Лилия Бланш
Магазинчик с тайнами в наследство
Глава 3
Молодой мужчина уверенно шагнул через порог, едва я успела открыть дверь. Отодвинул меня в сторону, обошёл небольшой холл и остановился в центре, вцепившись в меня взглядом.
Я забыла, как дышать. Спрятала дрожащие пальцы в карманы платья, сжав их в кулаки и, гордо вздёрнув подбородок, холодно поинтересовалась:
– Чем могу быть полезна, господин инквизитор?
Мужчина молчал. Изучал меня с таким пренебрежительным выражением на лице, словно я ничтожная букашка на шпильке энтомолога. Таковой я себя, по правде, и ощущала. Инквизитор оказался молод, высок и хорош собой. Явно благородного происхождения, не сын какого-нибудь торговца подобно мне. Волевое лицо с крупным прямым носом, твёрдая линия губ, модная нынче у джентльменов небритость и пронзительно-синие глаза.
Тёмные волосы коротко подстрижены на затылке и висках, согласно последней моде, а длинные пряди на макушке аккуратно уложены. Он сразу снял цилиндр, и ни одна волосинка на голове даже не шевельнулась! Настоящий франт. Отпрыск состоятельного аристократического рода. Таких в Академии было предостаточно, и я их терпеть не могла. Они не забывали сетовать на то, что магия порой проявляется в таких плебейках, как я или мои друзья.
А тут не просто самовлюблённый адепт. Целый инквизитор! По мою душу!
Выдержав приличную паузу, мужчина, наконец, представился.
– Артан ри Кан дом Раннэн. Инквизитор Конклава.
Так я и знала! Дом Раннэн – аристократы, ведущие родословную с тех пор, когда ещё Республика Крондт была монархическим государством. Дом, состоявший в близком родстве с королевской семьёй. Воды с тех пор утекло немало, а точнее – пара столетий, но аристократические дома всё ещё помнили о собственном превосходстве и не упускали случая напомнить о нём другим. Например, мог просто назвать имя и фамилию, но нет же… Дом Раннэн, видите ли.
– Я нарушила какие-то законы? – обречённо спросила я, заранее готовая во всём сотрудничать и давать показания. С Конклавом шутки плохи. Инквизиторы просто так в дом не приходят.
– Пока не знаю, – хмыкнул господин ри Кан в ответ. – Надеюсь, что нет. Ради вашего собственного благополучия. Где мы можем поговорить?
Очевидно, в холле говорить господин ри Кан не мог, поэтому я пошла вперёд, показывая дорогу в кабинет отца.
Инквизитор уселся на стул для посетителей, а я заняла место отца, но всё равно казалось, что это он меня принимает у себя в кабинете, а не наоборот.
В центр стола мужчина поставил небольшую хрустальную пирамиду.
– Артефакт истины, – пояснил он.
– Это допрос?
Вопрос, в общем-то, риторический.
– Если угодно, – пожал он плечами.
Я внутренне подобралась, сжалась словно пружинка и приготовилась отвечать на вопросы инквизитора.
Вопросов было немного, но каждый болезненнее другого.
Знаю ли, как погиб отец?
Конечно, знаю. Неосторожное обращение с артефактами, взрыв и смерть от выплеснувшейся магии.
С какими артефактами работал отец в момент смерти?
Мне известно только со слов полиции. Какие-то взрывчатые артефакты, хотя отец никогда не имел дела ни с чем подобным.
Какими артефактами он торговал?
Игрушки, косметические средства, артефакты для здоровья и защиты. Всё то, на что даёт разрешение торговая лицензия Совета магов.
Нарушала ли я лично закон?
Конечно, нет. Я – самая обычная адептка.
Могу ли сообщить что-либо, что может помочь следствию?
Да вроде бы нет.
Инквизитор молча буравил меня взглядом ещё несколько мучительных минут, словно хотел вытянуть какое-то признание. Я твёрдо смотрела ему в глаза, пока он, наконец, не забрал свой артефакт истины и не поднялся.
