Lars Gert
Владыка бриллиантов
Всё же на душе у эльфа скребли кошки: обманным путём завлекает он своих друзей в сомнительную авантюру, которая ещё неизвестно чем закончится! Неспокойно было принцу, ибо он сам не знал, что его ждёт.
Случилось так, что по пути троицы лежала та самая гостиница, в которой двумя годами ранее уже бывал Эльданхёрд. Как мог, он отговаривал друзей сделать привал в этом месте! Тщетно, бесполезно: грузного и сонного Махенну уже не сдвинешь с места, а для Тефея велик соблазн пройти мимо, ведь в таверне куча народу, а поговорить он мастер.
Как назло, свободным оказался лишь тот номер, где и останавливался когда-то Эльданхёрд!
«Проклятье», раздражённо фыркал эльф. «Что скажу я Эбигейл, если явится она нам в полночь? Снова будет истово допрашивать, и истязать морально, харкая кровью, обнажая глубоко резаные раны…».
– Ты ли это, принц? – Округлил глаза Ваммих, хозяин сей забегаловки. – А где же твой олень? В стойлах есть немного годных мест.
– Какой принц? Кто – принц? – Переспросил Махенна, и счастье Эльданхёрду, что тот уже почти заснул.
Велев Тефею отвести гнома наверх, в их комнату, эльф поспешил ответить:
– Оленя я оставил дома, ибо незачем ему, точно архару, скакать по горам и долам.
– Стало быть, далеко собрался, эльф? – Прищурил глазки собеседник. – Что-то ты мне не договариваешь; я же вижу, нутром чую.
Едва Эльданхёрд захотел вставить хоть слово, как его обступили всякие разные женщины – блондинки, брюнетки, русые, шатенки. Молодые и великовозрастные, красивые и не очень. Они начали указывать на него пальцем, щипать и толкать друг к другу, говоря что-то на наречии своём.
– Эй, ты, длинноухий! Может, угостишь нас чем-нибудь?
И пытались одарить его ласкою, но отстранился тот, брезгливо морщась.
– Ну, наконец-то! – Увидев спускающегося Тефея, рассердился эльф, хотя появление друга только спасло его от этих мерзких жаб; припудренных, раскрашенных. – Чего так долго?
– А ты попробуй, уложи этого толстяка! – Нашёлся Тефей, имея в виду Махенну.
– Я тоже скоро поднимусь. – Откашлялся эльф. – Доем только.
Лишь сейчас вскрылось, обнаружилось, что Эльданхёрд – вегетарианец; не ест он совершенно мясо ни сырым, ни варёным, ни жареным – ни в каком виде, ни под каким предлогом. Также он оказался весьма прохладен к молоку и яйцам, тогда как всеядный Тефей уминал всё это за обе щёки (уминал бы с превеликим удовольствием и Махенна, не свали его крепкий сон).
– Одной травою сыт не будешь. – Заметил Тефей, искоса и с явным недоумением поглядывая на друга, поедающего вершки да корешки. – Раньше я чего-то подобного за тобой не наблюдал. Садись; в ногах правды нет.
– Счастье, избавленье, спасенье, что ты рядом. – Устало молвил Эльданхёрд. – Именно сейчас твоё пустомелье пригодится; избавь меня от общества этих размалёванных кукол! Как они мне надоели…
Доев, эльф, с презрением глядя на компанию, что собралась в харчевне, убрался восвояси, дабы прикорнуть хотя бы немного – уже одиннадцать, и у него, жаворонка по натуре, страшно слипаются глаза. А уже через час в их номер явится призрак Эбигейл, и пиши «пропало».
Тефей же остался внизу кутить до утра, харизматично рассказывая постояльцам всякие истории, небылицы разные.
Эбигейл оказалась на редкость пунктуальной: её горящие глаза разбудили Эльданхёрда, который, казалось бы, только-только провалился в сон, едва-едва закрыл глаза.
– Ты нашёл моего убийцу? Ты наказал его? – Шипела белая простыня, извиваясь.
– Думаю, я на верном пути; я в процессе. – Побледнел от страха эльф. – Не мешай мне спать!
