Людмила Георгиевна Головина
Домуша из Заброшенки
17.Третий сон. Схватка
В Заброшенку мы сегодня приехали чуть пораньше. Хотелось провести остаток дня в тишине и уединении. Надо было максимально сосредоточиться. А ещё пообщаться с Домушей. Что-то подсказывало нам, что общение это не будит лишним. По дороге мы заехали в торговый центр и купили Домуше два новых платья. Одно – точно такое, как я купил ей в первый раз. Оно нравилось Домуше и шло ей. На покупке второго платья настояла Юлька. Оно было очень нарядным, но, на мой взгляд, не подходило пожилой женщине. Пошито это платье было из какого-то золотистого шёлка и украшено то ли вышивкой, то ли кружевами. Я не вглядывался особо, и вообще, не разбираюсь в этом.
– Вы, мужчины, ничего не понимаете. Иногда женщине хочется забыть о своём возрасте и надеть что-нибудь этакое. А у Домуши прекрасная для её возраста фигура. Ты заметил?
Если честно, я никогда не задумывался о фигуре Домуши. Ну, разве, что она мала ростом. Но сейчас представил её и согласился с Юлькой.
Ещё мы решили купить побольше продуктов. Мы внушали себе, что поражения нельзя допускать даже в мыслях. Мы обязательно победим! А после победы обычно бывает праздничный банкет, ну, или хотя бы, праздничное застолье.
Вот с таким настроем (запрятав свои сомнения в самой глубине души) мы и прибыли в Заброшенку.
Домуша встретила нас на пороге. Настроение у неё, судя по всему, было отличное.
– Ох, хозяева, какие же вы молодцы, что пораньше приехали! Надобно мне вас особо подготовить.
Платье на домовице уже было зашито. Но нашим подаркам она обрадовалась. Особенно долго она разглядывала нарядное золотистое платье. О чём-то размышляла. Но примерять не стала.
– Угадали вы, хозяева любезные. Очень мне это платье сегодня пригодится. Но чуток попозже. А пока, испейте моих отваров. Иные они сегодня. Тебе, Владюша, сокол мой, помогут мои травки ясную голову во сне иметь, как будто не спишь ты, а бодрствуешь. Всё помнить и всё соображать будешь. А тебе, Ульянка, дорогая хозяюшка моя, напиток мой не даст совсем от страха голову потерять. Верю, выдюжим, справимся. Ещё кое-чем я запаслась. Но об этом – молчок! Не должен до поры про это знать никто.
До сумерек ещё дважды поила нас Домуша своими зельями. Я глотал их через силу. Радовало только то, что каков бы ни был результат нашего противостояния с Бабаем, пить их мне больше не будет необходимости.
Течения времени не может остановить никто. И вот наступил момент, когда всё повторилось в третий раз. Я улёгся в постель, а Юлька уселась рядом и взяла меня за руку.
Скачок из яви в сон произошёл так осознанно, что я даже не ощутил его. Только я уже не лежал на кровати, а стоял на пороге какого-то дома и слышал, как за моей спиной захлопнулась дверь.
Я не стал оборачиваться, чтобы разглядеть дом, из которого вышел. Я знал, что там не было ничего хорошего. И знал, что мне надо идти вперёд.
Прямо передо мной начиналась поросшая травой деревенская улица. А по обе стороны выстроились бревенчатые избы. Я знал, где я. Но во сне имелись и кое-какие отличия от реальности. Во-первых, деревенская улица была очень длинной. Казалось, ей нет конца. Во-вторых, она всё время спускалась вниз. Как будто я шёл под гору.
Больше никаких дорог и тропинок в этом сне не было, поэтому я зашагал вперёд.
Меня совсем не удивило, когда я присмотрелся получше и понял, что строения справа и слева – это вовсе не деревенские избы, а многоэтажные здания. И даже не просто здания, а прямо-таки причудливые дворцы с колоннами, башенками и арками. Я прекрасно понимал, что все они – шедевры мировой архитектуры. Но одновременно они были и магазинами. И мне вдруг срочно приспичило что-то купить. Кажется, какую-то книгу. Я знал, что вход в книжный магазин находится с торцевой части дворца, который, как я был уверен, являлся знаменитым музеем. Итак, я распахнул дверь магазина и начал спускаться вниз по лестнице. Она показалась мне неожиданно длинной.
