bannerbannerbanner
ГлавнаяВыдающиеся личности«Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999
Уменьшить шрифт (-)  |  Увеличить шрифт (+)
«Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999


«Будем надеяться на всё лучшее…» Из эпистолярного наследия Д. С. Лихачева. 1938–1999

Полная версия

1. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 23 сентября 1945 г

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович1!

Посылаю Вам свою только что вышедшую книжечку «Национальное самосознание Древней Руси»2. Я предполагал, что она выйдет в свет после некоторых моих работ, которые дал для напечатания в «Исторические записки»3, в Труды Института литературы4 и др. Поэтому некоторые места этой книжечки звучат необоснованно. Скоро должна появиться еще одна моя книжечка, в которой я также стремлюсь по мере сил пропагандировать др[евне]русск[ую] литературу и др[евне]русск[ое] искусство5. Очень рад был узнать, что Ваше здоровье стало значительно лучше.

Уважающий Вас Д. Лихачев 23.IX.45

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 1. Автограф. На почтовой карточке.

2. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 9 апреля 1946 г

Многоуважаемый Николай Каллиникович! a

Я был очень обрадован Вашей рецензией1. Кроме Варвары Павловны2 мне никто в Отделе не говорил своего мнения о моих книжках.

Вполне согласен с Вами, что о югославянском влиянии непременно следовало бы сказать: но… соответствующие страницы были у меня выкинуты редактором. Вообще литературный материал в книжке о Новгороде подвергся чрезвычайному сокращению по требованию рецензента – В. В. Мавродина. Поэтому, между прочим, я не смог ничего сказать и о редакциях жития Михаила Клопского3. Я ими несколько занимался4 и пришел к выводу, что Ключевский не прав5.

В обеих книжках я стремился рассматривать русскую культуру не изолированно, и демонстрация наших тесных связей со славянскими странами была бы очень уместной. Сейчас подписана к печати моя книжка «Русская культура XV в.»6. В ней всякие европейские связи развернуты мною шире, чем в предшествующих книжках, но югославянского влияния снова нет: редактора пугает слово «влияние». Пришлось кое-что сказать об этом влиянии обиняками. Если бы Ваша рецензия появилась двумя неделями раньше, – мне удалось бы восстановить у себя в правах этот попранный раздел русской литературы.

Тема политической теории русского государства меня очень занимает, и я продолжаю об этом думать и сейчас. Основная моя мысль в том, что под теорию «Москвы – третьего Рима» обычно подводят различные исторические взгляды, которые следовало бы дифференцировать7. «Сказание о князьях Владимирских» утверждает о перенесении знаков царского достоинства при Владимире Мономахе, когда Византия находилась еще в полном цветуb. Здесь нет, следовательно, идеи преемства царств и идеи византийского наследия, а речь идет об обычных и для Западной Европы легендах. Взгляд же на Москву как на преемницу и наследницу Византии в результате ее гибели, после 1453 г. никогда в XVI в. не высказывался официально. Но в XVII в. взгляд этот, действительно, в официальные высказывания вошел, и мне бы следовало об этом упомянуть.

Остальные указания Ваши принимаю. Большое спасибо.

Очень хочется подготовить к печати «Повести о Николе Заразском»8. Копаюсь в бесчисленных списках9.

 

Как Ваше здоровье?

Искренно Вас уважающий Д. Лихачев 9.IV.46

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись с правкой автора.

3. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 5 сентября 1946 г

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Посылаю Вам свою брошюру «Культура Руси эпохи образования русского национального государства». В ней есть повторения: мне очень трудно писать вторично о чем-либо по-иному (иными словами). Вновь написаны мною: начало главы «Политическая теория», гл[ава] «Просвещение», частично гл[ава] «Летописное дело», гл[ава] «Эпос», частично гл[ава] «Литература», гл[ава] «Зодчество», гл[ава] «Живопись», гл[ава] «Новое в нравах и в быте», «Военное дело» и «Введение» (частично).

К сожалению, редактор выбросил у меня в гл[аве] «Литература» некоторые сопоставления между «Повестью о Петре и Февронии»1 и «Романом о Тристане и Изольде»2 и примечание, в котором указывалось, что мысль о связи этих двух произведений была высказана как-то в разговорах еще покойным В. Л. Комаровичем. Я собираюсь написать о «Пов[ести] о Петре и Февронии» статью (мне удалось установить кое-какие факты первоначальной истории этой повести – намеки на них у меня есть и в этой главе) и там, в той статье, восстановлю и это утраченное примечание3.

Очень обрадовала всех Ваша рецензия на претенциозную и бездарную книжку Югова4. Такие «дельцы» льют воду на мельницу Мазона и наносят чрезвычайный вред престижу русской культуры.

Как Ваше здоровье?

Книжку «Русские летописи» мне удалось устроить в Издательстве АН – в серии научно-популярной литературы. Политиздат, несмотря на рецензии – Вашу, Варв[ары] Павл[овны] и С. Н. Валка, печатать историческую тематику сейчас не решается.