Хвать – девочка уже в другом углу; сидит и горестно ревёт, но вместо слёз из её глаз прямо на пол стекает красная жидкость.
Махенна, полёживая на боку и видя занятные сны, даже не шелохнулся – он не проснулся от шорохов, всхлипываний, потусторонних отзвуков. Крепкий, здоровый сон…
Эльданхёрд поспешил успокоить несчастную, захотев погладить её по голове, однако Эбигейл уселась на потолок, и вот: её глаза недоверчиво взирают на гостя. Её недовольство, её агрессивное фырканье были точь-в-точь, как у манула – который, к превеликому сожалению, не поддаётся дрессировке.
Ночь прошла, но эльф не выспался: обычно встающий в пять часов утра, вместе с Солнцем, он валялся на циновке, весь измождённый ночными кошмарами – и почему только ему одному выпало лицезреть Эбигейл, выслушивать её адское ворчание? Ведь в номере их трое!
Эльданхёрд проснулся часам к десяти – из-за болтовни Тефея, который рассказывал Махенне о некоторых своих злоключениях. Сейчас же слух эльфа поймал нечто другое.
– Интересно: спит – не спит? – Игриво ощерился, ощетинился Тефей.
– Спит ещё, наверное. – Невозмутимо ответил тому гном. – Хотя пора уже вставать; путь дальний.
– Мне кажется, он не просто так в путешествие поплёлся – ручаюсь, он бежит от любви.
– С чего это ты взял? – Всё так же невозмутимо спросил Махенна.
– У него на лице написано; влюблённый по уши. Знакомый взгляд; я таких на раз-два вычисляю. Романтик…
Тефей было усмехнулся, но тут же подавил в себе всякую улыбку: восставший ото сна эльф был чернее тучи.
– Не мели чушь, не болтай глупости! – Рассердился Эльданхёрд, но быстро обмяк и угрюмо, понуро поведал приятелям про него и Лунную Радугу.
– Едва я увидел её, как понял, что нет мне жизни без неё… – Начал спустя пару минут эльф вновь.
– Так-так-так; это надолго. – Спустил гном очки себе на нос и, вытащив из-за пазухи один прибор, начал засекать время монолога.
– … Её удивительный голос звонче, выразительней пения всех птиц на свете; в её прекрасных, тёплых руках мольберт и кисть вершат чудеса; едва лишь ступит стопою на землю – как тут же расцветают целебные кустравы…
– Угу. – Хором поддакнули друзья, перемигиваясь меж собою.
– Я очень сильно скучаю по ней; ужасно тоскую. Все думы мои лишь о ней родной, о ней единственной. Я настолько привязался к ней, что… Да я готов звезду с неба снять, дабы подарить её ей! Я готов всю вечность её длинные волосы целовать, хрупкие плечи обнимать… Я в шторм жестокий спасу её, не брошу; на берег бережно я вынесу её! Для неё собственноручно построю достойный, справный, вместительный терем; ради неё я избавлюсь от всех тех вредных привычек, которые всё же наличествуют у меня…
В эмоциональном порыве, в чувственном запале Эльданхёрд подошёл к окну.
– Любимая, я верну тебе весну! Родимая, я горы сверну! Милая, я жить без тебя не могу…
– Это любовь. – Вставил Тефей, когда эльф, наконец, умолк.
– По-моему, фанатизм. – Поспорил с ним рассудительный гном, неторопливо, степенно вставая из-за стола и глядя на часы на цепочке в своей руке. – Хотя, с другой стороны, сие поведение, сие действо – отличный стимул для новых свершений; нам как раз уже пора.
Выйдя из гостиницы, троица направилась навстречу неизвестности…
7. Великанье логово
Путь на Север был и труден, и опасен; не лишён преград – как естественных, вроде кряжистых массивов, каменистых троп и непроходимых болот – так и искусственных, в виде странных нагромождений, усеянных кем-то рукотворно.
– Судя по карте моего прадеда, Алмазная долина уже близко! – Выговорил Махенна. Ему тяжелее всех приходилось в их путешествии, но гном хорохорился, чтобы никто не назвал его обузой.
