Ляна Зелинская
Огненная кровь. Том 1
– У меня была охрана в доме, где я жила до этого, а тут… тут казалось безопасно. Неужели всё так серьёзно? – спросила она, понимая, что слова Альберта хоть и звучат жёстко, но это правда.
И что мысль о том, чтобы сжечь клетки со змеями, которые, по-видимому, где-то есть в этом дворце – эта мысль ей понравилась.
– Может быть. Я думаю так: надейся на лучшее – готовься к худшему. Я не хочу тебя запугивать, Иррис, но сделай, как я говорю – расскажи Себастьяну сегодня обо всём. Ну или не обо всём, но хотя бы о карете и стрелах уж точно.
– Я не могу, – она вздохнула, – это будет довольно глупо. И…
– Что глупо?
– Мне придётся объяснять, зачем я вообще ему соврала! И это… это ужасно! Вся эта история, я ведь, не хотела ему врать, но теперь… Как всё это будет выглядеть теперь?
– По-твоему, лучше умереть из-за ложного чувства стыда? – Альберт усмехнулся. – Да и какая разница, соври ещё раз, скажи, что боялась его напугать.
– Я не хочу снова врать, одна ложь потянет за собой другую! Это мерзко! Я от этой-то лжи не знаю куда деваться!
– Каким же ветром занесло тебя сюда, моя прекрасная синеглазка? – он улыбнулся ей какой-то странной тёплой улыбкой. – Здесь завтракают ложью, едят её на обед и даже дышат ею. Если ты хочешь здесь выжить – тебе придётся этому научиться.
– Научиться? О нет! Я не хочу стать похожей на Милену или Таиссу! Только не это!
Он скрестил руки на груди и посмотрел куда-то вдаль задумчиво и ответил:
– Хочешь, я сам расскажу всё Себастьяну? Хочешь, я сделаю это за тебя? Поверь, я умею быть деликатным… иногда. Я опущу историю с чаном и… поцелуями… потому что эта история слишком дорога мне, чтобы делиться ею с кем-то, – глаза его блеснули, притягивая, – скажу лишь, что видел твою карету и что из неё торчали стрелы. Ты могла этого и не видеть, и ты была в шоке, а виноделы, которые, якобы, подобрали тебя на дороге, в стрелах не разбираются. И этого будет достаточно, я надеюсь.
– Эта будет ещё одна ложь…
– Почему же? Это будет, лишь некоторая часть правды. Так тебя устроит?
Она смотрела на него и понимала, что с одной стороны он прав, это ведь почти правда, но с другой стороны – это подвох. Зачем ему это? Зачем ей помогать? Хотя понятно – за тем, чтобы иметь ещё одну ниточку в руках, за которую можно дёрнуть. И, набравшись смелости, она спросила:
– А зачем это тебе?
– Затем, что я всё ещё надеюсь получить награду за твоё спасение, – он снял шляпу с самшитовой фигурки и принялся её отряхивать. – А для того, чтобы её получить, ты нужна мне живой.
– Ты опять…
– Ничего такого, о чём ты подумала! Я же раскаялся, – воскликнул он, поднимая руки вверх. – Ты сказала тебе нечем меня отблагодарить – завтра бал, пообещай мне танец. Это и будет награда за первое спасение. А ещё пообещай почитать мне свои стихи и, пожалуй, это будет награда за второе.
Иррис невольно улыбнулась. Всё-таки он жулик.
– А за избавление от насмешек за столом я тоже буду что-то должна?
Он надел шляпу и, посмотрев на Иррис пронзительным взглядом, вдруг произнёс серьёзно:
– Лучшей наградой для меня будет то, что ты останешься жива.
Глава 15. Подозрения
– Ты меня искал? – спросил Себастьян, входя в кабинет дяди.
Гасьярд стоял в задумчивости над столом, заваленным свитками, разглядывая что-то в них через большую линзу в бронзовой оправе. В его кабинете, отделанном тёмным деревом, свитки были повсюду: на подоконнике, на полу, на винтовой лестнице, уходившей в башню и даже в вазоне с цветком. За распахнутыми окнами мягко сгущалась тёплая ночь, в саду уже запели цикады, и вдали, за мысом, поблёскивал время от времени далёкий маяк. Воздух сделался недвижим, и вечер дышал тяжёлым ароматом роз, маттиолы и вечерницы, одуряюще сладким и настолько сильным, что казалось, на клумбах кто-то разлил духи.
