Лидия Грибас
Противостояние. Часть 8. Тайна Империи
Неделю Богдан наблюдал за Настей и сходил с ума.
– Настя, – Богдан подошел ко мне со спины, я смотрела в окно, теперь, я постоянно стояла у окна и хмуро смотрела на улицу. – Поговори со мной, Настя. Я так больше не могу.
– О чем поговорить, Богдан? – сухо спросила я, посмотрев на него.
Богдан с надеждой смотрел в глаза Насти – на него смотрел холодный черный взгляд.
– Просто скажи мне почему? Настюшенька, милая, я прошу тебя, – он пытался пробиться к Насте, но натыкался лишь на высокомерие Мурены, терпению Богдана пришел конец. – Почему, Настя? – отчаянно хрипел он. – Почему ты отвернулась от нас? От меня, от детей, от друзей. Почему? Зачем ты роешь непреодолимую пропасть между нами?! Мы больше не нужны тебе? Мы больше не достойны тебя? Я больше не достоин, быть тебе опорой? – он с силой сжал мои плечи, продолжая смотреть в мой холодный взгляд. – Почему, Настя?
Богдан сорвался, я видела, насколько он устал. Я смотрела на него и понимала, что больше не в силах сдерживать себя, истинные чувства и эмоции вырывались из меня, и у меня больше не было сил сдерживать их.
Я с силой взяла его ладони и отстранилась от него.
– Настя… – Богдан обреченно смотрел на меня.
Я лишь жестко посмотрела на него и вышла из комнаты.
Богдан спустился вниз, Насти не было дома. Он очень жалел о том, что сорвался и наорал на нее. Два часа он пытался дозвониться до нее, бесполезно – абонент вне зоны действия. Он стал обзванивать друзей и знакомых – все без толку, ни кто не знал, где Настя. Еще через час Никита, Глеб, Данила и Степан подъехали к Богдану, все вместе они отправились прочесывать город. Они прекрасно понимали, что, возможно, Настя просто не хочет ни кого видеть, но так же они понимали, насколько серьезные дела легли на плечи Насти и прекрасно понимали, что она могла запросто нарваться на чей-то ствол. Объехав все места, где могла быть Настя, они поехали к профессору, они понимали, что ее там нет, но надеялись, что профессор сможет, что-то подсказать им.
– Добрый день, профессор.
– По-моему, не особо добрый, молодые люди, – профессор внимательно смотрел в озадаченные лица ребят. – Нет?
– Да, профессор. Вы Настю давно видели?
– Мурена не любит беседовать со мной, вы же знаете, так что, да, не видел я ее уже довольно давно. Что-то случилось?
– Мы не можем найти ее.
– Скажите, как вела себя Настя в последнее время?
– Как Вы сами заметили, не Настя, а Мурена и вела она себя соответственно.
– Вряд ли у кого-то хватило бы сил пережить то, что пришлось пережить Насте. Настя стала жестокой, все это понятно, но…
– Но, что? Вы считаете, что Настя решила вести самостоятельную жизнь и отгородиться от вас? – профессор внимательно смотрел на ребят.
– Настя стала высокомерной и совершенно чужой нам. Не в этом суть, профессор, мы понятия не имеем, где и как ее найти.
– Вы сами верите, в то, что Настя могла так измениться?
– Жизнь Насти сильно изменилась…
– И что же? Вы считаете, что ее настоящее положение могло изменить ее отношение к вам?
– Почему она отвернулась от нас?
– Я, могу лишь предполагать, но не утверждать. Вы, как ни кто, знаете Настю. Разве в ее жизни изменилось лишь ее положение? Разве лишь это могло так сильно повлиять на нее? Разве хоть когда-нибудь безжалостная душа Мурены была алчной? Не обманывайте себя, это всего лишь видимость. Подумайте.
– Настя никогда не прятала свою душу от меня. А дети?
– Я уже сказал, я могу лишь предполагать. Где она может быть? В глубине души каждый из вас понимает, что происходит с Настей. Она тщательно скрывает это от вас и вы принимаете то, что видите, то, что она показывает вам. Зачем вы отвергаете свои предположения, закрывая их тем, что на виду? Душа Насти на 80%, уже давно перестала быть тайной для вас, вы это знаете и все равно принимаете, то, что ближе, вместо того чтобы заглянуть в глубь. А теперь подумайте, где она может быть. Идти то ей, по сути, не куда и не к кому. Вы стали сомневаться в том, что кроме вас у нее ни кого нет?
