Ло Гуаньчжун
Троецарствие
Он познакомил Лю Бэя с Чжао Юнем, и Лю Бэй так полюбил его, что не захотел с ним расставаться.
А Юань Шао, проиграв битву, стал упорно готовиться к обороне. Обе армии стояли друг против друга более месяца.
В это время в Чанань прибыл гонец и донес обо всем Дун Чжо.
– В наше время Юань Шао и Гунсунь Цзань – самые смелые воины, – сказал ему Ли Жу. – Сейчас они дерутся на реке Паньхэ. Надо подделать императорский указ и отправить послов, чтобы их помирить. Они будут тронуты такой благосклонностью и покорятся вам.
– Ваша мысль совершенно правильна, – сказал Дун Чжо и отправил двух послов, вручив им соответствующий указ.
Когда посланцы прибыли в Хэбэй, Юань Шао выехал встречать их за сто ли и принял указ с великим почтением.
На другой день послы отправились в лагерь Гунсунь Цзаня и там вручили ему такой же указ. В ответ Гунсунь Цзань обратился к Юань Шао с письмом, предлагая заключить мир.
Выполнив поручение, послы возвратились в столицу.
Гунсунь Цзань немедля увел свои войска. По его совету Лю Бэй снова был назначен правителем Пинъюаня.
При расставании Лю Бэй и Чжао Юнь долго держали друг друга за руки, у обоих на глазах были слезы.
– Прежде я считал Гунсунь Цзаня героем, но по его поступкам вижу теперь, что он так же лишен добродетелей, как и Юань Шао, – со вздохом промолвил Чжао Юнь.
– С вами мы еще увидимся, а пока что служите ему, – сказал Лю Бэй, и они расстались в слезах.
А сейчас расскажем о Юань Шу. Пока он находился в Наньяне, прошел слух, что Юань Шао захватил Цзичжоу, и Юань Шу послал гонца к брату с требованием дать ему тысячу коней. Юань Шао отказался, и с этих пор братья невзлюбили друг друга.
Затем Юань Шу отправил человека в Цзинчжоу к Лю Бяо с просьбой помочь ему провиантом, но Лю Бяо также не дал ничего. Юань Шу возненавидел и его и тайно послал доверенного с письмом к Сунь Цзяню.
В свое время, – говорилось в письме, – Лю Бяо стал на вашем пути по наущению моего брата Юань Шао. Теперь они вместе замышляют нападение на Цзяндун. Советую вам, не дожидаясь этого, поднять войска и напасть на Лю Бяо, а я схвачу своего брата. Тогда обиды наши будут отомщены: вы возьмете Цзинчжоу, а я – Цзичжоу. Ни в коем случае не медлите.
Сунь Цзянь, получив письмо, подумал: «Если я не воспользуюсь этим случаем, чтобы отплатить за обиду ненавистному Лю Бяо, то кто знает, сколько еще лет придется мне ждать!»
И он вызвал к себе в шатер своих советников.
– Юань Шу хитер, ему нельзя верить, – предупредил Чэн Пу.
– Я сам хочу отплатить за обиду, – возразил Сунь Цзянь. – И я могу обойтись без помощи Юань Шу.
Тогда младший брат Сунь Цзяня, Сунь Цзин, привел к нему всех его сыновей.
У Сунь Цзяня было четыре сына от первой жены, происходившей из рода У, и еще сын Лан и дочь Жэнь от второй жены – младшей сестры госпожи У. Сыновья поклонились отцу, и Сунь Цзин повел такую речь:
– Ныне Дун Чжо захватил власть. Сын неба робок и слаб. Князья стремятся властвовать на своих землях; в стране великая смута. Лишь у нас, в Цзяндуне, сравнительно спокойно, так стоит ли из-за малой обиды поднимать войну? Я хотел бы, чтобы ты, брат мой, все хорошенько обдумал.
– Не говори лишнего, – ответил Сунь Цзянь. – Я – самый сильный во всей Поднебесной и терплю обиду. Как же мне не желать мести?
Тут старший из его сыновей, Сунь Цэ, вмешался:
– Если вы, батюшка, решили идти в поход, то и я с вами.
Сунь Цзянь согласился, и Сунь Цэ на судне отправился воевать в Фаньчэн.
Сунь Цзянь послал Хуан Гая на реку привести в порядок боевые корабли, заготовить оружие и провиант. Боевых коней погрузили на суда, и вскоре войско выступило в поход.
Лю Бяо, узнав об этих приготовлениях, встревожился не на шутку и тотчас же созвал на совет военных и гражданских чиновников.