– Да, входи, – Гасьярд отложил линзу и потёр переносицу, глаза его были красными от усталости, – как прошёл день?
– День? – переспросил Себастьян и присел на подлокотник кресла. – Если не считать глупой выходки Милены со змеёй, то день прошёл чудесно.
– Ты говорил с Миленой? Что она сказала?
– Она, разумеется, твердила, что это не она. Была в ярости и даже разбила о стену графин.
Гасьярд пожал плечами и ответил:
– Иного никто и не ожидал. А как ваша сегодняшняя прогулка с Иррис?
– Прекрасно!
– Ты заметил что-нибудь… необычное? – Гасьярд трогал пальцами фитили свечей в канделябре, и они вспыхивали одна за другой.
– Необычное? В каком смысле?
– Ты весь день провёл с Иррис, было ли что-то такое… м-м-м, похожее на то, что произошло на помолвке? Ты что-нибудь почувствовал?
– Не могу сказать, что я почувствовал что-то необычное, скорее то, что и ожидал почувствовать, – усмехнулся Себастьян.
– И что же?
– Дядя! Ну, что может чувствовать мужчина, обнимая и целуя красивую женщину? – он хлопнул ладонью по колену.
– И? Ничего, кроме этого? – Гасьярд прислонился к шкафу, наполненному фолиантами и старыми книгами, и принялся пристально разглядывать племянника.
– Не думаю, что в этом было что-то необычное.
– Хм. Это странно, – он скрестил руки на груди, приложил к подбородку палец и произнёс задумчиво, – может, мы что-то делаем не так? Всё-таки такой Поток в моей практике встречается впервые. Но я совершенно определённо ощутил его на помолвке, и Грозовая гора пробудилась именно в тот момент, когда проходил обряд, когда ты поцеловал Иррис. Так что же повлияло?
Он оттолкнулся от шкафа и, заложив руки за спину, прошёлся вдоль стола несколько раз, бормоча себе под нос:
– Мы задействовали только два компонента… Кровь к крови, кровь к огню…
Гасьярд остановился, глядя в тёмное окно на пульсирующий свет маяка и продолжил вслух, словно рассуждая сам с собой:
– Я наблюдал весь день за Грозовой горой – ничего не изменилось, всё осталось ровно так, как в момент обряда, даже, я бы сказал, она снова стала затухать под вечер, когда вы вернулись. А я полагал, ваше сближение сегодня как-то проявится.
– Дядя, может, не будем так торопиться? Дай мне время, – ответил Себастьян, – я нравлюсь Иррис, она нравится мне, ты сам сказал – нужно делать всё постепенно, чтобы не было всплеска.
– Сила должна нарастать, – Гасьярд повернулся, – и я не пойму, почему этого не происходит. Мы что-то делаем неправильно и нужно выяснить, что именно, и как можно скорее.
– Зачем так торопиться?
– Если состоится поединок, а это более чем вероятно, то у тебя будут очень сильные соперники.
– Соперники? – удивлённо спросил Себастьян. – Вроде в кандидатах был только Драгояр, разве что-то изменилось?
– А Драгояр, как я вижу, тебя совсем не беспокоит? – Гасьярд прищурился.
– Беспокоит, но… на мой стороне ты, Таисса, тётя Эверинн, и ты обещал убедить Истефана, а я постараюсь договориться с Грегором – это уже больший перевес.
– Боюсь, буду вынужден тебя огорчить, – Гасьярд впился взглядом в племянника, – но ты не учитываешь одно новое обстоятельство.
– Какое?
– Альберта.
– Альберта? – удивился Себастьян.
– Я сегодня утром говорил с ним. И хочу тебе сказать, что подкидыш явился сюда в очень подходящий момент, – Гасьярд перевернул песочные часы и, глядя, как тонкая струйка бежит вниз, продолжил, – мне кажется, что гибель Салавара и его появление здесь сильно связаны. А ещё, что мне не понравилось – в нём очень много силы. Как думаешь, откуда она? И так некстати найденное волеизъявление, и упрямство тёти Эверинн… Слишком много совпадений.