– Вижу одинокий, но протяжённый горный хребет. – Нашёлся Тефей. – Наверное, нам туда?
– Давайте сделаем перерыв! – Взмолился Эльданхёрд. – У меня уже ноги устали…
– Ты заварил эту кашу – тебе и расхлёбывать! – Проворчал Тефей. – Чего теперь ныть-то? М-да, это тебе не на олене скакать…
– Пожалуй, эльф прав, Тефей. – Не поддержал человека гном. – Нам ещё вверх подниматься; карабкаться по отвесной стене. Это на первый взгляд осталось совсем немного; на самом же деле мы, мягко говоря, идём наобум. Но мне это даже нравится – лично я никуда не спешу.
– Я тоже особо не тороплюсь, – Уступил Тефей. – Ладно; перекусим немного – хотя, там осталось-то…
Не только наша троица уселась на обед – Алмазный король, проснувшись в очередной раз, тоже захотел есть.
– Чем бы полакомиться? Чем бы поживиться? – Облизнулся великан.
Он заглянул было в Тихий омут, намереваясь проломить его тонкую, зеркальную, ледяную поверхность да выудить парочку свежих рыбёх, как вдруг водоём пошёл волнами, и вместо Себя Бендикс увидел трёх горе-путешественников, которые лазали где-то там, внизу – Тихий омут был волшебным и отражал многое.
– Быстро они… Хм. – Подивился вначале великан, но тут же снова стал хладнокровным. – Облегчу-ка Я им задачу! Наверняка лазутчики ищут Меня? Так пусть же идут прямо ко Мне в лапы: тут-то Я их и слопаю…
И владыка бриллиантов приоткрыл магический купол, который скрывал от всех истинное местонахождение Его обители, Его цитадели, Его родовой колыбели.
И увидели тут трое зевак на самой высокой из гор в горной цепи величественное сооружение, которое ни в сказке сказать, ни пером описать.
– Внушительно даже с такого расстояния, – Заметил Махенна, глядя в подзорную трубу. – И как это мы не заметили сие сразу?
Восхождение на гору оказалось самым сложным – в особенности для эльфа и человека – тогда как гном медленно, не спеша двигался к своей цели.
Внезапно где-то сбоку близлежащей скалы возник некий султанчик; зря, зря троица кладоискателей не обратила на него должного внимания, ибо из горы восстал Белый Ворм – то ли гигантский земляной червь, то ли чудовищный смерч. Белый Ворм начал устраивать оползень – сначала врассыпную покатился мелкий щебень, а чуть позже пыль и туман застлали глаза.
Белый Ворм, яростно огрызаясь, бросал, швырял в путников тяжёлые глыбы, но троица оказалась куда проворней, всякий раз увиливая, изворачиваясь. Вот, они уже миновали опасный участок, а Белый Ворм, как ни вытягивал своё змеевидное, змееподобное тело, с ядовитым, в щупальцах, ртом, уже не мог причинить никакого существенного вреда – прошмыгнули трое, и были таковы.
– Ты цел? – Спросил Эльданхёрда Тефей, переживая за друга и протягивая тому руку помощи, ибо тот что-то совсем уже сдал.
– Вроде. – Мрачно ответил тот.
Эти горы были своеобразны: у них у всех словно срезали верхушку, этот острый конус. И то не туман принакрыл их сизым покрывалом – скорее кто отсёк громадным и острым серпом. На одной из таких высоток и покоилась цитадель великана.
Эльданхёрд, весь запыхавшийся, присоединился к друзьям, придя последним.
– Я очень сожалею, что втянул вас в эту авантюру. – Потупил свой взор эльф, не смея глядеть приятелям в глаза.
Он набрался сил, набрался смелости, набрался храбрости, и поведал своим товарищам истинную причину своего пребывания здесь.
– Ну и что? – Пожал плечами Махенна, как ни в чём не бывало. – Подумаешь…
– Это же благое дело – убить людоеда и вернуть весну! – Вторил ему Тефей.
