Лен Хардин
Хороший сын
– Милый брат, – отчеканил Винс раздраженным тоном. – Я не ростовщик и в долг не даю. Но мы готовы брать оплату драгоценными предметами быта, семейными реликвиями, религиозными сокровищами… Да чем угодно! Хоть голодранцами, которые еще способны работать!
Истван поперхнулся и едва не выронил стакан. Голодранцами? Рабами?
– Винсент, ты чего несешь? Рабство запрещено…
– Братец, это все патетика. Подумай сам – неужто потрудиться хуже, чем издохнуть от голода в канаве? Тем более, многие способны лишь на такое дело. Они просто не умеют распоряжаться не то что золотом – своей жизнью!
– А про наших рабочих ты думаешь также? – выпалил Истван, не сумев сдержать гнев.
Винсент удивленно воззрился на брата и даже уронил с вилки жирную свиную сосиску.
– А что не так с нашими рабочими? Они всем довольны.
– Разве? Они не могут покинуть поместье, они только работают… за еду! А контролирует их какая-то грязная ведьма со своим колдовством. Это, по твоему, нормально? Это равноценная плата за наше богатство?
– Какая еще грязная ведьма?!
– Ирида! Кто такая Ирида?
Теперь Винсент по-настоящему удивился:
– Братик, тебе на службе совсем что ли ум отбили? Это же твоя любимая нянька. Ты до десяти лет за этой бабкой ходил, как привязанный… а потом она стала слишком стара для ухода за тобой, и ее отослали к рабочим, это же все ее родичи. Ты с месяц орал и вопил, чуть нас с ума не свел. Неужели не помнишь?
Истван вспомнил. Как, черт побери, он сразу не понял?
Няня Ирри приходила всякую ночь, когда он плакал. Он принимал лекарство только их ее рук – таких теплых и нежных, но цепких и ловких. Он обожал слушать ее сказки и засыпать под мерный перестук спиц, которыми она вязала красивые паутинки…
– Я хочу ее увидеть, – хрипло произнес Ист, поднимаясь из-за стола.
– А нужно ли? Братец, старухе уже больше сотни лет, она выглядит, как живой труп…
– Немедленно!
Винсент откашлялся, и неторопливо встал. Еще раз тщательно вытер усы и подбородок…
– Истван, я не позволю так с собой…
– Брат, я знаю про то, что вы здесь творите! Вы держите людей в рабстве, и это самое омерзительное…
– Да что с тобой такое?! Истван, ты же рос здесь, ты сам все видел! Откуда эта внезапная дурная тяга к букве закона?! Да, на нас работают какие-то нищие выходцы с гор, так что с того? Твоя красивая гвардейская форма и твой дорогущий конь был куплен на эти деньги! Ты с чего решил сейчас поднять эту тему?
– Глаза у меня открылись, братец. Веди меня к Ириде.
– И не подумаю. У меня нет времени на сентиментальные бредни, – проворчал Винс и, позвонив в колокольчик, велел вошедшей служанке. – Эй, ты! Отведи моего брата к Ириде, немедленно! А я займусь делом.
Тяжело опираясь на трость и воняя луком, Винс прошествовал мимо брата, оставив его один на один… с Кирой. Она воззрилась на Иствана со смесью ужаса и ненависти.
– Кира, я…
– Проследуйте за мной, господин.
Она резво бросилась наружу, и Ист едва поспевал за ней, бормоча оправдания. Но от ровной спины девушки, обтянутой форменным платьем, почти физически ощущались гнев и отчаяние.
– Она здесь, – бесстрастным голосом уронила Кира, показывая на дверь небольшого отдельно стоящего дома. – К сожалению, я не могу проводить вас дальше. Мне запрещено заходить к госпоже Ириде.
– Кира…
– Хорошего дня, господин.
Она ушла так стремительно, что Истван не успел даже ее коснуться. Погано, как же погано все вышло… Но он может все исправить. Ирри послушает его, Ирри…
Истван толкнул дверь и оказался в просторной комнате. Посреди ее стояла широкая кровать, от которой к потолку, стенам и полу расходились причудливые переплетения нитей. Их было много… несколько десятков побледневших от времени витков пряжи, которые тянулись к углам небольшой комнатки, к паутине на потолке, к пыльным половицам. Все они брали свое начало от кровати с высоким изголовьем, в которой лежала очень древняя старуха. Пергаментное лицо было совершенно обычным, как и у любого древнего покойника, но вот эти руки, эти тонкие пальцы, в которых подрагивали спицы с пряжей – их Истван узнал, он их когда-то любил больше, чем руки матери….