– Ты полагаешь, что Альберт замешан в убийстве отца? – хмуро спросил Себастьян. – И тётя Эв?
– Не полагаю, а я в этом почти уверен. Видел бы ты, как он выкручивался, когда я спрашивал его о том, как именно он узнал о гибели Салавара. Насчёт Эверинн – сложно сказать, но какую-то роль в этом она точно сыграла, ты же знаешь, как она относилась к Салавару.
– Но зачем это Альберту?
– Убивать Салавара? А ты не думал, что он сам мечтает стать верховным джартом и отомстить всем вам за свои детские обиды?
Себастьян задумался, глядя сосредоточенно на пламя свечей.
– По-твоему, он пойдёт против всех? Один? Он же далеко не дурак. И не думаю, что Альберт встанет на сторону Драгояра, из нас всех его он ненавидит сильнее всего.
– А ты знаешь, что Альберт, как только явился, первым делом поговорил с Эверинн, и она сама пустила его к Книге? И она так настаивала на признании волеизъявления Салавара. Эв как будто совсем спятила! Или не спятила, а ведёт какую-то свою игру, – в голосе Гасьярда звучало раздражение, он взял свитки со стола и начал убирать их в шкаф. – На его стороне Тибор… Кстати, сегодня Альберт очень настойчиво предлагал мне заплатить ему щедро за твою поддержку. В нём нет чести, и он сам мне сказал, что плевал на семейство Драго и пойдёт с тем, кто больше заплатит. А если Драгояр предложит ему больше – он поддержит и Драгояра, пожалуй. И вот увидишь, как бы его не презирала Милена, если речь зайдёт о поддержке её брата, да она будет пить с Альбертом из одного бокала!
– Так что ты предлагаешь? – спросил Себастьян, понимая, что дядя завёл этот разговор неспроста.
– Нам нужно убрать Альберта с пути.
– Каким же образом? Ты же не думаешь, что я стану его убивать? А пока он не сделал ничего достаточно безумного, – развёл руками Себастьян.
– Нет, не сделал. А надо, чтобы сделал. Хотя пойти можно разными путями, – Гасьярд понизил голос, – я могу поискать его связь с убийством Салавара, и я уверен, она найдётся. А ещё нужно не дать Милене подкупить его, отсечь все его связи, которые он попытается наладить. Глупая Эверинн! Если бы не её упрямство, ноги бы этого бастарда не было в совете.
– Я как раз собирался с ним поговорить…
– Вот и прекрасно, попробуй подвести разговор к деньгам, предложи ему стать на твою сторону за щедрое вознаграждение, к примеру. И посмотрим, что он скажет. Но тебе нужно будет сделать ещё кое-что…
Гасьярд отодвинул свитки и присел на край стола прямо напротив племянника.
– Этот новый соперник потребует большей силы, и я думаю, тебе не стоит тянуть время и узнавать свою невесту постепенно…
– Я не ослышался? – удивлённо спросил Себастьян. – Ты полагаешь…
– Я полагаю, тебе стоит пойти дальше в ваших отношениях. И сделать это как можно быстрее.
Себастьян встал, засунул руки в карманы и подошёл к окну, глядя в тёмную глубину сада.
– Не знаю, Гас. Я не могу такого пообещать.
– Что значит «не можешь»? Она молодая красивая женщина, ты молодой красивый мужчина, вы помолвлены, что ещё нужно?
– Не думаю, что это хорошая идея, – ответил Себастьян негромко, – Иррис – не Милена, не Таисса и не Хейда, она очень хрупкая. Порядочная, и ей нужно время. Она на самом деле мне нравится, и я не хочу на неё давить.
– Да кто тебя просит давить! – воскликнул Гасьярд раздражённо. – Мне нужен отклик, Себастьян. Заставь её почувствовать! Не обязательно же для этого тащить её в спальню! Как-то же это получилось у тебя на помолвке! Вот уж в этих вопросах Салавару не надо было объяснять, что значит заставить женщину испытывать подлинную страсть!