И вдруг что-то бросилось мне под ноги. Бросилось и завизжало.
Я наклонился и не поверил глазам. Это был щенок-подросток. И не просто щенок. Это был Джек. Живой.
Джек был моей радостью и моей болью. Мне было девять лет, когда нашёл его на улице, возвращаясь домой из школы. Маленький, грязный, голодный щенок неопределённой породы путался под ногами прохожих и время от времени жалобно поскуливал.
Я принёс щенка домой. Я уже говорил, что мои родители были мудрыми и добрыми людьми. Они разрешили мне оставить щенка, помогли отмыть его, накормили, сходили с ним к ветеринару. Единственное условие, которое поставили мне родители: я должен ухаживать за своим питомцем сам: выгуливать, вовремя кормить, следить, чтобы он не грыз мебель и не рвал книги. И, при этом, не забывать об учёбе. Я был согласен на всё.
Я назвал моего друга Джеком. Всё свободное время я проводил с ним. Мы играли, гуляли. Я учил Джека выполнять разные команды, и он всё схватывал на лету. Так прошло несколько месяцев. И тут случилась трагедия, в которой я был виноват сам.
Как-то я прогуливал Джека. К ошейнику был пристёгнут поводок, но я видел, как хочется Джеку поноситься, размять лапы. И я отстегнул его. Делал я это не в первый раз и беды не ждал. Джек помчался куда глаза глядят, обогнул дом, за которым находилась площадка для выгула, и побежал вдоль проезжей части улицы по газону. Я едва достиг угла дома, когда всё случилось. Из двора вылетел грохочущий мотоцикл. Он напугал Джека, и тот отскочил на проезжую часть прямо под колёса проезжавшей легковой машины. Мой пёс пролетел несколько метров и ударился о бордюр. Водитель немного затормозил, но когда разглядел, что сбил всего-навсего собаку, ударил по газам, и был таков. Я бросился к моему псу. Джек был жив, хотя встать не мог и только жалобно и пронзительно скулил. На боку зияла такая рана, что я не мог на неё смотреть. Я схватил Джека на руки. Тот был уже довольно тяжёлым, но я тогда этого не почувствовал. Я отнёс раненого пса домой, положил его на подстилку и не знал, что делать дальше. Джек уже не скулил, а только смотрел на меня глазами, полными страданья. Я стал звонить родителям и, захлёбываясь слезами, умолял их приехать и спасти Джека.
Папа приехал очень быстро, но Джек к тому времени уже был мёртв. Я никак не мог утешиться. Ведь если бы я не спустил Джека с поводка, то ничего бы не случилось! Родители понимали моё горе. Они ни в чём меня не упрекали. И даже предложили купить новую собаку. Но я отказался. Я понимал, что никто и никогда не заменит мне моего Джека.
И вот сейчас Джек снова стоял передо мной, живой и… я хотел сказать невредимый, но на боку пса виднелась рана. Однако, она, как видно, не причиняла ему неприятностей. Он радостно вилял хвостом и лизал мои руки, а я его гладил и ласкал.
Я хотел подхватить его на руки, но Джек вывернулся и помчался вверх по лестнице. Я последовал за ним. На улице я присел на корточки, и Джек облизал мои щёки и нос своим шершавым языком. Он был так же рад нашей встрече, как и я.
– Джек, старина, хорошая моя собака! – я гладил пса и вдруг рука задела подвешенный к ошейнику жетон. Вроде, раньше его не было…
Я всмотрелся. Жетон был очень красивым. В обрамлении витиеватых узоров читались три буквы: «ДиЗ».
Что-то мне это напоминало. Это надо было обязательно вспомнить. И я вспомнил! «Домуша из Заброшенки»! Вот кем на самом деле является мой Джек! Немного было жалко, что Джек не настоящий. Но прошлого нельзя вернуть. А Домуша избрала правильный образ. Джек был моим другом, я любил его. Поэтому я ему верил и готов был пойти туда, куда он меня поведёт. Я никогда не рассказывал Домуше про Джека. Но мало ли, какими знаниями может обладать существо, подобное ей…
А Джек уже бежал по улице, то и дело оглядываясь, словно проверяя, иду ли я за ним.
