Андрей Ланиус
Кукловод
Легкость, с которой я сюда проник, испарила последние капли моей робости. Заприметив у дальней стены удобный столик, я направился к нему. На белоснежной накрахмаленной скатерти красовалась табличка «Стол заказан». Я небрежно смахнул ее в кадку с фикусом и вольготно развалился на кожаном диване.
Тотчас подлетел официант – плотно сбитый молодец с холеными усиками.
Мгновенно оценив мою фактуру, он известил:
– Здесь не обслуживаем, стол заказан, – шаря цепкими глазами в поисках исчезнувшей таблички. Высокомерная вежливость, которую он подчеркнуто демонстрировал по отношению ко мне, балансировала на грани со скотским хамством.
Но сейчас тонкости его психики меня не интересовали. Честно говоря, хотелось малость расслабиться, а заодно отведать чего-нибудь вкусненького под коньячок.
Направив всю мощь своего биополя на этого типа, я приказал ему воспылать ко мне подобострастной преданностью.
Тотчас на его ухоженной физиономии появилась льстивая улыбка:
– Впрочем, для вас мы рады сделать исключение. Сегодня восхитительная бастурма. Как поцелуй красавицы… – Он даже зажмурился. – Рекомендую!
Чтобы гарсон бегал к моему столу бойчее, я сунул, ему пару крупных купюр. Бедняга, что называется, офонарел. Суетливо озираясь, он спрятал их в какой-то потайной карман.
Забавно было наблюдать, как изогнулся его борцовский стан.
*
Как тебя зовут, любезный?
*
Вова.
*
Вот что, Вова… Тащи выпить и закусить, а после исчезни на
время.
– Как прикажете! .
На эстраде появились музыканты в смокингах. Зазвучала модная мелодия. Парочки устремились к свободному кругу.
Насчет бастурмы Вовик не соврал. Да и салаты были превосходны, и коньячок недурен… Кажется, в «Волне» умели угодить почетным гостям.
В голове приятно зашумело. Откинувшись на спинку дивана, я с наслаждением закурил и принялся анализировать свое положение в институте. Иного круга общения в ту пору у меня попросту не существовало. Не брать же в расчет наше хилое литобъединение!
Если говорить откровенно… У нас подобралась очень сильная группа. Сплошные корифеи. Но даже на этом звездном фоне выделялись Виталий и Олег. Притом они дружили, что увеличивало их влияние вчетверо. Это были умницы, эрудиты, острословы. Словом – лидеры.
Я мечтал добиться их дружбы, стать для них своим… Они держались со мной на равных, как, впрочем, и с другими, но не более. Я был для них одним из многих. И это глубоко уязвляло мое самолюбие.
А еще был красавчик Лорен, ну вылитый Дориан Грей. Девчонки беззастенчиво пялили на него глаза, вешались ему на шею. Постаралась природа, вылепила идеальный образец. Рядом с Лореном я чувствовал себя серым мышонком.
Я неистово завидовал ему. Я его ненавидел. Я желал ему всяческих напастей и бед. Как мне хотелось увидеть хотя бы тень тревоги на его смазливой роже! Но, похоже, сама фортуна покровительствовала этому броскому ничтожеству.
А еще была Жанночка… Меня она не замечала в упор. Я страдал, зная, что ничего нельзя изменить, что я всегда буду для нее пустым местом.
Именно эти однокурсники делали мою жизнь закомплексованной.
Теперь все менялось. Поднесен бинокль, и далекие горизонты стали неправдоподобно доступными…
*
Извините… – Мои размышления были прерваны
склонившимся к моему плечу Вовчиком. Я даже увидел
щербинку на его переднем зубе.
*
Да, любезный?
*
У вас нет желания разделить ужин с очаровательной
дамой? Очень рекомендую.
Хм… Мне, конечно, доводилось слышать о ресторанных шлюхах, которых подсаживают к одиноким клиентам для облегчения кошелька. Ну и что? Деньги-то у меня есть! Мой любовный опыт был крайне ограничен и нуждался в обогащении. Чего ради тянуть?
– Вовка, а ты уверен, что твоя протеже и вправду очаровательна? Вдруг наши вкусы резко разнятся?
*
Шикарная девчонка! Пятый номер бюстгальтера, —
шепнул он, осклабившись. – Я покажу вам ее издали.
Если не глянется – заменим, выбор большой.