– Я не мой отец, – твёрдо ответил Себастьян, – и, если она этого не захочет, я не стану настаивать. У нас ещё есть время, она должна сама меня полюбить, сама захотеть этого. Ты же сам сказал, что отклик вызывают чувства. А чувствам нужно время, а ты говоришь так, что кажется, будто уже стоишь над нами со свечкой!
Себастьян развернулся и хмуро посмотрел на дядю. Тот сразу погасил своё раздражение и, чуть наклонившись вперёд, произнёс тихо и вкрадчиво:
– Послушай – главное, чтобы ты ощутил Поток. Потому что сейчас я пока не понимаю, что именно вызывает в ней отклик. Я рассчитывал, что сегодня Грозовая гора подскажет, но вы весь день провели вместе, обнимались, целовались, а гора молчит, и ты тоже ничего не ощутил. А значит, мы чего-то не знаем, и в книгах я не нашёл подобного случая! Но вспомни, ведь на вчерашнем обеде Мозаичный зал просто горел от силы, даже мои щиты исчезли, почему?
– Может, это из-за насмешек моих сестёр? Может, это была злость? Или обида? Они ведь тоже могут вызывать отклик?
– Могут. Но это точно не оно, – Гасьярд провёл руками, будто отрезая что-то в воздухе.
– Откуда ты знаешь?
– Тогда история со змеёй закончилась бы по-другому. Иррис ведь разозлилась? И испугалась? И я бы ощутил, будь тут хоть что-то, но снова ничего не произошло. А я должен знать, прежде чем закончить ваш ритуал.
Себастьян встал.
– Хорошо. Я попробую сделать то, что ты просишь. Но не обещаю. Я не стану ни к чему её принуждать. А сейчас мне нужно поговорить с Альбертом. Я постараюсь склонить его в нашу сторону, но если ты прав насчёт убийства отца, то мне нужны доказательства. Тогда мы сможем его судить, а потом отправим в Чёрную башню. Навсегда. Но без веских доказательств, ты же понимаешь, этого сделать нельзя.
* * *
Как ни странно, но разговор с Альбертом успокоил Иррис. И её не испугало даже осознание того, что те, кто пытались убить её на озере, попытаются сделать это снова. Если Альберт, будучи ребёнком, смог выжить в этом доме, когда у него не было ничьей поддержки, то и она сможет. К тому же её поддерживает Себастьян, а его тётя Эверинн, дядя Тибор, хоть и много пьёт, но он показался ей добрым человеком, и у неё есть Армана. Ей просто нужно придумать, как правильно устроить здесь свою жизнь.
«Понимаешь – дальше не станет легче».
Может, этого ей и не хватало? Этой правды и честности. Может, это ей и нужно было, понять, что нет у неё обратного пути, и её дом теперь здесь? Такой, какой есть.
В Мадвере в доме тёти Огасты у неё не было совсем никаких прав, и та могла быть с ней жестока и унижать её, а здесь она совсем не обязана этого терпеть. И если в Мадвере она собиралась броситься со скалы от безысходности, то здесь нужно всего лишь бороться!
А бороться она сможет.
Эта простая мысль стала глотком свежего воздуха, и отчаянье сменилось решимостью. И главное, она должна помочь Себастьяну победить их всех, ведь статус жены верховного джарта даст ей возможность менять правила в этом доме. Но для того, чтобы бороться, ей нужно больше узнать об этой семье, о предстоящем поединке, об айяаррах, их силе, и том потоке, который живёт в ней, о ритуалах, живом огне и всех тех странных вещах, которые происходят вокруг.
И в этом ей, как раз, никто помешать не сможет. Она видела во дворце огромную библиотеку и была уверена, что Таисса и Милена вряд ли туда заглядывают. Возможно, она найдёт ответы там. Что-то ей может рассказать Себастьян, и, наверное, нужно поближе познакомиться с тётей Эверинн.
Когда они разошлись с Альбертом у входа в патио, Иррис быстро вернулась в свои покои. Завтра бал, и ей нужно подготовиться. Она не должна показать, что глупая выходка Милены напугала её до смерти, и она должна выглядеть лучше них, лучше сестёр Себастьяна, и уж тем более рыжей Хейды. Они, конечно, придут почти голые и увешанные бриллиантами, судя по тому, что она успела заметить на торжественном обеде. Но чтобы произвести впечатление это не главное.