Я не спускал глаз с Джека и даже не сразу заметил, что уже никаких домов по сторонам улицы нет. А впереди, в низине, куда мы постепенно спускались, клубился густой серый туман и не давал рассмотреть, что же в нём прячется.
Нет, всё же, кое-что там было. Над дорогой возвышалась серая арка, наверху которой была надпись: «Добро пожаловать!» Вслед за Джеком я прошёл под этой аркой.
Чуть дальше располагалась вторая арка. Точно такая, как первая. Только надпись была другая: «Заждались уже».
А через равный промежуток виднелась и третья арка: «Заходи, наш вкусненький!
Не могу сказать, что пройдя под третью арку я попал в какое-то помещение. Ни стен, ни потолка я не видел. Все тонуло в сером тумане. Но мои шаги отдавались гулким эхом, что позволяло предполагать, что я нахожусь внутри огромного зала. Я огляделся. Картина моему взору предстала такая.
Первое, что бросалось в глаза – это была высокая чёрная пирамида, на вершине которой сидел или стоял человек. Вернее, не человек, конечно, а Бабай-Байбукин. Он выглядел точно таким, каким я его увидел в первый раз, на почте. Только одет был по-другому. На нём был не старомодный костюм, а длиннющая и широченная накидка, вроде тех, какие бывают в парикмахерских, только в разы длиннее и шире. Была эта накидка такой чёрной, что практически не отражала света. Она струилась вниз и сливалась с постаментом-пирамидой. И не разглядеть было, есть там, наверху пирамиды, какое-то сидение, или Байбукин стоит. Только бледное, покрытое глубокими морщинами лицо возвышалось над этой чернотой. Глаза были закрыты, похоже, он дремал. Вокруг Байбукина кишели какие-то фигуры, вроде женские, но не поручился бы. Их едва можно было разглядеть на фоне серого тумана. Большинство фигур сгрудились у основания пирамиды, но некоторые зависли в воздухе рядом с фигурой Байбукина. Эти существа были неприятны и даже страшны. Но намного хуже было другое. Насколько могли видеть мои глаза, вокруг находилось множество людей. Они стояли на коленях, низко опустив головы и безвольно свесив руки. И было видно, что именно из них вытекают струйки тумана, сбиваясь в серые тяжёлые клубы.
Ещё я заметил, что вся чёрная фигура Байбукина всасывает этот туман в себя, и тот исчезает без следа.
«Черная дыра», – подумалось мне.
А вслух я сказал:
– Рад, что наконец-то нашёл тебя. Извини, что на «ты», но говорить «вы» прохвосту и жулику не собираюсь. Я твой обман и твои гнусные дела прощать не намерен, так и знай! Хватит уже людям пакости устраивать!
Байбукин, словно нехотя приоткрыл свои черные глаза и вперил в меня неподвижный взгляд.
– Он ещё смеет мне грозиться, – прохрипел он. – Сам скоро станет мне закуской, а туда же! Долго, долго ты не поддавался! Ну да, какая в этом беда? Никакой! Это – как вино, со временем только ярче букет становится! Ладно, хватит болтать! Тащите его! Вкусненького хочется! – последние слова он адресовал существам, окружавшим пирамиду.
Два из них отделились от толпы и понеслись ко мне. Отвратительные, мерзкие создания! Но я их узнал. У одного (или одной) были ярко-красные ногти и губы, а у второго – очки с выпуклыми линзами в роговой оправе.
– Кого я вижу? – удивился я. – Манефа Максимовна! Моё почтение, госпожа Лапкина! Или как вас? Так по какому же адресу находится ваша нотариальная контора? Прасковья Федотовна, уважаемая! Когда же вы поменяли фамилию с Собакиной на Байбукину? И с какой целью? И как вам удаётся выглядеть живой и здоровой, если вы умерли тридцать лет назад?
– Он издевается? – зашипела красногубая.
– Издевается! – подтвердила очкастая.
И они кинулись на меня, как собаки, которым охотник скомандовал: «Ату!»
«Ну всё, конец! – мелькнула у меня мысль. – Не надо было их дразнить».