– Для тревоги нет оснований, – сказал Куай Лян. – Пошлите вперед Хуан Цзу с воинами из Цзянся, а сами поддержите его войсками из Цзинчжоу и Сянъяна. Пусть тогда Сунь Цзянь злобствует сколько угодно, но сделать он ничего не сможет.
Лю Бяо послушался совета и приказал Хуан Цзу с отрядом лучников устроить засаду на берегу реки. Затем в поход была двинута большая армия.
Завидев противника, лучники Хуан Цзу стали осыпать их стрелами и три дня не давали им приблизиться к берегу, пока не израсходовали весь запас стрел. Тогда Сунь Цзянь велел собрать все стрелы, попавшие в суда, – их собралось несколько сот тысяч. Как раз в этот день подул попутный ветер, и Сунь Цзянь подал команду обстрелять отряд Хуан Цзу. Лучники не выдержали обстрела и в беспорядке отступили. Армия Сунь Цзяня высадилась на берег.
Чэн Пу и Хуан Гай, разделив войска, по двум дорогам направились к лагерю Хуан Цзу, а следом за ними – Хань Дан. Напали они на лагерь с трех сторон, и Хуан Цзу, потерпев поражение, бросил Фаньчэн и бежал в Дэнчэн.
Поручив Хуан Гаю охранять суда, Сунь Цзянь сам повел войско на преследование.
Хуан Цзу вышел ему навстречу и расположился в поле. Построив войско в боевой порядок, Сунь Цзянь выехал под знамя. Рядом с ним в полном вооружении с копьем в руке стоял Сунь Цэ.
Из строя противника, сопровождаемый двумя военачальниками – Чжан Ху и Чжэнь Шэном, вперед выехал Хуан Цзу. Размахивая плетью, он изрыгал потоки брани:
– Цзяндунские разбойники, как вы посмели вторгнуться во владения потомка Ханьского дома?
По его приказу на поединок выехал Чжан Ху. Навстречу ему двинулся Хань Дан. Всадники схватывались более тридцати раз.
Когда Чжан Ху начал слабеть, ему на помощь поскакал Чжэнь Шэн. Сунь Цэ, издали наблюдавший за поединком, отложил копье и выстрелил из лука. Стрела попала Чжэнь Шэну прямо в лоб, и он упал с коня. При виде этого Чжан Ху вскрикнул от испуга и не успел опомниться, как меч Хань Дана снес ему половину черепа.
Чэн Пу ринулся вперед, чтобы схватить Хуан Цзу, и тот, ища спасения, бросил свой шлем, боевого коня и смешался с воинами.
Сунь Цзянь продолжал наступление и гнал разбитую армию до реки Хань, где приказал Хуан Гаю ввести суда в устье и стать на якорь.
Хуан Цзу, собрав своих разбежавшихся воинов, отправился к Лю Бяо и объявил, что Сунь Цзяню противостоять невозможно. Лю Бяо испугался и позвал на совет Куай Ляна.
– После нашего нового поражения, – сказал Куай Лян, – у воинов пропало желание сражаться. Надо посильней укрепиться, чтобы быть готовым отразить удар, а тем временем тайно послать человека просить помощи у Юань Шао. Тогда осада сама собой снимется.
– План Куай Ляна никуда не годен, – сказал Цай Мао. – Враг подступает к городу и не сегодня завтра будет у самого рва. Как можно сидеть сложа руки и ожидать, пока нас все перебьют? Дайте мне людей, я выйду из города и вступлю в решительный бой!
Лю Бяо согласился. Цай Мао во главе десятитысячного войска вышел из Сянъяна и расположился у горы Сяньшань.
Войска Сунь Цзяня повел в атаку сын его Сунь Цэ. Навстречу ему на коне выехал Цай Мао.
– Смотрите! – воскликнул Сунь Цзянь. – Ведь это брат последней жены Лю Бяо! Кто из вас поймает его?
Чэн Пу, вооруженный стальным копьем, бросился на Цай Мао, и тот после нескольких схваток отступил. Сунь Цзянь избивал врагов до тех пор, пока поле не покрылось трупами. Цай Мао сумел укрыться в Сянъяне.
После поражения Куай Лян обвинил Цай Мао в том, что, не послушавшись совета, он довел войска до полного разгрома и по военным законам должен быть казнен. Но Лю Бяо, недавно женившийся на сестре Цай Мао, не дал на это согласия.
Сунь Цзянь, послав войска по четырем направлениям, осадил Сянъян и начал штурм. Внезапно поднялся свирепый ветер, и у знамени, на котором было написано «Полководец», сломалось древко.