– Но… – Замешкался эльф. – Я ничего не умею! Хотя во мне имеется стремление это исправить, и многого добиться. По умолчанию я обладаю кое-какими базовыми навыками в магии и дисциплинах гуманитарных, но знания эти весьма поверхностны, ничтожны.
– И что же именно ты умеешь? – Сдвинул брови гном, насупившись.
– Метко стрелять из лука, умело владеть двуручным мечом, ставить минимальную, элементарную защиту от дикого зверя…
– И всё? – Рассмеялся Тефей.
– Читать, писать, рисовать; ездить на олене и готовить эльфийскую пищу. А петь и играть на флейте меня научила Лунная Радуга. Я понимаю, что для двадцатидвухлетнего эльфа этого маловато, но не забывайте, что от меня прятали многие полезные вещи, а самого меня даже запирали на ключ. Я рос, не подозревая, что всюду – вечная зима; что помимо эльфов, есть люди, гномы, и не только…
Втроём путники вышли к дому великана, который пристально следил за ними, ничем Себя не выдавая. Превратившись из Алмазного короля в Бендикса в очередной раз, Он окончательно скрылся из глаз, дабы потом, где-нибудь, в какой-нибудь части Своего просторного, обширного замка изловить любопытных скитальцев да подвесить их на вертел.
Подходя ближе, троица обратила внимание на то, из какого материала сделан дворец, а также на окрестности, окружающие его.
– Мёртвое здесь всё, мёртвое. – Заметил Тефей, указывая на своеобразную арку из бивней мамонтов, глубоко вкопанных в землю, покрытую не одним слоем белого снега.
– Вечная мерзлота. – Только и сказал на это Махенна.
Нечто подобное видел гном у себя дома, в краю родном – в янтаре; только застывшая в нём живность была в разы мельче; здесь же невооружённым глазам предстал целый скотомогильник – древних, ископаемых животных, которых эльфы едва помнили, а гномы и люди и вовсе не знали.
– Я лицезрел эти туши лишь на картинках. – Молвил Эльданхёрд. – Теперь вижу воочию, но уже законсервированными навечно. – Отец же мой, Даннор, возможно разводил их или даже охотился на них – хотя, мы, эльфы, весьма миролюбивы; вряд ли наши предки являлись охотниками – скорее всё же земледельцами да скотоводами.
Когда же они стали повнимательней разглядывать сам замок издали, дивясь его размерам, гном остановил свой взор на окнах, застеклённых чем-то синим.
– Это не тенарова синь и не заффар; это смальта. – Пояснил Махенна, подойдя к стенам дворца почти вплотную.
Странно, почему нет привратников? Куда они все подевались? Ни у врат, ни у дверей цитадели не было никого, точно вымерло всё вокруг уже давно.
– Так вот почему за столько веков эти стёкла не потускнели, не побились и всё так же хороши – хоть и непрозрачны. – Понимающе кивнул головой эльф.
Чудо из чудес – солнечный диск: на его пусть и не греющих в зиму лучах синий цвет переливался в рамках всего своего диапазона, всей его палитры, являя собою королевский синий, лавандовый, индиго, ультрамарин, аквамарин, сапфир, васильковый, латырь и его разновидность лазурь – все цвета синей радуги.
– Интересно, почему именно синий? – Удивился Тефей.
Они подошли к парадной двери, на внешней, лицом к путникам стороне которой аккуратно выложенные красивой мозаикой розоватые кристаллы фенола под действием дыхания трёх искателей начали интенсивно разлагаться.
– Скорее прочь отсюда! – Позвал Махенна. – Берегитесь малейшего попадания на кожу, а нос прикройте ладонью.
– Может, есть какой-то другой вход в эту Богом забытую цитадель? – Спросил Тефей, роясь в своём походном мешке и проверяя, на месте ли скрипка его отца, его уда и прочие, всякие разные принадлежности.
Но даже от гнома, держащего сейчас в своих руках карту, толку было мало – ни на одной из карт сия обитель не значилась; никто, никто не ведал, где живёт Алмазный король, а этим трём просто посчастливилось забрести сюда и наткнуться на мёртвые красоты.
