М. Г. Лой
Дорога туда… 1 том
Кровавый Терем располагался на другой половине Большой Столицы. В своей жизни Сила был в Лунном Тереме раза три, и все те разы были для него не слишком уж радостным событием в жизни. Два раза Кощей ввязался в драку с упырями, которые не совсем приветливо посмотрели на него, а третий раз попытался помериться силой с мрачным колдуном, который, как оказалось обозлился на Кощея за то, что тот лапал его любимую младшую сестру, а потом ещё снасильничал, надругавшись над её девственностью. Хотя сестра заявляла обратное и надеялась, что Кощей снова, когда-нибудь, приедет, чтобы ещё раз её снасильничать и ещё раз лишить её девственности. И всё же, мрачный упырь взывал к битве и справедливости, и Скоморох не видел причины отказываться. Помниться вопрос был довольно щекотливый и пришлось Игорю Воевателю и Графине Светлане, главенствующей в Лунном Тереме, начертить Круг. Ежели бы они не взяли этот инцидент под свой контроль, то кто знает чья бы голова слетела с плеч. Сила такую нелепую смерть брата не простил бы.
Свернув в который раз, кони протянули повозку ещё на пару километров вперёд, и остановились. Ворона тут же встрепенулась, вскочила на ноги, уставилась вперёд, затем села, вытянула руку и произнесла:
– Ворона.
– Это пост, – отозвался Медведь, оттопыривая пазух тулупа и вынимая из кармана загодя заготовленные документы. Здесь были и его, и Кощея, который продолжал дрыхнуть, укутавшись в одеяла, и те самые писюльки. Ровно девять бумажек.
Пост был большой, в несколько перекрытий. Огромные металлические брусья, лежавшие поперёк дороги, преграждали путь и сверкали в лучах послеобеденного солнца тонкими наконечниками игл. Они щетинились, как ежи, и представляли собой ещё большую опасность, чем недовольные мрачные колдуны-будочники, что сидели в сбитых из толстых досок будках и проверяли документы всех, кто выезжал из Западного Района и въезжал в Западный Район.
Медведь чуть отстранился в сторону, отмечая стоявший впереди небольшой караван из телег, фургонов и наездников, отметил, что колдуны хаживали от повозки к повозке, проверяя их. Сила недовольно поморщился. Если так подумать, то нельзя ему было выезжать с упыркой за пределы своего Района. Он и подписку дал, и слово дал тоже. Если сейчас будочник его воротит, то потом проблем с Михеем не оберёшься. Впрочем, их и так от него больше, чем того хотелось бы, даже когда они вернутся, оставив Ворону в Лунном Тереме, он и тогда будет нудеть и воздух портить.
– Ну вот, проехали чуть больше половины дня и уже на заставе застряли, – пробурчал сонный голос за спиной. Сила не обернулся, а Ворона вздрогнула и зашипела, повернув неестественно к Кощею голову. – Подвинься, дура, – рыкнул он, и упырка сдвинулась к Медведю, вжавшись в него, как если бы он был её самым величайшим спасением. Скоморох одарил Ворону наполненным гневом и презрением взглядом, плюхнулся на скамью, кутаясь в цветастое одеяло, накинутое уголком на голову, на которой была шапка. – И долго стоим?
– Не долго, – отозвался Медведь, чуть трогая поводья, потому что одна из телег свернула в сторону. – Я тут вспомнил, что нельзя нам выезжать-то. Я же подписал бумажку о том.
– Да кого это волнует, Медведь, – буркнул Кощей. – Их что другое волнует. А упырка им до одного места. Хотя, когда будут Михею докладывать, он гневаться начнёт. А чего тут так много народу-то?
– Так к богу, что упал, наверное, едут, – отозвался Сила. – Он вроде временем мог повелевать.
– Серьёзно? Чушь. Откуда такое заключение? – Скоморох скептически приподнял вверх бровь. – Падающие боги ничем, кроме смертью, повиливать не могут.