Но в этот миг я услышал грозный рык, и из-за моей спины выскочило чудовище. Да, это был мой Джек, но только ростом повыше меня. И он не впился зубами в ужастей (я уже понял, кто напал на меня). Нет, он изрыгнул пламя не хуже любого дракона. И в языках этого пламени ужастеи зашипели и испарились. А огненные струи устремились к пирамиде.
Ужастеи рванули в разные стороны, а Байбукин заорал:
– Эй, что творишь! Думаешь, на тебя управы нет? В острог забвения захотела? Взять её!
Ужастеи повиновались и всей толпой навалились на Домушу в образе Джека. Она жгла тварей десятками, но силы были неравны. Боеприпас у Домуши, как видно, был на исходе, пламя извергалось всё реже и, наконец, погасло. Я совсем потерял голову и, уже больше ни о чём не задумываясь, кинулся на одну из ужастей, которая наиболее яростно впилась в Домушу. Тварь обернулась, и я увидел такую ужасную физиономию, что в голове мелькнула мысль: «Если выживу, обязательно по памяти зарисую эту рожу, и подарю рисунок гримёрам фильмов ужасов. Это будет новое слово в эстетике безобразного. Босх отдыхает!»
Всё таки я удивительно склонен ко всякого рода размышлениям, даже в такой момент, когда размышлять не к месту и не ко времени. Ужастея повалила меня на пол и силилась перевернуть и поставить на колени. Я отчаянно сопротивлялся.
И вдруг в один миг всё изменилось. Ужастея перестала душить и давить меня. Она вообще куда-то делась. И другие тоже.
На месте моего пса стояла молодая женщина. Стройная, высокая и очень красивая. Она была облачена в сверкающие золотые доспехи и шлем. На груди красовался герб с вензелем «ДиЗ». Это была настоящая дева-воительница из фильмов фэнтези. В руке она сжимала копьё с наконечником, горящим, как факел.
– Ну, – грозно спросила Бабая воительница. – Что же твои прислужницы не тащат меня в острог забвения? Где они?
Наиболее смелые ужастеи решались на секунду выглянуть из-за чёрной пирамиды, но, увидев копьё, сразу прятались обратно.
Бабай-Байбукин тоже как-то скукожился на своём престоле.
– Не имеешь права этим оружием воевать, – проскрежетал он, и я подумал, что так скрежещет сломанный механизм. – Этим копьём только истинных хозяев защищать позволяется. Что, законов не знаешь?
– Я-то знаю! А вот ты запамятовал! Так вот, я без хозяйки осталась, но дом свой не бросила, все годы его берегла. Поэтому имею право сама себе новых хозяев выбрать! А, стало быть, могу мой дом им в дар поднести. И хозяевами своими наречь! И твои козни ничего с этом поделать не могут. А ещё, знаешь, что это за огонь, которым моё копьё горит? Это моя любовь к хозяевам моим: Владюше и Ульянке! Меня никто никогда не жалел, не привечал, не любил! А эти сразу мне свою любовь показали: и одели, и накормили-напоили, и уваженьем своим одарили! И в дом мой новую жизнь вдохнули, радость в его стены принесли! А тех, кого ты кошмарами своими замучил, всех заброшенцев, они спасти захотели, себя не жалея! Вот что за люди мои хозяева! И за них я тебя и всех твоих ужастей испепелю, а их в обиду не дам, так и знай!
И Домуша-воительница направила острие своего огненного копья на Бабая. Из копья вырвался луч, похожий на луч лазерной указки, только толще. Когда красный зайчик заплясал по чёрному одеянию Бабая, раздалось шипение, из образовавшейся дыры повалил вонючий чёрный дым и засочилась чёрная же слизь.
С шипением слился голос Бабая. И он уже не орал, а жалобно выл.
– Ну что ты, что ты! Не принимай близко к сердцу! Ну малость поцапались, но свои же друг другу! Ты что же, ради каких-то людишек со мной поссориться хочешь? Не дело это! Нам вместе держаться надо!
– Я рядом с тобой близко находиться не желаю, и тебя своим не считаю! Мои – вот они, рядом со мной стоят!