– Твою мать, – Богдан вышел из кабинета профессора.
– Богдан, – выйдя на улицу, ребята подошли к нему.
– Поехали, – ответил Богдан и сел в машину.
Отъехав от клиники несколько километров, ребята поняли, что Богдан направляется на кладбище. Оставив машины на трассе, ребята пошли пешком до кладбищенского участка. Не дойдя до него метров сто, они услышали душераздирающий рев Мурены.
– Настюха, – Глеб ринулся к ней.
– Глеб, постой, – Богдан с силой взял его за руку.
– Вы че, блин?! – недоумевал Глеб, вырываясь из рук Богдана. – Это – Мурена! Вы понимаете, что сейчас творится с Настей?!
– Поэтому Насти и нет с нами, – сухо заметил Никита.
Ребята хмуро смотрели на Настю. Непробиваемая броня Мурены разбивалась вдребезги, выпуская на волю ее истинные чувства. Жестокая и безжалостная душа Мурены выла от невыносимой боли, которая разрывала ее жестокое сердце в клочья. Упав на колени перед могилами друзей, Мурена рыдала, не сдерживая своей боли.
– Безграничная преданность, безграничная боль, – горько сказал Никита, продолжая смотреть на Настю. – Все ее высокомерие, лишь способ скрыть свои истинные чувства и не дать им воли.
– Но почему она отвернулась от нас?
– Ни куда она не отвернулась, она боялась открыть свою душу, потому что понимала, что не сможет избежать истерики, следом за которой последует тяжелая депрессия. Сдерживая себя, она становилась все более жесткой и замкнутой. Что ты сделал с ней сегодня, что смог проломить ее броню? – Никита посмотрел на Богдана.
Несколько минут Богдан виновато смотрел на друзей.
– Сорвался, твою мать, – хмуро ответил он.
Они снова посмотрели на Настю и подошли ближе, рядом с ней стоял ящик водки, треть из него Настя уже опустошила.
– Папа… папочка… Папа!!! – склонившись к его могиле, Мурена продолжала неистово реветь. – Я клянусь тебе, я порву их всех! Всех! Не одной твари не останется в Ижевске! Не один твой внук не погибнет больше! Ааааа!
– Она сгорит от водки, – хмуро сказал Никита, увидев в руках Насти восьмую бутылку, водка из которой проваливалась в нее прямо из горла.
Глеб все же прошел вперед, Богдан не стал больше останавливать его.
– Настюха, – Глеб присел рядом со мной.
– Какого хрена, Глеб? Оставь меня! Я не хочу ни кого видеть!
– Я знаю, Настя, – он изо всех сил обнял меня. – Родная моя, поехали домой.
– Не хочу я ни куда ехать! – я вырвалась из его рук и встала. – Я вообще ни чего не хочу! Мне на хе. не нужна эта власть! Мне нужны они! – снова водка полилась мне в горло, я еле стояла на ногах. – Ты понимаешь? – я посмотрела на Глеба. – Ты можешь сказать мне, как мне жить дальше без них? Как мне жить без отца?! Кто мне заменит его? Никто! И никогда!
– Настя, – Глеб встал рядом и снова обнял меня. – Марк не только тебе был отцом, ты забыла?
– Ни хрена я не забыла, – снова рев вырвался из груди Мурены.
Я высвободилась из объятий Глеба и снова присела у могилы Марка, продолжая безудержно рыдать, Глеб стоял рядом, к нам подошли ребята, я посмотрела на них, они молча смотрели на меня.
– Хе.ово мне. Очень, – всхлипывая, прохрипела я, остатки водки провалились мне в горло, я накрыла голову ладонями, душераздирающий рев вырвался из моей груди.
– Настя, – Богдан присел рядом и обнял меня.
– Суровые сибирские мужики… они были преданны мне… Я же понимала, что Саян су.а, почему я не убедила их?! Зачем я послушала их? Зачем?… – разум затуманивал алкоголь… я перестала реветь… моя голова безвольно склонилась Богдану на грудь.
Ребята посмотрели на Настю – выпитый алкоголь сделал свое дело, Богдан взял Настю на руки, они все вместе еще несколько минут смотрели на могилы друзей.
– А ведь ни одного из них, Настя ни разу не назвала родным, – мрачно заметил Степан.
– Да, Степа, нам померать, вообще не положено. За что ей все это, твою мать? – еще более мрачно высказался Данила.
Они прошли к машинам. Богдан усадил Настю в машину и посмотрел на ребят.