*
Ну, давай. Но – чтобы никаких сюрпризов. Понял,
доктор Айболит?
*
Шеф! У нас все чисто…
Вовчик исчез в глубине зала, но уже через пару минут вынырнул возле ближайшей колонны. Рядом с ним появилась молодая женщина в ярком малиновом костюме с белой оторочкой, сама не менее яркая – белокурая, фигуристая, длинноногая. Глубокий вырез открывал налитые сомкнутые груди.
На ее броско накрашенном скуластом лице с чуть раскосыми голубыми глазами и пухлыми губами лежал несмываемый налет вульгарности. Шлюха в ней чувствовалась за версту. Но именно такая женщина – порочная, продажная, умелая – и нужна была мне сегодня. К черту чувства! Животная страсть, похоть, голое тело! Плоть моя уже взбунтовалась.
Я кивнул.
Вовчик что-то шепнул девице, та поправила прическу и двинулась к моему столику, глядя, однако, куда-то в сторону. В проходе она остановилась, задумчиво озираясь, и, будто только сейчас заметив свободное место, приблизилась с дежурной улыбкой.
– Простите, у вас не занято? – Голос у нее был хрипловатый: то ли прокуренный, то ли она подражала популярной эстрадной диве.
Внезапно я почувствовал себя легко и непринужденно, будто всю жизнь тем и занимался, что общался с проститутками. А ведь я покупал женщину впервые. Никаких моральных мук, если вас это интересует, я не испытывал. Если что и волновало меня, так это чувство новизны и предвкушение разнузданного блаженства, которое обещали формы профессиональной совратительницы.
– Садись, – кивнул я на свободное место рядом с собой. – Как тебя зовут?
– Алина.
Врет, наверное.
– Красивое имя. А я – Вадим. Что будешь пить, Алина?
Она молниеносно, но цепко посмотрела на бутылку коньяка, почти полную, и ответила:
– То же, что и ты.
Я наполнил бокалы.
– За знакомство! В тебе, Алина, есть что-то от леди Винтер…
По недоуменной тени, пробежавшей по ее лицу, несложно было догадаться, что она не читала даже Дюма. А может, она и читать-то не умела, как одна из героинь Альберто Моравиа. Плевать! Ведь я не собирался вести с ней литературных бесед. Мне не терпелось скорее добраться до этого гибкого тела, посмотреть, так ли оно хорошо без костюмчика.
Она выпила, держа рюмку двумя пальцами и оттопырив мизинец. Затем призывно улыбнулась мне. Некоторое беспокойство в глубине ее глаз исчезло. Видимо, она успела решить, что я для нее не представляю опасности.
*
У тебя очень милая улыбка, – заметил я. Это был
последний комплимент, после которого я собирался перей
ти в лобовую атаку.
*
Ты мне тоже нравишься.
*
Выпьем еще?
*
Не откажусь. И поужинать не мешает. Ладно, ко
тик?
*
Послушай, Алина… – Я погладил ее по руке. Та
была горячей и сильной. – Давай договоримся о двух
вещах. Во-первых, ты не будешь называть меня ни коти
ком, ни зайчиком, ни лапонькой, хорошо?
*
А как ты хочешь?
– Ну… Милый, дорогой, любимый…
Настал ее черед веселиться.
*
Ладно, миленький. Заметано. Так ты угостишь меня ужином?
*
А это второй вопрос, – ответил я.
Она тут же поскучнела, но я поспешил ее успокоить:
– Ужин, безусловно, за мной. Но я предлагаю сделать это в другом месте.
*
В каком?
*
У меня дома. Наберем сейчас закусок, какие ты
сама выберешь, корзину шампанского и – вперед! Со
гласна?
Она ответила мне откровенным взглядом.
– Тогда и я спрошу, ладно?
*
Валяй!
*
Сколько ты мне заплатишь? Учти, я дорогая жен
щина. Мужики ко мне липнут как мухи на мед.
Я молча достал из кармана пачку, помахал ею в воздухе и снова спрятал.
«Ночная бабочка» так и затрепыхала крылышками…
*
Значит, ты меня не обидишь?
*
Как поработаешь, так и получишь.
*
Ты хочешь на пару часиков или на всю ночь? Я,
вообще-то, выносливая, – похвастала она.
– Там будет видно. Может, на целую неделю загудим.