– Петрушка-кормушка сообщил, – коротко и равнодушно пожал плечами Сила.
– Иногда люди меня поражают, – чуть подумав, сказал Кощей. – И что они надеются там найти? Разлагающееся тело? Мёртвую землю? Падающие боги ничего не дают. Они лишь отбирают. Да и не боги это.
– Но называют их богами, – заключил Могильщик, хотя если бы он промолчал, было бы лучше.
Когда будочник подошёл к ним, на его лице отчётливо читалось недовольство и всемирная усталость. Поработав два часа, он готов был уже послать всё к чертям. На вопрос, куда путь-дорогу держат, просто ответили, что в Кровавый Терем. Будочник кивнул и пропустил, даже документы не стал спрашивать и дальше допросничать. Обогнав всё ещё стоявший цепочкой караван, Медведь вырулил на другую полосу, протянул телегу вперёд, обождал пока уберут шипастое заграждение и спокойно проехал вперёд.
Оставив позади будку и пропускной пункт, повозка проехала по широкой дороге пару километров, свернула в сторону пятиэтажных построек. Ещё через несколько метров они оказались в совершенно ином месте, нежели буквально десять минут назад. По широким улицам всё так же совались телеги и фургоны, мимо проезжали почтовики и дилижансы; наездники, вестники, гружённые тяжелые повозки. Однако дома были в основном из кирпича и камня, лишь отдельные пристройки или же надстройки из дерева. Высокие, в три, в пять, а то и в шесть этажей с большими окнами и балконами и мансардами, которые подпирали столбы. У каждого дома было большое крыльцо, а над окнами первых этажей были большие зонтики, с которых свисала недлинная, но пышная бахрома. Дома были с высокими двускатными, а иногда и восьмискатными крышами, некоторые имели бочкообразные, колпачные и кубические, но последние относились к невысокому храму, посвящённому не понятно какому богу, что убого приткнулся между двумя четырёхэтажными зданиями, и к монастырю, что стоял практически в центре Района, обнесённый смешным, нелепым заборчиком из тонких досточек, и имел однако высокую калитку, больше смахивающую на створку ворот. Замок Цепного Пса, что стоял в квартале от монастыря – тюрьма для опасных преступников – являл собой удивительную архитектуру исключительно из камня, состоявший из группы башен, с купольно-бочковыми крышами и одной кубической, шпиль которой тянулся на несколько метров вверх и который венчал добротный, металлический, обитый позолоченной медной проволокой крест. Обнесён Замок был высоким забором из толстых брёвен, концы которых были заострены чуть ли не так же, как шпиль центральной башни. Имел забор несколько углов, на каждом из которых стояла высокая башенка часовых. Частокол венчала вязь рун, а сама стена была двухэтажная.
Архитектура Большой Столицы поражала, в каждом Районе можно было найти что-то эдакое вычурное или особенное. Порой проедешь по ней, а ощущение что в музей сходил.
Медведь в очередной раз натянул поводья только тогда, когда им вновь перекрыли дорогу, правда на этот раз по огромным и высоким рельсам еле-еле тащился здоровенный поезд. Состав был сплошь из деревянных вагонов. Поезд мог бы казаться ничем не примечательным, катился себе не спеша по рельсам, иногда пыхтел, скрипел колёсами. Но у поезда была одна особенность: каждый вагон имел пару огромных, выпученных глаз. И это была не резьба сумасшедшего конструктора, это были реальные демонические глаза с жёлтыми белками и чёрными радужками, без зрачков. То и дело радужка скользила от одного уголка до другого, иногда задерживалась на месте, дрожала. Иногда поднималась вверх, и тогда жёлто-серое веко морщинилось ещё больше, иногда смотрела вниз, и веко чуть разглаживалось, становилось больше и у взгляда появлялось заинтересованность. Иногда во взгляде мелькало любопытство, иногда веко чуть прикрывалось, и можно было в этом разглядеть либо сарказм, либо надменность, а может даже и сонливость. Скуку. Демонический поезд пугал не столько своим существованием, сколько выпуклыми глазами, а иногда отдельным от общего движения движением, когда вагоны то вздыхали, и доски начинали чуть волноваться, то шипели, и тогда между досок появлялся дымок. Откуда и куда этот поезд ехал никто не знал. Но пожалуй во всём мире это единственный демон, который был не опасен, который не жрал людей и которому до людей было ровным счётом наплевать. И единственный демон, которого люди не трогали. Не было причин.