– Мы заедем завтра, Богдан.
– До завтра, – ответил Богдан и сел в машину.
Приехав домой, Богдан подогнал машину к черному входу в дом, где его встретил Федор.
– Федор, детей убери, – сказал ему Богдан, выйдя из машины.
– Они у Анны, – ответил Федор.
– Очень хорошо, – сказал Богдан, взяв Настю на руки, Федор удивленно смотрел на него. – Пьяны мы слегка, Федор. Машину Насти с кладбища пригони.
– Хорошо, – ответил Федор.
Богдан пронес Настю в комнату, уложил на постель, сам присел рядом и посмотрел на нее.
– Маленькая моя, – тихо прошептал он, поцеловал ее щеки и вышел из комнаты…
Проснулась я около трех часов ночи, алкоголь свалил меня лишь ненадолго, на душе было паршиво и тяжело. Я тихонько встала с постели и ушла в ванную, приведя себя в порядок, я тихонько вышла на балкон. Открыв окно, я почувствовала, что за спиной кто-то стоит, обернулась и увидела Богдана, который держал в руках стакан с водой и таблетку аспирина, он бросил таблетку в стакан и протянул стакан мне.
– Спасибо, – я неуверенно посмотрела на него, выпила аспирин, убрала стакан и снова посмотрела на Богдана. – Богдан, – я виновато смотрела на него.
– Не надо, Настя, – тихо сказал он и обнял меня.
– Прогони меня. Хочешь, я сама уйду…
– Не смей так говорить, – он крепче обнял меня. – Не смей даже думать так.
– Я изведу тебя…
– Изведешь, если еще раз отвернешься от меня.
– Я не хотела… Я должна была держать себя в руках… Мне не страшно, мне не сложно… мне очень тяжело… мне невыносимо больно… Я не хочу верить в то, что их больше нет. Никого больше нет. Я не хочу верить в то, что уже никогда Марк не встретит меня у камина, никогда он не назовет меня доченькой, никогда… Я старалась сдержать свою боль. Я не смогла. Прости меня, Богдан.
Богдан смотрел в глаза Насти и понимал, что Насти, по-прежнему, нет, черный взгляд Мурены смотрел на него.
– Настюшенька, – тихо шептал он. – Настенька милая, иди ко мне, – он нежно провел ладонью по моей щеке.
– Ей очень плохо, Богдан.
– Малыш мой, вернись ко мне. Я помогу тебе, Настенька, – черный взгляд Мурены сменился ярко-карим взглядом Настеньки, из глаз которой градом покатились слезы.
– Прости меня… – тихо прошептала я.
– Настюшенька, – Богдан крепко прижал меня к своей груди. – Настенька.
Он уложил меня в постель, крепко обняв его, я продолжала плакать, депрессия набирала обороты.
– Малыш мой, – Богдан присел на постели и достал из тумбочки ампулу и шприц, я покорно протянула ему руку, он сделал мне укол и снова обнял меня. – Я с тобой, маленькая моя…
Проснувшись утром, Богдан тихонько встал с постели, чтобы не разбудить Настю и спустился вниз.
– Доброе утро, Федор. Настя спит, – он протянул ему Настин телефон.
– Доброе. Понял, что смогу разрулю сам.
– Я в офис, после обеда вернусь…
Глава 2.
Я открыла глаза и осмотрелась, за окнами едва начинало рассветать, рядом лежал Богдан и нежно смотрел на меня.
– Привет, маленькая моя, – тихо сказал он.
– Привет. Что ты колол мне, Богдан? – спросила я, понимая, что уже не чувствую боли так остро, состояние не было бодрым, но значительно улучшилось.
– Ничего, Настя, просто антидепрессанты. Тебе полегче?
– Да, – ответила я, он обнял меня, какое-то время мы лежали молча. – Какой сегодня день, Богдан?
– Воскресенье.
– Меня ни кто не потерял за эти три дня?
– Нет, Настя. Нормально все.
У меня перед глазами стояло лицо матери Богдана. Ее прискорбный взгляд смотрел мне прямо в глаза. В груди заныло, душа наполнялось тревогой…
– Дань, – я посмотрела на него. – Поехали к маме, – он удивленно смотрел на меня. – Ты не хочешь?
– Хочу, малыш мой. Конечно, хочу, – он нежно поцеловал меня в щеку.
В дверь еле слышно постучали, Богдан открыл.
– Прости, папочка. Можно?
– Проходи.
В комнату вошла Камилла и растерянно посмотрела на меня.