Она должна быть другой. Вернее, она и так другая, ей нужно лишь оставаться собой, и этим отличаться от них. Может быть, пора принести в этот дом немного утончённости, вкуса и благородства, какими обладала её мать? И разбавить ими, наконец, весь этот красный цвет, парчу и золото, которые окружали её со всех сторон.
Если ей суждено стать женой верховного джарта, то она должна соответствовать этому статусу, и если Себастьян сдержит своё слово, и всё изменится, то она должна помочь Себастьяну всё изменить. И уж точно она не хочет, чтобы Таисса играла в этом дворце её роль.
– Армана? – спросила она, входя в свои покои. – Где мой арбалет? И стрелы?
Армана удивлённо похлопала ресницами, а потом осторожно спросила:
– И… зачем он вам?
– Не бойся, я никого убивать не собираюсь, – улыбнулась Иррис. – Но хочу, чтобы он всегда был возле моей кровати. Так что, будь добра, повесь его на стену вон над той кушеткой.
– Хорошо, леди Иррис, – Армана даже присела в реверансе.
– Почему ты так странно улыбаешься?
– Я? Ох, простите, но вы… вы пришли… такая решительная, и это мне нравится.
– Послушай, а кому ты служила раньше? До меня? – спросила Иррис с усмешкой.
– Совсем немного джарти Таиссе, подменяла её горничную, потом – джарти Милене, но однажды она побила меня каминными щипцами потому что, я, по её мнению, слишком миловидная особа для прислуги, и меня забрала к себе джарти Эверинн, а потом вот… отдала вам.
– Слишком миловидная для прислуги? Щипцами? Боги милосердные! – воскликнула Иррис.
– Да все привыкли, она же била не только меня. Но у джарти Эверинн было лучше, конечно, а у вас лучше всех.
– И, видимо, – Иррис лукаво улыбнулась, – ты знаешь все секреты этого семейства?
– Ну… не то, чтобы все… но, – Армана тоже чуть улыбнулась, – и не то, чтобы секреты… Но у меня есть глаза и уши, я не слепая и слушать умею.
– И это очень хорошо. Все эти коробки? Их проверили? Больше никаких змей или пауков? – спросила Иррис, указывая на подарки, шляпки и платья.
– Всё проверили трижды, леди Иррис, я сама смотрела за всем.
– Отлично! Идём.
Иррис взяла коробки, присланные портнихами, и быстро разложила на кровати. Бальные платья были всех оттенков красного, и она отодвинула их в сторону. Это всё не годится! Этот цвет давит на неё и превращает в бледную тень, в жертву, идущую на эшафот! Как предусмотрительно поступил Салавар, прислав в Мадверу за ней две кареты! И, слава Богам, та, в которой ехали её вещи и сундуки с дневниками и книгами отца, осталась цела, проехав ещё до обвала, а затем дожидалась их в Фессе.
Она сгребла в охапку все красные платья и, вручив их Армане, произнесла:
– Это тебе. Забирай.
– Что? Как мне?! Леди Иррис?
– Хочешь, возьми себе, хочешь сёстрам своим отдай, если у тебя есть сёстры. Мне они не нужны, я не хочу носить этот цвет, что бы там не говорили Милена и Таисса! Принеси сюда мои платья, те, которые приехали из Мадверы.
– Но, леди Иррис, красный, это цвет дома Драго, это же…
– Это же – что? Будет невежливо? – Иррис усмехнулась. – Зато женщинам семейства Драго не придётся выискивать повод для того, чтобы меня уколоть.
Армана сбегала быстрее ветра и принесла всё, что заранее старательно развесила в гардеробе.
Иррис выбрала платье из голубого шёлка. Элегантное и изящное, с красивым декольте лодочкой и слегка прикрытыми плечами, спереди оно обтягивало фигуру и сзади собиралось пышными складками.