Наклонившись, она легонько, но чертовски дразнящее поцеловала меня в щеку, одновременно ее рука легла под скатертью на мою ширинку:
– Ах ты, шалун…
Ответить я не успел.
У стола в позе Каменного Гостя застыл какой-то квадратный краснорожий тип со стриженым затылком и смешным рыжеватым чубчиком. Его светлые глазки с белками как у вареной рыбы пылали неистовой лютостью. Смотрел он мимо нас с Алиной.
– Владимир! – рявкнул он тоном удельного князька, жаждущего крови отступника.
Несмотря на шум, гам, музыку и танцы, наш гарсон немедленно возник из-за портьеры. Лицо у него было пепельно-бледное.
– Почему мой стол занят?!
Я с интересом ожидал развития событий.
Вовчик, который, как я уже отмечал, производил впечатление человека самоуверенного, от страха готов был напустить в штаны.
– Не знаю… – пролепетал он, дрожа всем телом. – Не понимаю, как это получилось… Какое-то помутнение нашло… Бес попутал… Ей-Богу!
Я не спешил на выручку. Спектакль на десерт – совсем даже неплохо.
А краснорожий продолжал наливаться бешенством.
– Забыл, кто ты такой?! – шипел он, глядя прямо перед собой и по-прежнему не замечая нас с Алиной, будто мы были парочкой манекенов. – Завтра же вылетишь отсюда к такой-то матери! Улицу пойдешь подметать! Ну! Долго мне еще ждать?! – За его спиной появились двое качков, наверняка знакомых с приемами каратэ.
Вовчик, чуть не плача, подлетел ко мне и сбивчиво зачастил:
*
Извините, пожалуйста, произошла ошибка. Оказы
вается, этот столик был заказан. Очень уважаемым кли
ентом. Очень! Вы не согласитесь пересесть? Мы живо
организуем вам другое место, еще удобнее… И бутылочка
за счет ресторана.
*
С какой стати? – громко осведомился я. – Мне и
здесь очень нравится. А тебе, дорогая?
Алина молчала. Краешком глаза я заметил, что красотка нервничает не хуже моих однокурсниц перед сдачей зачета.
В этот момент краснорожий сделал вид, будто только сейчас разглядел меня – досадного, невесть откуда залетевшего комара.
Его поросячьи глазки сомкнулись в щелки. Он все же соизволил одарить меня, правда, единственным словом:
– Выметайся!
Я принял еще более вольготную позу и выпустил в его сторону струйку дыма:
– Вы что-то сказали, товарищ?
Должно быть, мое спокойствие его озадачило. Настолько, что он расщедрился на целую фразу:
– Это мой стол!
Я от души рассмеялся:
– Товарищ! С каких это пор в советских ресторанах существуют персональные столы?
Бедняжка Алина сидела ни жива ни мертва.
А рядом безостановочно, как попугай, бубнил Вовчик:
– Ну пожалуйста… Очень вас прошу… Любой другой столик… За счет ресторана…
Амбалы за спиной краснорожего придвинулись ближе. На лице одного из них – этакого героя латиноамериканских фильмов – появилась блуждающая полуулыбка.
А важный тип, наш Каменный Гость, до которого наконец-то дошло, что над ним потешаются, сорвался в штопор.
– Молокосос! Мальчишка! Ссыкун! – заорал он, не обращая ни малейшего внимания на окружающих. (А за нашей перепалкой уже наблюдало ползала.) – Да знаешь ли ты, с кем говоришь?!
– Со старым козлом, – ответил я. Получилось грубовато, но эффектно.
Вдруг он успокоился.
– Ладно, недоумок. Ты, значит, еще не поужинал? Отлично! Сейчас из тебя сделают отбивную и тебе же дадут ее сожрать. Понял?! Ты и твоя шалава!
Набычившись, он бросился ко мне, рискуя перевернуть стол.
Алина взвизгнула. Вовчик готов был грохнуться в обморок. Смолк оркестр, замерли танцующие. Теперь уже весь зал – до единого человека – наблюдал за перипетиями нашего скандала.
Импульс биополя – и один из амбалов, тот самый «латиноамериканец», ухватил своего босса за уши и ткнул багровой физиономией в большое блюдо с салатом. Со стороны могло показаться, что парень попросту поскользнулся, и все произошло случайно. Тем разительнее был эффект.
