Людмила Шамиловна Гогиа
Потомок прадеда
Закалённый с детства, юноша не ощущал утренней про- хлады, которая постоянно господствовала в гуще леса. Он
очень любил природу. Здесь деревья вечнозелёные. По- стоянно жизнь присутствует рядом. Вот только людей ча- сто не встретишь, хотя иногда хочется от них отдохнуть.
Это место давно обживалось прадедом. Вместо скамьи обтёсанные камни, укрытые медвежьей шкурой с головой зверя, и лапами с когтями.
Иногда усаживаясь на них, Аляс громко приговаривал: – Косолапый, нет моей вины, что ты заточен в пещеру
навсегда. Прости моих предков, но ты согреваешь меня своим теплом. Поверь мне, мы все смертные, но если после своей смерти ты можешь ещё давать своё тепло кому-то, это здорово!
Он, со своим дедом Дугом, бывал здесь часто. Дедушка в деревне бывал реже, чем в горах. Он уходил с гор надолго только зимой.
Но сегодня Аляс не бежал к реке, как обычно. Поднялся выше на каменный выступ и сел, наблюдая за лесом, пока проснутся друзья.
Тихо он ушёл в свои воспоминания о детстве. Однаж- ды он проснулся от шороха у входа в пещеру. Он открыл глаза и стал смотреть. В пещеру вошёл дед Дуг с тушей на плечах. Аляс и не заметил, как дед встал рано и ушёл на охоту. Дед был высокий мужчина, волосатый, как мед- ведь. Сильный, как великан, настоящий горец. Из всех внуков он больше всех любил Аляса. Может потому, что самый младший. Аляс в нём души не чаял и считал, что лучше его нет.
Сбросив тушу у очага, дед снял с себя бешмет, закатил рукава до локтя и вытащил нож. Нож у него был особый, на заказ. Он считал, что у охотника-любителя нож должен быть индивидуальным, особым и в единственном экзем- пляре. Он приступил к разделке туши. В мгновение ока туша была освежёвана. Так мастерски освежевать умеет не каждый мужчина. Это, один из природных талантов.
Аляс сидел на медвежьей шкуре и всхлипывал. Дуг за усердной работой и не обратил на внука внимания. Когда обернулся и увидел заплаканные глаза внука, спросил:
– Что с тобой, дад? – (ласкательное обращение дедушки).
– Даду, ты почему его убил? Он такой красивый.
– Это не я убил, дад, а мне подарил его, «ажвейпшаа», (царь охоты) чтобы мы не умерли с голоду, – объяснил Дыг внуку.
Ажвейпшаа – властелин охоты, он – хозяин всех зверей. Старожилы строго чтят законы гор и всё называют своими именами. Когда они выходят на охоту, то произносят мо- литвенную просьбу: «Да поможет нам Ажвейпшаа»!
Если Ажвейпшаа позволил тебе повалить одну добычу, нужно благодарить его, взять тушу и возвращаться.
– Д-да, я думал, понатаскаю тебя с детства, научу зако- нам гор и сделаю из тебя хорошего охотника. Вижу – зря, ты в этом деле слабак. А на охоте «брат» нужно быть метким хорошим стрелком, как твой прадед Абраг. Он был лучшим стрелком в округе и меня научил, но после не занимался этим ремеслом. Он был очень добрым человеком и таскал меня по этим горам, как сейчас я тебя. Он просто любил горы и часто бывал здесь. Прадед Абраг прекрасно стре- лял, но никогда не охотился на зверей, а дичь обожал. Мясо дичи ему приносили местные жители, охотники. А рыба для него была изысканной природной едой, – просаливая раз- резанное на куски мясо, говорил Дуг. Он с Алясом разгова- ривал, как со взрослым.
– А рыбу он ловил? – спросил Аляс.
– Нет, и рыбу не любил ловить, он платил за работу лю- дям и очень любил акалмаха (форель), – говорил, не отры- ваясь от работы, Дыг.
– Даду, зато я умею ловить рыбу, у меня это здорово получается, правда, – радостно сообщил своему дедушке Аляс.
Форель горной реки – особая рыба, царской породы и вкус отменный. Она имеет живительную силу для организ- ма и для зрения.