– Это несчастливое предзнаменование, – сказал Хань Дан, – надо на время отвести войска.
– Я сражался много раз и столько же раз побеждал, – сказал Сунь Цзянь. – Взять Сянъян – дело одного дня. Неужто ты думаешь, что я отведу войска только потому, что ветер сломал древко?
И, не слушая Хань Дана, он еще яростней продолжал осаду города.
Тогда Куай Лян сказал Лю Бяо:
– Ночью я наблюдал небесные явления и заметил, как упала звезда полководца. Если рассчитать по градусам место ее падения, то оно придется там, где находится Сунь Цзянь. Скорее посылайте письмо к Юань Шао и просите у него помощи.
Лю Бяо написал Юань Шао письмо и вызвал охотников прорваться через осаду. На призыв вышел богатырь Люй Гун и предложил свои услуги.
– Если ты решился на это, то вот тебе мой совет, – сказал Куай Лян. – С тобой поедут пятьсот всадников – отбери таких, которые умеют стрелять из лука. Прорвавшись через строй осаждающих, скачи прямо к горе Сяньшань. Враг непременно станет тебя преследовать. Тогда ты, отделив сто человек, пошли их на гору приготовить камни, а сто человек с луками пусть спрячутся в лесу. Когда преследователи приблизятся, не бегите от них прямым путем – двигайтесь зигзагами, завлеките их к месту засады и затем обрушьте на них камни и стрелы. Если одержите победу, дайте сигнал хлопушками, и мы из города выйдем на помощь. Если же преследования не будет, сигнала не давайте, а стремительно следуйте дальше. Сегодня ночью луны не будет, и вы в сумерки можете выступить из города.
Люй Гун, получив эти наставления, собрал всадников. Как только стемнело, тихо открылись восточные ворота, и войско вышло из города.
Сунь Цзянь, сидевший в шатре, вдруг услышал шум. В ту же минуту он вскочил на коня и во главе тридцати всадников выехал из лагеря. Ему донесли, что конный отряд прорвался из осажденного города и поскакал в сторону Сяньшаня. Не теряя времени, Сунь Цзянь бросился в погоню.
Люй Гун уже скрылся в горном лесу. Быстроногий конь Сунь Цзяня вынесся далеко вперед, настигая врага. Люй Гун повернул своего коня и вступил в бой с Сунь Цзянем, но после первой же схватки бежал. Сунь Цзянь помчался за ним по горной тропинке, но потерял его из виду.
Неожиданно раздались удары гонга. С горы посыпались камни, из леса полетели стрелы. И всадник, и конь погибли у подножия Сяньшаня. Жизнь Сунь Цзяня оборвалась на тридцать седьмом году.
Люй Гун отрезал путь тридцати всадникам и уничтожил их всех до единого, а затем дал сигнал хлопушками. По этому сигналу из города вышли войска Хуан Цзу, Куай Юэ и Цай Мао и обрушились на цзяндунцев. Хуан Гай, услышав крики, потрясшие небо, повел на помощь свой флот и тут встретился с Хуан Цзу. После короткой битвы Хуан Цзу был взят в плен живым.
Битва продолжалась до рассвета, затем противники собрали свои войска. Армия Лю Бяо ушла в город, а Сунь Цэ вернулся к реке Хань. Здесь он узнал, что его отец сражен стрелой, а тело убитого воины Лю Бяо унесли в город. Сунь Цэ горько заплакал. Печаль охватила и все войско.
– Как мне вернуться домой, если тело отца у врага? – растерянно вопрошал Сунь Цэ.
– У нас в плену находится Хуан Цзу, – сказал Хуан Гай. – Пусть кто-нибудь отправится в город и предложит обменять Хуан Цзу на тело вашего батюшки.
Выполнить это взялся Хуань Кай, бывший друг Лю Бяо. Он явился к Лю Бяо и изъяснил ему суть дела.
– Тело Сунь Цзяня лежит здесь в гробу, – сказал ему Лю Бяо. – Отпустите Хуан Цзу и давайте прекратим войну.
Хуань Кай поклонился и хотел удалиться, но на пути его встал Куай Лян и воскликнул, обращаясь к Лю Бяо:
– Нет! Нет! Не отпускайте его! Я скажу вам, господин мой, как надо поступить, чтобы не возвращать цзяндунским войскам ни единой пластинки от панциря! Прошу вас, казните прежде этого человека!
Поистине:
Бился с врагами Сунь Цзянь и пал у друзей на виду.
Мира просил Хуань Кай и тоже попал в беду.
О дальнейшей судьбе Хуань Кая вы узнаете в следующей главе.