Когда краснорожий выпрямился, было на что полюбоваться, скажу я вам.
Ему бы взять салфетку да утереться, а он для чего-то принялся размахивать руками, вдобавод повернувшись лицом к залу. Майонез, стекающий по щекам, и колечко лука, повисшее на грушевидном носу, делали его похожим на клоуна.
Ресторанная публика, притом находящаяся в сильном подпитии, – особая, не склонная к сантиментам. Вид оплошавшего краснорожего приводил на память кинокомедии Чарли Чаплина и Макса Линдера, которые в ту пору снова с успехом шли на экранах. Хохот стоял дикий.
Наконец мой противник позорно бежал с поля боя – должно быть, к умывальнику. Оба амбала последовали за ним, при этом усатый бросил на меня взгляд, каким палач награждает будущую жертву, сильно насолившую ему.
Я наслаждался триумфом.
– Миленький, пошли скорее, тут есть второй выход… – потянула меня за рукав Алина.
– Погоди, дорогая… Давай выпьем.
Но она уже нервно поднялась:
– Пойдем, миленький…
Разве я сам хотел не того же?
Тем более, враги повержены. Пора в интимную обстановку.
У колонны, держась рукой за сердце, страдал Вовчик. Я сунул ему несколько купюр.
– Это за ужин и доставленное удовольствие. Не дрейфь, Вовчик! Резервирую этот столик за собой!
А Алина упорно тащила меня прочь от зала – по каким-то коридорам, через кухню, мимо ящиков и мешков. Похоже, она прекрасно здесь ориентировалась. Наконец мы оказались в тесном дворике. Опять какие-то ящики, затем калитка и – боковая улочка, темная и пустынная.
Мне наскучила эта беготня. Я остановился и привлек Алину к себе.
– Погоди, хочу тебя поцеловать…
Красотка дрожала как осиновый листок.
*
Это ужасный человек, – выдохнула она, пряча гу
бы. – Напрасно ты так с ним. Ой, напрасно! «Козла» он
тебе не простит. Никогда. Лучше бы тебе уехать на время.
*
Ох, как страшно! – усмехнулся я.
– Ты не понимаешь… Это же Китель! Да и Макс – еще тот подонок! – Она принялась заламывать свои пальцы с ярким маникюром: – Господи! Как мне не повезло! Надо же было оказаться с тобой именно сегодня! Теперь они и меня начнут доставать.
Кажется, она была близка к истерике.
Я взял ее за плечи и резко встряхнул: – Ну, хватит! Мне плевать на этого типа, поняла?! Скручу его как тряпку и вытру ноги.
Она посмотрела на меня с каким-то новым выражением:
*
Ты по правде не боишься?
*
А ты разве не чувствуешь?
Она доверчиво прильнула ко мне:
*
Чувствую… Ты такой сильный… – Затем вздохну
ла, будто преодолевая что-то в себе, и добавила совсем
другим – беспечным – тоном: – Ну и пусть! Обратно
уже не воротишь, зачем тогда переживать?
*
Вот это разумная мысль. За нее стоит поцеловаться.
Еще через пару минут все ее страхи улетучились окончательно.
– А вообще, здорово ты его! Ну и рожа у него была, обхохочешься…
От «Волны» до моей новой квартиры было метров триста. С проспекта доносились голоса, звон трамваев. Но здесь, в узеньком проулке, обрамленном высокими тополями и кустами сирени, было тихо, темно и безлюдно. Мы то и дело останавливались, чтобы поцеловаться. Алина распаляла мое воображение все сильнее.
Наконец мы пришли.
Опускаю описание дома и квартиры, ибо вы, мой драгоценный друг, однажды были у меня в гостях и должны помнить подробности.
Замечу только, что, хотя в тот вечер я вошел в доставшуюся мне квартиру тоже впервые, как и Алина, у меня было ощущение, что я все в ней знаю: то есть я знал, где находятся выключатели, куда выходят окна, чем наполнен холодильник и так далее.
Пока я собирал легкую закуску, Алина успела заглянуть во все углы. С интервалом в три секунды до меня доносились ее восхищенные возгласы:
*
Ой, какой у тебя хрусталь! Вот это ковер! А это
что? Видик! А кассеты есть? Это родителей квартира?
*
Моя собственная.
*
Врешь!
*
Ну, зачем мне врать?
*
А жена у тебя есть?