Ваш Д. Лихачев 5.IX.46

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 3 и об. Автограф.

4. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 26 мая 1947 г

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Посылаю Вам свой ответ М. Н. Тихомирову1. Нельзя ли было бы напечатать его в «Сов[етской] книге»? Мне просто глаза стыдно поднять на наших западников. Книжку мою они не читали, а рецензию прочтут все. Защищатьa при этих условиях немыслимо.

Я послал свой ответ и в «Вопросы истории», но совершенно уверен, что они его не напечатают, т. к. Тихомиров с его крутым нравом состоит там редактором и всем крутит. Воображаю, какой «разнос» в этом же стиле учинит он моим «Русским летописям» – предмету его основной ревности. Недобросовестность Тихомирова как рецензента поразительна – не только вырывает отдельные слова, но даже их перевирает! Это еще смягченный вариант его рецензии (смягчали ко мне хорошо относящиеся Греков и Волгин).

Буду Вам на днях утром звонить!

А. П. Евгеньева заканчивает разнос Югова за «Светоносцев»2 по лингвистической части, я получаю от нее экз[емпляр] этого «художественного произведения» и добиваю его исторически. Пришлем в «Сов[етскую] книгу»3.

Своего ответа в «Сов[етскую] книгу» непосредственно я не отослал, т. к., может быть, Вы найдете нужным что-либо смягчить или убрать. Вполне Вам доверяюсь. До моей защиты ответ не успеет появиться. Простите, что снова покушаюсь на Ваше время и на Ваш труд, но положение для меня очень серьезно.

Ваш, искренно Вам преданный

Лихачев 26.V.47

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 1. Авторизованная машинопись. С приложением (Л. 2–8) ответа Д. С. Лихачева на рецензию М. Н. Тихомирова на книгу «Культура Руси эпохи образования русского национального государства» (Вопросы истории. 1947. № 4. С. 119–122).

5. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 9 октября 1947 г

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Большое спасибо за оттиск статьи о Мазоне1. Мне пришлось прочесть несколько лекций для учителей о «Слове», и меня засыпают вопросами о Югове и Мазоне. Ваши статьи мне очень помогли: я и отвечал по ним, и отсылал к ним.

Дирекция нашего Института решила поставить защиту на вторую половину ноября (я передал Ваше пожелание), но точно дня не назначила. До получения отзыва Лебедев-Полянский2 назначить день защиты (19 или 26) не решился. Лебедев-Полянский бывает в Ленинграде раз в месяц и обычно сам здесь решает вопрос о дне своего следующего приезда и о повестке заседания Ученого совета. Поэтому у меня к Вам большая просьба: прислать отзыв (если это только возможно) к октябрьскому приезду Лебедева-Полянского. Иначе, я боюсь, защита отложится на декабрь3.

«Слово о полку Игореве» для малой серии «Б[иблиотеки] п[оэта]» сдал в издательство4. Отзывы рецензентов весьма положительные. Обещают выпустить в начале [19]48 г.

Ждем Вашего ответа Югову5.

 

Мне писали из Москвы, что на мои «Русские летописи» появилась положительная рецензия такого строгого человека, как Юшков, но в каком журнале – не написали6.

Искренне Вас уважающий

Д. Лихачев 9.X.47

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 6 и об. Автограф.

6. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию. Декабрь 1947 г

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Я Вам очень, очень благодарен за Ваше выступление, за самый Ваш приезд (конечно, для Вас нелегкий), за Ваше хорошее ко мне отношение. Я очень прошу у Вас извинения за то, что чуть было не свел защиту к скандалу, но нервы у меня очень расшатались и выдержки не хватает1. Мне было бы очень приятно видеть Вас у нас, но нищенская наша квартираa (мы потеряли все – до последнего стула в блокаду) не позволила этого. Я хотел пообедать с Вами и с другими после защиты в Доме ученых, но Варвара Павловна решительно воспротивилась этому.

Я еще увижу Вас, когда буду провожать Вас на вокзал.

Ваш Д. Лихачев

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 37 и об. Автограф. Датировано по содержанию.

7. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 5 января 1952 г

Глубокоуважаемый

Николай Каллиникович!

Большое Вам спасибо за письмо и за добрые пожелания.

В истории с Лап[ицким]1 мы с Варв[арой] Павл[овной] старались действовать как могли, с самого начала, но не смогли добиться результатов, так как на стороне Лап[ицкого] была Дирекция, предполагавшая его использовать для того, чтобы свалить Варвару Павловну, и «внутренняя» поддержка в самом Секторе.

Теперь у нас один выход в будущем – уйти из Института. Даже если вопрос будет решен в нашу пользу, – разве можно оставаться работать с такими людьми?