Дуг сам стал заядлым и прекрасным охотником и рыбо- ловом. Он всегда говорил и считал, если его отца не убили бы так рано, он обязательно показал бы, где закопал своё золото.
Дуг искал и делал множество раскопок, где у него были подозрения, но безрезультатно. Думал, что кувшин лежит в этих лесах, но лес огромный: попробуй, вычисли, какое место пригляделось для тайника Абрагу. Свидетелем и хо- зяином таких богатств того времени являлся он один. Он жил бы долго, такой здоровый и уверенный в себе человек. – Аляс, ты где? – послышался голос Валеры, ребята про- снулись, и когда не увидели Аляса на месте, стали окликать. – Я здесь, сейчас иду, – отпрянув от своих дум, Аляс по- тянулся, сделав смешную гримасу. Он обхватил обеими ру- ками голову, затем почесал затылок, покачал головой, то
направо, то налево и бегом стал спускаться.
– Чего не спится, боишься опоздать на работу? – смеял- ся Валера.
– Ты знаешь, я не знаю, что за магическая сила у этого прекрасного и старого дуба, но я в него влюблён, могу це- лыми днями сидеть на этом дубе, – радостно рассказывал Аляс.
– Надо же, будто сговорились. И моё излюбленное ме- сто, – наблюдая за природой с макушки этого волшебного и огромного дерева, понимаешь как прекрасно жить, так влияют на тебя эти места и постоянно перед тобой детские любимые сказки: избушка на курьих ножках; принц и нищий; гуси-лебеди, – рассказывал о своих впечатлениях Валера.
– Ребята, давайте завтракать и пойдём на охоту, без дичи стыдно спускаться, ведь сегодня у твоих родителей будет трапеза, в честь твоего приезда, – сказал Арсана. А
он – лучший стрелок и охотник в округе, «Ажвейпшаа» бла- гословил его, и у него не бывает промаха.
– Конечно, я должен был об этом подумать, ты наш – за- ядлый охотник, разве с пустыми руками придёшь на при- глашение, – широко улыбаясь, сказал Аляс.
– Ты что, Аляс, мне нечем похвастаться после выстрела Валеры, он – прирожденный охотник, будто вырос в этих горах. Всё копченое мясо на крючках – дело рук твоего сто- личного друга.
– Да ладно преувеличивать, какой из меня охотник. Моё дело – троллейбус. «Следующая остановка метро «Белорус- ская», конечная». – улыбаясь, решил пошутить Валера, не подумав, что может сделать больно своему другу. У Аляса защемило сердце, ему стало не по себе и грустно, слова Ва- леры задели за живое. Почти три месяца, этот молодой че- ловек не мог заниматься своим любимым делом из-за него. Аляс знал про Валеру всё; что он – сирота, у него нет никого из родных и близких. Теперь он уверенно знал, если Валера примет их предложение, они – его семья. Он один из них! Когда Аляс посмотрел на Валеру, тот спохватился и извинился. Он говорил, что очень благодарен Алясу и Рус- лану, что он приобрёл семью и друзей, почувствовал вкус
прекрасной жизни.
– Ничего лучшего не может быть, чем как я живу сейчас, ты даже и думать не смей. Какой троллейбус и метро, я про- сто пошутил, вспоминая те времена. Мы вместе – это глав- ное. Мы слишком молодые, чтобы страдать за упущенное время, у нас всё впереди и будем думать вместе, как даль- ше жить. Ты мне насильно не предлагал идти на такой шаг, тогда мною двигало что-то непонятное, что сильнее меня, – уверенно говорил Валера, и Алясу стало легче дышать. Он подошёл к Валере и обнял его сильно.
– Отпусти меня, кости сломаешь, что ты, как баба, ей Богу. Как что, сразу нюни распускаешь. Ты и думать пере-
стань об этом, не то моя очередь обижаться, – подняв свои брови и указательный палец, строго сказал Валера и доба- вил, – Да, раз сказал про бабу: моя вина перед Наташей, и не знаю, как оправдать свой поступок перед ней и Богом, но я найду её когда-нибудь.
Аляс резко обернулся, посмотрел на друга, не понимая смысл слов.
– Не боись, будет время. Если доживём, мы пригласим её на свадьбу сына!