Глава восьмая,
в которой повествуется о том, как Ван Юнь придумал план «цепи», и о том, как Дун Чжо разбушевался в беседке Феникса
– Сунь Цзянь погиб, сыновья его молоды, – сказал Куай Лян, – воспользуйтесь их слабостью и нападайте немедленно. Цзяндун можно взять с одного удара. Не давайте им накопить силы, это грозит бедствиями Цзинчжоу.
– Мой военачальник Хуан Цзу у них в лагере, как я могу оставить его? – возразил Лю Бяо.
– Разве не стоит отказаться от этого разини Хуан Цзу, чтобы взять Цзяндун?
– Мы с Хуан Цзу большие друзья, и было бы нечестно поступить так, – заявил Лю Бяо.
Он согласился обменять тело Сунь Цзяня на Хуан Цзу, и Хуань Кай уехал обратно. Сунь Цэ освободил Хуан Цзу и, получив дорогой ему гроб, возвратился в Цзяндун, где с почетом похоронил отца у истоков реки Цюйэ.
Сунь Цэ решил собрать вокруг себя мудрецов и ученых, он был очень милостив к тем, кто честно служил ему, и вскоре со всех сторон к нему стали стекаться самые выдающиеся люди.
Дун Чжо в это время находился в Чанане; узнав о том, что Сунь Цзянь погиб, он воскликнул:
– Я избавился от недуга, который подтачивал мое сердце! – и, обратившись к окружающим, как бы невзначай спросил: – Сколько лет сыну Сунь Цзяня?
– Семнадцать, – сказал кто-то, и Дун Чжо перестал о нем думать.
С тех пор Дун Чжо еще более возомнил о себе и стал буйствовать безудержно. Он присвоил себе титул шан-фу и во всем старался подражать Сыну неба. Он пожаловал своему младшему брату Дун Миню высокий воинский чин и титул Хуского хоу, а племяннику Дун Хуану – звание ши-чжуна[49] и начальника дворцовых войск. Все остальные из рода Дун независимо от их возраста получили титулы хоу.
В двухстах пятидесяти ли от Чананя Дун Чжо заложил крепость Мэйу, на строительство которой согнали двести пятьдесят тысяч крестьян. Стены крепости по высоте и толщине не уступали чананьским. В Мэйу были дворцы и склады с запасами провианта на двадцать лет. Дун Чжо выбрал восемьсот молодых и красивых девушек из народа, нарядил их в золото и парчу, украсил жемчугами и яшмой и вместе с семьями поселил во дворце. В Чанань Дун Чжо наезжал один-два раза в месяц. Сановники выходили встречать и провожать его за стены дворца. Дун Чжо раскидывал тут шатер и устраивал пиры.
Однажды во время такого пира доложили, что прибыло несколько сот воинов, добровольно сдавшихся в плен при усмирении северных земель. Сидя за столом, Дун Чжо придумывал казни для них. Он приказывал отрубать им руки и ноги, выкалывать глаза, отрезать языки, варить в большом котле. Вопли истязаемых жертв потрясали небо. Придворные ежились от страха, а Дун Чжо пил, ел, беседовал и смеялся как ни в чем не бывало.
В другой раз Дун Чжо собрал сановников на дворцовой башне и усадил их около себя в два ряда. Когда чаша с вином обошла несколько кругов, вошел Люй Бу и что-то шепнул Дун Чжо на ухо.
– Вот оно что! – с усмешкой воскликнул Дун Чжо и приказал Люй Бу схватить сидевшего на циновке сы-куна[50] Чжан Вэня и сбросить с башни вниз.
Сановники изменились в лице. Через несколько минут слуга на красном блюде принес голову Чжан Вэня. У присутствовавших душа ушла в пятки, а Дун Чжо, улыбаясь, сказал:
– Не пугайтесь! Чжан Вэнь связался с Юань Шу, чтобы погубить меня. Он послал к нему человека с письмом, но оно случайно попало в руки моего названого сына Люй Бу. Вот почему я казнил Чжан Вэня. Вам же нечего бояться, если на то нет причин.
Чиновники, почтительно поддакивая, разошлись.
Сы-ту Ван Юнь, возвратившись домой, стал размышлять над тем, что произошло во время пира, и не находил себе покоя.
Глубокой ночью, опираясь на посох, Ван Юнь вышел в сад. Ярко светила луна. Ван Юнь подошел к цветам и, обратив лицо к небу, заплакал. Тут ему послышалось, что кто-то протяжно вздыхает возле беседки Пиона. Ван Юнь потихоньку подкрался и увидел свою домашнюю певицу Дяо Шань.