Действия против Варв[ары] Павл[овны] всегда были очень активными. Действия же против меня стали особенно гнусными после того, как выяснилось, что мои работы представляются на Сталинскую премию2. Обиднее всего, что это представление абсолютно безнадежно, и врагам нашим не стоило затрачивать столько гнусностей против нас. В секции литературы я никак пройти не могу. Почему мои работы попали туда – не понимаю. Ведь запрашивала Институт секция науки; в секцию науки и были посланы материалы. Почему не была представлена «Повесть вр[еменных] лет» – не знаю. Думаю, потому, что это[го] никому не хотелось.

Сейчас лежу с очень сильными болями, которые не отпускают меня уже три дня, а основное дело, из‑за которого я и хвораю, Дирекция все затягивает и затягивает.

Жаль, что Вам придется окунуться во всю эту грязь. Хватит того, что мы здесь перепачканы ею до ушей. С искренним уважением. Ваш Д. Лихачев

Рецензию отослал еще 30 XII3. У меня сохранилась копия.

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 17 – 18 об. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на сохранившемся конверте (Л. 19).

8. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 5 февраля 1952 г

Глубокоуважаемый Николай Каллиникович!

Сегодня при мне Ник[олай] Ф[едорович]1 получил Ваше письмо, а затем, как мне передавали, очень сердился по поводу того, что Вам кто-то (я уж не признался) сообщил о борьбе двух групп, так как заседания закрытые и он очень не хотел, чтобы все это дошло до Москвы. Пожалуйста, не выдавайте меня и не говорите, что это написал Вам я. Нам с Варв[арой] Павл[овной] и так плохо. Сегодня было заседание дирекции, на которое пригласили и меня (утверждались планы). Я сел сзади Варв[ары] Павл[овны] и пять минут не догадывался, что это она: такая она была сгорбленная и сухая старушка. Сегодня на заседании Сектора Вар[вара] Павл[овна] почти расплакалась, вспомнив о своих огорчениях. Хорошо, что милый Вл[адимир] Иван[ович]2 быстро отвел тему разговора. Лапицкий не унимается никак. Только что мне, например, сегодня звонили, что он сегодня днем приходил в Лен[инградское] отд[еление] Института истории в дирекцию и бранил меня и Варв[ару] Павл[овну] совершенно не знакомым ему людям. Недавно он грозился в Лектории Горкома «стереть с лица земли Митьку» (т. е. меня). Всего не передашь. Я совершенно не могу работать. Достал книги, но читать не могу – не понимаю. Сегодня вышел не на той остановке автобуса и куда-то пошел. Поймал себя на том, что иду к прежнему месту своей службы, где работал 15 лет назад.

Если бы можно было переехать в какой-нибудь другой город! Идеально было бы, чтобы наш Сектор перевели в Институт мировой литературы3. Вы были бы во главе Сектора (Вар[вара] Павл[овна] искренне хочет уйти с заведывания). Работал бы у нас Андрей Ник[олаевич]4, Пушкарев, Ржига. Но это все пустые мечты.

Не знаю – что делать, что будет, чем все кончится. С октября я не написал ни одной строчки. Метастазы из Института перешли на историч[еский] факультет Университета, где я преподаю, и создали для меня совершенно невозможную обстановку и там (там действовал также Лап[ицкий] и нашел себе подобных). Больше всего я боюсь Ник[олая] Ф[едоровича]. Это совершенно страшный человек. Не говорите ему, пожалуйста, что я Вам написал.

Заседания наши искусственно затягиваются для того, чтобы под предлогом нерешенности вопроса о Секторе сорвать дело с премией. Искусственно предложено поставить на обсуждение мою главу из «И[стории] к[ультуры] Д[ревней] Р[уси]». Ее якобы предложено «обсудить», и другие мои работы также. Но если Ник[олай] Бельч[иков] узнает, что в Москве известна его тактика, он сорвет с меня голову. В отношении меня уже пущены в ход угрозы, с одной стороны, и ласковость – с другой. Я делаю вид, что замечаю только последнее.

С искренним уважением,

Ваш Д. Лихачев 5.II

Только не говорите об этом никому – боюсь!

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 14 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора. Год установлен по почтовому штемпелю на конверте (Л. 15).

9. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 16 марта 1952 г

Дорогой Николай

Каллиникович!

Искреннее Вам спасибо за поздравление1. Мы в семье очень и очень радуемся сейчас. Главное, что я мог бы полностью перестать реагировать на все и только работать, но, к сожалению, надо еще помочь Малышеву2 и Варваре Павловне. На первого ведутся серьезные нападки за его защиту нас.

Одновременно со мной получил Сталинскую премию и мой младший брат3 (первой степени по отделу энергетики).

Всегда буду помнить о Вашей помощи нам.

С чистосердечным приветом и уважением Д. Лихачев 16.III.52

ОР РГБ. Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 22 и об. Автограф.

10. Д. С. Лихачев – Н. К. Гудзию 16 мая 1952 г

Дорогой Николай Каллиникович!

Большое Вам спасибо за рецензию С. О. Шмидта1. Рецензия дельная и содержит много существенных замечаний и дополнений. Есть, правда, и спорные утверждения (напр[имер], явно преувеличена роль Грозного в общеязыковом процессе).