Они засмеялись и Аляс сказал:
– Доживем, конечно, и ты будешь прав, как всегда. Такой жест снимет с тебя все обвинения, ты представишь ей сра- зу сына и дочь! – сказал Аляс и добавил, – человек живёт на этом свете, чтобы приобретать проблемы, затем их решать. В этом – вкус и сам процесс жизни. Я так думаю. Не знаю, насколько прав, но знаю, что у тебя будет всё нормально! – спокойно сказал Аляс.
– У меня и так всё нормально. Так, ребятки, больше не возвращаемся к этой теме, это моя просьба, – сказал Вале- ра, и все приняли его предложение за время их пребыва- ния вместе здесь в горах, скрепив правильное предложе- ние Валеры!
– Ребята, прав, наверное, Арсана. Нужно поохотиться, а спускаться в деревню с пустыми руками не входит в зако- ны гор. Да поможет нам «Ажвейпшаа», – сказал Аляс и взял своё ружьё, а у них летом оружие остаётся в горах, там в пе- щере, чтобы лишний раз не таскать с собой. Зимой оружие спускают в деревню.
Они спустились по тропке, чтобы перейти через реч- ку и подняться выше на другую сторону. Там есть больше вероятности встретить серну. Иногда они спускаются на водопой.
Друзья ходили очень долго, но удача не сопутствовала им. Не удалось даже обнаружить след зверя.
– Наверное, чем-то прогневали «Ажвейпшаа» и он увёл от нас стадо. Это я виноват: неудачник я и, к тому же, не охотник, «Ажвейпшаа» не обманешь, он всё знает заранее, ты не успел подумать, а ему все мысли известны. Пойдём обратно, – предложил Аляс, неудачу и всю вину переложив на себя.
Солнце утомилось за долгий день и собиралось на от- дых. На вершине противоположной гряды, ещё ярко осве- щённой, вдруг появилась серна.
Она украшала выступ, куда появилась непонятно для чего. Неподвижная, отчётливо очерченная на фоне светло- го неба, она гордо глядела на закат, украшая всю природу вокруг своим грациозным появлением. Серна и не подо- зревала, что за ней наблюдают несколько пар глаз. Снизу до неё доносился шум водопадов. Серны обычно избегают тихих и спокойных мест, где за каждым кустом их подстере- гает смерть. А здесь, на вершине, они смелые и беззабот- ные. Сюда, где скачут лишь серны, да садятся орлы, враг не может добраться.
У серны, может быть, и прекрасная жизнь, кто знает? Любит солнце, чистую, сочную траву, которой устланы вы- сокогорные луга. Она утоляет жажду прозрачной слезой родника. Насытившись, им нравится померяться силой ро- гов с подружками – сернами, вот и вся их жизнь!
Там, внизу, правда, и трава гуще, но туда опасно, это они понимают. Горная серна никому не приносит зла и не досаждает, она только украшает своим присутствием пре- красный лес. И не её вина, что мясо серны считают люди деликатесом и обожают.
Однако, жизнь коварно расставляет ловушки, и это не секрет. Хоть жизнь её на вершинах нелегка, но она свобод- на и более защищена. Поэтому она так гордо и уверенно смотрит на зарю. Хочется верить, что у неё сейчас прикры- ты глаза от удовольствия.
– «Ажвейпшаа» помогает нам, он не оставил нас без до- бычи. Посмотрите, что за красавица украшает ту вершину,
– тихо сказал Арсана, будто серна может его услышать.
– Не спугните её, – сказал Валера.
– Давай ты. Твоя пуля ложится без промаха, я в этом убеждался не раз, – Арсана предложил сделать первый вы- стрел Валере.
– Отсюда слишком далеко, тяжело будет достать, – за- метил Аляс.
– Должен достать, только не мешайте, – предупредил их Валера.
А серна стояла, не двигаясь, будто сама природа для полной гармонии голых скал увенчала вершину прекрас- ной, гордой скульптурой.
Валера подкрался поближе, на расстояние выстрела, прицелился.
Аляс глядел на эту сцену и думал:
– Господи, ее привязали что ли к скалам, чего она так долго стоит на этой вершине и чего не бежит к своему ста- ду? – он понимал, что она отстала от стада.