– Привет, мамочка. Можно к тебе?
– Привет, моя маленькая. Конечно, можно.
Камилла забралась к нам в постель, легла между мной и Богданом и посмотрела на меня.
– Как твои дела, мамочка?
– Хорошо, Миллочка, – я обняла ее и нежно посмотрела ей в глаза. – Прости меня, маленькая моя.
– Я не обижаюсь, мамочка. Ты очень любишь нас, тебе просто очень плохо, правда?
– Да, Миллочка.
– Я знаю, тебе плохо без дедушки. Ты любишь его так же сильно, как я люблю папочку. Да, мамочка?
– Да, милая моя.
– Дедушка всегда будет любить тебя, только не плачь, пожалуйста.
– Я не плачу, Милочка.
– Я знаю, что плачешь, – она крепко обняла меня.
– Хорошо, я больше не буду, – ответила я, она поцеловала мои щеки и нежно посмотрела мне в глаза.
Я обняла ее и прижала к своей груди, какое-то время была тишина.
– Миллочка.
– Да, мамочка? – она подняла голову и посмотрела на меня.
– К бабушке поедем?
– Конечно, поедем, – обрадовалась она. – Все вместе?
– Все вместе, – ответила я.
– И Кирюха, и Вадик, и Вика, и Ника и малыши?
– Да, маленькая моя. Если они хотят, они тоже поедут с нами.
– Я пойду, скажу им, – продолжала радоваться Милла, спрыгивая с постели.
Камилла вышла, Богдан склонился надо мной и нежно посмотрел мне в глаза.
– Я не дам депрессии выбить меня из колеи. Я должна взять себя в руки.
– Настюшенька, – его губы нежно коснулись моих.
– Данечка… – я крепко обняла его.
– Идем?
– Идем.
Мы спустились вниз, где нас уже ждали дети. Все, и большие и маленькие. Малыши просто радовались, Кирилл и Вадим сдавили меня в объятиях.
– Мамочка.
– Простите меня, ребята, – я крепко обняла их.
– Ты с нами, нам ничего больше не нужно, ты же знаешь, – они выпустили меня из объятий.
Я посмотрела на Тимура, который нерешительно смотрел на меня.
– Тим.
– Мама, – он изо всех сил обнял меня. – Мамочка.
– Я с вами, Тимур. С вами, родной мой.
– Настасья, – Егор серьезно смотрел на меня.
– Вот, как – то так мы и живем, Егор.
– Как же я рад, Настасья, что ты поправилась, – совсем уже по родному, он крепко обнял меня.
Город Ивановск.
К дому Алины Николаевны подъехали три джипа.
– Бабуля, привет!
– Привет, родные мои, – Алина Николаевна радостно расцеловывала внуков и больших и маленьких.
Проводив нас в дом, она стала хлопотать, решив накрыть стол в саду на свежем воздухе.
– Бабуля, командуй. Мы все сделаем сами, – Вика и Ника, улыбаясь, смотрели на нее.
– Ну что вы, – Алина Николаевна посмотрела на девчонок – то, что девчонки готовятся второй раз стать мамами, было уже хорошо видно.
– Нам совсем не сложно, – продолжая улыбаться, ответили они и принялись за дело.
Я ушла в глубь сада и, оперевшись, о дерево закурила. Находясь в тишине и одиночестве, я пыталась заглушить в себе боль, грызущую меня изнутри. Я понимала, что еще очень не скоро я смогу смириться с этим и пыталась заставить себя принять ситуацию, как есть, встряхнуться и взять себя в руки.
– Настюш, – ко мне подошла Алина Николаевна и печально посмотрела на меня. – Как ты, милая?
– Нормально, мам. Нормально, – сухо ответила я и пристально посмотрела на нее.
– Насть, ты если спросить о чем-то хочешь, спрашивай, – сказала она, видя мой пристальный взгляд.
– Да, – я снова несколько минут молчала. – Скорее не спросить, а попросить, – она внимательно смотрела на меня. – Я все понимаю, но… Я очень прошу тебя, поехали с нами.
– Насть…
– Если ты совсем не хочешь, я не стану настаивать, но…
Она посмотрела на меня и по-матерински крепко обняла.
– Тяжело тебе, Настенька.
– Очень, – откровенно ответила я, обняв ее в ответ. – Я стала сиротой много лет назад, но… мам, я прошу тебя, поедем с нами.
– Поедем, Настюшенька. Конечно, поедем.
– Спасибо.
