начала приподниматься на цыпочках. Но едва заглянув, ойкнула и сразу присела – посреди комнаты спиной к ней стоял солдат.
– Так вот кто тут спрятался, – догадалась она и растерялась. Если раньше она представляла себе, что будет делать, увидев парочку «при исполнении», то теперь никаких идей – как быть дальше – у нее не было. Она снова осторожно заглянула в окно.
– "Он так себя ведет, будто это его дом. А там хорошо," – Кристина рассматривала комнату: комод с зеркалом, портреты в одинаковых рамках на стене, деревянные часы с маятником, который сейчас висел без движения и стрелки застыли на половине шестого.
– "Утра или вечера?"– у Кристины появилось желание немедленно завести часы – вставить ключ, повернуть его несколько раз, установить стрелки на нужное время и толкнуть маятник. И тогда дом точно оживет. Нет, она была уверена, что он живой, но с часами дом бы перестал притворяться.
Все это время, пока она подглядывала, солдат стоял не шелохнувшись. Кристина поняла, что он смотрит то ли на фотографии, что висели на стене, то ли на календарь. Решив, что в календаре нет ничего особенного, решила:
– «Может дом правда его и это его родственники?».
Единственным диссонирующим с обстановкой элементом в комнате была плазма, которая висела на стене, прикрытая большой ажурной то ли скатертью, то ли салфеткой.
– «Ого, богатенькие родственники у него, у нас в Москве такого нет, а у них на даче! Удивительно, что до сих пор не украли!»
Кристина, как что-то скрипнуло. Звук был со стороны крыльца. Она на секунду отвела взгляд, а когда заглянула в комнату снова, она была пуста. Солдат исчез. Кристина изо всех сил всматривалась в полумрак комнаты, вытянув шею, пыталась рассмотреть, куда делся солдат и подпрыгнула, как от выстрела, когда услышала за своей спиной:
– Шпионим помаленьку?
Сердце рвануло, чтобы выскочить из груди, но остановилось на пол пути, затем протиснулось в горло и там притаилось. С усилием сглотнув слюну, Кристина, сделала осторожный вздох – получилось с третьей попытки. Она перевела дух и обернулась. Конечно – он!
Заглянув солдату в глаза, Кристина сразу же успокоилась. Несмотря на неприятный вопрос, он смотрел на нее дружелюбно, можно сказать, с симпатией. В еще в его взгляде была настороженная грусть, будто он увидел Кристину, а вспоминал о ком-то еще.
– Твой дом? – спросила она, понимая, что надо что-то говорить и выдала первое, что пришло в голову, когда она его там увидела.
– Почему ты так подумала?
– Ты же зашел! И портреты внимательно рассматривал. Я и подумала, что твой. Разве нет?
– Так ты за мной следила?
– Нет, конечно!
– Неубедительно.
– Да ну тебя! Пристал! Ничему не веришь. У тебя мания подозрительности. Не можешь поверить в элементарные вещи, во всем видишь подвох.
– Простые вещи иногда бывают самыми трудными для понимания. Пошли со мной.
– Куда?
– За кудыкину гору. Идем, говорю! А то за шиворот возьму и отведу. Считай, я тебя в плен взял, – солдат повернулся и пошел назад к крыльцу. Кристина постояв немного, подумала, что в данной ситуации глупой выглядит не он, а она и пошагала следом.
***
Кристина зашла внутрь и сразу окунулась к атмосферу уюта настоящего деревенского дома. Все еще чувствуя неловкость, что ее застукали за подсматриванием, Кристина решила в свою очередь поддеть солдата:
– Я в дом не заходила, между прочим. А ты зашел. Зачем? Может быть телек захотел спереть?
– Спереть – что? – солдат явно не понял ее. Кристина усмехнулась: «Понятно, снова дурака включил. Надоело!»
– Долго еще ты будешь из себя незнайку строить? Не смешно – ты уже большой дядя для таких шуток, а я не Красная шапочка. Плазму! Панель! Телек! Вон, на стене висит под салфеткой. Я, например, ее не сразу заметила – на часы смотрела.
Солдат неожиданно засмеялся:
– Часы хотела спереть?
– Ой, всё…
***
– Так ты Кристина? – солдат впервые спросил ее об этом, хотя уже слышал, что Макс к ней так обращался.
– И что?
– Да так, знакомлюсь с тобой.
Кристина хотела сдержаться, но не смогла и заулыбалась.