Валера уже чётко понимал, что его пуля не зря ляжет, и добыча его. Он прицелился и хотел нажать на курок, как снизу раздался выстрел, эхом раскатившись по всему уще- лью, следом второй. Вершина скалы вмиг опустела, и отчёт- ливо послышался стук копыт убегающей серны.
Валера остался в той же позе, не понимая, что могло случиться. По законам гор, никто не должен был мешать ему, потому что выстрел предназначался ему.
Аляс с улыбкой поднимался наверх – это он стрелял в воздух.
– Ты чего, Аляс? Почему нарушаешь законы гор? Пожил немного в большом городе и всё забыл. Сам «Ажвейпшаа» отогнал ее от стада и прислал к нам. А ты? – не знал, что и сказать Арсана, ему не хотелось обидеть друга, здесь и ру-
гаться нельзя, да он сейчас получается гость, только вчера приехал, что взять с него, кроме прощения.
Валера не мог оторвать своего взгляда от вершины, вмиг лишившейся живого украшения.
Аляс повесил своё ружьё на плечо и сказал:
– Пошли, ребята. Пусть бегает эта лесная красавица. Её родичи будут благодарны нам, что она вернулась в стадо. Её место здесь, чтобы украшать лес, а мы обойдёмся без та- кого мяса.
– Ты не прав, – коротко высказал своё мнение Арсана.
– Америку открыл. Знаешь, сколько раз я бывал неправ, но свои грехи можно замыть такой неправдой, в этом нет никакого греха, согласись, – всё улыбался Аляс.
– Аляс, ведь мы хотели свежатину понести в деревню, – с обидой сказал Валера.
Алясу стало не по себе, он опять подошёл к нему и без слов обнял крепко, затем сказал:
– Милый ты мой брат, я не знаю, сколько раз могу тебя обидеть, почему у меня так получается? Но как не крути, это так. Я подумал, столько копченостей, а дома разве наша Гулиза будет накрывать стол без свежатины, одни её индю- ки чего стоят. Если она освежует двух, серна не сможет по- тягаться с их весом, – говорил Аляс.
– Сравнил синеголовую индюшку с горной серной, тоже мне, так и не поумнел, – бубнил Арсана.
Когда Аляс посмотрел, насколько высоко стоит серна, то решил лучше её спугнуть, потому что она могла упасть в недоступное место и её не достать оттуда, а они старались бы. Уже день уходил на убыль, вот-вот стемнеет. В горах всегда быстрее темнеет. А им нужно спускаться в деревню. Тогда он выстрелил в воздух, получив от этого два удоволь- ствия: одно – он даровал жизнь горной красавице. Второе – ему очень захотелось пострелять, при этом он не поду- мал о своём друге.
Но прошло мгновение, все были с ним в согласии и они шумно и радостно спускались в деревню. Уже темнело, ког- да они подходили к дому. Во дворе было много людей. На улице мужчины варили мамалыгу. Рядом, в другом котле, варилось свежее мясо молодого бычка. Двор благоухал от запаха свежатины и готовой мамалыги.
Подростки следили за костром, чтобы не потух, и под- кладывали готовые поленья. В большой казарме были на- крыты столы.
Ребята поздоровались с гостями. Аляс пошёл искать мать. Она находилась в кухне, где в духовке жарились ачаш (тесто с сыром, хачапур).
– Мама, зачем такой сыр-бор, что к тебе председатель колхоза приезжает? – выражал своё недовольство Аляс.
– Ты вернулся домой, живой, невредимый, почему я не могу угостить своих соседей от радости! – обнимая своего младшего ребёнка, говорила Гулиза.
Аляс опять прослезился и воздержался с ответом, затем обнял свою хрупкую мать и сказал:
– Моя самая лучшая мама, такой просто нет, только жаль, что мы не ценим тебя по достоинству и доставляем столько хлопот.
– Будет тебе, мать как мать, все мамы такие. Пусть все ваши беды и неудачи перейдут на меня, – сказала она по- абхазски и добавила, – Все нормальные родители всегда хотят, чтобы детям было хорошо. А ты почему привёз свое- го мальчика к нам? – испугался потерять его, хотя маму его очень жаль.
К дому подъехала машина. Гулиза пошла навстречу. Она целый день встречала всех.
– Нан, будь внимательнее к гостям, они бросили свои дела и пришли увидеться с тобой, – предупредила Аляса мать.