И Домуша махнула в мою сторону. Я немного удивился, почему Домуша говорит обо мне во множественном числе, обернулся и увидел стоящую рядом Юльку. Если точно, не саму Юльку, а как бы её голограмму. Но держала меня за руку она крепко, по-настоящему.
А Домуша, тем временем, прожгла уже несколько дырок в одеянии Бабая, и он верещал, как резаный.
– Чего хочешь? – вопил Бабайка. – Говори, всё исполню.
– Обещаешь? – сурово спросила Домуша.
– Клянусь всеми страхами и кошмарами мира!
– Да, для тебя эта клятва сильная, самым дорогим для себя ты поклялся. А требований у меня много будет. И на каждое ты должен отдельное обещание, отдельную клятву дать.
– Говори скорее! Ох! – вопил Байбукин подпалённый Домушиным копьём.
– Слушай. Уберёшься ты из наших краёв на вечные века вместе со всеми своими ужастеями!
– Обещаю, клянусь!
– Нигде, никогда и никого не будешь боле в свои кошмары затягивать! Если и приснится человеку что-то страшное, пусть с пробуждением всё развеется без следа!
– Обещаю, клянусь!
– Немедленно отпусти души всех людей, которых ты терзаешь. И не только в Заброшенке, но и повсюду.
– Обещаю, клянусь!
– И тех, кто уж не дышит по твоей вине, если возможно, к жизни возврати!
– Нелегко это, но постараюсь! Клянусь, что все силы приложу!
– С Заброшенки и других мест, где ты над людьми издевался, невидимость сними, да так, чтобы никто об этом не удивлялся!
– Сделаю, сделаю! Ой, не надо! Клянусь!
(Дело в том, что после каждого своего приказа Домуша прожигала в Бабае новую дырку, приговаривая: «На память, чтобы запомнил лучше!»
– Документ на дом хозяину моему выправи нормальный, чтобы он законно домом владел!
– Обещаю! Всё исполню! Клянусь!
– И деньги, что обманом выманил, верни!
– Да не нужны мне вовсе эти деньги! Конечно верну! Клянусь!
Я увидел, что стоявшие на коленях люди стали один за другим подниматься и распрямляться во весь рост.
– Убирайся! Чтобы духу твоего здесь больше не было! – закричала громовым голосом дева-воительница и напоследок метнула молнию в основание пирамиды, на которой восседал Бабай. Раздался оглушительный треск и грохот, который слился с воплями Бабая и ужастей…
18.Победа!
И я проснулся.
Было прекрасное летнее утро. Сквозь пестрые занавески пробивались солнечные лучи. И за окном пели птицы! Все исполнилось.
– Мы победили! – заорал я и обнял Юльку.
Она кивнула, и только тут я заметил, что она плачет.
– Юлечка, ты что? – не понял я. – Успокойся, всё уже позади!
– Влад, отвези меня, пожалуйста, домой. Пока ты спал, большое горе случилось. В метро был теракт. А Саша как раз в этом вагоне находилась. Сейчас она в реанимации, врачи ничего не обещают.
И Юлька зарыдала во весь голос, бросившись ко мне на шею.
– Да, конечно, сейчас поедем, – я растерянно гладил её по голове. И вдруг меня осенило: – Юль, а откуда ты узнала?
– Мама позвонила,– сквозь всхлипы объяснила Юлька.
– Постой, тут же связи нет, – удивился я.
Юлькин мобильник лежал рядом на табуретке. Я схватил его: связь была.
– Я телефон рядом кладу, чтобы время смотреть, – пояснила Юлька. – и вдруг, в середине ночи – вызов. Смотрю: мама звонит. Ответила, а она рыдает, просит срочно приехать, рассказала про Сашу. Я хотела сразу же тебя разбудить, я одна отсюда не выберусь. Не знаю, что меня удержало. Испугалась я за тебя, подумала, если и ты погибнешь, и Саша погибнет, мне этого не пережить! Потом хотела сама маме позвонить, а связь снова исчезла. Решила ждать, пока ты сам проснешься. Давай, поедем поскорее, одевайся!
– Погоди, Юлечка! – я зашёл в журнал вызовов на её телефоне и увидел, что ни сегодня ночью, ни в последние несколько дней Юле из дома никто не звонил. Я не стал пока ей ничего говорить.