– Не очень-то хотелось.
– Оно и видно, следишь за мной..
– Нужен ты мне!
– Значит нужен, раз следила.
– Да хватит уже! Мы поссорились с Максом и он меня отправил домой. Я его послала куда подальше, а сама пошла погулять. Увидела этот дом. Он мне понравился. А там ты!
– Почему сразу не зашла?
– Тебя увидела.
– Ну и что? Я же не кусаюсь, убедилась уже.
– Убедилась, – Кристина вспомнила про свои бутафорски связанные руки.
– Так почему же не зашла? – настаивал солдат, продолжая наблюдать за девушкой, которая, насколько он понял, вела внутренний диалог, "советовалась со своим разумом". Девчонки всегда так себя ведут, когда им кто-то нравится, но они делают вид, что все наоборот. Он никогда не считал себя нахалом и в более двусмысленных ситуациях предпочитал ни на чем не настаивать. Сейчас в его мыслях, несмотря на то, что они были одни, ничего такого тоже не было, хотя девушка определенно очень нравилась.
– «Дерзкая и ранимая, как ребенок. И глаза, как у Кати», – подумав об этом, солдат, неожиданно для Кристины, взял ее за плечи и развернул лицом к окну, к свету.
– Что тебе нужно! Отпусти меня! Закричу!
Он несколько секунд молча вглядывался в ее лицо, потом отпустил. Повернулся и вышел из комнаты быстрым шагом. Кристина осталась стоять перед окном в оцепенении, испугаться как следует она так и не успела.
– «И что это было? Куда он?»
Солдат вышел на крыльцо, запрокинул голову и долго смотрел вверх на плывущие облака. Где-то там высоко носились парами стрижи. Ветер шелестел листвой деревьев в саду. Издалека доносились голоса, которые о чем-то спорили, перекрикивая друг друга и смеялись.
– «Нет, я ошибся, она не похожа на Катю. У Кати глаза были карие, а у Кристины серо-голубые. Но что-то общее в них точно есть. Может быть взгляд или мне это кажется потому, что я так и не научился жить без Кати?»
Он услышал за спиной шаги Кристины:
– Что делаешь?
– Смотрю на облака.
– А… – Кристина тоже посмотрела на небо. – Что видишь?
– То же, что и ты, – солдат посмотрел на Кристину. – Я хочу тебя кое о чем спросить.
– Сколько мне лет? – Кристина понимала, что ее провокация могла быть истолкована двусмысленно, но солдат «неприличного» намека, кажется, не понял:
– Лет 20, плюс-минус, – ответил он. – Но я хотел спросить не об этом.
Кристина выразительно посмотрела на него – давай уже, спрашивай!
– Пойдем со мной, – он потянул ее назад в комнату. Она уперлась. Солдат отпустил ее руку и вошел в дом, уверенный, что она идет следом. Постояв пару секунд, Кристина решила, что этого достаточно для ее самолюбия, вошла следом.
***
– Подойди! – солдат снова стоял перед портретами и смотрел то на них, то на нее с тревожным ожиданием.
– Подошла. Ну и?
– Что видишь?
– Портреты, мужчина, женщина, еще какие-то люди.
– А еще что?
– Календарь…
– Ну?
– Что, ну? Вижу календарь!
– Какой год?
– Что значит какой год? Сам не видишь?
– Вижу. Но не понимаю…
Кристина вздохнула.
– Я не понимаю, чего ты не понимаешь. Чего ты хочешь?
– Какой на календаре год?
– Понятно, тупой, еще и слепой – две тысячи двадцать второй года. От Рождества Христова, – добавила Кристина, решив, что солдат ее троллит. «Понять бы еще, где начинать смеяться или обижаться».
***
Солдат и Кристина выбрали один и тот же дом не случайно. И дом давно уже поджидал, но не абы кого, а именно их. Дом только внешне напоминал строение: деревянные стены и антураж деревенской избы скрывали особую начинку. Это было убежище, бункер, который мог защитить от чего угодно – начиная от прямого попадания ядерной бомбы и заканчивая атакой армии пириков. Но самое главное достоинство «дома» было в том, что он управлял временем – в рамках заданной программы, конечно, не сам по себе. Активация «дома» осуществлялась через часы.
Увидев дату на календаре в первый раз, солдат ощутил головокружение – цифры расплывались и путались местами.
– «Этого не может быть! Я в сорок первом. Тут ошибка. Или мистика.»