– Лаша приехал, – сказала Асида и пошла открывать ворота, чтобы машина въехала во двор. Хибла, жена дво-
юродного брата Шалвы, когда узнала, что приезжает Аляс, приехала с сыном Лашей, они не пропускали такие меро- приятия друг у друга.
Хибла, когда увидела Аляса, направилась к нему с рас- простертыми руками, чтобы обнять его и при этом приго- варивала:
– Уан сара, ухацкы сцааит! (я мать твоя, вместо тебя душу отдам), каким ты стал взрослым и красивым!
Лаша загнал машину во двор и открыл багажник. Маши- ну поставил под большим деревом лавровишни, которая годами красуется перед домом Миларба.
Он поздоровался со всеми и стал из багажника вытаски- вать козу. Она стала бе–бе–кать, когда взяли её за рога.
Они привезли её живую, чтоб освежевать на месте для угощения.
– Бара (обращение к женщине) Хибла, зачем беспоко- илась, спасибо, что нашли время и приехали, этого не до- статочно? – скромничала Гулиза, как будто она поехала бы с пустыми руками. Она тоже такая внимательная, а Хибла тоже хочет показать себя, что она может с достоинством оценить, что для неё делают и оплатить тем же.
Она ещё привезла большого индюка и пожаловалась, что не успевала потрошить его дома и привезла живого.
– Но я сейчас быстро почищу индюка здесь, – сказала Хибла, передав птицу соседке в руки.
– Всё уже готово, сбыкухшааит, мы разве дадим тебе та- кую грязную работу. В другой раз посидим вместе семейно, и индюка твоего будем потрошить, – сказала Гулиза.
Гостей стали приглашать к столу. Всё уже было готово. Хибла не стала садиться, она всегда помогала накрывать и подавать к столу, как молодая невестка.
Всем места хватило. Но Валера тоже не стал садиться за стол и помогал ребятам разносить кувшины с вином, по- давал мясо.
Ему понравилась такая миссия. Он почти не пил спирт- ное, очень редко.
Освежевать козу не было надобности, они привязали её к столбу. Мальчики наломали ветки плюща, и она быстры- ми движениями удлиненной губой уплетала листья плюща, для неё это деликатес.
Лаша сказал:
– В таком случае, пусть коза живёт до дня рождения ма- лыша, – так и решили.
Время шло к полуночи, гости уже были навеселе, за сто- лом стало шумно.
Женщины, которые обслуживали и ухаживали за гостя- ми, устали и пошли в большую каминную комнату, чтобы отдохнуть и выпить кофе.
Астанда, жена Лаши, умело варила кофе и вызвалась сварить. Валера тоже присоединился к ним, вытащил из шкафа шоколадные конфеты и подал на стол к кофе. Он предложил Астанде присесть и отдохнуть, а кофе он сварит сам: у него это здорово получается:
– Меня варить кофе научила Асида и сказала, что полу- чается здорово, а ей я верю, – мило улыбнувшись, сказал Валера.
Хибла не могла отвести своего взгляда от этого интерес- ного, курчавого парня, с родинкой на щеке. Её удивляла не его красота. Казалось, будто видела его где-то, или очень похож на кого-то, кого она не может вспомнить.
Гости постепенно стали расходиться. Время шло к рас- свету.
* * *
Солнце уже поднималось, когда Гулиза встала. Она обычно вставала очень рано, с первыми петухами, но вче- ра они легли очень поздно. Никто не стал убирать со сто- лов, кроме мясных блюд, все ушли отдыхать, закрыли плот-
но двери казармы и решили собраться утром и всё помыть и убрать.
Гулиза решила немного понежиться в постели и от- дохнуть. Обычно она сразу идёт в скотный двор подоить коров, все остальные дела на потом. Она направилась с ведром в сторону скотного двора, вдруг ей послышались потрескивание и шум тарелок в казарме:
– Наверное, собаки, но ведь мы всё закрывали, – поду- мала Гулиза и направилась туда.
Дверь была приоткрыта:
– Хы, как они смогли открыть эту дверь? – ворчала Гули- за, приоткрывая дверь. И она ахнула:
– Хибла, дорогая, ты что не ложилась, что перетружда- ешь себя, ведь скоро все придут и вмиг уберут, – с сожале- нием делала она замечание Хибле. Та вообще не ложилась. Когда все разошлись, она тихо пошла убирать со стола, и почти всё вымыла и поставила по местам.