Тихонько вздохнула, поднялась вслед за посетителем, ощущая дрожь в ногах.
– Если что-то вспомните, госпожа Роузли, вот моя карточка.
И он протянул мне белый бумажный прямоугольник, где было написано: Артан ри Кан дом Раннэн. Инквизитор. Средство связи, похожее на мой артефакт-дневник. Пишешь письмо, его получает тот, кто дал бумажку.
– Хорошо, господин ри Кан.
– Ах да. Вы же в курсе, что распространяться о разговоре с инквизитором, не рекомендуется?
– Если под «не рекомендуется» вы имеете в виду «карается законом», то да, в курсе, – язвительно ответила я и сама испугалась.
Инквизитор, который во время моей фразы надевал цилиндр, глядя в большое зеркало на стене кабинета, резко развернулся ко мне.
– Госпожа Роузли, я приходил к вам с дружеским визитом и пока ещё не начинал угрожать законами.
– Неужели? – всё, меня понесло. – Артефакт истины, как мне известно, в ходе дружеских визитов обычно не используют.
– Инквизиторы их используют всегда! – господин ри Кан повысил голос, видимо, надеясь задавить меня своим авторитетом.
– Вот именно! Всем известно, что инквизиторы не наносят дружеских визитов! Если в дом приходит представитель Конклава – дела ваши плохи.
На породистом лице расцвела самодовольная ухмылка:
– Вот и не усугубляйте ваше положение, госпожа Роузли. Насколько я понял, оно и так плачевно.
Он бросил выразительный взгляд на стол, где лежали мои скудные финансы, полученные в банке. Нежданные посетители явились один за другим, и я совершенно забыла убрать деньги в ящик стола.
Вспыхнула до корней волос и, едва сдерживая ярость, произнесла:
– Позвольте вас проводить, господин ри Кан. На выход!
Новая ухмылка обозначила, что мой намёк понят. Инквизитор двинулся, собственно, туда, куда я его послала, то есть на выход. Лишь перед тем, как я захлопнула за ним дверь, сказал:
– До новых встреч, госпожа Роузли!
Дверь хлопнула, отрезая меня от самодовольной ухмылки инквизитора. Ужасный день! Решив, что, даже если явятся новые посетители и начнут стучать в обе двери разом, всё равно не открою, я поплелась на второй этаж в свою спальню. Проходя мимо филина, сидевшего на жерди в коридоре, услышала замечание:
– М-да, положеньице.
Не стала начинать разговор. Ещё одной беседы прямо сейчас я не выдержу.
Скинула обувь, забралась на кровать и долго сидела, обняв колени. Пыталась осознать всё услышанное сегодня.
Первое, смерть отца расследует Конклав, а значит, она не была случайной.
Второе, тут кроется какая-то тайна. Оказывается, я мало что знала о жизни своего отца.
Третье, следует хорошенько подумать над собственными перспективами.
Я прокручивала мысли в голове снова и снова, но никакого решения не находилось. Продавать магазин или нет? Что-то меня беспокоило в предложении господина Ворста, на первый взгляд выгодном, только вот что?
Как отделаться от внимания Конклава? Глупый вопрос. Никак, конечно. Просто буду делать вид, что я несчастная сиротка, и скрывать мне нечего. В связи со смертью отца мне действительно нечего скрывать, а вот… но вряд ли кто-то узнает мой маленький секрет, просто буду молчать об этом, и всё. Лично я не нарушала закон – ведь таков был точный вопрос инквизитора, потому кристалл истины и подтвердил мою честность при ответе. Надеюсь, он никогда не сформулирует его иначе.
И всё-таки – что случилось с отцом?
Куча вопросов и ни одного ответа.
Оставив попытки принять какое-либо решение, взяла в руки артефакт-дневник и некоторое время листала его, перечитывая старые письма. Не все, иначе не хватило бы места, да и послания со временем исчезают со страниц, но с помощью несложного заклинания можно сохранить самые дорогие сердцу строки. Это немного успокоило, и я даже решила написать старому другу.