Взгляд метался по комнате в поисках подтверждения, что он в своем времени и натолкнулся на странного виду «картину», которая висела на стене – привычная салфетка только подчеркнула инородность предмета – будто хотели «спрятать» или наоборот, привлечь внимание. Солдат посмотрел на календарь снова – точно такой же, или очень похожий, висел у него на кухне дома. Он помнил, как оторвал в нем листок перед тем, как уйти в военкомат.
– «Какая там была дата? Точно, что июнь, но год какой? Может быть и в этом опечатка?»
Солдату показалось, что он сходит с ума. Помощь пришла, откуда не ждал. Он услышал негромкий голос:
– «Это ничего. Это бывает. Время летит. Когда ты уходил на фронт, был сорок первый, ты ничего не напутал. И в этом календаре нет опечатки. Сейчас две тысячи двадцать второй. Тебя не было 81 год».
– Кто здесь? Что значит меня не было?
– Давай по порядку отвечу. Я это я, меня таким создали и ты у меня в гостях. Календарь, на который ты смотришь, часы, дом и все, что в нем – тоже я. Дом, в котором ты находишься, в некотором смысле, живой. Не так, как ты привык думать – дом стационарный, никуда не убежит. Но постоять за себя и защитить тебя, смогу. Я ждал тебя все это время, хотя насколько могу судить по бревнам, из которых сложен, я намного старше. Мои создатели исходили из качества материала, аутентичность важна именно в деталях. В прошлом надежными были не только бревна. Мудрости в людях было не в пример тому, что я наблюдаю на протяжении десятилетий. Народ поумнел, но оскотинился, – дом вздохнул.
– Погоди о людях. Ответь, если меня все это время не было, значит, я умер? Сейчас, когда я с тобой говорю, я есть или меня нет?
– Посмотри в окно и сам реши.
Солдат обернулся и успел заметить, как за краем окна мелькнул знакомый хвостик.
– «Кристина!» – солдат сразу переключился на нее, поиск ответов откладывался.
***
Солдат смотрел на Кристину, ждал, что она скажет. Если бы девушка повернулась и ушла, он, не раздумывая, пошел бы за ней. Почему? Этого он не мог объяснить никак, да и не хотел. Ответы, которые он получил в доме, выходили за рамки его представления о мире, заводили в тупик. Вновь оказаться там, где жизнь зависела от случайного попадания снаряда в одно и то же место или от шального осколка, не хотелось. Ясно было одно – кроме этой нелепой девчонки в этом мире у него никого больше не было. Он – из прошлого. Надо было примиряться с очевидным и начинать обживать новый мир, в котором он пока никого не потерял, а только нашел – её.
– «Может попробовать поговорить с ее приятелем?» – солдат подумал о Максе. – «С мужиками как-то привычнее. И матерятся меньше».
Вспомнив о своих первых часах в новом мире, солдат загрустил – реальность, которую он считал своей, родной, выпихнула его, отторгла, как нечто ненужное. Дом вызвал приступ ностальгии. Захотелось забиться где-нибудь в угол этого гостеприимного убежища, похожего на дом, в котором он жил. Но присутствие Кристины, которая рассматривала его в упор, делало это желание невыполнимым.
– «Какое у него открытое лицо, на нем все написано – то спокойный и самоуверенный, даже шутит и подкалывает, то вдруг такой, как сейчас – потерянный и одинокий.
Кристина никак не могла определиться – нравится ей парень или подозрение, что он ее обманывает так и останется непреодолимой стеной между ними. Его внимание к календарю было не спроста. Кристина решила подыграть:
– Шпионская тема уже не актуальна, я так понимаю. Теперь ты во времени заблудился – новое амплуа? Если так, фишка – полный отстой, на это никто не поведется. Что опять уставился?
– Почему обязательно уставился? Просто смотрю.
– Нет, не просто, а вот так, – Кристина «изобразила» солдата, и он рассмеялся. Кристина сделала неопределенный жест рукой, мол, ну вот, что я говорила – придурок, неадекват.
– Не обижайся, – солдат перестал смеяться, его взгляд снова стал серьезным и печальным. – Ты очень смешно меня показала. Я, правда, такой? Ты артистка, в смысле, артистичная.