– Гулиза, ты занимайся своими хозяйскими делами, не обращай на меня внимания. У меня неизлечимая «бо- лезнь». Вне дома у меня бессонница, вот и нашла себе за- нятие, – шутила Хибла.
– Спасибо тебе, дорогая, соседи тоже устали за целый день в такую жару, у всех хозяйство, пока они управятся, пройдёт время. Я тоже не ложилась, если знала бы. Жалко тебя – одна сделала такую работу, – сказала Гулиза и пошла доить коров.
Хибла никого не стала ждать и поставила большой ко- тёл, сварить мамалыгу: к тому времени, когда придут сосе- ди, чтобы всё было готовое и горячее.
От разговоров на улице проснулся и Валера, он прилёг в каминном зале, чтобы немного отдохнуть, даже не раз- девался. Ему нравились такие мероприятия, они радовали душу, а он любил помогать. За эти три месяца многому на- учился. Уже говорил несколько слов, казалось, почти всё
понимал. Просил ребят, чтобы учили его языку, они почти говорили с ним на своём, решили – так доступнее. У них по- лучалось неплохо. Ученик оказался способным. Он такой отзывчивый и приятный парень, все полюбили его.
Валера вышел на улицу, привёл себя в порядок и на- правился в казарму. С утра было заметно, что день будет жарким.
– А я пришёл помогать, когда Вы успели? – спросил Хиблу Валера. Хибла понимала, что все будут задавать ей один и тот же вопрос, но решила отвечать, как есть.
Оглянувшись на парня, Хибла опять не могла понять, что происходит с ней: почему этот столичный парень так тревожит её душу? Странно.
Валера заметил, что эта взрослая женщина поглядывает на него, но не придал этому; значения, кроме того, что он здесь неродной, поэтому излишнее внимание.
Хибла сморщила лоб, часто приподнимала то одну бровь, то другую. Не могла никак вспомнить, кого напоми- нал этот парень. Ей казалось, что она видела его где-то.
С нетерпением дождалась, когда придёт Гулиза, чтобы засыпать её вопросами; может, она сможет показать свет в конце туннеля.
– Наверное, тебе показалось, так бывает, просто на кого-то похож, а на кого не вспомнишь, вот и всё, – отве- тила ей Гулиза, – он впервые в Абхазии и сейчас почти в горах, ему понравилось в пещере и всё время с ребятами там, – пояснила она.
Спорить было не с чем, но она мучилась в догадках, кто же он? Родинка на щеке приводила ее в заблуждение. Она поглядывала на него и ей хотелось спросить, как фамилия? Что он Валера, она уже знала. Его чёрные, как смоль воло- сы и родинка – как всё это знакомо, но… Когда в очеред- ной раз Валера зашёл, она позвала его и спросила:
– Как фамилия, сынок?
– Моя фамилия Кравченко, – ответил он.
– А отца как звали?
– Моего отца разве вы можете знать? – спросил он удив- лённо.
– По-моему, должна знать – уже подозревая что-то, Хиб- ла плавно опустилась на стул, глядя прямо в глаза Валере.
Гулиза подошла к ней и спросила:
– Хибла, тебе плохо? Я ведь сказала, что нужно было хоть немного отдохнуть, вот и результат: ты побледнела.
– Нет, нет, сейчас, – взяла стакан со стола, налила родни- ковую воду и выпила. Ей стало легче.
Валера не мог понять, чего эта женщина хочет от него, но ответил:
– Мой отец Василий!
– А мать Татьяна?
– Ну да, – удивлённо посмотрел на неё Валера.
– А где твои родители? – Гулиза шокирующим взглядом смотрела на Хиблу, не понимая, что стряслось.
– Мои родители давно умерли, то есть, уже пять лет, как я без родителей. Мама пережила отца, всего семь месяцев, и я совсем один. В Батайске не смог устроиться на работу, чтобы продержаться самому и уехал в Москву на заработ- ки, а где сейчас, вы знаете – не подозревая ни о чём, с удо- вольствием отвечал ей Валера.