«Дорогой друг! Как вы, наверное, уже догадались, моя жизнь круто изменилась. В силу нашего с вами уговора не стану посвящать в детали, однако не могу не написать об этом. Все мои планы на будущее оказались под угрозой, но всё не так плохо. Думаю, жизнь постепенно наладится, поэтому не стану больше утомлять вас моими проблемами. Не беспокойтесь обо мне, всё будет хорошо!
Рада сообщить, что могу возобновить наше общение. Признаюсь, что мне безумно не хватает учтивости в обычной жизни. Вокруг меня нет ни одного мужчины, подобного вам. Сплошные лицемеры, которые за вежливым обращением «госпожа» скрывают собственные интересы и неприятные намерения».
Артан
Артан вернулся домой ближе к ночи. Тяжёлый день. Опять. Вошёл в кабинет и тут же нашёл взглядом артефакт. Камень на обложке мигал, и мужчина позволил себе улыбнуться. Наверное, впервые за последнюю неделю.
Признаваться себе самому в том, что он с нетерпением ждал письма, в котором незнакомка задаст новую тему для обсуждения, не хотелось, но и врать себе инквизитор не умел. До недельного перерыва он думал о ней со снисхождением, считал, что позволяет адептке общаться с собой, таким взрослым и умным.
Всё это было до того момента, когда она пропала на целых семь дней. Теперь Артан избавился от иллюзий. Он точно знал, что эти письма просто необходимы и ему самому.
Какую интересную тему предложила она для обсуждения, хотя в этом уже не было ничего удивительного. Их мысли всегда были созвучны, с самого начала.
«Дорогой друг! Вы затронули актуальную для меня тему. Признаюсь честно, в жизни я тоже не всегда бываю учтив так, как здесь с вами.
Надеюсь, не сильно разочарую вас, если признаюсь в том, что вряд ли я с кем-либо был более учтив в жизни, чем с вами».
Артан отложил ручку и откинулся на спинку стула. Ужасно хотелось предложить свою помощь. Впервые в жизни он сам хотел принять участие в чьей-то жизни. Предложить или нет? Вряд ли проблемы из разряда тех, которые нельзя решить при помощи денег или влияния. Знай девушка, с кем переписывается, немедленно обратилась бы к нему…
А вдруг она именно этого и добивается?
Шесть месяцев болтала ни о чём, добивалась его расположения, чтобы потом внезапно пропасть на неделю, а затем вынудить его нарушить правила, которые он же сам установил и предложить помощь? Вдруг это ловушка?!
Нет, рисковать не будем. Анонимность имеет свои плюсы.
Ответ пришёл быстро. Значит, она держала дневник в руках. Артан не мог сдержать улыбку. Так давно он не имел удовольствия общаться со своей таинственной незнакомкой, что успел соскучиться.
Она: «Напротив, ваше признание делает вам честь. Вы же знаете, как я ценю открытость. Пусть это и странно для людей, которые ведут анонимную переписку. И всё же спрошу: от чего же вы не бываете учтивы в повседневной жизни?»
Он: «Вовсе не странно. Да, мы общаемся анонимно, но иногда слова на бумаге могут быть более искренними, чем слова, сказанные вживую. Это именно наш случай. Что касается учтивости… Думаю, характер моей работы оказывает большое влияние. Мне часто приходится быть жёстким».
Она: «У вас хотя бы есть оправдание в виде работы. Я же могу нагрубить совсем без повода».
Он: «Верится с трудом. Совсем без повода? Вы уверены?»
Некоторое время незнакомка не отвечала.
Она: «Пожалуй, я способна грубить только тем людям, от которых исходит опасность».
Он: «В это я могу поверить. Такая реакция вполне понятна. Вам кто-то угрожает?»