Благодаря смекалке и рассудительности гнома троица сыскала потайной ход – который вёл внутрь, но как-то всё вглубь, точно здесь – вход в подвал, или канализационную шахту, или чёрт знает куда ещё.
Они подозревали, что на каждом шагу их может подстерегать опасность, но продолжали идти всё дальше и всё ниже – а ведь наверняка тут из каждого угла на них могли наброситься злые скелеты – на десерт великан питался душами, которые его омолаживали, а плоть в последнее время оставлял исключительно падальщикам на вроде грифов и чёрных воронов.
Плутая по тёмному, донельзя запутанному лабиринту, искатели постоянно натыкались на камни преимущественно синего цвета – здесь их целая груда. В том же, что цвет именно синий, помог разобраться фонарь Махенны.
– Похоже, владыка бриллиантов любит все драгоценные камни; я полагал, что он предпочитает исключительно алмазы. – Отметил Тефей, осторожно переступая через россыпь камней.
– Вы слышали? – Сделал жест рукой Эльданхёрд, прислушиваясь.
– У эльфа острый слух; столь же острый, как его уши. – Раздался смешок со стороны человека.
– … Столь же острый, как и твой язык! Болтун… – Обиделся Эльданхёрд. – Мне кажется, или…
– Стон. – Спокойно молвил Махенна. – Твои догадки совершенно верны, эльф: это мёртвые души; души, которые по какой-то нелепой случайности оказались для великана невкусными, и Он, не доев, обратил их в блескучую синеву. Я наслышан, что после разговора с Ним холодеют, черствеют все…
– Так поспешим же оставить это место! – Бросил принц и первым свернул в другое крыло, казавшееся более светлым и не таким затхлым.
Проследовав многими ходами, сделав несколько лишних кругов, они таки вышли из подземелья в самый тронный зал, преисполненный шахматного настила с перемежающимися квадратами из белого и чёрного мрамора.
Пол был нестерпимо ледяным, и у путников замёрзли ноги.
– Здесь прохладнее, чем там, внизу. – Трясся от холода Тефей. Зубы его стучали; он покрылся гусиной кожей.
Запрокинув головы вверх, искатели приключений заприметили гигантские люстры из горного хрусталя, висевшие, словно в невесомости – похоже, что они не были закреплены на высоченном потолке ничем.
Кажется, Алмазный король был не очень церемонным: огромная ванна из кобальта стояла прямо в одном из углов помещения, тогда как у людей, гномов и эльфов для ванны предусмотрена отдельная комната.
Трон располагался впритык к северной стене; в самом же центре зала троице предстал Тихий омут – покрытый тонкой ледяной коркой водоём; идеальная окружность с почти прозрачной, но малость темноватой водой в ней – хоть и сокрыт был сей цвет льдом.
Края озерца были искусно обделаны чёрным кварцем – морионом; оттого с высоты птичьего полёта он казался ещё больше, ещё глубже, чем есть на самом деле – Даннор, будь он здесь, сказал бы, что сей водоём – бездонный; много знает Даннор, но всегда хочет быть в стороне от глобальных проблем.
Но Даннор, находясь за много лиг отсюда, от этих гиблых мест, одиноко восседал у окна и вздыхал. Супруга же его, Лидвельдит, уж многие месяцы не выходит из своих покоев; пищу травяную ей приносят слуги.
Лунная Радуга сидит в беседке, и вспоминает дни, когда рядом с нею находился Эльданхёрд. Вспоминает она и дни, отпущенные ей для пребывания во дворце, в котором сейчас бродят он и двое его товарищей. Сидит Лунная Радуга одиноко на скамье в вечерний час, и не торопится домой – и лес уже не тот, что прежде, и взошедшая Луна – уже не та. Звёзды меркнут, неспокойно на душе. Дочитав предпоследнюю страницу одной поучительной книги, лесная фея перелистнула её, но книгу вдруг захлопнула, раздумав дочитывать – она знала и так, чем всё закончится в той истории. И поднялась, и повернулась, ибо лёгкий холодок упал на плечи. Озябнув, поёжившись, обратилась писаная красавица в котёнка маленького, котёнка чёрного: теперь не холодно, не страшно ей; греет естественная шубка из многочисленных пушистых ворсинок. И белый галстук на груди, и белые же лапки. Единожды мяукнув, кошка скрылась в черноте…
– Даю главу на отсечение, что тут поработали мои собратья! – Воскликнул обычно не эмоциональный Махенна. – Глядите: сие есть гномья работа!