*
Нет.
*
А любовница?
– А ты, кажется, из любопытных, – урезонил ее я.
Она нежданно смутилась:
*
Извини. Я просто хотела узнать, кто же у тебя
убирает. Везде так чисто.
*
Старуха приходит. С клюкой.
*
А вот сейчас точно врешь! Небось, меняешь любов
ниц как перчатки…
Не дождавшись ответа, она снова учинила визг: на сей раз по поводу шкуры бурого медведя, что возлежала в спальне перед широкой кроватью. Из оскаленной пасти торчали мощные клыки.
*
Миленький, а это у тебя откуда?
*
Подстрелил однажды в Забайкалье, – на ходу со
чинил я, входя в комнату.
Я собирался пригласить Алину на кухню – выпить еще немного и, наконец, заняться любовью.
Но когда я увидел, как она, склонившись, оглаживает эти клыки, мне безумно захотелось овладеть ею немедленно, прямо на этой шкуре.
*
Ой, какой ты у меня храбренький! – пропела
она. – А я, когда увидела тебя там, в «Волнушке», не
знала, что и подумать. Делаешь шикарный заказ, а одет
хуже задрипанного инженера.
*
Был когда-то такой принц – Гарун-аль-Рашид. Он
любил переодеться в простое платье и побродить среди
своих подданных. – Я присел рядом и принялся рассте
гивать ее пуговицы.
*
Так ты – принц? Ты и вправду принц? – Она
умело занялась моей одеждой.
*
Самый натуральный…
Наконец-то я справился с ее пуговками и начал освобождать ее от костюмчика.
– Ой, какой ты горячий… – прошептала она. – Люби меня сильно-сильно, обещаешь? Ты мне так понравился сегодня…
Она продолжала еще что-то шептать, но я уже не различал смысла слов. Ее облик более не воспринимался мною как вульгарный. Скорее, вульгарно вел себя я, набросившись на нее как изголодавшийся, переполненный похотью и спермой самец.
Это была одна из самых чудесных ночей в моей жизни. Может быть, самая чудесная…
Разбудил меня неясный шорох:
Я разлепил веки.
За окном занимался бледный рассвет. Накрапывал мелкий дождик.
Нагая Алина стояла возле кресла, куда вчера сама же зашвырнула мою одежду, и воровато шарила по моим карманам.
– Алина!
Она вздрогнула и как-то жалко, заискивающе улыбнулась:
– Я… я просто хотела посмотреть… то есть это упало, а я хотела поднять…
Мое романтическое настроение как ветром сдуло. Все очарование минувшей ночи рассеялось бесповоротно.
Я нехотя поднялся и подошел к ней, имея огромное желание влепить ей оплеуху. Она виновато сжалась, даже ее яблочные груди сморщились. Я достал несколько кредиток и налепил ей на плечи, как погоны.
*
Держи! Пять минут на сборы, и чтобы духу твоего
здесь не было!
*
Но, миленький… – залепетала она. – Ничего же
не случилось… Ты был такой ласковый…
*
Одевайся, не то вылетишь на лестницу в чем мать
родила.
Я отрешенно наблюдал, как она влезает сначала в свои невесомые трусики, затем в смявшийся костюм. Ее прелести более меня не волновали. Просто я не хотел, чтобы она умыкнула что-нибудь из квартиры.
Затем я подумал, что стоит заглянуть в ее сумочку. И точно: там покоились две золоченые ложки из моего парадного столового набора.
Она принялась опять что-то лепетать в свое оправдание, но я взял ее за руку, выволок в прихожую и подтолкнул к двери:
*
Мотай, с попутным ветерком!
Она просящее посмотрела на меня:
*
Миленький, а там дождик…
*
Иди, иди! Не сахарная.
Она усмехнулась. В дерзких глазах был вызов.
– Знаешь что, миленький? А пошел ты… – И она загнула фразу, от которой поперхнулся бы и завзятый матерщинник.
Ее каблучки звонко зацокали по узорчатой плитке, которой была выложена лестничная площадка.
Вот дурища! Я намеревался провести с ней несколько дней, щедро одарить… Она сама все испортила, шлюха! Ну и пусть катится!