– Понятно, – Кристина была довольна, что ее предположение о том, что солдат – ненастоящий, а актер, подтверждается. – Оценил мои способности, значит? Только я в отличие от тебя, совсем не актриса. Просто студентка, как и Макс. Но ты неплохой актер. Все очень убедительно. Фактурненько. Что за сериал? Колись. Хватит уже троллить, – Кристине тут же пришла в голову новая мысль. – А хочешь, вместе над Максом приколемся, типа, я поверила, что ты попаданец из прошлого.
– Попаданец? – солдат переспросил и снова разозлил Кристину.
– Да! Он самый! Слушай, вы с Максом точно не были раньше знакомы? Такое впечатление, что в одну игру с ним играете. Он убеждает меня, что у тебя автомат настоящий. Хотел убедить, в смысле. Хотя ну и что тут такого, моховские камрады и не такое накопают, у Макса спроси, он в это спец. Ну так, что, будем над Максом стебаться? Я по поводу того, что ты вот то самое, что я сказала. Повторить? – снова произносить слово, которым обозначали пришельцев из другого времени, Кристина не горела желанием. Глубоко в подсознании уже рождалась мысль – вдруг правда.
– Не надо, я запомнил – попаданец. Продолжай.
– Что продолжать?
– Что еще тебе сказал твой Макс? Кто такие моховские? Местная банда мародеров, ходят по полям после боёв? Или дезертиры?
– Значит так, – начала Кристина с самого главного для себя. – Макс – не мой. Он такой же мой, как и твой, может твой даже больше, это еще надо проверить. Я не верю ни тебе ни ему. Актеры, мародеры, дезертиры – что еще придумаешь? Вы оба – вас послушать – то ли врете, то ли бредите. Я-то уверена, что ты актер и это у тебя костюм и реквизит, и что киногруппа тусит где-то рядом. Настоящее оружие используют и в кино, только стреляют холостыми, знают даже дети. Слушай, а может это реалити-шоу? Нас скрывает скрытая камера? Ну я овца…, – Кристина даже лицом просветлела от такой догадки. – Тогда, может, заплатите? Я как бы участвую в вашей этой фигне! Снимаете с одного дубля? – Кристина вспоминала все свои познания в кино-индустрии и уже думала о том, как не продешевить, но солдат не «поддавался» и вел себя так, будто это она придуривается, а он пытается понять – в чем и насколько ей можно верить или «лучше к стенке поставить».
Видя, что беседа снова зашла в тупик, Кристина встала, прошлась по комнате, начала рассматривать и трогать статуэтки на комоде у зеркала.
– Классные. Старинные! Антиквариат, – ей показалось, что одна статуэтка, изображавшая девочку с мишкой в руках, которая «засмотрелась» на «крутящуюся» юлу, сдвинулась с места.
– «Вроде не трогала, только смотрела», – удивилась Кристина. – «Симпатичная статуэтка, советская, у меня тоже была юла, бабушка купила на «блошином (рынке)», сказала, что это советский спиннер. Блин, она точно сдвинулась! След, где она стояла – вот. А она – вот!» – на темной поверхности старого комода отчетливо обозначился контур от основания статуэтки. – «Или мне показалось, а ее сдвинул этот малахольный – понравилась или спереть хотел – я помешала».
Кристина протянула руку к фигурке, чтобы вернуть ее на место, но не успела – солдат спросил:
– Значит, Макс думает, что я из прошлого? А ты думаешь, что он тебя разыгрывает. А я притворяюсь. Я правильно тебя понял?
Кристина ухом не повела, стояла к нему спиной, давая понять, что «руководить» диалогом он точно не будет – на ее вопрос не ответил, ну и она промолчит, пусть сам фантазирует – она послушает. Но солдат на ее «воспитательный демарш» не реагировал:
– Может быть Макс знает, как я сюда попал? Что он тебе сказал? Как объяснил мое появление?
– «Душнила непрошибаемый, продолжает!»
– Я сама могу тебе сказать – как! Как все!
– Не понял. Я не один такой…?
– Не знаю! – рефлекторный ответ Кристины не понравился ей самой, тем самым она «подтверждала», что поверила в версию попаданца и, как можно более спокойно, добавила. – В смысле, ты – один, из тех, кого я встретила, и кто в ЭТО заигрался. Я понятно выразилась?
– Нет. Я не понимаю половину из того, что ты говоришь.
– В смысле!
– Не понимаю слов. Приходится догадываться.
– Не понимаешь слов? Например? Чего ты не понял?