Ворона сразу же испугалась, зашипела, вцепилась в руку Медведя, затопала ногами, потом быстро начала крутить головой и смотреть то на Кощея, что продолжал сидеть с другой стороны, сонными глазами глядя на состав, то на Силу, который ждал, когда демонический поезд проедет. Когда Ворона зашипела, выпуская клыки, Медведь рыкнул на неё, потребовал успокоиться, и упырка тут же замолчала, но через мгновение обернулась в птицу и залетела в повозку. Там она просидела до тех пор, пока они не переехали железную дорогу и выползла на свет божий, держа в цепких худеньких ручонках хроникус. Сила взял радио на всякий случай, чтоб дорога веселее была. Конечно, у них была ещё домра Кощея, Скоморох не расставался со своим любимым инструментов никогда. Но новости от Петрушки-кормушки уже давно вошли в обиход каждого жителя Светлорусеи, как и баллады, что звучали из четырёх динамиков маленького красно-чёрного аппарата, который работал тоже благодаря ворожбеным знакам.
В таверну пообедать решили не заезжать. В пакете лежали запечённые курица и рыба, так же Сила брал колбасу, сыр, сало, лук и чеснок. В бутылках чай и компот. Уничтожив половину запасов, поехали дальше. Впрочем, кони продолжали идти по намеченному маршруту. Но убрав остатки еды обратно, Сила вернулся на облучок.
Остаток пути проделали под щебечущий голос Петрушки-кормушки и славной, светлоруссийской музыки, былинных сказаниях и прочего-прочего, что было на волне сказителя. В какой-то момент Кощей хотел выключить радио, попытался забрать его у Вороны, но та не дала. Зашипела, потом оскалила клыки. Закричала. Несколько минут Медведь вслушивался в брань, затем отправил обоих в повозку и спокойно проехал оставшуюся часть пути до гостиницы в тишине. Правда из повозки доносились звуки, что издавал хроникус, а потом выползла Ворона, тихонько присела рядом и продолжила вертеть башкой, созерцая новые территории.
В гостинице остановились хорошей, денег хватало. С помощью карты, что была в голове у Кощея, составили путь и уже к тому моменту, как солнце село за горизонт оказались возле высокого, красивого пятиэтажного терема. Загнав в просторное стойбище коней и телегу, Медведь подхватил сумку с одеждой и направился к высокому крыльцу. У стойки долго совещались брать ли Вороне отдельную комнату. Скоморох настаивал на том, что следует Медведю с ней поселиться. Всё равно Ворона была ещё девчонкой, чего стесняться-то. Могильщик наставил на том, чтобы она жила отдельно.
– А мы с тобой в одном поживём.
Кощей долго спорить не любил, да и Сила тоже. Но в этих спорах кто-то да победить должен был. Потому Скоморох сдался первым, впрочем, как всегда, и Медведь попросил два номера: одноместный и двухместный.
– Остались только трёхместные, – широко и счастливо улыбаясь, отозвался человек за стойкой.
– А ты раньше не мог нам это сказать? – осведомился недовольный Кощей. Вопрос был риторический, но работник ответил, всё так же широко улыбаясь:
– А вы не спрашивали. И я решил вас не прерывать.