Будовница я поругал за его выступление2. Дома поругала еще его и его жена. Вы на него не сердитесь. Он в общем человек хороший.

Мне кажется, что Вы сильно преувеличили в своем выступлении наши расхождения. Ваш учебник должен содержать прежде всего сведения и бесспорные положения. Я же в своей книжке3 никаких учебных целей не ставлю себе.

Вы сказали: «положения носят абстрактный и декларативный характер». Да – в докладе и в статьях. Изложить книжку в 13 авт. л. в течение 30 минут не «абстрактно» и не «декларативно» нельзя.

Вы сказали, что я «преподношу то, что мне желательно видеть в историко-литературном процессе, а не то, что этим историко-культурным процессом оправдывается…» Это не так – в рукописи я свои положения стремлюсь доказать. Я их не привношу в историко-литературный процесс, а извлекаю из него. Впрочем, и Ваше утверждение, и мое самооправдание в равной степени голословны.

Вам показалось, что я отрицаю значение переводной литературы. Вовсе нет! Я только считаю, что это значение оправдывается определенными историческими условиями.

Вам показалось, что я отрицаю наличие заимствований. Вовсе нет! В рукописи я посвящаю им целую главу. И о переводной литературе, и о заимствованиях я говорю в полный голос, а ведь многие просто избегают об этом говорить.

Я отнюдь не отрицаю христианских элементов в «Слове». Я согласен, что книжка Данелиа4 имеет свои достоинства. Я, наоборот, склонен считать, что преувеличено язычество «Слова». Языческие боги – художественные обобщения, а не религиозные понятия.

Значение христианства и церкви я отнюдь не отрицаю.

В главе о народном творчестве я не говорю о феодалах потому, что устное творчество феодалов не есть народное творчество. Об устном творчестве феодалов (христианские легенды, родовые предания и пр.) я говорю много.

Об устном творчестве как «основе» письменного творчества я говорю по преимуществу следующее: устное творчество подготовило почву для развития литературы.

Автора «Слова о п[олку] Иг[ореве]» я тоже считаю по происхождению феодалом (дружинником) и каждый раз об этом пишу в статьях о «Слове». Но разве дворянское происхождение Радищева и Пушкина (Вы о них упоминали) целиком определяло их мировоззрение и творчество?

Вы утверждаете, что «крестьяне жили в таких плохих условиях, что создавать культурные ценности не могли». С этим я не согласен. А былины? а лирические песни? а орнамент? а вышивки, резьба и пр., и пр.? При чем тут плохие условия? Логически продолжая Вашу мысль, можно было прийти к очень неуважительным мыслям о народе.

Вы считаете, что народ мог создавать материальные ценности, но не духовные. Историки Вам возражали: между теми и другими нельзя проводить решительной границы.

Вы сказали: «нет оснований говорить о борьбе двух культур в феодальном обществе». Феодальное общество в культурном отношении разграничено гораздо больше, чем капиталистическое (археологи отмечают резкое различие в одежде, быте и т. д.). Борьбу в области культуры я и показываю в своей рукописи.

Вы спросили меня: «откуда мне известно о том, каким было ораторское искусство в древней Руси»! В № 17 «Исторических записок»5 я уделяю очень много места тому, откуда мы можем знать об этом ораторском искусстве. Мне кажется, что Вы могли бы сказать мне, что точность донесенных в летописи речей мною не доказана. Это я бы понял, но как же можно спрашивать меня, «откуда» мне все это известно? Ведь я же целую статью посвятил этому «откуда»!

Год назад Вы писали о моем переводе «Слова»6, что я неправильно перевел (и непонятно почему) выражения «передняя слава» и «задняя слава». А ведь я тоже этому посвятил целую статью (в Известиях ОЛЯ)7. Вот на это место Вашей рецензии о «Слове» я и огорчилсяa (Вы никак не захотели посчитаться с моей аргументацией, а просто сказали «неправильно перевел»).

О «художественных красотах» Русской Правды я не говорю ни слова (ни в статье, ни в рукописи). Я говорю о том, что юридические обобщения Русской Правды (в ее древнейшей части, относящейся, по крайней мере, к X в.) подготовили почву для художественных обобщений. Юридические «казусы» Русской Правды – это отнюдь еще не художественные обобщения.

Вы спрашиваете: «можно ли говорить о том, что переводная литература отвечала исключительно классовым интересам?» Отнюдь нет! Об этом ясно сказано в статье (в № 12 «Вопросов истории»)8. Об этом же более подробно я говорю и в рукописи. Апокрифы – это литература отнюдь не верхов феодального общества. Что же касается до жития Андрея Юродивого9, то оно не народное произведение. Оно подчинено интересам господ[ствующего] класса, хотя в нем и есть элементы народного творчества. Кстати, «Слово о полку Игореве» с Вашей точки зрения – не народное произведение, а житие Андрея Юродивого народное? По-моему, наоборот.

Я так же, как и Вы, считаю, что русские жития «заимствовали трафареты из переводных житий».