– Душнила – это занудный. Попаданец – путешественник во времени? – солдат посмотрел вопросительно на Кристину. Она важно кивнула. – Реалити-шоу – то, что происходит на самом деле, а шоу – то, что все смотрят. Так? – Кристина снова кивнула. Кривая усмешка не сходила с ее губ. – По отдельности понятно, но все вместе… у нас так не говорят.
– Где у нас? – вкрадчиво спросила Кристина, не сомневаясь, что снова услышит очередную выдумку, не выходящую за рамки «сценария» и не ошиблась.
– У нас, значит у нас – там, где я живу, в Москве. Что непонятного? Слова все тебе знакомые! – солдат, кажется тоже начинал терять терпение, не зная, как приподнять завесу над тайной, как объяснить все нестыковки, с которыми он имел дело последние несколько часов, дней или, может быть, лет..?
Кристина «вошла в роль» и выходить из нее не собиралась:
– Если что не понятно, переспроси! – любезно предложила она, – Постараюсь использовать поменьше сленга, как для старпёров – они сленг не любят. Считают, что у разных поколений общие и понятные только классика и то не вся, и мат. В общем так, все попаданцы или путешественники во времени, как ты верно подметил, попадают в наше время из своего – через портал во времени – такое устройство, что-то там искривляет, то ли время, то ли пространство, я не физик и ходят туда-сюда.
– Машина времени?
– Точно! Знаешь, ты, если хочешь, поговори об этом с Максом, он на эту тему тебе набредит лучше, я больше интересуюсь психологией.
– Я тоже.
Кристина бросила на своего собеседника взгляд, в котором недоверия было не меньше, чем скепсиса. О том, чтобы этот «странный чел» топтал одну и ту же с ней поляну, она не могла предположить ни в каком варианте и потому сразу нашла объяснение:
– Опять издеваешься.
– Нет, правда. Мечтал поступить в ЛГПИ, чтобы ходить на лекции Рубинштейна. Но поступил в МИФЛИ. А на Рубинштейна в Питер по выходным мотался, от руки записывал его, переписывал, что мог достать. Интересно.
– ЛГПИ? МИФЛИ..
– Не знаешь? Институт флирта и любовных интриг, – солдат посмотрел на Кристину и улыбнулся, – Расшифровка аббревиатуры, шутка, конечно. Институт серьезный и поступить туда было не просто. Рубинштейна не знаешь? А еще говоришь, что интересуешься психологией. У нас целая группа была, я не один в Питер мотался. Неужели не знаешь? Московский институт философии, литературы и истории имени Чернышевского. Нас должны были эвакуировать в Ашхабад. Хотели снова с МГУ объединить. Что такое МГУ – тоже не знаешь?
Кристина выразительно покрутила рукой – продолжай, продолжай плести свою паутину, она уже не поддастся, но слушать, что еще он насочиняет, стало интересно – это ее поляна, тут она его и подловит, уличит и все сразу кончится. Впрочем, одна известная ей фамилия уже прозвучала – Рубинштейн и это настораживало.
– Про этого товарища, как его – Рубинштейн, расскажи! Как он тебе? – спросила она, не представляя, что разговаривает с человеком, который не просто увлекался той же темой, что и она, но и видел своими глазами того, чьи труды она читала и конспектировала, как и многие другие, для кого психология была не просто увлечением, а призванием, смыслом жизни или крепким хобби. Даже Мохов на Рубинштейна молился. С его портретом ходил на майке и тестировал тех, кто спрашивал его, что за чел:
– Рубинштейн, – и смотрел на реакцию.
– А! В Питере улица такая есть, там рок-клуб. Это он?
– Нет, – Мохов высокомерно отворачивался – разговаривать с таким больше не о чем – улица с рок-клубом была названа в честь Рубинштейна-композитора. Кристина «выкупила» Моха не только тем, что помогала с рефератами – она была одна из немногих, кто его удивил:
– Ого, Рубинштейн на маечке! Фанат?
Этого было достаточно, чтобы войти в «круг избранных», но не близких, как его камрады, включая Макса.
Спрашивая «солдата» о Рубинштейне, Кристина была уверена, что момент истины настает, и она, наконец, полностью разоблачит вруна или мистификатора, или просто «мозго(ё)дела», такого же как Макс и Мох.
– Величина. Профессор. Давал нам целые главы из своей книги. Мы были ее первыми слушателями. Потом читала вся страна. Как книга называется, знаешь?
– «Основы общей психологии», 1940 год, первое издание, – ответила Кристина с каменным лицом.