– Дебил, – тихо подытожил Кощей. Человек слегка удивился, сделав такую мину, будто хотел, чтобы Кощей разъяснил, что он имел в виду своим коротким высказыванием. Однако Медведь опередил:
– Давайте трёхместный.
– Вам распашонкой, люкс или эконом-класс? – вновь заулыбался парень.
– Распашонкой, – рыкнул Медведь и на деревянную поверхность стойки тут же опустились ключи с огромным брелком, на котором были вырезаны цифры. Человек за стойкой указал направление, и троица поднялась сначала вверх по лестнице, затем вышла на длинный балкон, после прошла по переходу, опять поднялась по лестнице и вошла в широкий коридор. И уже там они отыскали нужную дверь.
Номер был на пять хоромин, если тот «предбанник», в который они вошли с коридора, толкнув хлипкую по мнению Силы дверь, можно было назвать комнатой. Из «предбанника» в разные стороны вели четыре открытых дверных проёма, отделанных в виде арки: три в маленькие спальные хороминки, где находились только кровати и тумбочки, и одна в ванную комнату, в которой так же был и санузел. Дверь для ванной так и не нашлась, даже в коридоре – Кощей усиленно её искал и уже хотел идти к управляющему, но Медведь его остановил – зато Ворона нашла занавеску, которую задёрнула и тут же начала плескаться и вышла из ванной только через сорок пять минут. За это время Скоморох и Медведь успели пожрать, позевать, осмотреть номер со всех сторон, выбрать себе кровати, хотя они были одинаковые, прийти к выводу, что номер стоил своих денег, и даже подремать. Когда в ванную после Вороны зашёл Кощей, то тут же вышел, оставляя после себя мокрые следы. Подхватив Ворону за шкирку и сунув ей в руки одно из полотенец, толкнул её обратно в комнату убрать за собой. Упырка возмутилась, но Сила поддержал брата. Однако Ворона делала это не умело и пришлось Медведю показывать, как надо. Кощей всё это время недовольно бурчал и сокрушался на тему того, какая задница выплюнула упырей и в какую задницу их бы всех засунуть, чтобы они больше не портили нормальным людям жизнь.
Ночь прошла спокойно. Спали, как убитые. Давно Сила не бывал в такой дороге. Чтобы с утра до вечера на передке. Даже ощутил ностальгию по былым временам, когда походы и дороги вели за горизонты и не всегда ты знал, что там и вернёшься ли с похода живым.
Утром позавтракали в трактире, тронулись с рассветом. Серое небо за ночь, как показалось Могильщику, потяжелело и стало совсем тёмным. Воздух потеплел. Кости заныли вновь, и Медведь недовольно чихнул. Ох уж эта непогода, всегда так. Снега не хотелось. Снег замедлит путь, а хотелось бы к завтрашнему вечеру уже достигнуть цели. Отдать на поруки упырям местным девчонку, затем загрузить новой провизией телегу и двинуться к Ладогору Снежному – в двадцати километрах от него бог упал. Там уже и обождать сына. Ну или, если он рядом, то отыскать.
Снег застал их в полдень, когда они проскочили так же легко, как и предыдущие пост, а затем ещё один – Медведь понял, что сейчас будочники сильно заняты теми, кто двигался через Столец к Ладогору Снежному. Им не было дело до тех, кто ехал из Района в Район. Оставив за спиной небольшой Округ – Благодатный, въехали на территорию Сердцевинного. Огромная табличка с названием стоявшая за несколько метров до будки, была покосившейся, а краска частично облупленной. Округ со странным названием делился на пять квадратов и в каждом когда-то варили отменное пиво, делали хорошее вино и настойки. Однако, проехав заставу, Сила первым делом отметил запущенность и убитость Округа, некогда процветавшего даже зимой и в суровые снежные дни.