– Держись, милая. Идем, детишки ждут.
– Да.
Мы присели к столу, накрытому девчонками. Часа два за столом кипела оживленная беседа.
– Бабуля, – Камилла посмотрела на нее. – А ты скоро приедешь к нам?
Алина Николаевна, улыбаясь, смотрела на внуков и молчала.
– Бабушка едет с нами, – ответила я за нее.
– Правда? Навсегда?
– Навсегда, – ответила я, видя, как засияли глаза Богдана.
Мы еще немного посидели, дети ушли на площадку в саду, Кирилл и Вадим вышли за двор покурить, Тимур и Егор не курили, но тоже пошли с ними, Алина Николаевна ушла с девчонками в свой розарий.
– Как тебе удалось, Настя?
– Ты о чем?
– Я уже несколько раз просил мать уехать к нам. Она наотрез отказывалась, как бы я не уговаривал ее.
– Я просто сказала ей правду, – Богдан внимательно смотрел на меня. – Я сказала, что это очень нужно мне.
– Ты чего то опасаешься?
– Я не знаю, чего я хочу больше, того, чтобы она не жила в одиночестве или того, чтобы в нашем доме был родитель, но, я очень хочу увезти ее отсюда, очень хочу…
Кирилл, Вадим, Егор и Тимур сидели на лавке у забора за двором, на дороге напротив остановилось легковое авто, в котором находилось трое незнакомых мужчин, один из них вышел из машины и подошел к ребятам.
– Здорова.
– Здорова, – ребята серьезно смотрели на него.
– Мать позови.
– Не понял, – ответил Кирилл.
– Чего ты не понял? Мать, говорю, позови, разговор есть.
– Ты, вообще, кто? – спросил Вадим.
– Ренат, если тебе это о чем-то говорит.
– И?
– И к матери вашей у меня есть серьезный разговор.
Незнакомец не вел себя нагло или дерзко, напротив, его поведение говорило о наличии здравого разума. Кирилл взял телефон.
– Мам, выйди за двор. Поговорить с тобой хотят, – он убрал телефон, продолжая внимательно смотреть на Рената.
Мы с Богданом вышли за двор.
– Ренат, – незнакомец протянул мне руку.
– Мурена, – ответила я, пожав его ладонь.
– Здорова, Богдан.
– Здорова, – Богдан пожал ему руку, я поняла, что они неплохо знакомы.
– Поговорить надо. Отойдем? – Ренат посмотрел на меня.
– Отходить то, собственно, некуда. Идем в машину, – ответила я.
Мы прошли к машине, к нам подошли еще двое мужчин, которые приехали с Ренатом.
– Мам? – Кирилл и Вадим серьезно смотрели на меня.
– Мы недолго, идите во двор.
Мы присели в машину, я внимательно посмотрела на Рената и его друзей.
– Радион.
– Ян, – представились друзья Рената, которых Богдан тоже знал.
– Мурена, – ответила я им. – Я вас слушаю.
– Насколько тебе интересна спокойная жизнь в Ивановске?
– Весьма интересна.
– У Макара здесь, были свои ребята, через которых он контролировал ситуацию в городе. Здравые ребята, которых перевалили через неделю после гибели Ижевской братвы. Неделю назад явился некто Тарас с желанием установить свою власть в городе. Видно, что шнырь, но далеко не мелкий. Не местный, но бывает здесь не редко. Местная шпана в непонятках. Мы давно уже не шпана, но надавить на него нам нечем, как я уже говорил, он работает на какого-то крутого дядю. Все что мы можем, это завалить его. Мы его завалим, нас закроют, ситуация в Ивановске не изменится, придет кто-нибудь еще. Ивановск примыкал к Ижевской братве, Ижевском сейчас рулишь ты, потому и ставлю тебя в курс.
– Опять, значит, Тарас. Я тебя услышала, Ренат. Мне нужна информация, как его найти, встретится лично, вообще как надо. Очень мне интересен тот крутой дядя, на которого он работает.
Несколько минут они серьезно смотрели на меня.
– Поехали, – сказал Ренат. – Он сейчас в городе.
Я взяла телефон.
– Вадим, мы отъедем минут на сорок.
– Поехали, – убрав телефон, ответила я новым знакомым.
Друзья Рената пересели в свою машину. Ренат назвал адрес, Богдан повернул ключ зажигания, мы отъехали от двора. Приехали мы в один из частных домов на окраине города.
– Вероятнее всего он не один, – сказал Ян, когда мы остановились у двора.