Вы сказали: «легенды, как промежуточная стадия, ничего не изменяют». В чем? В том, что переводная литература имела большое значение для русской литературы? Но ведь я большого значения переводной литературы и не отрицаю. Я утверждаю только, что заимствования объясняются общей почвой христианского мировоззрения, и придаю последнему большое значение.

Мне кажется, что между нами нет крупных расхождений. Просто я Вам представляюсь отчасти вульгаризатором, модернизатором, модником, человеком, слишком подчиняющим свои научные выводы своему «патриотическому настроению». Ведь так? Вообразив меня таким, Вы и возражали не мне, не моей рукописи, а этому, созданному Вами, человеку.

Не подумайте, пожалуйста, что я обиделся. Я обижаюсь только тогда, когда меня хотят обидеть. В Вашем же добром ко мне отношении я абсолютно уверен. Мне бы только хотелось, чтобы Вы были более справедливы к моей аргументации (возражали бы не только на одни мои выводы, а и на мои аргументы). В докладе у меня аргументации не было (ихa и не могло быть), но и тех выводов, против которых Вы возражали, в основном тоже не было.

Жаль, что Вам пришлось уйти. Устное слово всегда убедительнее письменного. Может быть, мое письмо Вас в чем-нибудь и не убедит.

Во всяком случае, о защите интересов крестьянства в «Слове о полку Игореве» я еще внимательно подумаю. Подумаю и об уточнении формулировок, чтобы быть правильно понятым.

Это письмо я написал Вам на всякий случай. Если, зайдя к Вам, я Вас не застану, то оставлю Вам статью и письмо. У нас испорчен телефон, и я не могу Вам позвонить предварительно (меняют кабель). Привет! Желаю Вам хорошенько отдохнуть летом. Не сердитесь и Вы на меня, пожалуйста.

Ваш Д. Лихачев 16.V.1952

ОР РГБ. Ф. 731/I. Карт. 30. Ед. хр. 36. Л. 20 – 23 об. Автограф.