– Погоди, – повторил я. – А вдруг это какое-то недоразумение? Или новые происки Байбукина? Давай, позвони-ка маме ещё раз. Связь сейчас есть. Только смотри, не напугай родных. Вдруг тебе всё это привиделось? Поставь на громкую связь.
Я протянул Юльке телефон. Она несколько секунд собиралась с духом и, наконец, нажала на вызов.
– Юлечка, – раздался в телефоне спокойный, даже радостный голос её мамы. – Как хорошо, что ты позвонила. Мы все соскучились. Ты откуда звонишь? Что, связь появилась?
– Да, появилась связь, – ответила Юлька. – Мама, а как у Саши дела?
– Да нормально. На работу сейчас собирается. Позвать её?
– Не надо. Привет ей передай! Скажи, чтобы берегла себя!
– Сашенька, тут Юлечка звонит, привет тебе от нее, и просит передать, чтобы ты себя берегла.
– И от меня привет взаимно! Тронута её вниманием к моей особе. Скажи, что я ей желаю хорошего отдыха. Ну всё, мам, я побежала!
Раздался стук входной двери.
– Всё слышала? – спросила мама. – Как у тебя дела? Как отдыхается? Когда возвращаться собираетесь?
– Всё нормально, отдыхаем хорошо, скоро уже вернёмся. А как вы с папой? – Юлька не удержалась и слегка всхлипнула. Это был всхлип облегчения.
– Все хорошо. Юлечка, дочка, а что с голосом у тебя? Ты плакала, что ли? Ничего не случилось?
– Нет, мама, всё в порядке, мы вчера пели у костра, немного голос охрип…
(Вот, не знал, что Юлька на лету может придумывать правдоподобные отмазки…)
– Смотри, береги себя! Как Влад?
– Рядом сидит, привет всем передаёт.
– И ему привет.
– Мам, я ещё спросить хочу. Нам тут сказали, что в Москве теракт в метро был. На самом деле?
– Теракт в метро? Первый раз слышу Нет, это фейк очередной. Юлечка, доченька, возвращайся поскорее, мы все без тебя скучаем. Целую.
– И я целую, – сказала Юлька и отключилась. – Влад, поверить не могу! Это что, всё было наваждением? Я чуть от страха и от горя не умерла! Меня до сих пор трясёт!
– Да, Юлечка, родная моя! Да, ужасное испытание. Но ты у меня молодец, выдержала. И я опять совпадение в наших страхах нахожу. Сегодня во сне я встретил собаку, которую в детстве потерял из-за несчастного случая. Я очень любил этого пса, Джека, сильно переживал, когда он погиб. И тебе сразу же подсовывают несчастный случай с тем, кого ты любишь – с сестрой. Наши души настроены на одну волну, понимаешь? И это отлично! Значит у нас – родство душ! А это встречается очень редко. Юлька, я тебе обещаю, что всё сделаю, чтобы оградить тебя от всех страхов и несчастий, насколько хватит моих сил! И ещё знаешь что я сейчас заметил? У Джека из моего сна рана на боку была. А вчера Домушу ворон в это же самое место клюнул Представляешь? А потом оказалась, что это и не Джек вовсе, а Домуша в его образе, понимаешь, как всё переплелось?
По лицу Юльки я видел, что она не понимает.
– Ладно, я тебе попозже всё расскажу. Главное – эта кошмарная история уже закончилась. Мы победили! Домуша! – закричал я. – Где вы? Я проснулся, всё в порядке! Победа!
Я уже влез в брюки и натягивал футболку, когда в комнату вошла, нет вплыла Домуша. Она была в платье из золотистого шёлка и очень в нём напоминала деву-воительницу из моего сна. Если честно, в ней сейчас невозможно было узнать старушку бомжеватого вида, какой она предстала передо мной в первый раз. Разве что улыбка осталось всё той же: лукавой и чуть-чуть хитрой.
– Доброе утро, Домуша! Как вам это платье идёт! – воскликнула Юлька.
– Утро нынче и впрямь доброе. Сегодня день такой, что только вот в таком наряде и ходить, – ответила Домуша.