Девушка эта, с малых лет взятая в дом Ван Юня, была обучена пению и танцам. Ей едва исполнилось шестнадцать лет, и она была так изумительно красива и искусна, что ее прозвали Цикадой. Ван Юнь обращался с нею как с родной дочерью. Услышав ее вздохи в эту ночь, он с удивлением спросил:
– Послушай, негодница, не завела ли ты шашни с кем-нибудь?
Дяо Шань испугалась и, упав на колени, воскликнула:
– Смею ли я смотреть на кого-нибудь!
– Чего же ты тогда вздыхаешь по ночам?
– Позвольте мне рассказать вам все от чистого сердца, – вымолвила Дяо Шань.
– Не скрывай от меня ничего, ты должна говорить мне только правду, – ответил Ван Юнь.
– Вы всегда были милостивы ко мне, – начала Дяо Шань. – Вы научили меня петь и танцевать и обращались со мной так хорошо, что если бы даже я умерла ради вас, и то я не отплатила бы и за десятую долю ваших благодеяний. С недавних пор я стала замечать, что вы, господин мой, сурово хмурите брови. Причиной тому, наверно, какое-то государственное дело, и я не осмеливаюсь спрашивать. Вот и сегодня вы опять чем-то озабочены. Я вижу это и потому вздыхаю. Если бы я могла вам чем-нибудь помочь, поверьте, я не пожалела бы своей жизни.
– Кто знает! – воскликнул Ван Юнь, стукнув посохом о землю. – Может быть, судьба Поднебесной в твоих руках? Идем-ка со мной!
Дяо Шань последовала за Ван Юнем в его покои. Отослав всех служанок и наложниц, Ван Юнь усадил Дяо Шань на циновку и почтительно поклонился ей.
– Зачем вы это делаете? – испуганно вскричала Дяо Шань, падая перед ним ниц.
– Сжалься над людьми Поднебесной! – промолвил Ван Юнь, и слезы ручьем хлынули из его глаз.
– По вашему приказанию я готова десять тысяч раз умереть, – отвечала Дяо Шань.
– Народ наш на краю гибели, – продолжал Ван Юнь, опускаясь на колени. – Связь между Сыном неба и подданными так же непрочна, как груда яиц, – тронь ее, и она развалится. Дун Чжо посягает на императорскую власть, придворные не знают, как уберечь от него трон. Никто, кроме тебя, не спасет положение! У Дун Чжо есть приемный сын по имени Люй Бу. Он высокомерен и храбр необыкновенно. Но мне известно, что оба они питают слабость к женскому полу, и я придумал план «цепи». Вот что от тебя требуется. Сначала я просватаю тебя за Люй Бу, а потом отдам Дун Чжо. Находясь в его дворце, ты должна использовать каждый удобный случай, чтобы посеять между ними смертельную вражду. Ты должна добиться, чтобы Люй Бу убил Дун Чжо. Этим ты поможешь избавиться от злодея и укрепить государство. Все это в твоих силах. Не знаю, согласишься ли ты.
– Отдавайте меня им хоть сейчас, – не колеблясь заявила Дяо Шань. – А там уж я придумаю, как действовать.
– Но если тайна раскроется, мы все погибнем, – сказал Ван Юнь.
– Не печальтесь, господин мой, – повторила Дяо Шань. – Пусть я умру под ударами десяти тысяч мечей, если не исполню своего великого долга!
Ван Юнь поклонился ей с благодарностью.
На другой день он приказал искуснейшему ювелиру сделать головной убор из бесценных жемчужин и тайно отослал его Люй Бу. Вскоре польщенный Люй Бу явился к Ван Юню с изъявлениями благодарности. А Ван Юнь в ожидании этого уж приготовил на красиво убранном столе самые богатые яства. Он встретил гостя у ворот, ввел во внутренний зал своего дома и усадил на почетное место.
– Я – простой воин, – сказал Люй Бу, – а вы высокое лицо при дворе. Чем я заслужил такое уважение?
– Во всей Поднебесной нет сейчас героя, подобного вам! – воскликнул Ван Юнь. – Я почитаю вас не за ваше положение, а за ваши достоинства!
Продолжая превозносить таланты Люй Бу и расхваливая Дун Чжо, Ван Юнь щедро угощал гостя и непрерывно подливал ему вина. Люй Бу радостно смеялся и пил.
Ван Юнь отослал всех приближенных, кроме нескольких служанок, подносивших вино, и сказал:
– Позовите мое дитя!