– Вы всё время жили в Батайске? – хотела уточнить дета- ли Хибла, хотя она уже понимала, – мало вероятности, что она ошибается.
– Да конечно; у нас маленький дом в Батайске, я не стал продавать домик, пусть стоит, память о родителях, – груст- но стало ему, когда Хибла стала расспрашивать его. Он глу- боко вздохнул и своими большими глазами посмотрел на неё. Валера не мог понять, чего допытывалась от него эта женщина, но одно он точно понимал, она знала его роди- телей.
Это для него большого стоит.
– Хибла, ты в порядке? – всё расспрашивала её Гулиза, глядя на бледное лицо Хиблы.
– Я благодарен судьбе, что в Москве встретил Аляса. В лице моего друга я приобрёл семью и много братьев, ко- нечно, если Вы согласны, – сказал он грустно, и тогда она без сомнения поняла, вглядываясь в его грустное лицо: он похож на свою мать. Вот что её мучило. Хибла видела её всего несколько раз и каждый раз с грустным лицом.
– У тебя нет фотографии родителей? – чуть слышно спросила Хибла.
– Да, конечно, это всё, что осталось от них.
– Принеси, пожалуйста, – попросила Хибла.
Услышав разговоры, потихоньку все стали подходить и стояли рядом, не понимая, что случилось.
Валера доставал фотографии из бумажника и думал. Кто же эта женщина, но она лишний раз заставила посмотреть на фотографию родителей и называла их имена, если даже это совпадение, лишний раз им икнётся на том свете, что вспомнили про них.
Ему очень хотелось быстрее спуститься вниз с фотогра- фиями и узнать, что это значило бы. Он посмотрел на фото- графию родителей, прижал ее к груди, затем поцеловал, и ему стало так тепло, будто посетил отчий дом.
Родители не чаяли в нём души, особенно отец, он не скрывал своей любви к сыну. Мать больше скромничала, но она делала всё, что в её силах, чтоб ребёнок был в достатке. Валера быстро спустился по лестнице, подошёл к Хи- бле и протянул фотографию. Хибла уже была уверена, но хотела проверить, что не ошиблась, и Валера тот парень, за
кого она приняла.
Сколько уже прошло после того случая в дождливую ночь, но ощущение страха и греха далеким эхом отзыва- лось в воспоминаниях Хиблы, сжимая её душу.
Лицо Василия и Татьяны она запомнила и её память за- печатлела на всю жизнь.
Хибла медленно посмотрела на фотографию, будто чего-то боялась.
– Да, чувства меня не подвели, это он. Как он похож на свою мать!
– Это правда, я был похож на свою мать, – радостно от- ветил Валера, – у неё такие же кудри, как у меня, только ро- динки не было.
– Зато у твоей настоящей матери, была родинка и такая же, – сказала Хибла, и не сдерживаясь, расплакалась. Все переглянулись в недоумении, никто не понимал, что это значило бы? Какая настоящая мама с родинкой.
Хибла была в истерике и не могла успокоиться, вся тряслась, и в её руке фотография тоже тряслась, будто чета Кравченко плачет с нею.
Накопившийся вулкан за эти годы в душе этой женщины прорвался наружу. Она корила себя за тот поступок, но она была слишком молода и неопытна, все годы жила с этой тя- жестью. Она не могла исповедаться ни перед кем, даже её покойный муж не подозревал, как грешна его жена, благо- даря его старшей сестре, которая рукой Хиблы сотворила свою мечту и не сожалела об этом.
Хибла часто вспоминала ту дождливую ночь, когда из под носа спящей матери она унесла этого курчавого мла- денца из люльки и передала этим русским супругам, кото- рых нашла её золовка.
Химор умерла и унесла с собой тайну ночи, а Хибла была нема, как рыба. И никто никогда не подумал бы, что эта ми- лая и мягкая от природы женщина, которая не обидела бы и букашку, способна на такой поступок.
Судьба оказалась благосклонной к ней: как унесла дитя из люльки, так и нашла его, признав в этом прекрасном молодом парне незаконнорожденного младенца рода Ми-
ларба. Спустя много лет он сам пришёл и с собой другого принёс в эту семью.