Она сама придумала этот фасон. Для помолвки. Только здесь её никто не спрашивал, что она хочет надеть. Но теперь она больше не станет слушать глупых советов насчёт моды от сестёр Себастьяна. Иррис провела ладонью по плотной гладкой ткани – никаких украшений, лишь рельефные швы на лифе, подчёркивающие талию и грудь. Никакого золота, никакой парчи, это платье, как вторая кожа, и идеально походит к цвету её глаз.
И пусть сёстры Себастьяна горят огнём!
– Завтра на бал я надену его, – произнесла она, отдавая платье Армане.
– Леди Иррис… Вы уверены?
– Уверена. Полностью. Послушай, Армана, – Иррис присела на кровать, – почему они все такие? Злые и бессердечные. Почему они так ненавидят друг друга?
Армана аккуратно развесила платье на плечиках и ответила, медленно расправляя складки:
– Знаете, миледи, есть такие тайны, которых, может, лучше и не знать совсем, а уж накануне свадьбы…
– Тайны? Какие тайны? – удивлённо спросила Иррис.
Армана оглянулась и даже как-то смутилась, видя, как хозяйка внимательно на неё смотрит.
– Да так, знаете же, о чём слуги всё время судачат на кухне, ерунду всякую болтают, – она пожала плечами и снова занялась платьем, – а я, так думаю, простите меня за дерзость, что эфе Салавар, да пребудет он в светлых садах Миеле, любил своих собак всяко больше, чем детей. Так моя бабушка говорит, а она с малолетства на кухне и помнит ещё времена, когда эфе Салавар без штанов бегал. И вот она права, я вам скажу, потому что если бы вам хоть разок пришлось видеть собачьи бои, которые проводят за Рыбным рынком в ямах, то вот ровно так эфе Салавар и воспитывал своих детей, как тех собак.
– А что за тайны, Армана? – спросила Иррис настойчиво.
– Да это я так сказала, не подумав.
– Армана! Не ври мне, – Иррис встала и подошла к служанке.
– Миледи, я не хочу вас напугать, а то вдруг вы вот возьмёте и сбежите, а меня снова отдадут джарти Милене, – Армана повернулась, и взгляд у неё был несчастный.
– Боги милосердные! Не говори ерунду, никуда я бежать не собираюсь, да мне и некуда бежать, – вздохнула Иррис, – так что там за скелеты в шкафу?
– Скелеты? – непонимающе спросила служанка.
– Ну, это просто фигура речи. Так что за тайны? Или ты скажешь, или все платья мне придётся забрать обратно.
Против такого аргумента Армана, конечно, устоять не смогла.
– Наша кухарка, знает всю эту историю, но она страсть какая молчаливая, если только по праздникам лишку выпьет, так процедит пару слов и то сквозь зубы. А дело всё в том, – Армана понизила голос до полушёпота, – что много лет назад эфе Салавара прокляла ашуманская колдунья – и его, и всех его детей. Вы думаете, почему никто из них до сих пор не женат? Или не замужем? А вот всё поэтому – никто из прайдов не хочет связываться с проклятьем. Потому, говорят, и все жёны у эфе Салавара не задерживались, кроме первой, эфе Аллисандры, которую он сам выгнал за измену. Одна только леди Хейда прилипла, как ракушка, но всё потому, что она кахоле, их-то проклятье никак не касается. Кухарка говорила, что не будет счастья в любви детям эфе Салавара и ему самому. С того дня и пошло: его невеста сбежала с помолвки, и ни один из его детей не смог найти пару в прайдах. Если только на кахоле жениться, а это, сами понимаете, пятно на репутации Дома.
– Проклятье? И откуда кухарка об этом узнала?
– Вот уж этого я не знаю, но спрашивать не советую, вы даже не представляете, леди Иррис, как свирепел эфе Салавар, если хоть намёк на это слышал! Он нашу кухарку за разговор об этом едва до смерти не запорол кнутом. Так что об этом тут и не говорят. И я-то насмелилась, потому что эфе Салавара уже нет, а вы… вы мне нравитесь, и я боюсь, как бы и вы тоже не сбежали после помолвки.
– И это не какие-нибудь страшилки, которые рассказывают на ночь служанки друг другу?
– Нет, миледи, будь это страшилки, эфе Салавар не орудовал бы так кнутом по спине бедной Бридды.