Я прошел в комнату и раскрыл створки шкафа. Ого! Гардеробчик-то у меня завидный! Я насчитал четыре костюма: классическую черную тройку, темно-коричневый, светлый летний и джинсовый. Кроме того, я обнаружил три новые куртки, двенадцать сорочек, шесть пар обуви и груду всевозможного белья – все прекрасного качества,
А вообще-то надо поближе познакомиться с доставшимся мне «наследством». Кажется, у меня есть машина, которую я умею водить, и дача где-то в престижном курортном пригороде.
Вот и ключи от машины – висят на бронзовом гвоздике возле зеркала, как и говорил Мамалыгин.
Через полчаса я спустился во внутренний двор нашего дома – тихий, зеленый, чистый, без помоек и мусора. В песочнице возилось несколько малышей. В глубине тянулись капитальные кирпичные гаражи. На одном из них я заприметил табличку с номером моей квартиры – «32».
Открыв ворота, я едва сдержал возглас восхищения. Не гараж, а мечта автолюбителя! На полках вдоль стен аккуратно разложены инструменты, запчасти, метизы… Сбоку – канистры, в углу – штабель запасной резины, огненно-красный огнетушитель. А над ремонтной ямой стоит она, нежно-кремовая красавица «Волга» – новенькая, сверкающая лаком.
Ни разу в жизни не доводилось мне держать в руках руль, но сейчас возникло стойкое ощущение, что я довольно уверенно владею навыками вождения и люблю промчаться с ветерком.
Усевшись на водительское место, я включил зажигание. Мотор работал как часы.
Я вывел «Волгу» во двор, запер двери гаража, после чего помчался в Жердяевку на поиски своей дачи.
Рука плавно поворачивала руль, нога в меру нажимала на газ, а глаза автоматически улавливали, каким цветом горит светофор. Я уверенно держал дистанцию, а когда надо, решительно шел на обгон.
Я наслаждался скоростью, самим процессом перемещения по утреннему шоссе, хохотал от счастья, вторя пению мотора.
Но вот город остался позади. Последние его кварталы укрылись за березовой рощей, перешедшей вскоре в густой хвойный лес.
После несильного утреннего дождя воздух был напоен ароматами распускающихся почек, живицы, молодой травы, подземных соков, которые жадно пила вся растительность. Промелькнул мостик через крохотную речушку, чьи берега заросли орешником. К дороге опять подступили березки, а вот и она – Жердяевка!
После городской суматохи и копоти поселок выглядел поистине райским уголком. На зеленых улочках царила патриархальная тишина. Лишь бодрый стук дятла временами прерывал ее. За высокими крашеными заборами в окружении зелени расположились особняки и коттеджи.
Ведомый то ли наитием, то ли информацией на уровне подсознания, я без особых хлопот разыскал нужный тупичок, а в нем – «унаследованную» дачу.
Это был просторный бревенчатый теремок в два этажа с пристроенной верандой. На макушке небольшой башенки, поднимавшейся над правым крылом, подрагивал на ветру флюгер в виде задиристого петуха. В глубине двора тянулись хозяйственные пристройки, а перед крыльцом пестрели цветочные клумбы.
Поставив машину перед запертыми на висячий замок воротами, я с удовольствием размялся, открыл калитку и двинулся к дому.
Большая комната гостиного типа на первом этаже была обставлена весьма прилично. Кожаные кресла и диван, коллекция хрусталя за стеклом, картины и оленьи рога на стене… Особенно восхитил меня камин, отделанный розоватыми с серым плитками мрамора. Узорная литая решетка носила печать благородной старины. В комнате было несколько дверей. Открыв одну из них, я оказался в… крытом бассейне!
Да-да, в таком домашнем крытом бассейне с застекленным фонарем наверху. Вот сюрприз так сюрприз!
Вернувшись в гостиную, я поднялся на антресоли по лестнице, которая слегка поскрипывала под ногами, то ли приветствуя нового хозяина, то ли желая о чем-то поведать.
Наверху я насчитал три спальни и два чулана.
В углу площадки виднелась узенькая винтовая лесенка, ведущая куда-то наверх. Я вспомнил о башенке с флюгером. Со двора она показалась мне декоративным архитектурным украшением. Но так ли это? А ну-ка, проверим!
Преодолев еще полтора десятка ступенек, я оказался перед низкой дверцей, закрытой на английский замок. Странно. Ведь ни одна другая дверь в доме не была заперта.
Я достал из кармана связку ключей и принялся подбирать подходящий.
Замок щелкнул, дверь распахнулась.