– Ну, вот все вместе и поговорим.
Мы прошли в дом, запах алкоголя перебивал запах анаши, в гостиной, куда мы вошли, стоял конкретный кумар.
– Твою мать, че за быдло? – не сдержалась я.
– Ты че б.я? – из-за стола поднялись пять укуренных рыл.
– Ни че б.я, – ответила я им и посмотрела на Богдана, который уже общался с Тарасом и знал его в лицо.
– Ивановские шохи подмогу привели, – разглядев кто стоит перед ними, усмехнулся один из друзей Тараса.
– Пошли, сучара, – Богдан взял Тараса за шиворот и вытащил его из-за стола.
– Вам помочь? – я посмотрела на друзей Тараса.
– Ты, сучка, себе сейчас устанешь помогать…
Договорить он не успел, схватив его за шиворот, я открыла его головой входную дверь. Мы вышли на улицу и прошли за дом, в менее обзорное место.
– У тебя две минуты, – я жестко смотрела на Тараса.
– Пошла ты, – ответил он.
– Не правильный ответ.
Я схватила одного из его шнырей за горло, намереваясь вырвать ему кадык. Укуренный безумный взгляд Тараса смотрел на меня, его друг с разорванным горлом свалился на землю, остальные порывались свалить, но им не дали этого сделать Богдан и наши новые знакомые.
– Одна минута, – я схватила второго шныря. – Кто?
Тарас понимал ужас ситуации, но продолжал молчать. «Видимо, дядя действительно, весьма серьезный» – подумала я. Второй друг Тараса без чувств свалился к моим ногам.
– Времени у тебя больше нет, – прохрипела я, схватив за горло третьего шныря, дьявольский взгляд Мурены смотрел прямо в глаза Тарасу.
– Ты че молчишь, су.а?! – друзья Тараса пребывали в полном ужасе.
– Панкрат! – заорал Тарас, когда третий его друг захрипел в моих руках.
– Где он? – я отшвырнула в сторону полуживого шныря и снова посмотрела на Тараса.
– Я не знаю.
– Какого хе.а ему нужно?
– Тебя на хе. завалить.
– К Аристарху младшему, тоже он тебя отправил?
– Да.
Мертвая хватка Мурены впилась в горло Тараса.
– Я правда, не знаю, – хрипел он.
– Прибери здесь и передай Панкрату, что я очень хочу увидеться с ним лично, а завалить меня через кого-то у него не получится, – прохрипела я и швырнула Тараса на землю. – Ты понял?
– Понял.
– И еще, – я жестко посмотрела на него. – Ивановск – мой родной город, не стоит здесь шуметь.
Я прошла до колонки во дворе и смыла кровь со своих рук.
– Че мне с ними делать, твою мать? – верезжал Тарас, уставившись на тела друзей.
– Ментам иди пожалуйся, придурок. Помочь? – злобно усмехаясь, прошипела я.
– Да пошла ты.
– Поехали, – сказала я, посмотрев на Богдана и его знакомых.
Мы сели в машину, я посмотрела на Рената и его друзей.
– Из парней Макара кто-то остался в городе?
– Основной костяк перевалили, – ответил Ренат и замолчал, я видела, что Богдан посмотрел на них в зеркало заднего вида. – Остались лишь мы, – наконец ответил он.
– Че за неуверенность? Я ни кого ни к чему не принуждаю и если ваше дело сторона, то просто поставь меня в курс о том, что мне стоит прислать замену погибшим парням Макара. Ну, так что?
– Не стоит.
– Уже хорошо. Мне нужна круглосуточная связь с Ивановском. Сам на рожон не лезь. Возникнут вопросы – ты работаешь на меня и не более того, за ответами всех отправляй ко мне. К вам эти укурыши больше не полезут, было бы неплохо проследить за ними. Вопросы?
– Пока нет.
– Принимай дела парней, наводи порядок среди шпаны, – я протянула ему визитку. – Я на связи круглосуточно, – я посмотрела им в глаза. – Я очень не люблю бездумного героизма и каких-либо действий за моей спиной.
– Ясно.
– Через неделю, я посмотрю насколько ясно.
– На связи.
Мы пожали друг – другу руки, парни вышли из моей машины и сели в свою.
Подъехав домой, мы увидели, что все наши родные ждут нас у двора на лавке. Кирилл и Вадим серьезно посмотрели на нас, я посмотрела на часы – ровно сорок минут.