Она: «Нет-нет. Просто приходится иметь дело с неприятными мне людьми. Давайте не будем переводить наши беседы на обсуждение моих проблем. Пусть артефакт-дневник останется местом, где всё это неважно».
Он: «Как скажете, но я готов помочь чем смогу, если понадобится».
Она: «Общение с вами – лучшая поддержка, которая возможна».
Они перекинулись ещё парой фраз. Ничего незначащих, но при этом говорящих так много. Незнакомка попрощалась с ним первой, и Артан убрал тетрадь в ящик стола.
Теперь можно и поработать.
Инквизитор поставил артефакт истины перед собой. Взял в руки мэджстик и ткнул острым концом в треугольный кристалл.
В воздухе повисло статичное изображение.
Место взрыва. В подвале господина Роузли располагался склад артефактов. По словесному описанию, которое наследница предоставила полиции, имелись стеллажи от пола до потолка, сундуки и ящики с товаром.
Не осталось ничего.
Взрыв превратил всё, что было в подвале, в гору мусора.
Полиция направляла в Конклав все отчёты о происшествиях, так или иначе, связанных с магией.
Задачей ри Кана было просмотреть документы, подтвердить, что это лишь несчастный случай, поставить подпись и отправить дело в архив.
Либо обнаружить нестыковки в деле и начать расследование.
В этом деле они имелись.
Во-первых, согласно документам из Совета магов и Торговой гильдии ничто из того, чем торговал господин Роузли, не могла взорваться с такой силой, чтобы убить владельца лавки.
Во-вторых, такой взрыв должен был не просто разнести в пыль содержимое подвала, но и обрушить дом. Как минимум его часть. Дом господина Роузли выглядел вполне цельным, в чём Артан имел возможность убедиться сегодня.
В-третьих, за полгода до смерти артефактор потратил все свои сбережения и заложил дом. В пристрастии к играм, запрещённым веществам, продажным женщинам и незаконной торговле замечен не был. На что Роузли понадобилась такая сумма?
Дом продавца артефактов остался на месте, но сам он погиб, заплатив перед этим кругленькую сумму неизвестному получателю.
Девчонка ничего не знает. Она точно что-то скрывает, но вряд ли это связано со смертью отца.
Свидетели говорят: была убита горем. Да и во время разговора с самим инквизитором выглядела несчастной, словно он заставляет её снова и снова вспоминать.
Артан тряхнул головой. Общение с убитыми горем родственниками ему не впервой, должен был бы привыкнуть, но эмоции этой девушки…
Она вела себя сдержанно, но в огромных зелёных глазах плескалась боль. К тому же госпожа Роузли чуть заметно вздрагивала от каждого вопроса, что причиняло Артану дискомфорт и заставляло чувствовать себя последним негодяем. А впереди ещё и обыск. Как только получит разрешение от Совета магов.
Конклав давал своим инквизиторам полную свободу действий, но, когда расследование касалось тех, кто занимался магической деятельностью, без Совета магов нельзя и шагу сделать.
Придётся подождать разрешения, а затем провести обыск дома покойного господина Роузли.
Глава 4
Эмма
Написав письмо своему анонимному другу, вспомнила, что сегодня с самого утра ещё ничего не ела.
Отправилась на кухню, по пути поинтересовавшись у Джеда:
– Ты ел?
– Нет, – грустно вздохнул филин.
– А мыши в подвале?
– Куда-то все разбежались, уже неделю ни одной не видел там.
Неделю… Когда я перестану вздрагивать от этого слова? Неделю назад отец погиб. Разбирал в подвале новую партию артефактов, когда прогремел взрыв. Магическая полиция пришла, лениво осмотрела место происшествия и, сделав запись «неосторожное обращение с артефактами», закрыла дело. Отец всю жизнь работал с артефактами и всегда был до скрипа зубов осторожен, да и торговал он безобидными игрушками, которые даже ребёнку не могут причинить вреда.