Внутри была комната – более просторная, чем можно было ожидать, глядя на башенку снизу.
Посередине стоял стол старинной ручной работы с выгнутыми дубовыми ножками и наборной столешницей, а на нем – раритетная пишущая машинка. Рядом высилась стопка чистой бумаги, имелась и папка с копиркой. Впритык к столу был придвинут массивный стул с высокой резной спинкой. На стене – так, что со стула можно было дотянуться рукой, – висело несколько пустых книжных полок.
В башне имелось два окна: одно – обычное – выходило на дорогу, за которой тянулся лесной массив; второе – круглое, похожее на иллюминатор, – смотрело во двор.
Сколько раз, лежа на студенческой койке и тихо страдая оттого, что в окружающей кутерьме нельзя сосредоточиться и засесть за рассказ, просящийся на бумагу, я мечтал о такой вот уединенной башне с окном, выходящим в потаенный сад, о башне, где нет ничего лишнего, но есть всё необходимое для творческой работы! Где никто не врубит шлягер, от которого тебя тошнит, не заведет банальной истории об очередной девице, не пристанет с просьбой растолковать пропущенную лекцию по сопромату…
И вот передо мной – точное воплощение моей мечты. Ну, теперь я докажу всему миру! Только держись!
Во дворе промелькнула легкая тень.
Что еще за гость пожаловал?
Я быстро спустился вниз и вышел на крыльцо.
На дорожке, вымощенной кирпичом, стоял сухонький подтянутый старичок в выцветшей офицерской рубашке и в поношенных дешевых брюках.
– Здравия желаИм! – с веселой почтительностью приветствовал он меня.
– Добрый день, – я ждал продолжения.
– Выходит, вы и есть молодой наследник? – плутовато сощурился старичок.
– Допустим. А вы кем будете?
Он прокашлялся и бодро отрапортовал:
– Разрешите представиться: Иван Васильевич Пономарец, собственной персоной! Сторожил дом в отсутствие вашего дядюшки. А супруга моя, Фекла Матвеевна, стряпала, когда он отдыхал от своих важных занятий. Ваш дядюшка, царствие ему небесное, привечал нас как родных. Вот я и решил разузнать, захотите ли вы, чтобы все оставалось по-старому, или будете искать замену? – Он махнул рукой через улицу: – Мы живем неподалеку, у нас свой дом еще с тех времен, когда здесь деревня была. Нас тут все знают, можете поинтересоваться, ежели желаете.
*
Что ж, пусть все остается как при дяде.
Он почтительно вытянулся:
*
Премного благодарны!
– Кстати, почему вы решили, что я – дядюшкин наследник? Может – обыкновенный жулик?
Он хихикнул:
*
Как можно! По машине сразу и признал. Да и по
повадке видно. Разве жулик станет открыто ходить по
чужому дому? Притом дядюшка говорил о вас.
*
Говорил обо мне?
*
Ну да! Был-то он вдов, своих детей не имел. И
часто говорил – если вдруг случится беда, то завещаю
все свое имущество любимому племяннику – Вадиму Фе
доровичу Ромоданову. Мы вас уже который день поджи
даем…
*
–
Вы хорошо знали дядю?
*
Да как сказать… Лет с полтора десятка будет. Бы
вало, наедет он, крикнет с порога: «Васильич, рюмку вы
пьешь?» Как не выпить? Ну, расспросит о том о сем, а
после скажет: «Ладно, Васильич, иди, мне работать пора».
Душевный был человек!
*
И часто он… наезжал?
*
Да не сказать, чтобы очень. Все больше летом. А
зимой дом, считайте, пустовал.
*
Отчего он умер и как?
–Одному Богу известно, – вздохнул он- сторож.
*
Постойте, разве вы не присутствовали на похоронах?
*
Выходит, так, – смутился Пономарец. – Помер-то
он, значит, не в Жердяевке и даже не в городе, а где-то
за границей, в командировке. Даже не знаю, в какой стра
не. Ведь ваш дядюшка был, значит, из секретного инсти
тута и лишнего ничего не говорил. Но однажды признался:
если умру, говорит, то завещаю свое тело для научных
опытов. Так что хоронить нам его не довелось. – Он вздохнул еще печальнее.