1. У Лихачева: Калинникович; в дальнейших письмах: Каллиникович. См. также письмо 16 от 17 ноября 1956 г., в котором Лихачев уточнял у Гудзия, как пишется его отчество (с. 99 наст. изд.).
2. См.: Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси: очерки из области русской литературы XI–XVII вв. М.; Л., 1945.
3. См.: Лихачев Д. С. Устные летописи в составе «Повести временных лет» // Ист. записки. 1945. Т. 17. С. 201–224.
4. Имеются в виду ТОДРЛ, подготовка издания возобновилась после Великой Отечественной войны. В первый послевоенный том, вышедший в 1947 г., вошли 2 статьи Лихачева – «Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского» и «О русской летописи, находившейся в одном сборнике со „Словом о полку Игореве“» (ТОДРЛ. Т. V. С. 36–56, 139–141).
5. Речь идет о книге «Новгород Великий: очерк истории культуры Новгорода XI–XVII вв.» (Л., 1945).
a. Обращение напечатано на ленте красного цвета.
1. Речь идет о рецензиях Гудзия на книги «Новгород Великий: очерк истории культуры» и «Национальное самосознание Древней Руси», опубликованных в журнале «Советская книга» (1946. № 2. С. 92–95).
2. В. П. Адрианова-Перетц.
3. Михаил Клопский, преподобный (ум. 1453 или 1456) – православный монах, Христа ради юродивый. Пришел из Москвы в Новгород и был принят в Клопский монастырь, где аскетически прожил более 40 лет и бескомпромиссно выступал против новгородских бояр. Канонизирован в 1547 г. как чудотворец Новгородский. Житие Михаила Клопского было создано в 1478–1479 гг. кем-то из монахов Клопского монастыря на основании устных рассказов; известно три редакции, дошедшие до настоящего времени в 68 списках. Житие отличается структурой повествования и образностью языка, отразившего разговорную речь 1‑й половины XV в., что делает его, по характеристике А. С. Орлова, «художественным памятником живого языка». См.: Дмитриев Л. А. Житие Михаила Клопского // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2. Ч. 1. С. 302–305.
4. Вероятно, Лихачев изучал житие Михаила Клопского при написании главы «Литература Новгорода XIV–XV вв.» для коллективной монографии «История русской литературы» (Т. II. Ч. 1. С. 209–217, 232–235).
5. Вероятно, Лихачев не был согласен с предложенной историком Василием Осиповичем Ключевским (1841–1911) датировкой известных редакций жития Михаила Клопского и соотнесением их с несохранившимся протографом. См.: Ключевский В. О. Жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 209–217, 232–235.
6. Имеется в виду работа Лихачева «Культура Руси эпохи образования Русского национального государства. (Конец XIV – начало XVI в.)».
7. См. также письмо 3 Лихачева Будовницу от июня – июля 1947 г. и комм. к нему (с. 27–29 наст. изд.).
b. Так у Лихачева.
8. «Повести о Николе Заразском» – цикл рязанских повестей («Повесть о перенесении Иконы Николы Заразского из Корсуни», «Повесть о разорении Рязани Батыем» и др.), создававшихся на протяжении почти 200 лет и связанных с иконой Николы Заразского. См.: Лихачев Д. С. Повести о Николе Заразском // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1. С. 332–337.
9. Цикл сохранился в позднейших списках – один список относится к XVI в. и порядка ста – к XVII–XVIII вв. Лихачев подготовил публикацию текстов повестей, см.: Лихачев Д. С. Повести о Николе Заразском (тексты) // ТОДРЛ. Т. VII. С. 257–406; Повесть о разорении Рязани Батыем в 1237 г. / Подгот. текста, пер., статьи и коммент. Д. С. Лихачева // Воинские повести Древней Руси. М.; Л., 1949. С. 5–29, 119–142, 244–266, 284–295. (Литературные памятники.)
1. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» («Повесть от житиа святых новых чюдотворець муромских, благовернаго и преподабнаго и достохвальнаго князя Петра, нареченнаго в иноческом чину Давида, и супруги его благоверныя и преподобныя и достохвальныя княгини Февронии, нареченныя в иноческом чину Евфросинии») – житие муромского князя Петра и его жены Февронии (умерли в 1228). Составлена после канонизации Петра и Февронии на Московском соборе в 1547 г. по поручению митрополита Московского Макария писателем-публицистом Ермолаем-Еразмом на основе муромских устных преданий.
2. «Роман о Тристане и Изольде, королеве Корнуэльской» – куртуазный роман в прозе XIII в. на старофранцузском языке, созданный несколькими анонимными авторами. В дальнейшем был издан в серии «Литературные памятники»: Легенда о Тристане и Изольде / Издание подгот. А. Д. Михайлов. М., 1976.
3. Специальной работы на эту тему Лихачев, скорее всего, не написал; в дальнейшем он дал общую характеристику этому литературному памятнику в книге «Великое наследие: Классические произведения Древней Руси» (М., 1975. С. 273–277). Во 2‑й половине 1940‑х гг. М. О. Скрипиль подготовил к публикации тексты «Повести о Петре и Февронии» (ТОДРЛ. Т. VII. С. 215–256).
4. См. рецензию Гудзия на издание «Слова о полку Игореве» в переводе и с комментариями А. К. Югова: Советская книга. 1946. № 6–7. С. 98–110. В заключение критического разбора перевода, выполненного Юговым, Гудзий писал: «Мы так подробно рассмотрели труд А. К. Югова потому, что этот труд написан с неоправданной претензией сказать новое слово в науке о „Слове“ и заново переосмыслить толкование его отдельных мест, прочно вошедшее в научный и педагогический обиход. Притом это сделано с такой самоуверенностью и с таким сознанием непререкаемости своих суждений, какие необычны в работах подлинных специалистов-филологов […]» (С. 109). См. также комм. 7 к письму 5 Лихачева Будовницу от 11 мая 1950 г. (с. 36 наст. изд.).