И впрямь: так обращаться с морионом могла лишь порода кхуздаиль; перед смертью, схваченные Алмазным королём, они трудились ради Его блага, а после были съедены жестокосердно.
Покинув пределы пустующего тронного зала, горе-путешественники посетили столь же пустую, смежную с ним комнату много меньших размеров. И в комнате этой наличествовали часы в трёх экземплярах. И стрелки одних часов шли обычным ходом; сии часы находились в центре. И по левую руку от них громоздились часы другие, шаг стрелок которых был раза в два медленней. И по правую руку от средних часов – часы третьи, и шаг их стрелок был раза в два быстрее.
– Что же это? – Вопрошал эльф.
– Часы медленные, часы обычные и часы скорые… – Добавил Тефей с тем же недоумением.
– Похоже на Прошлое, Настоящее и Будущее. – Ответил им гном. – Хотя, до конца я не уверен; возможно, я ошибаюсь.
Выйдя из комнаты с часовыми механизмами, троица проследовала в ещё одну комнату, которая напомнила Эльданхёрду ботанический сад в замке его предков, Махенне – его оранжерею, а Тефею – его рассаду.
Эта комната оказалась единственной «живой»: в саду на ветвях миниатюрных деревьев мирно спали ленивцы и соня садовая; тишь, да гладь, и божья благодать. Небольшие муравьеды топали, как ежи, ища себе пропитание, а очень шустрая улитка с, похоже, деревянной раковиной тщательно вымывала окна.
При виде незваных гостей муравьеды бросились врассыпную; улитка, остановившись, подняла свою голову; садовая соня же, не просыпаясь, лениво перевернулась было на другой бок, но чуть не свалилась с ветки.
Друзья рассмеялись.
– Похоже, и великану не чуждо взирать на природу! – С упоением вдыхал ароматы Тефей. – Удивительно: здесь нет зимы; прямо райский уголок.
– Меня больше волнует, с какой целью Он держит всё это. – Вставил практичный эмпирик Махенна.
Оставив позади и эту комнату, дабы не тревожить лишний раз животных, приятели завернули в очередное помещение этой бесконечной галереи. И оказались они в Его личном кабинете: се, ошибка это их, важное упущение, ведь хранит там Он в сундучке ровно тридцать три тысячи самых мелких из Его алмазов, но самых дорогих.
Куда подевалось королевское величие эльфийского принца? Откуда у учёного гнома столько прыти? Как не стыдно человеку быть столь любопытным? Будто воры, лазали они по всем ящикам; всё что-то вынюхивали да искали. Оттого весьма неприятно стало великану; не по Себе Ему. Но Бендикс ничем не выдал Себя, оставаясь по-прежнему невидимым.
Тефей, как ребёнок, вертел в руках палантир, точно это игрушка; Махенна, растеряв остатки совести и бдительности, подсыпал на всякий случай в чашу несколько капель яда – авось Алмазный король выпьет да помрёт?
Эльданхёрд же, шагая из стороны в сторону, держался за голову – от радиации, излучаемой кобальтом, у него страшно разболелась голова.
«Мне нравится делать зло, мне хочется творить зло», Бормотал эльф про себя всякую нелепицу.
В этот самый миг лопнуло у владыки бриллиантов, у властелина всех камней всякое терпение: явился Он пред очи «поганых самодуров», пред очи этих воришек, и суров до крайности был глас Его:
Кто взял Мой хрустальный шар,
Не спросив Меня?
Кто Мне яду подмешал
Среди бела дня?
Стой, где очерчен мелом круг, –
Как Мне приятен твой испуг!5
Далее Он взвизгнул режущим слух фальцетом несколько прогрессивных вокальных зарисовок, тяжёлым металлом сыплющихся на головы «дармоедов и казнокрадов» откуда-то сверху.