Замерла у входа в кухню, сражённая внезапной догадкой. В артефактах, которые отец продавал в своём магазине, взрываться просто нечему. Полиция закрыла дело, но пришёл инквизитор, значит, Конклав не согласен с выводами стражей магического порядка. Таинственные денежные переводы… папа никогда не стал бы рисковать моим будущим просто так, должна быть очень веская причина. «…помни, я очень тебя люблю и всё, что я сделал, имело целью лишь твоё благополучие…»
– Покушать бы нам, – деликатно покашляв, прокряхтел филин над моей головой. Посмотрела на птицу и кивнула.
– Ты прав. Сначала покушать, – и мысленно добавила: «а потом поговорить». До письма отца и визита инквизитора мне и в голову не приходило задуматься, что происходит нечто загадочное. Я жила и училась в Академии, ничего не замечала.
В первый год обучения я навещала родных регулярно, а потом умерла мама и с отцом стало сложно. Он перестал смотреть на меня, даже во время разговоров. Я не сразу, но догадалась – ему больно. Я слишком похожа на маму, и, скорее всего, он видит её каждый раз, когда смотрит на меня. Конечно, он этого не сказал. Радовался каждый раз, когда я приезжала, но… старался не смотреть, да и разговоры наши стали тяжёлыми, как свинец. Я дала ему время, уехала в Академию и не возвращалась до лета. Целых девять месяцев, но ничего не изменилось. Вместо того чтобы провести каникулы с отцом, напросилась в гости к друзьям и провела всё время до начала учёбы разъездах.
С тех пор так и повелось. Я училась. Заезжала на пару дней в начале лета. Отправлялась на практику, гостила у друзей, подрабатывала в чужих артефактных лавках, хотя могла бы помогать отцу.
Самое страшное – он не возражал. Не спрашивал, почему я так редко бываю дома и не уговаривал остаться на подольше.
Горечь накатила как-то разом, выбила из душевного равновесия. В горле застрял ком, на глаза навернулись слёзы. Если бы я знала, что отцу осталось так мало, я бы вытерпела наши разговоры, которые спотыкались на каждой фразе, и даже боль, навечно поселившуюся в его взгляде. Просто сидели бы вечерами у камина, он бы читал, а я украдкой наблюдала, как он шевелит губами в процессе.
Но меня здесь не было. Зато Джед оставался рядом. И, возможно, что-то знает.
– Не реви, – вдруг строго сказал филин.
– Не реву, – всхлипнула я и смахнула слёзы, которые уже бежали по щекам.
– Вот и я говорю: не реви!
Чтобы назойливая птица оставила меня в покое, я, наконец, двинулась в сторону охлаждающего шкафа.
Готовить, к счастью, не пришлось. После поминального обеда осталось довольно много еды. Даже сырое мясо для филина нашлось. Ещё несколько дней протянем, а затем надо делать закупки.
При мысли о финансах, которых хватит, в лучшем случае на неделю, закружилась голова. Как жить дальше? Как разобраться во всём сразу? Отец никогда не привлекал меня к решению бытовых вопросов. Сначала поем, а потом… составлю план действий.
Поставила чайник, порезала мясо на тонкие ломтики и положила на тарелку филина. На кухне, как, впрочем, и в любой другой комнате нашего дома, для птицы был организован специальный насест, куда отлично поместился и сам Джед и тарелка с едой, а также плошка для воды. Конечно, филин должен питаться тушками мелких зверей, но покупать и скармливать ему замороженных цыплят…
– У меня для тебя будет только мясо, – строго предупредила я. – Сам ищи жертв своего рациона!
– Ладно, – внезапно покладисто согласился филин. – Ночью слетаю на охоту, раз мыши из дома разбежались. Но ты всё равно не забывай подкладывать сырое мясо.
Магические животные всегда отличались повышенной прожорливостью. Правда, я так и не узнала, какими же способностями обладает Джед, несмотря на то, что он обитал в нашем доме ещё до моего рождения.