Хмельной квадрат, куда они свернули на большой развязки, встретил их унылой серостью. Высокие дома, терема и прочие постройки навевали тоску смертную. Затянутое серое небо уже через некоторое время заплакало крупными хлопьями снега, и видимость стала плохая. Стараясь не терять ритм движения, Сила натянул на себя одеяло и растянул над облучком полог-зонт. Снег, опускаясь на окутавшую повозку и коней тепло-ауру, таял и либо испарялся тут же, либо проникал под ворожбу тёплыми каплями.
С каким-то нехорошим сердцем и тяжёлым взглядом Сила созерцал сновавших туда-сюда людей и наездников – кареты, повозки, почтовики, – а так же агитаторов, которые закидали газетными и журнальными брошюрками, завалили тарабарщиной, и чуть не утянули из рук Вороны хроникус, который она сжимала тонкими, но цепкими пальчиками с самого утра то и дело прокручивая колёсико и выискивая новые волны. Слушала то песни, то былины, то сказания, то Петрушку-кормушку, который Силе уже надоел до чёртиков. Скоморох, как только тронулись от гостиницы, вновь закутался в одеяла и прятался под пологом в большом коконе, и лишь сдавленный храп оповещал Могильщика о том, что тот кокон ещё пока дышит.
Когда видимость совсем испортилась, Сила прижал коней и повозку к обочине, скинул поводья и потянул Ворону с Кощеем в приткнутый на углу трактир. Там сытно поели, отдали правда больше того, как если бы поели в своём Районе в простой забегаловке. Но виной тому был графинчик настойки на калине. Медведь не удержался и купил к обеду. Настойка была как и прежде хороша, но цена, однако же, была кусучая. После загрузились в повозку и готовы были уже поехать дальше, когда Кощей вдруг вспомнил, что краски ему надо бы колдунской купить. А магазин как раз был напротив них. В высоких окнах магазинчика мелькнула пышногрудая красотка. Медведь с братом спорить не стал, а Скоморох, затянув большой и толстый на тощей шее шарф, пошарил по карманам считая медные и серебряные рубли, затем выудил из мешочка пару золотых и бегом направился к магазинчику, ловко перебегая широкую улицу.
Пока Скоморох бегал за краской, снег заметно поубавил силу. В соседнем магазине, что стоял рядом с таверной, Ворона увидела что-то блескучее. Сила некоторое время смотрел на витрину, в которой блестели всякие стекляшки: бусы, серьги и прочие украшения – затем удручающе вздохнул и сполз с облучка. Кощей всё равно задерживался.
– Это что такое? – осведомился вернувшийся через некоторое время Скоморох, тыкая в Ворону пальцем. В руке Кощей держал огромный, бумажный, разрисованный цветными карандашами пакет, из которого торчали рогалики и пирожки. Вот такой Кощей Скоморох. Пойдёт за краской, принесёт хлеба.
– Бусы. Слепой что ли, – отозвался недовольно Медведь. Повозка ползла медленно, снег вновь усилился, начал раздражать. До следующей заставы осталось немного, Сила надеялся, что проскочат быстро, как до этого.
– Ты упырки купил бусы? – спросил Кощей, наверное, чтобы быть точно уверенным в том, что не слепой и не глухой. Ворона сидела рядом с Силой, таращилась на бусы, что висели у неё на шее, довольно лыбилась и сверкала жёлтыми глазищами. Кажется больше её ничто не волновало.
Медведь глянул на Кощея, затем перевёл взгляд на дорогу и дал понять, что разговор окончен. Скоморох тяжело вздохнул, пробурчал что-то несуразное и полез под полог. Не глядя на него, Ворона протянула руку и стянула из большого пакета большой рогалик, пахнущей не только сдобой, но и яблочным повидлом. Уже хотела откусить, как Кощей выдернул сдобу из цепкой ручонки Вороны, гаркнул что-то непонятное и полез дальше. Упырка зашипела, некоторое время зло щурясь, смотрела на сомкнутые половинки полога перед её носом, а потом вернулась к бусам. Ворона она и есть ворона.