– Юлька, ты ведь даже не знаешь, какая у нас Домуша героическая, – сказал я. – Это ведь она с Бабаем в схватку вступила с огненным копьем в руках. И не только победила, но и поклясться его заставила, что он исправит всё, что натворил, а после уберётся восвояси!
– Это копьё вы мне в руки дали, хозяева дорогие, – сказала Домуша. – Стало быть, все вместе мы победили. Правда, дела кой-какие остались. Ну да мы их быстро переделаем!
За завтраком мы кратко и немного сбивчиво поделились впечатлениями минувшей ночи. А после сразу вышли на улицу.
Деревня смотрелась намного веселее. Нет, её пейзаж по-прежнему был безлюден и даже безживотен. Но это – дело наживное. Главное, появилось чувство, что всё вокруг ожило: заливались птицы, стрекотали кузнечики,.. кусались комары. Даже это не уменьшало моей радости. Мы зашли в соседнюю избу.
Вот немного опасался я, что мы там застанем тяжёлое зрелище, которое Юльке, да ещё после её ночного испытания противопоказано. Поэтому я её слегка задвинул за свою спину.
Сказать, что мне понравилось то, что мы увидели, я не могу. Но я все же обрадовался, потому что сосед Терёшка, он же Терентий Степанович, как подсказала Домуша, был жив. И даже не спал. Но с кровати встать не мог из-за сильной слабости. И ничего не понимал. Мы позвонили в скорую помощь, и та приехала довольно быстро и без приключений. Терентия Степановича забрали в больницу.
Мы немного подумали, и вызвали полицию. Конечно, понимали, что зададим блюстителям закона неразрешимую головоломку и создадим очередной висяк. Но ходить по домам и вызывать к каждой найденной жертве Байбукина неотложку мы не хотели Это могло показаться подозрительным.
Приехавшему участковому мы объяснили, что купили недавно этот дом (вот документы). Приезжали несколько раз, и нас стало беспокоить запустение деревни. Мы решили поговорить с соседями, зашли в соседний дом и обнаружили человека, явно чем-то больного. Его увезла скорая. Вот мы и просим представителя закона проверить остальные дома. Вдруг в деревне какая-то заразная болезнь?
Молодой полицейский пробурчал что-то вроде: «Вот, делать мне больше нечего. Напьются до беспамятства, а потом проверяй их… Сроду из Заброшенки вызовов не было. Спокойная деревня…»
Однако дальше пререкаться не стал и начал обход. Уже после двух домов, где были обнаружены истощённые и чуть живые люди, не понимающие, что с ними, участковый вызвал подкрепление.
В третьем доме был обнаружен мумифицированный труп. Скажу сразу, позже выяснилось: трёх человек потеряла Заброшенка. Остальные, хоть и находились в плохом состоянии, но надежда была. Одна за другой покидали Заброшенку машины скорой помощи, развозя заброшенцев по реанимациям.
Когда все дома были проверены, блюстители правопорядка зашли в нашу избу и взялись за нас (Домуша предусмотрительно спряталась в подполе, дабы избежать ненужных осложнений).
С нас с Юлькой собрали предварительные показания, записали паспортные данные, заполнили целые страницы каких-то форм и, предупредив о том, что когда мы понадобимся следствию, нас вызовут, отбыли.
Мы проследили за удаляющейся полицейской машиной, и когда она пропала из виду, вернулись в кухню и позвали Домушу.
Выслушав наш отчет об операции по спасению заброшенцев, Домуша немного покручинилась о тех трёх, кого спасти, очевидно, было невозможно, но в целом, её порадовало, что большинство жителей деревни будет возвращено к жизни.
Потом Юлька немного поспала. Ей это было просто необходимо после бессонной ночи и таких испытаний.
Домуша отправилась колдовать на кухню. В её лице мы обрели не только хранительницу дома, но и отменную кухарку. Ассортимент блюд, которые она умела готовить был не слишком велик, но зато всё было удивительно вкусно.
А я уселся за изучение документов, выданных в самопальной нотариальной конторе госпожой Лапкиной.
И обнаружил, что в них произошли некоторые изменения.
Начну с того, что фамилия нотариуса была не Лапкина, а Лопаткина. И звали её не Манефа Максимовна, а Мария Михайловна. И адрес нотариальной конторы был иным, хоть и очень похожим.