1. Ответ Лихачева в «Советской книге» опубликован не был, но была опубликована рецензия К. В. Базилевича на книгу «Культура Руси эпохи образования Русского национального государства». См. также письмо Лихачева Будовницу от 1 июня 1947 г. и комментарии к нему (с. 22–27 наст. изд.).
a. Так у Д. С. Лихачева.
2. Речь идет о первой части («Даниил») незавершенной эпопеи «Светоносцы» Югова (М., 1946) о Данииле Романовиче Галицком, князе Галицком и Волынском (1201–1264). В дальнейшем Югов дописал эту часть, уточнил ее название («Даниил Галицкий») и включил в качестве первой книги в эпопею-дилогию «Ратоборцы» (М., 1949; книга вторая – «Александр Невский»), многократно переиздававшуюся.
3. Рецензия на книгу Югова «Светоносцы» в журнале «Советская книга» напечатана не была.
1. Имеется в виду статья Гудзия «Ревизия подлинности „Слова о полку Игореве“ в исследовании проф. А. Мазона» (Уч. записки МГУ. Труды кафедры рус. литературы. М., 1946. Кн. 1. С. 153–187).
2. Лебедев-Полянский Павел Иванович (наст. фам. Лебедев, псевд. Валериан Полянский; 1882–1948) – литературовед, литературный критик, педагог; академик (1946). Член СП СССР (с 1940). Директор ИРЛИ (с 1937).
3. Защита докторской диссертации Лихачева состоялась в декабре 1947 г.
4. Книга вышла в свет в 1949 г. См.: Слово о полку Игореве / Вступ. ст., ред. текста и примеч. Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. Л., 1949 (Библиотека поэта. Малая серия, 2‑е изд.). Кроме этого издания, «Слово» в серии «Библиотека поэта» выходило еще дважды: Слово о полку Игореве / Вступ. ст., ред. текста и примеч. Д. С. Лихачева. Л., 1953 (Библиотека поэта. Малая серия, 3‑е изд.); Слово о полку Игореве / Вступ. ст. Д. С. Лихачева, сост. и подгот. текстов Л. А. Дмитриева и Д. С. Лихачева, примеч. О. В. Творогова и Л. А. Дмитриева. Л., 1967 (Библиотека поэта. Большая серия, 2‑е изд.).
5. В ответ на рецензию Гудзия (см. комм. 4 к письму 3 Лихачева Гудзию от 5 сентября 1946 г., с. 84 наст. изд.) Югов выступил с открытым письмом «Грамматика на защите истории (Открытое письмо Н. К. Гудзию)», в котором ставил под сомнение некоторые замечания и исправления Гудзия и обвинял рецензента в допущенных ошибках (Новый мир. 1947. № 1. С. 200–207). В свою очередь, Гудзий отправил в «Новый мир» (главный редактор К. М. Симонов) письмо «В защиту грамматики, истории и науки вообще. (Письмо в редакцию)» (1947. № 10. С. 282–288), в котором, в частности, констатировал, что «Слово» стало «давно уже жертвой многих любительских экспериментов», и подчеркивал, что чем менее экспериментаторы подготовлены к серьезной филологической работе, «тем отважнее, безапелляционнее и шумливее они заявляют претензию на непогрешимость своих рассуждений», а если в работах «дилетантов» попадаются «крупицы здравых понятий, то они с избытком перекрываются псевдонаучными измышлениями и беспочвенными гаданиями» (С. 287–288). В заметке «От редакции» был подведен примечательный итог полемики, развернувшейся в «Новом мире»: «Кастовая замкнутость в изучении литературы не свойственна духу советского литературоведения. Отечественная литература с каждым годом становится в наших условиях предметом все более широкого изучения со стороны не только профессионалов-литературоведов, но и со стороны широкого круга людей, связанных с литературой, любящих ее и в меру своих сил и способностей (а иногда эти силы и способности немалые) изучающих ее, стремящихся открыть в ней новые страницы. В этих условиях раздраженно-пренебрежительные высказывания профессора Гудзия относительно „любительских экспериментов“, „псевдонаучных измышлений“ и „беспочвенных гаданий“ оставляют неприятное впечатление» (С. 288).
6. Юшков Серафим Владимирович (1888–1952) – историк государства и права, педагог; доктор исторических наук (1935), член-корреспондент АН УССР, академик АН Казахской ССР, заслуженный деятель науки РСФСР. Однокурсник В. М. Жирмунского по историко-филологическому факультету Петербургского университета (1908–1912). Рецензию Юшкова на «Русские летописи» см.: Вопросы истории. 1947. № 11. С. 110–112.
1. См. также письмо 4 Лихачева Будовницу от 17 января 1948 г. (с. 32–33 наст. изд.).
a. Вместо зачеркнутого: обстановка.