Внутренний пост, что располагался между Хмельным и Стопочным, будучи в два раза меньше межрайонных и не понятно для чего и кого здесь установленный, они проехали лишь слегка притормозив. Будочник к ним так и не вышел, а полусгнивший, деревянный брус был отодвинута в сторону – быть может так он лежал уже давно, а дежурного на посту и не было вовсе. Но быть может непогода загнала под защитную крышу дружинника, ведь даже бездомные животные искали в такую пору укрытие. Сила порадовался тому, как всё удачно сложилось. Впрочем, он тут же одёрнул себя, радоваться удаче было ему не свойственно. За удачей могла прийти и не удача. Фортуна тётка капризная.
Ближе к вечеру Кощей вылез из-под полога. В одной руке он держал наполовину опустошённый пакет из булочной, в другой кружку с дымящимся чаем. Предложил чай Силе, тот отказался, но рогалик со сгущёнкой слопал.
Ближайшая гостиница была в нескольких километрах пути, Кощей сказал, что все другие заняты. Ехали до гостиницы окружным путём. Свернув с главной улицы, проехали к высокому и узкому мосту. Спустившись с деревянной горбатой громадины, проехали вдоль широкой реки. Оказались на узкой улочке, протащились по ней и свернули к парку. По Стопочному квадрату Сила когда-то давно проезжал, однако в этой его части никогда не был. Окраина Стопочного была мрачной и складывалось такое ощущение, что заброшенной совсем. Улочка повиляла меж высоких, бледных пятиэтажных зданий, между которыми стояли телеги заваленные мусорными пакетами, а затем устремилась к площадке, где над высокими открытыми воротами горбатилась большая, стариннаягрубо сделанная вывеска «Парькъ Выкъторi Иzторiкъа». Сила глянул на Кощея. В сгущающихся сумерках, наливающихся пока ещё бледным светом уличных фонарей,сквозь плотную завесу густого снега, что продолжал падать пушистыми хлопьями, профиль брата выглядел немного напряжённым. Однако Скоморох кивнул, и Сила не стал натягивать поводья.
Большая повозка прошла мимо открытых ворот легко, ещё и место осталось. Протащилась по дорожке, усыпанной галькой и лёгким снегом. Галька скрипела, и скрипел под массивными колёсами снег. Сила разглядывал парк и дивился его запущенности. Корявые деревца и кустарники были голые – оно и понятно, зима, – но некоторые из них спилены, а некоторые и просто сломаны. Проплешина, где стояли деревянные качели, большие резныефигуры разных животных, беседки и теремки для детей, были полусгнившими, лавочки и скамейки разбиты, складывалось ощущение, что их кто-то забрал на дрова. В центре этого кошмара было озерцо. Несмотря на минусовую температуру, оно не замёрзло, лишьпокрылось тонким ледком вдольбереговой кромке. От водоёма исходил лёгкий дымок и вонь. Сила понял, что чистой воды в нём нет и подавно. Кое-где стоявшие ещё целыми фонарные столбы отчасти светились лампочками.
При виде такой картины чуйка медведя вставала дыбом. Не думал он, что Большая Столица может хранить в себе вот такие места.
Опасность прилетела чёрной тенью в тот момент, когда они выбрались из парка и медленно покатились в густом туманно-снежном мареве, явно не природном, дальшепо просёлочнойдороге к стоявшем недалеко длинным пятиэтажным бледным жилым домам. Ощущение того, что они одни в этом месте, заставило Медведя нервно передёрнуть плечами. Кони знали дорогу, шли себе спокойно. Им и волноваться не надо было. Да и как могут волноваться мёртвые. Однако чувства Силы становились всё острее. И когда откуда-то из мглы на них налетела фигура в чёрном, Медведь среагировал так быстро, что Ворона не успела и глазами моргнуть. Чуть приподнявшись на передке, Сила взмахнул ручищей и отбросил готовую врезаться в них фигуру.