– О! Молодец! Знаешь! Я думал, соврешь что-нибудь или скажешь, что забыла.
– Да? И почему же ты так подумал? – голос Кристины звучал холодно, она готовила главную западню для этого артиста.
– Потому, что эта книга для нас, как библия! Раз ты ее знаешь, значит говоришь правду.
– Спасибо, что поверил, – вежливо поблагодарила она, стараясь заглянуть под эту непроницаемую «маску», которая выдавала профессионального актера. Оставалось только найти объяснение его «увлечению психологией». Над этим следовало поработать. – И чем же она так тебе запомнилась? Что в ней тебе так понравилось?
– Все!
– Поконкретнее, если можно или самое интересное, – ехидная улыбка тронула ее губы.
– Самое интересное? – солдат задумался, подбирая слова. – То же, что и для всех и для меня стало поворотным моментом, я имею ввиду педагогику. Вроде общие слова, масштабы вселенной, а применить можно к каждому. Например, чем занято сознание в процессе познания мира? Рубинштейн это сформулировал так – когда ребенок маленький, он хочет понять взрослых, внимательно вслушивается в их речь, слова. Так он познает мир вокруг себя через них и с их помощью. Они – его проводники и это по Рубинштейну – первый этап. Потом наступает второй – когда маленький человек начинает говорить сам, что-то делает. Все это для того, чтобы с помощью этих инструментов сообщить миру о себе. Его мир – это взрослые, которые его окружают. И он хочет, чтобы они его поняли! Сначала они старались, чтобы он понял их, потом – он. Вот, если совсем примитивно. Тебе понятно?
– Да пошел ты, – Кристина резко повернулась и направилась к выходу из комнаты, бросив напоследок взгляд на статуэтку – она снова стояла на старом месте, оставив после себя новый след там, где находилась минуту назад.
Все это было крайне неожиданно. Кристина была готова поставить еще одну гирьку на чашу с плюсиками в пользу незнакомца, который все больше внушал ей доверие, а может и симпатию.
– "Конечно, актер, может даже ВГИК, надо спросить. Крис – не поддавайся» – она приказывала себе и отворачивалась, чтобы «солдат» не видел, как она краснела, когда он смотрел на нее и, особенно, когда улыбался. Теперь он прямо дал понять – что прикалывался над ней с самого начала, прикинулся актером, а сам проводил эксперимент, в котором ей отводилась роль «подопытной овцы». Кристина могла бы догадаться и раньше, если не зациклилась на версии с киносъемками.
– Мозго (компостирище). Терпеть таких ненавижу», – психовала она, стоя перед дверью, которая вела на улицу. Кристина уже взялась за ручку, чтобы открыть ее и выйти, а может быть и уйти насовсем и забыть об этой встрече, но ее остановил его голос:
– Нам надо идти.
Переход от неожиданного «саморазоблачения» и романтических «намеков» на то, что она ему нравится. Кристина была уверена, что в ЭТОМ она не ошиблась, был слишком неожиданным. Она чувствовала разочарование и острую обиду.
– Куда? – машинально спросила.
– К твоему Максу.
– "А.., снова пробивает. Противно. Что же вы все такие придурки, ребята, только начинает кто-то нравиться, бац и перед тобой «Муфлондило Антонович»".
– Хорошо, – устало согласилась она. – Пошли к моему Максу, он там, наверное, с ума сходит, заждался.
– Уверен, он так не думает. Парень, если выпроваживает девушку из своего дома, даже если это хибара без крыши, ее уже точно не ждет.
Кристина выругалась про себя:
– "Ну правильно, сама же рассказала. Как он ловко это использовал, подколол», – Не ждет? Ну и ладно. Пойдем, проверим. Если что, скажу, что это ты заставил меня прийти, сама бы я ни за что.
– Не заставил. Предложил. И ты согласилась.
– Да! Ты предложил, а я подпрыгнула от радости и согласилась. Хватит, а?
«Солдат» пожал плечами – он видел, что девушка сердится, но не понимал почему. Это было еще одно «не понимаю», которое добавилось к остальным и этого добра накопилось уже более чем. Пора бы количеству перейти в качество и солдат решительно зашагал по направлению к тому месту, где оставил Макса.
Они покидали дом, не зная, насколько и вообще, вернуться ли сюда. Дом смотрел вслед своими окнами с мудрым ожиданием, в них отражались деревья, в саду все радостно шелестело и щебетало – теперь было для кого.