Было о чем призадуматься. Я-то после беседы с Мамалыгиным полагал, что «дядя» – некое вымышленное лицо, необходимое для правдоподобия моей легенды. Но вот оказывается, что этот человек существовал на самом деле и исчез в тот самый момент, когда мне предложили стать агентом планеты Ди-Ара. Странная смерть где-то «за бугром»… Странное завещание относительно своего тела… Мне подумалось, что ни в квартире, ни здесь, на даче, на мои глаза так и не попалось ни одной бумажки, проливающей свет на «дядюшкину» жизнь. А ведь как ученый он должен был оставить горы рукописей, архив…
*
Гости у него бывали?
*
Вот чего не было – того не было. Очень он личный
покой уважал.
– А женщины?
Пономарец хихикнул:
– Никогда! Однажды я говорю ему: «Хозяин, не пора ли тебе жениться, как всем нормальным людям?» А он отвечает: «Я, Васильич, сызмальства к этому племени интереса не имею. Одна суета!»
Ужимки старика мне не очень понравились.
*
Дядя был прекрасным человеком, – строго сказал
я. – Память о нем должна оставаться светлой.
*
Само собой, – понятливо кивнул он. – Это я толь
ко вам, как молодому наследнику… А так – ни гу-гу,
даже соседям.
Плутоватость старика была для меня очевидна. Может, стоило от него избавиться? Но я прикинул, что со временем смогу вытянуть из него еще кое-какую информацию.
Вслух сказал:
*
У меня другие привычки. Теперь в этом доме часто
будут появляться гости. Работы у вас прибавится. Я согла
сен доплачивать, если у нас будет полное взаимопонимание.
*
Не сумлевайтесь! – заверил Пономарец, и я мог
бы поклясться, что он умышленно коверкает язык. – Бу
дете очинно довольны!
*
Рюмочку выпьете?
*
С превеликим удовольствием! – крякнул он. – Вот
ваш дядюшка, бывалоча, наедет да так крикнет с порога…
*
Это вы уже рассказывали.
Я провел его к машине, достал из «бардачка» бутылку и налил почти полный стакан.
– Ну, за ваше здравие, молодой наследник!
Он выпил со сноровкой, доказывавшей многолетнюю практику.
*
Ох, хороша! Забориста!
*
А что за башенка наверху?
– А-а, с хлюгером… В ней ваш дядюшка любил заниматься своими учеными трудами. И все больше по ночам. Бывалоча, вся Жердяевка спит, одно только круглое окно у него и светится. Я однажды говорю: «И охота тебе, хозяин, на эту верхотуру лазить?» А он отвечает: «У меня, Васильич, вдохновение там появляется»… – Язык у Пономарца начал заплетаться.
*
Бассейн в доме работает? – прервал я его излия
ния.
*
В лучшем виде! – ухарски воскликнул он. – На
сос, подогрев, все как в аптеке. Если желаИте поплескать
ся, я мигом включу.
*
Мигом не надо. А попозже включите. Возможно, я
сегодня еще вернусь. С гостями.
*
Хозяи-ин! – Он покачнулся. – Встретим в лучшем
виде!
Поручив деду навести в доме и вокруг идеальный порядок, я сел в машину и направился на лекции.
* * *
Мой родной институт располагался тоже за городом, только с противоположной – северной – стороны. Шесть корпусов – из них три общежития – выстроились елочкой в довольно-таки унылой местности. Тогда была мода возводить вузгородки на отшибе, словно какие-то вредоносные объекты. Сразу же за объездной дорогой тянулись колхозные поля, которые регулярно обрабатывались ядохимикатами. Когда оттуда дул ветерок, в аудиториях – даже при закрытых окнах – стояли отнюдь не жердяевские запахи.
Я припарковал свою <Волгу» на общей стоянке. Обычно здесь съезжались дюжины две-три «Москвичей» и «Запорожцев», принадлежавших преподавателям и студентам из имущих семей. На нашем курсе машиной не владел никто.
Я уже выбрался наружу, когда со стороны города показался переполненный «Икарус». Допыхтев до остановки, он распахнул двери, выпустив из своих спрессованных недр едва не полфакультета.
А вот и наши корифеи – Виталий и Олег. Оба долговязые, спортивные. Виталий темный, Олег светлый. Идут, отчаянно о чем-то споря. Должно быть, спорили и в автобусе, не обращая внимания на давку. Интересно, если их высадить на необитаемый остров, они и там будут спорить?