Чёрное нечто, которое Медведьне смог толком разглядеть и прочувствовать из-за неожиданной скорости, противно вскрикнуло, затем вскочило на ноги. Сила даже оборотничьим зрением с трудом различал действия нападавшего через густой снег, туман и вечерние сумерки. Кинув поводья Кощею, он подпрыгнул высоко и легко опустился на землю, оказавшись в стороне от повозки. Кощей мысленно приказал коням остановиться.
Существо снова налетело на Могильщика и вновьбылоотброшенов сторону. Медведь задумался: это что и кто, откуда и зачем? И пока его мысли крутились в голове, фигура вновь встала на ноги. Однако двинуться с места не успела. Ворона устремилась на неё. Некоторое время они обменивались быстрыми ударами, а затем Ворона обернулась птицей, а фигура превратилась в большую летучую мышь. Упырь! Ещё пару секунд Могильщик пытался разобраться в происходящем, и пока он хаотично соображал, как быть, летучая мышь, вернув себе человеческий обликсхватила Воронуи впилась острыми клыками в маленькое тельце птицы. Но сразу же, после одного глотка,отбросила её в сторону, как тряпичную куклуи сплюнулана землю, покривившись. Да упырь упыря не пьёт. Это равносильно каннибализму.
Хотя Сила Медведь одного такого знал…
– Едрит, – пробормотал рядом Кощей. – Ещё один упырь.
Где-то в стороне вскрикнула Ворона, обернувшись в человека. Зашипела как-то уж жалобно. Сила тут же перевернулся в медведя и огромной, мохнатой скалой встал перед рванувшим на него упрём. Зарычал, взмахнул лапой и с силой ударил вампира. Тот кувыркаясь и ломая кости отлетел в сторону. После такого живут долго и счастливо, что упырю сломать все кости в теле. Да ничего. Срастутся уже через несколькоминут. Сила мог бы завершить начатое, однако убивать того, о ком ничего не знаешь, вроде как не правильно, даже если он напал на тебя. В книжках только так, прибил напавшего, кровь и кишки выпустил, затем перешагнул и пошёл дальше, забыв обо всём. Вот и какой ты после этого человек? Да и живой ли, раз так легко убиваешь, пусть и врагов? Пустоголовые.
Ворона тут же подлетела к Медведю птицей, обернулась в человека, всхлипнула, потирая ушибленную руку и прокушенное плечо. Первый раз ей досталось, и первый раз вроде на противника ринулась. Глупая девка. Не её бой. Вампир же, несуразно поднялся на ноги, хрустнул костями, зашипел, показывая острые, большие клыки, сверкнул красными глазами, затряс головой. Медведь понял, голодная тварь. Ещё какая голодная. Напал на первых встречных, почуяв кровь в венах, услышав биение сердец. А если голодный до такой степени и напал, не соображая, кто перед ним, и страха не ведает после пары-тройки хороших ударов, значит…
О, Великий Космос! Опять молодняк?! Кто решил над Силой Могильщиком по крови медведем поиздеваться?!
Упырёнок уже собрался с силами и готовился вновь напасть на Медведя, ну или на Кощея, ему кажется было всё равно, нотак и не успел.
– Вы могли бы не шуметь, гости дорогие, – произнёс в снежной мгле глубокий и холодный, будто доносился из самой могилы голос. – У нас уже давно все спят.
И в тот же миг снежная мгла рассеялась и взору Медведя, Кощея и Вороны предстал многоэтажный район, без единого огонька в окнах. Справа стояла длинная табличка, на которой большими буквами было написано «Квадрат Развесёлый», а чуть дальше, прямо на той линии, где начинаются дома, приткнулась небольшая будка и кривой, похожий на коромысло запор.
