Серость и трава…
Джо, что лишился своего благородного носа, спал передо мной. А Фредди, самый добродушный толстяк из всего благородного рода добродушных толстяков, завернутый в старый гранитный флаг, снова тихо смеялся, и его гулкий смех эхом разливался по мне.
Я молчал, глядя в заросший цветами камень. Я не хотел говорить. Молчание затягивалось…
Молчание…