Вдруг Хиблу осенила мысль: а что если эта большая семья не примет его и во второй раз. У неё на лице при- сутствовал испуг, и тут же мгновенно для себя она решила: если они его не примут, она его усыновит. У неё единствен- ный сын, уже обеспеченный и состоявшийся. Всю оставшу- юся жизнь она посвятит ему.
– Теперь мне не страшно умереть, – заявила она вдруг и рассказала причину всем, которые в недоумении стояли и следили за происходящим, не понимая. Она встала, пере- крестилась, затем сложила обе ладони, приставила ко лбу, как индианка и поклонилась Богу.
Всем всё стало понятно, все поняли, что это тот сын, который потерялся много лет назад: сын Шалвы и Тамары, ровесник Аляса.
Люди стали шушукаться и каждый говорил своё мне- ние, такой свежий продукт для сплетен, они с удовольстви- ем пожинали его плоды!
Аляс, который проснулся от шума во дворе, встал и спустился вниз и краешком уха услышал новость, которая шокировала всех, он быстро зашёл к Хибле, чтобы самому услышать от неё, не сон ли это.
– Они тогда жили в Дранде, как попали в Батайск? Хибла позже, тайком ото всех, искала эту семью, но вы-
яснилось, что они, ночью собрав свои вещи, уехали в неиз- вестном направлении, даже не стали продавать свой домик в Дранде, чтобы не выдавать себя. Наверное, испугались, что отнимут дитя. Аляс слушал её, не перебивая, и не веря своим ушам: «Так бывает в кино», – подумал он.
Такое известие стало для всех, как гром среди ясного неба. Никто не знал, как вести себя: плакать или радоваться. Кто-то побежал сообщить Шалве сенсационную но- вость. Он убирал скотный двор и раскладывал корм на ночь.
Хибла не находила себе места и не знала, как себя вести.
Она думала про себя:
– Если покойники могут как-нибудь влиять на внешний мир, то они сделали, чтобы их мальчик – воспитанник вер- нулся в свой родовой дом, к своим родственникам! – Сей- час она очень хотела, чтобы была прощена, хотя сама не могла простить себя. Всё исправил Валера: он подошёл к ней, обнял её сильно, поцеловал в щёчку и сказал:
– Я не знаю, это сказка или правда, что бы не случилось в ту ночь, распутать тот запутавшийся клубок представилось вам, и снимает с вас большой грех, и вы прощены, да ещё, если страдали за содеянное.
– Ещё как страдала, это известно только мне и Всевыш- нему, – сказала она, воздев свой взгляд на небо.
Аляс от радости не знал, как себя вести, услышанное вознесло его до небес, и ему казалось мало места на земле. Гулиза стояла в растерянности, глядя на милую и мягкую Хиблу, не веря своим ушам, что эта женщина смогла пойти на такое дело. Конечно, она могла допустить, что её све- кровь могла пойти на такое страшное дело, в ней черство-
сти было предостаточно.
Лаша не хотел верить своим ушам, его нежная мама, ко- торая и зверька не может обидеть, вот так…
Всех встряхнул Аляс: он подошёл к Хибле, опустился на колени перед ней и сказал:
– Милая тётя Хибла, не зря у тебя имя редкостное и святое
– «Златоглазка»! Ты и в правду золото, сама того не понимая. Говорят, имя делает человека, может, это не всегда заметно, но ты сегодня доказала человечеству, что ты, слиток высшей пробы. Скольких ты спасла и, в том числе и меня.
– Перестань, Аляс, ты просто жалеешь меня и всё, за что меня прощать? – всхлипывала Хибла в растерянности.
– В ту ночь ты поступила скверно, но ребёнка переда- ла в надёжные руки: той семье, которая мечтала о таком
счастье, и сделала ты это во спасение большой семьи. Да простит меня его биологическая мать, но она пошла на это сознательно. На что она надеялась, родив этого малыша, ведь у отца на это время было пятеро детей, и я должен был появиться.
Обожаю тебя, ой, как обожаю, ты и представить себе не можешь. Ты нашла не только Валеру, но вернула и меня к жизни. Он встал и расцеловал её, похлопал её по плечу, чтобы не всхлипывала.
Аляс пошёл к выходу, но остановился у двери, когда увидел отца Шалву: по его щекам катились две большие слезинки, которые таились все эти годы, как в леднике, да- леко в глубине его души.