Сама сжевала пару пирожков с яблоками, которые уже начали подсыхать. Хотя в академской столовой я и похуже ела. Выпила чай и уставилась на филина, который давно покончил с мясом и теперь неподвижно сидел, прикрыв глаза.
– Джед, нам надо поговорить.
Реакции – ноль.
– Джед, не заставляй меня произносить твоё имя полностью, это полный бред.
Казалось, филин перестал даже дышать. Мёртвым притворяется что ли?
– Джедиджайя, нам надо поговорить.
Птица ожила, открыла глаза и соблаговолила ответить:
– О чём ты хочешь поговорить, Эмма?
– Ты собираешься каждый раз заставлять меня произносить твоё имя полностью? Я же язык сломаю!
– В языке нет костей, а следовательно, сломать ты его не можешь, – изрёк филин. – Потребуется лишь несколько дней тренировки, и моё имя само будет прыгать на язык.
– Хорошо, что дней, а не месяцев. Скажи мне, у тебя есть мысли по поводу визита инквизитора? С чего вдруг Конклав заинтересовался смертью отца, ведь полиция закрыла дело?
Филин моргнул, покрутил шеей, словно подумывал, куда бы от меня спрятаться и, наконец, признался:
– Мысли есть.
– Поделишься ими?
– Вряд ли.
– Почему?
– Все ответы содержатся в письме отца.
– Нету там никаких ответов!
– Значит, ты слишком глупа, чтобы их найти! – буркнул филин и отвернулся.
Я тоже обиделась. Значит, никто мне ничего не скажет, я должна всё понять из письма. Очевидно, что понять, как можно что-то понять из непонятного отцовского отца, я тоже должна самостоятельно! Уф! Только головоломок мне и не хватало для полного счастья!
Ладно, раз эту тему филин обсуждать не желает, попробуем другую.
– Джед, мне стоит принять предложение господина Ворста?
Ноль реакции. Тьфу на тебя, вздорная птица!
– Джедиджайя, мне стоит принять предложение господина Ворста?
– Нет, Эмма. Не вздумай продавать магазин!
Прекрасно, хоть с чем-то определились.
– То есть мне лучше забыть о магистратуре и заняться магазином самостоятельно?
– Отец очень хотел, чтобы ты поступила в магистратуру и получила звание магистра.
У меня появилось желание запустить в дурацкую птицу чашкой.
– Ты не помогаешь! Может быть, мне стоит продать тебя?
– Отец запретил разлучать меня с домом.
Могу поклясться, что, если бы у филина имелись губы, он бы их неодобрительно поджал. К счастью или, к сожалению, в наличии имелся только клюв.
– Что ты думаешь насчёт инквизитора?
Молчание. Нет, я точно пущу эту птицу на суп, когда закончатся все припасы и деньги!
– Джедиджайя, что ты думаешь насчёт инквизитора?!
– Артан ри Кан точно во всём разберётся, хотя тебе стоит быть с ним осторожной.
Это я и сама знала. Что нужно быть осторожней. Мало у кого нет в прошлом проступка, за который инквизитор по голове не погладит, а при должно рвении, может довести дело до блокировки магии. Пусть даже и временной – бр-р-р.
В академии нам устраивали тестовую блокировку, чтобы мы все знали, что это такое, и боялись. Ощущение внутреннего холода, апатия, нежелание жить – это очень краткое описание того, что происходит, когда на тебя надевают браслет.
Лучше об этом не думать. Вряд ли ри Кан станет копаться в моём прошлом.
Осознав, что дальнейшая беседа с Джедом не имеет смысла, я отправилась в кабинет отца.
Взяла лист бумаги и выписала всё, что касалось его смерти. Никаких подозрений, только факты. Отложила в сторону и новый лист бумаги исписала более насущными вопросами.
Как жить дальше? Нужны деньги.
Либо продать магазин и последовать совету незнакомца, либо открыть магазин и начать копить деньги на новую партию артефактов и аренду в следующем месяце, попутно стараясь не умереть с голоду.