Всё, что не делается – делается к лучшему; подобное подобным – и эльф очнулся от непонятного дурмана, сковавшего его тело и разум, а гном и человек вмиг перестали трогать без спроса чужие вещи.
– Что делаете вы в чертоге Моём?! – Рявкнул, рыкнул басом Алмазный король в обличье Бендикса что было силы так, что задрожал и свод, и фундамент. Недовольству Его не было предела.
– Ты Сам вынудил нас заявиться! – Храбрился Эльданхёрд, натягивая лук, и целясь великану промеж глаз. – Много бед Ты обрушил на головы всех живущих; нет с Тобою никакого сладу! Сгинь навеки, лоботряс, и впредь не издевайся больше ни над кем!
Бендикс оглядел бунтующего эльфа с натянутою тетивой; гнома, выхватившего топорик и человека, взявшего в руки эльфийский двуручный меч. И столь комичной показалась лиходею данная картина, что Он попросту расхохотался.
– Ахахах! – Конём ржал великан. – Бугага! Ихихих! Эхех!
Совладев с порывом Своим, владыка бриллиантов посерьёзнел, и последующая речь Его тучей чёрною накрыла наглецов:
– Да как вы смеете? В Моём же доме, ставить Мне условия? Это частная собственность; приватизированная территория…
Всю смелость, всю решительность «бахвалов» как рукой сняло; попадало оружие на пол.
– Вы всерьёз считаете, что втроём Меня одолеете? Считаете, вам сие – под силу? – Посмеивался хозяин всех блестящих, драгоценных вещей. – Я одним Своим дыханием враз вас заморожу; Я тот, кто убил Бога.
– Что-то не похоже, что Ты весь из Себя прямо такой уж злой! – Воззвал к совести великана благородный эльф. – Одних калечишь, других – лечишь? В твоём саду животным раздолье; не трогаешь Ты их. Нет там, на траве обглоданных костей!
– Признаться, Я и Сам не рад, когда так поступаю, – Задумчиво молвил Бендикс, ни к кому особо не обращаясь. – Все беды – от безделья.
И приказав гостям сесть, сел и Сам.
– Я миллионы лет был один; совсем один. И скучно Мне было с окружавшими Меня летучими мышами, грифами да воронами – бестолковые создания; не чета Мне. Других же тварей Я не замечал – ужасная лень довлеет надо Мною; проклятие это Моё. Но у Меня всё наоборот: как человек к концу жизни своей замедляется в деяниях своих, в силу возраста и болезней хронических – так Я ускоряюсь, как Вселенная, как Время. Мне Самому осточертела Моя лень, и Я научился шить, вязать, обрабатывать поделочные камни. Я обиделся, что никто не водит дружбу со Мной, ибо Я весьма велик в объёмах. Я подумал, что ваши племена, ваши народы вытеснят Меня с нажитых Мною мест: чем больше рыба, тем большее ей надобно пространство; понимаете? И стал Я Бендиксом, и делал мины, рожицы весёлые на лице Своём; думал, что понравлюсь людям, но прогнали Меня взашей. И вкусил Я с досады человечью плоть, и понравилось Мне сие весьма. И стал Я людоедом, но Сам Себе противен оттого порою. Я уже начал работать над Собою: Я не сгубил ни твоего отца, Тефей (ведь так тебя зовут?), ни твою зазнобу, эльф – похоже, что и впрямь меж вами взаимное чувство. Если Я – злой, это ещё не говорит о том, что Я – плохой.
– Скорее, это полуправда; как всегда. – Сказал Махенна, и был сей гном здравомыслящим весьма. – Дезинтегратор, инсцениратор, манипулятор! Пытаешься Ты обелить Себя, словно жертва – Ты. Думаешь, мы Тебе поверим? Поймём и запросто простим?
– Говорят, слово великана дорогого стоит. – Ответствовал Тефей, многозначно глядя на Алмазного короля. – Коль пощадил Ты в своё время Нормана-скрипача, а теперь – ещё и Лунную Радугу – стало быть, не всё ещё потеряно, и есть в Тебе хоть капля совести.