1. Лапицкий Игорь Петрович (1920–1998) – филолог. Его отец был после революции 1917 г. членом ревкома и народным судьей в Дорогобуже, в 1930 г. переехал вместе с семьей в Ленинград, учился на юридическом факультете ЛГУ, работал в ОГПУ–НКВД. Лапицкий окончил с отличием русское отделение филологического факультета ЛГУ (1941), ученик И. П. Еремина и С. П. Обнорского. Добровольцем ушел на фронт в народное ополчение, участвовал в боях за Ленинград, член ВКП(б) (1945–1956). Окончил аспирантуру ЛГУ, 30 декабря 1948 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Из истории русской сатирической повести XVII в. („Шемякин суд“)» (научный руководитель И. П. Еремин, оппоненты – П. Н. Берков, М. О. Скрипиль). Старший преподаватель филологического факультета ЛГУ (1949–1957), уволен по сокращению штатов. К борьбе с так называемым космополитизмом конца 1940‑х – начала 1950‑х гг. на филологическом факультете ЛГУ («внутрифакультетской экзекуции») Лапицкий был привлечен вновь назначенным тогда деканом Г. П. Бердниковым, как аспирант-коммунист, наряду с некоторыми преподавателями – членами ВКП(б) – Б. И. Бурсовым, А. В. Западовым, Е. И. Наумовым. Лапицкий активно участвовал в проработках в ЛГУ в 1948–1949 гг. против М. К. Азадовского, В. М. Жирмунского, Б. М. Эйхенбаума, Г. А. Гуковского. В ИРЛИ Лапицкого, в 1949–1952 гг. ставшего одним из вдохновителей кампании против Лихачева, Адриановой-Перетц и Отдела древнерусской литературы в целом, поддерживал прежде всего Н. Ф. Бельчиков. См.: Азадовский К., Егоров Б. «Космополиты» // Новое литературное обозрение. 1999. № 36. С. 104, 109, 110, 122; Дружинин П. Пушкинский Дом под огнем большевистской критики // Новое литературное обозрение. 2011. № 110. С. 202–213; Он же. Идеология и филология: Ленинград, 1940‑е годы: Документальное исследование. М., 2012. Т. 2. С. 535–541. См. также комм. 7 к письму 10 Лихачева Будовницу от 7 ноября 1950 г. (с. 43 наст. изд.), писем Лихачева Тихомирову – 12 от 2 января 1952 г. (с. 141 наст. изд.) и 13 от января 1952 г. (с. 142–144 наст. изд.).
2. За подготовку двухтомника «История культуры Древней Руси. Домонгольский период» (М.; Л., 1948–1951) на Сталинскую премию в области науки (историко-филологические науки) был выдвинут авторский коллектив: Н. Н. Воронин, Б. А. Рыбаков, М. К. Каргер (Институт истории материальной культуры им. Н. Я. Марра [Институт истории]), П. Н. Третьяков (директор Института славяноведения), Д. С. Лихачев (ИРЛИ). В книге Лихачевым написана 6‑я глава – «Литература» (Т. 2. С. 163–215).
3. О рецензии на учебник Гудзия Лихачев писал в письме от 25 декабря 1951 г.: «[…] сажусь писать рецензию на Ваш учебник. Жаль, что времени мало и голова очень несвежая» (Ф. 731/II. Карт. 8. Ед. хр. 64. Л. 16 об.). Скорее всего, рецензия предназначалась для издательства, готовившего очередное (5‑е) переиздание учебника Гудзия (1954), и нигде не печаталась.
1. Н. Ф. Бельчиков.
2. В. И. Малышев.
3. В ИМЛИ в сентябре 1939 г. – июле 1941 г. и в 1945–1947 гг. работала секция древнерусской литературы и литературы XVIII в. под руководством Н. К. Гудзия. В 1955 г. была сформирована группа древнерусской литературы, с 1988 г. – сектор, с 1992 г. – отдел древнеславянских литератур. Группой (сектором) руководили В. Д. Кузьмина (с 1965), А. Н. Робинсон (1969–1988); сотрудниками в разные годы были О. А. Державина, Е. С. Елеонская, В. П. Гребенюк, Л. И. Сазонова и др.
4. А. Н. Робинсон.
1. Поздравление с присуждением Сталинской премии 2‑й степени. См. также письмо 7 от 5 января 1952 г. (с. 88 наст. изд.).
2. Малышев долгое время не мог завершить подготовку кандидатской диссертации. Защита диссертации на тему «Повесть о Сухане (из истории русской повести XVII в.)» состоялась в марте 1956 г. См. также письмо 18 Лихачева Тихомирову от 7 июля 1954 г. (с. 148–149 наст. изд.).
3. Лихачев Юрий Сергеевич (1915–1980) – инженер-электрик.
1. См.: Известия АН СССР ОЛЯ. М., 1952. Т. 11, вып. 4. С. 385–391. Характеризуя статью Лихачева «Иван Грозный писатель», Шмидт писал: «Статья […] написана темпераментно, в отличной литературной манере, свойственной всем работам этого талантливого ученого» (С. 387). См. биографическую справку о Шмидте на с. 249–253 наст. изд.
2. Установить, в каком совещании принимали участие Будовниц, Гудзий и Лихачев, не удалось. 17 мая 1952 г., на следующий день после написания письма, состоялось заседание комиссии, созданной по поручению ЦК ВКП(б) в АН СССР и занимавшейся изучением работы Отдела древнерусской литературы. В комиссию входили академик-секретарь ОЛЯ АН СССР В. В. Виноградов, Н. К. Гудзий, Н. К. Пиксанов и др. (см.: Дружинин П. Пушкинский Дом под огнем большевистской критики. С. 210, 213).
3. Речь идет о книге Лихачева «Возникновение русской литературы» (М.; Л., 1952).
4. Данелиа Сергей Иосифович (1888–1963) – грузинский литературовед, профессор Тбилисского университета. Автор книги «О мировоззрении автора поэмы „Слово о полку Игореве“» (1938).
5. См.: Лихачев Д. С. «Устные летописи» в составе Повести временных лет // Исторические записки. М., 1945. № 17. С. 201–224.
6. Упоминаемую рецензию Гудзия выявить не удалось. Вероятно, она не была опубликована.
7. См.: Лихачев Д. С. Из наблюдений над лексикой «Слова о полку Игореве» // Известия АН СССР. ОЛЯ. М., 1949. Т. 8, вып. 6. С. 552.
a. Вместо зачеркнутого: обиделся.
8. См.: Лихачев Д. Исторические предпосылки возникновения русской письменности и литературы // Вопросы истории. 1951. № 12. С. 30–54.
9. Житие Андрея Юродивого – широко распространенный в древнерусской литературе перевод с греческого языка повествования о любимом слуге византийского вельможи, принявшем христианство и за это изгнанном со службы.
a. Так у Д. С. Лихачева.
<< предыдущий лист
следующий лист >>
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42  43  44  45  46  47  48  49  50  51  52  53  54  55  56  57  58  59  60  61  62  63  64  65  66  67  68  69  70  71  72 
Рейтинг@Mail.ru