– Мамочка, мы уже готовы ехать домой и бабушка тоже готова, – весело щебетали малыши.
– Ну, раз готовы, едем…
Домой мы приехали уже к вечеру. Молодые ушли к себе, мы немного посидели у камина и разошлись спать.
– Ты хорошо знаешь их, Богдан?
– Да, Настя. Здравые ребята. Я раньше тесно общался с ними.
Я ушла в ванну, минут через 15-ть у меня зазвонил телефон.
– Дань, ответь.
– Алло, – ответил Богдан в трубку и ушел на балкон, я не слышала с кем и о чем он разговаривал.
– Алло, Богдан, где Мурена?
– Занята, тебе срочно?
– Мать твоя где? – хрипел в трубку Ренат.
– Со мной в Ижевске.
– Слава Богу.
– В чем дело, твою мать?
– Дом твоей матери взлетел на воздух.
– Во сколько?
– Около семи. Тарас и его друзья, вроде как сами друг друга перевалили.
– Ясно. Сами как?
– Нормально, у нас гостей не было.
– На связи, Ренат, – сказал Богдан и убрал телефон.
– Богдан? – выйдя из ванной, я посмотрела на него, бледный, как мел, он посмотрел на меня. – Что?
– Не прошло и часа после того, как мы уехали из Ивановска, дом матери взлетел на воздух.
– Богдан… – я с ужасом смотрела на него, он понимал, о чем я подумала.
– Да, Настя, искали тебя, но при нас его не могли зарядить, ты понимаешь? После, тоже, не успели бы. Он уже был заряжен, когда мы приехали в Ивановск и он взлетел бы в любом случае.
– Но ищут ведь меня, – я серьезно смотрела на него, осознавая свое положение. – Богдан…
– Не смей, – прохрипел он и с силой взял меня за плечи. – Ты ни хрена не должна им и искали они тебя еще до того, как ты встретилась с Тарасом, – я видела страх в его глазах, но… Богдан, так же как и я, ничего не боится в этой жизни. – Настя, – он крепко обнял меня. – Твое чутье сведет меня с ума. Мы могли не поехать туда сегодня… мы могли не забрать мать с собой… Настя, – он еще сильнее обнял меня, я поняла, что страх в его глазах это страх за жизнь матери.
– Какого хрена им нужно от меня, Богдан? Какого хрена их всех так тянет в Ижевск? Чем он так манит их?
– Я не знаю, Настя.
Я взяла с тумбочки рацию.
– Федор, зайди ко мне.
Не прошло и пяти минут, Федор постучал в дверь нашей комнаты, я курила у окна.
– Входи.
Федор вошел и внимательно посмотрел на меня.
– Бойцов в ружье, Федор. Всех. Женщины и дети ни на минуту не должны оставаться без надзора, хоть по десятку бойцов к ним приставь. Саперов, ежедневно, везде. Набираешь еще 50-т бойцов.
– Понял. Настя? – он внимательно смотрел на меня.
– Дай Бог, Федор, чтобы я просто преувеличивала и трижды утрировала. Сам знаешь, со мной так не бывает. Я не знаю, Федор. Не знаю. Кто-то очень хочет, чтоб я сдохла. Ты узнаешь первым, как только я выясню, хоть что-то.
– Понял, Настя.
Федор ушел к себе, мы с Богданом легли в постель. Поспать этой ночью нам не удалось.
«…– Настюша… Настенька, прости меня доченька… прости, родная моя… прости меня, Настюшенька…»
– Настя.
Я открыла глаза, надо мной склонялся Богдан.
– Прости, Богдан, просто кошмар, – я снова провалилась в тяжелый тревожный сон.
«… Настя… Прости меня, Настя… Всех нас прости… Мы не успели… Мы не хотели, Настя… Прости нас…»
Окровавленные и искаженные невыносимой болью лица братвы, их прискорбный, полный вины взгляд… стоны…крики…
« – Прости нас, Настя!»
Снова Богдан пытался разбудить меня, я едва открыла глаза и снова провалилась в сон.
«… – Настя, Настюшенька… прости меня…
… – Прости нас, Настя… Прости…
Окровавленные и обезображенные лица погибших парней… их тяжелые взгляды смотрели мне прямо в глаза…
… – Мама… мамочка… Мама!
Лица братвы сменились лицами моих молодых парней…
… – Мамочка… - жалобный стон малышей…
…Взрывы… автоматные очереди… залитые кровью тела моих молодых парней падали к моим ногам…
… – Помоги нам… – их руки тянулись ко мне…
… – Мама… мамочка… Мама!…»
– Не – е-е – е -т! – я проснулась в холодном поту, безумным взглядом смотрела на Богдана, который пытался разбудить меня. – Нет, – прохрипела я, все еще не придя в себя.