Продавцом оказалась не Байбукина Прасковья Федотовна, а неизвестная мне Собакина Полина Фёдоровна.
Забегу вперёд. Через несколько дней я провел своё небольшое расследование. Я разыскал нотариальную контору, где были оформлены мои документы. Она располагалась на первом этаже многоэтажки, и слева от неё, действительно, была управляющая компания, а справа – копировальные услуги.
Нотариус Мария Михайловна Лопаткина была женщиной неприметной наружности в строгом деловом костюме. Ничего яркого в ней не было. Она подтвердила, что все бумаги выданы в её конторе, но меня она не помнила совсем, или помнила смутно: у неё каждый день много клиентов, всех не упомнишь…
После моих убедительных просьб она сообщила мне телефон продавца недвижимости Полины Фёдоровны Собакиной, хоть делать этого ей не полагалось. Но я убедил нотариуса, что телефон у меня был в мобильнике, но после сбоя программы номер исчез. Продиктованный нотариусом номер телефона был городским…
На два первых вызова телефон не ответил. В третий раз трубку снял мужчина. Он мне объяснил, что Полина Федоровна Собакина здесь больше не проживает, поскольку некоторое время назад продала свою квартиру и отбыла в неизвестном направлении. Единственное, что он понял, что с головой у бывшей хозяйки квартиры не всё было в порядке. Она с ног до головы была обвешана разными амулетами и оберегами и всё время твердила, что, наконец-то освободилась от материальных ценностей, которые портили ей карму, и теперь будет искать просветления (вроде бы, на Тибете).
Ну что тут скажешь? Теперь было трудно, а, наверное, даже невозможно, выяснить родственную связь между бывшей хозяйкой дома в Заброшенке Прасковьей Федотовной и продавцом избы Полиной Фёдоровной. Фамилия-то у них была одинаковая. Так я и не понял, действительно ли у Параскевы были дальние родственники, которые вступили в права наследования, но в Заброшенку так и не заявились, или это всё подстроил Байбукин, чтобы легализировать мои документы. Я всеми доступными способами проверил все бумаги, и они были признаны подлинными и не вызывающими сомнений. Так я стал законным домо- и землевладельцем. Да, свёрток с деньгами я обнаружил на следующий день на дне моей сумки. Здесь была вся сумма до единой копейки.
До самого вечера того памятного дня мы праздновали победу. Мы с Юлькой съездили в ближайший супермаркет, купили готовый шашлык (Домуша нас потом немного поругала – она заявила, что если бы мы купили мясо, то она замариновала бы его во сто раз вкуснее. Мы обещали принять это к сведению). Ещё мы приобрели торт и даже бутылку шампанского. Надо же было отпраздновать нашу победу. Сделали и ещё одно приобретение: купили складную садовую мебель. В хозяйстве всегда пригодится. Вот так, чем больше всего имеет человек, тем больше обрастает вещами. Житейское наблюдение.
Вернувшись в Заброшенку, мы предались безудержному пированию. Обновили мангал, отдали должное Домушиной стряпне, побродили среди кустов одичавшей малины, наслаждаясь вкусом сочных ароматных, налившихся на солнце ягод.
Потом Юлька запросилась домой, к благам цивилизации. Ей очень захотелось принять ванну. А ещё – увидеть своих родных, за которых она всё же чуть-чуть волновалась. Я напомнил Юльке, что пил шампанское, и мне за руль нельзя. Но снова выручила Домуша. Он бросила в чашку с кипятком щепотку каких-то травок и велела мне выпить. Я хлебнул и почувствовал, что хмель моментально улетучился из моей головы. «Ценнейшее зелье, – подумал я. – надо будет потом у Домуши рецепт спросить».
Юлька захватила с собой в качестве презента родным корзинку с белыми грибами, которые мы успели собрать сегодня.
Домуша пожелала нам хорошей дороги и попросила не забывать её, приезжать, как время найдём. Мы её уверили, что Заброшенка стала для нас вторым родным домом.
Я благополучно довёз Юльку до её дома и передал с рук на руки родным. Юлька, наскоро обняв маму и папу, бросилась на шею сестре и зарыдала, чем вызвала у неё оторопь и даже испуг.