Вскоре две служанки ввели Дяо Шань, необыкновенно прелестную и обаятельную, и сами удалились.
– Кто это? – спросил пораженный Люй Бу.
– Эта девушка – Дяо Шань, – сказал Ван Юнь. – Из уважения к вам и зная, как вы добры, я пригласил ее сюда.
Когда Дяо Шань по приказанию Ван Юня поднесла Люй Бу кубок вина, оба они взглянули друг на друга. А Ван Юнь, притворяясь пьяным, говорил:
– Девушка просит вас выпить! Как знать, может быть, вся семья наша будет зависеть от вас!
Люй Бу просил Дяо Шань сесть, но та сделала вид, что хочет уйти.
– Дитя мое, ведь это мой лучший друг, – сказал Ван Юнь. – Ты можешь побыть с нами, в этом нет ничего плохого.
Тогда Дяо Шань присела рядом с Ван Юнем. Люй Бу смотрел на нее, не сводя глаз. Когда он осушил еще несколько кубков, Ван Юнь сказал:
– Я хочу отдать вам эту девушку. Согласны ли вы принять ее?
– О! – вскричал Люй Бу, вскакивая с циновки. – Я буду вечно вам благодарен! Всегда готов служить вам, как верный пес и добрый конь!
– Мы выберем счастливый день, и я пришлю ее к вам во дворец, – пообещал Ван Юнь.
Словно зачарованный смотрел Люй Бу на Дяо Шань, и она тоже бросала на него выразительные взгляды.
– Час уже поздний. Я попросил бы вас остаться у меня ночевать, – произнес Ван Юнь, – но боюсь, как бы тай-ши[51] Дун Чжо не подумал чего-нибудь дурного.
Люй Бу поблагодарил Ван Юня и, кланяясь, удалился.
Прошло несколько дней. Ван Юнь зашел во дворец и, воспользовавшись отсутствием Люй Бу, склонился перед Дун Чжо до земли и молвил:
– Почтительнейше кланяюсь и прошу вас ко мне на обед. Не смею спрашивать, каково будет ваше решение.
– Раз вы приглашаете меня, я буду непременно! – отвечал Дун Чжо.
Ван Юнь с благодарностью поклонился и возвратился домой. Он поставил стол в парадном зале и приготовил все лучшие яства, какие только существуют в Поднебесной. Узорчатые коврики устилали полы, везде были развешаны красивые занавесы.
На другой день около полудня приехал Дун Чжо. Ван Юнь в полном придворном одеянии вышел ему навстречу и поклонился дважды. Дун Чжо вышел из коляски и, окруженный сотней своих латников, направился в дом. У входа в зал Ван Юнь опять дважды поклонился. Дун Чжо уселся на возвышении и указал хозяину место рядом.
– Высоки ваши добродетели, господин тай-ши! – воскликнул Ван Юнь. – Даже И Инь и Чжоу-гун не смогли бы подняться до них!
Дун Чжо ухмылялся, чрезвычайно довольный. Внесли вино, заиграла музыка. Ван Юнь льстил гостю без всякой меры. Поздно вечером, когда вино сделало свое дело, Ван Юнь пригласил Дун Чжо во внутренние покои. Дун Чжо отослал охрану, а Ван Юнь, поднеся ему кубок, сказал так:
– С малых лет я изучал астрологию и по ночам наблюдаю небесные явления. Судьба Хань уже свершилась! Ныне слава о ваших подвигах гремит по всей Поднебесной, как гремит слава Шуня, который наследовал Яо, и как слава Юйя, продолжавшего дело Шуня, сообразуясь с волей неба и желаниями людей.
– Э, да ты перехватил! Где уж мне с ними равняться! – воскликнул Дун Чжо.
– Разве я преувеличиваю? Ведь говорили же древние: «Идущие по правильному пути уничтожают сбившихся с него, и не имеющие добродетелей уступают место обладающим ими».
– Если по воле неба власть действительно перейдет ко мне, то быть тебе моим первым сподвижником!
Ван Юнь поблагодарил глубоким поклоном. В зале зажгли разноцветные свечи. Все слуги удалились, кроме прислужниц, подававших вина и яства.
– Музыка, которую вы только что слушали, недостойна услаждать вас, – сказал Ван Юнь. – Но есть у меня одна танцовщица, и я осмелюсь обратить на нее ваше внимание.
– Прекрасно! – отозвался Дун Чжо.
Ван Юнь приказал опустить прозрачный занавес. Послышались звуки бамбуковых свирелей. В сопровождении служанок явилась Дяо Шань и стала танцевать по ту сторону занавеса.