– Настя, – Богдан пытался обнять меня, я вырвалась из его рук и встала с постели.
Богдан включил свет и посмотрел в мой, все еще безумный взгляд. Даже очнувшись ото сна, я очень явно ощущала ужас, увиденный во сне, голоса детей стучали у меня в голове.
– Настюша, – Богдан обнял меня и усадил на диван. – Малыш мой, это был сон.
– Это был очень хреновый сон, Богдан, – я, наконец, встряхнулась.
– Малыш мой, идем.
Мы снова легли в постель. Пытаться уснуть, было глупо, но, Богдану через пару часов нужно было вставать, я обняла его и замерла, чтобы не мешать ему, хоть немного поспать перед работой. Богдан вскоре заснул, я же всю ночь думала, почему меня стали мучать кошмары. Кто и почему хочет завалить меня? Что творилось в кругу братвы? В памяти всплывали обрывки фраз:
«… Прости меня, Настя… прости нас… мы не успели…»
«… – Настя, неделю назад Макар хотел поговорить с тобой, он сделал это?
– Ты о чем?
– Потом поговорим…»
«… – Митяй хочет поговорить с тобой…»
«… – Ты поговорить хотел.
– Позже поговорим…»
«О чем мы поговорим, Митяй? Чего не успел сказать мне Макар? Чего не успел Артур? Какого хрена творится, вообще? В чем они виноваты передо мной? За что я должна простить их?»
В шесть утра проснулся Богдан, открыл глаза и посмотрел на меня.
– Ты так и не спала?
Я промолчала в ответ. Мы встали с постели, привели себя в порядок и спустились вниз.
– Богдан, в следующий понедельник я выйду на работу, – я виновато посмотрела на него.
– Мы справляемся. Не торопись, – он поцеловал меня и вышел из дома.
Я прошла в кабинет и достала из стола, так и не просмотренные мной папки с документами, оставленные братвой, мне было просто некогда.
Я открыла первую папку и ужас, увиденный мной во сне, снова пронесся у меня перед глазами.
«Прости нас, Настя» – прочла я на первом из листов, лежавших в папке.
– Что за хрень, твою мать? – я отложила листок и принялась рассматривать вложенные в папку бумаги.
Первый лист – исписан именами и фамилиями. Несколько фамилий перечеркнуты черным крестом, еще несколько решеткой…
Следующий лист – пять фамилий и имен, через тире погоняло, обведены красным…
Еще три больших плотных листа, сложенные втрое – карты, одна из них карта Ижевска, а еще две? Карты исчерчены и исписаны…
– И что это, твою мать? – я не могла понять, что это и зачем мне все это нужно.
Открыв папку от Макара, оставленную нотариусом, я обнаружила там лишь один лист, на котором были написаны шесть наборов цифр.
Я рассматривала бумаги и карты, пытаясь понять, что это…
В конце концов, я поняла, что мне нужна помощь.
– Федор, зайди ко мне в кабинет, – сказала я в рацию.
Не прошло и двух минут…
– Скажи мне, Федор, ты ходишь за мной по пятам и ждешь, когда я позову тебя?
– Не понял, – он удивленно смотрел на меня.
– Появляться так быстро, где бы ты не был. Ты ведь был во дворе.
– Навык, Настя, не более.
– Молодец. Посмотри, Федор. Скажешь мне что это, я тебя в звании повышу, – усмехнулась я.
Федор подошел к столу и посмотрел на, разложенные на нем, карты.
– Это однозначно карты, Настя.
– Это, Федор, я понимаю. Какой местности карты?
– Ну, с этой ясно – настоящий Ижевск. Это, – он внимательно посмотрел вторую карту. – Это тоже Ижевск, Настя.
– Но они ведь разные, даже по площади.
– Да, Настя, разные. Разница между ними лет 15-ть – 20-ть.
– То есть, это более старая карта Ижевска?
– Да, Настя. Это, скорее всего, тоже Ижевск, но еще более молодой. – Федор рассматривал третью карту. – То есть, это три карты одного города с разлетом во времени около 20-ти лет. Сейчас Ижевск намного больше, чем был раньше, поэтому они так сильно различаются. Я не уверен на счет третьей карты, столь молодым, Ижевск я просто не помню.