А что продавать? Товары ведь все уничтожены взрывом. Ещё и филина надо чем-то кормить.
Учёба? Пока об этом даже думать некогда. Для поступления в магистратуру нужно представить собственную разработку. Нужно время.
Последовать совету незнакомца? Что-то во мне противилось этому, казалось бы, простому решению. Да и Джед сказал, что продавать магазин нельзя. Инквизитор тут ещё… разрешит ли Конклав заключать сделки купли-продажи на собственность, которая находится под следствием? Насколько помню из короткого ознакомительного курса юриспруденции – вряд ли.
Итак, завтра открываю магазин. Ждать больше нельзя. Чем дольше он закрыт, тем больше постоянных клиентов разбежится по другим лавкам.
Сегодня изучить инструкцию, которую мне передал поверенный. Надеюсь, отец оставил чёткие указания хотя бы о том, как вести дела его магазина.
Список дел оказался внушительным. Каждый месяц необходимо закупать артефакты (на что?) и, само собой, оплачивать коммунальные услуги (их каких денег?!). Линии энергопередач, от которых работают все осветительные кристаллы и холодильный шкаф, а также подсветка магазина – не бесплатные, водоснабжение и отопление в зимнее время года тоже. После чего станет ясно, сколько денег остаётся на еду.
К счастью, взносы в Магистратум и Торговую гильдию оплачены до конца года, и об этом можно будет подумать позже. Зато срок оплаты коммуналки уже через пару дней.
Я вытащила из верхнего ящика свои финансы, пересчитала и тяжело вздохнула. Половина суммы. Необходимо собрать ещё пятьдесят фунтов.
Взяла лист бумаги, металлическое перо заправила чернилами и отправилась делать опись всего, что осталось в лавке.
Всё самое ценное отец всегда хранил в подвале. Запасы мелочёвки для пополнения ассортимента магазина – тоже. Дорогостоящие артефакты, которые готовил на заказ – в прилегающей к нему мастерской.
После смерти отца я видела наш подвал один раз и то мельком. Когда полиция вынудила меня спуститься туда и подтвердить: всё, что там хранилось, обратилось в прах. В том числе и отец…
Я смахнула слёзы, вытащила платок из кармана и высморкалась. Не время, совсем не время горевать.
Села на небольшой табурет, обшитый кожей, положила лист бумаги на полированное дерево стойки.
Расчертила лист бумаги на две части и принялась составлять список. В левую колонку заносила артефакты для женщин, в правую – детские игрушки. Рядом с каждым наименованием записывала количество и стоимость товара, а в самом низу подвела итог.
Около семидесяти фунтов… Добавлю на оплату коммунальных услуг, куплю еды на неделю и всё. Ни о какой закупке товара даже речи не идёт.
Отложила перо и потёрла ноющие от металла пальцы правой руки, на которых к тому же остались синие пятна.
Продать магазин господину Ворсту всё больше казалось разумным, но что-то во мне противилось этому. В любом случае, принимать поспешных решений нельзя. Я выключила освещение в лавке, проверила заперта ли дверь. Затем попрощалась с филином, который предпочитал спать в гостиной на первом этаже, и проверила замок на другой двери дома. Потушила свет и поднялась наверх.
На втором этаже располагалось четыре комнаты. Справа – моя спальня и ванная. Слева – родительская спальня и кабинет мамы, где она занималась рукоделием, иногда рисовала.
Немного постояла у отцовской спальни, размышляя, не могло ли там остаться артефактов, которые можно продать? Но так и не решилась войти. Ещё слишком больно. Среди его вещей меня точно охватят воспоминания, я расплачусь и не смогу уснуть.
Мне необходимо отдохнуть. Нужно подняться рано утром и открыть магазин ещё до того, как народ отправится на работу и по другим делам. Необходимо всем показать, что я готова продолжить дело отца.
Я решительно направилась в свою спальню, слегка постукивая каблуками по деревянному полу. Планировала лечь спать, но кристалл дневника-артефакта горел красным…