Потомки воспели Дяо Шань в таких стихах:
Как испуганный лебедь, изгибающий трепетный стан,
Чтоб взлететь над землею и на озере встретить весну, —
Так красавица эта – украшенье дворца Чжаоян.
Взмах – и вихрем кружатся разноцветные ткани одежд.
Словно лотос лянчжоуский снежно-белые ножки ее.
А во взорах придворных – отражение любви и надежд.
Сложили о ней еще и другие стихи:
Вот, все ускоряя свой бег, под щелканье кастаньет,
Как ласточка, в зал расписной красавица быстро влетает.
Крылатые брови ее веселым гулякам на зависть,
А свет молодого лица и старцев за сердце хватает.
Улыбки такой не купить за все драгоценности мира,
И стана такого стройней на свете не сыщется целом.
Окончился танец, и взгляд прощальный украдкою брошен.
О, счастлив, кому суждено блаженство владеть ее телом!
Окончив танец, Дяо Шань по приказанию Дун Чжо вышла из-за занавеса. Приблизившись к Дун Чжо, она дважды низко поклонилась. Пораженный ее красотой, Дун Чжо спросил:
– Кто эта девушка?
– Это певица Дяо Шань.
– Так она не только танцует, но и поет?!
Ван Юнь велел Дяо Шань спеть под аккомпанемент тань-баня[52].
Поистине:
Как зрелые вишни, ее приоткрытые губки,
И зубки под ними горят, как кусочки опала, Язык ее острый похож на листочек гвоздики.
Казнить ее надо, чтоб важных мужей не смущала.
Дун Чжо восхищался безмерно. Приняв кубок из рук Дяо Шань, он спросил:
– Сколько тебе лет, девушка?
– Вашей служанке только два раза по восемь, – ответила Дяо Шань.
– Она восхитительна! – воскликнул Дун Чжо.
– Я хотел бы подарить эту девушку вам, – молвил Ван Юнь, вставая. – Не смею спрашивать, согласитесь ли вы принять ее.
– Как мне отблагодарить за такую щедрость? – произнес Дун Чжо.
– Если вы возьмете ее к себе в служанки, это будет величайшим счастьем в ее жизни, – отвечал Ван Юнь.
Затем он приказал подать закрытую коляску и лично проводил Дун Чжо и Дяо Шань во дворец. Там он откланялся, сел на своего коня и отправился домой. Но не проехал он и полпути, как увидел два ряда красных фонарей, освещавших дорогу: это ехал Люй Бу на коне с алебардой в руках. Он остановился и, поймав Ван Юня за рукав, сердито произнес:
– Вы обещали отдать Дяо Шань мне, а теперь отправили ее к тай-ши. Вы подшутили надо мной!
– Здесь не место для таких разговоров, – перебил его Ван Юнь. – Прошу вас зайти ко мне.
У себя дома после приветственных церемоний он спросил Люй Бу:
– В чем вы упрекаете меня, старика?
– Люди сказали мне, что вы тайком отослали Дяо Шань во дворец тай-ши, – отвечал Люй Бу. – Что это значит?
– Вы неправильно поняли! – воскликнул Ван Юнь. – Вчера во дворце тай-ши сказал мне, что собирается посетить меня по делу. В его честь я устроил пир, и он во время пиршества сообщил мне: «Я слышал, что у тебя есть девушка по имени Дяо Шань, которую ты обещал отдать моему сыну Люй Бу. Я решил проверить, не пустые ли это слухи, и кстати взглянуть на нее». Я не осмелился ослушаться и позвал Дяо Шань. Она вошла и поклонилась князю князей. «Сегодня счастливый день, – сказал тай-ши, – я возьму эту девушку с собой и обручу ее с моим сыном». Судите сами, мог ли я отказать всесильному?
– Вы ни в чем не виноваты, – произнес Люй Бу. – Я действительно неправильно понял. Приношу вам свои извинения.
– У девушки есть приданое, – добавил Ван Юнь. – Когда она перейдет в ваш дворец, я пришлю его.
Люй Бу поблагодарил и ушел. На другой день он отправился во дворец Дун Чжо разведать, что там делается, но ничего не узнал. Тогда он вошел во внутренние покои и стал расспрашивать служанок.
– Вчера вечером тай-ши лег в постель со своей новой наложницей, – сообщили ему служанки, – и до сих пор еще не вставал.
Люй Бу пришел в бешенство и прокрался под окна спальни. В это время Дяо Шань причесывалась, стоя у окна. Вдруг она заметила в пруду отражение высокого человека, на голове которого была шапка с перьями. Узнав Люй Бу, Дяо Шань скорбно сдвинула брови и стала вытирать глаза своим благоухающим платочком. Люй Бу долго наблюдал за ней, затем отошел и вскоре появился в доме. Дун Чжо сидел в приемном зале. Увидев Люй Бу, он спросил:
– Все благополучно?
– Да, – ответил Люй Бу.
Он стал рядом с Дун Чжо и, оглядевшись, заметил за узорчатым занавесом Дяо Шань, украдкой бросавшую на него нежные взгляды. Люй Бу впал в смятение. Дун Чжо заметил это, и в его душу закралось ревнивое подозрение.
– Если у тебя нет никаких дел ко мне, можешь идти, – сказал он.
Люй Бу вышел быстрыми шагами.
Больше месяца Дун Чжо предавался наслаждениям, забросив все дела. Когда он заболел, Дяо Шань не отходила от него ни на шаг, стараясь во всем угодить ему. Однажды Люй Бу пришел справиться о здоровье отца. Дун Чжо в это время спал. Дяо Шань молча смотрела на Люй Бу из-за спинки кровати, прижимая одну руку к сердцу, а другой указывая на Дун Чжо, слезы струились у нее из глаз. Люй Бу чувствовал, что сердце у него разрывается на части.
Дун Чжо приоткрыл глаза и, проследив за взглядом Люй Бу, повернулся и увидел Дяо Шань.
– Как ты смеешь обольщать мою любимую наложницу! – гневно крикнул Дун Чжо.
Он приказал слугам вывести Люй Бу и отныне не впускать его во внутренние покои. Жестоко оскорбленный, Люй Бу, возвращаясь к себе домой, встретил по дороге Ли Жу и рассказал ему обо всем. Ли Жу поспешил к Дун Чжо и сказал ему так:
– Вы хотите завладеть Поднебесной, зачем же из-за малого проступка вы так обидели Люй Бу? Ведь если он отвернется от вас – одному вам великое дело совершить не удастся.
– Как же быть? – спросил Дун Чжо.
– Позовите его завтра утром, – посоветовал Ли Жу, – одарите золотом и тканями, успокойте добрым словом, и все будет хорошо.
Дун Чжо последовал его совету. Люй Бу явился во дворец, и Дун Чжо сказал ему:
– Третьего дня я плохо себя чувствовал и необдуманно обидел тебя. Забудь об этом.
Он тут же подарил Люй Бу десять цзиней золота и двадцать кусков парчи. Люй Бу вернулся домой исполненный благодарности к Дун Чжо, но сердцем его теперь владела Дяо Шань.
Оправившись от болезни, Дун Чжо явился в императорский дворец на совет. Люй Бу следовал за ним с алебардой. Воспользовавшись тем, что Дун Чжо вступил в беседу с императором Сянь-ди, Люй Бу вышел из дворца, вскочил на коня и поскакал к Дун Чжо. Привязав коня перед дворцом, он с алебардой в руке вошел во внутренние покои и отыскал Дяо Шань.
– Идите в сад и ждите меня возле беседки Феникса, – сказала она.
Люй Бу ждал довольно долго, и наконец появилась Дяо Шань. Она приближалась, словно маленькая волшебница из дворца Луны, раздвигая цветы и поднимая ивовые ветви. Вся в слезах, она сказала Люй Бу:
– Хоть я и не родная дочь сы-ту Ван Юня, но он обращался со мной как с родной. Когда я увидела вас, мне захотелось служить вам. Это было единственным моим желанием. Но кто думал, что у тай-ши может возникнуть низкое желание опозорить меня! Я страдала, но откладывала день своей смерти, чтобы открыть вам всю правду. Теперь вы знаете все! Тело мое опозорено и не может служить герою. Я хочу только одного: умереть на ваших глазах и этим доказать вам свою верность.
Сказав так, она ухватилась руками за ограду, чтобы прыгнуть в заросший лотосами пруд. Люй Бу подхватил ее и со слезами в голосе вскричал:
– Я давно догадываюсь о твоем чувстве, но, к несчастью, мы не могли поговорить!
– Раз в этой жизни мне не суждено стать вашей женой, – прошептала Дяо Шань, отстраняясь от Люй Бу, – я хотела бы соединиться с вами в том мире.
– Если я не женюсь на тебе, я недостоин быть героем! – вскричал Люй Бу.
– Для меня дни тянутся, как годы, – лепетала Дяо Шань. – Умоляю, сжальтесь надо мной, спасите меня!
– Сейчас я не могу остаться, – сказал Люй Бу. – Мне надо торопиться. Боюсь, что старый злодей хватится меня.
