Макс Игнатов
На новый лад… 1
– Да, – признался Дуремар, – искусство требует жертв! Итак, дружище, смотрите.
Он прикрыл портрету волосы и усы.
– На кого похож?
– Да это… это же… не может быть! – Карло чуть не лишился чувств.
– Да, это наш маленький френд. И эти глаза, этот его сизый носяра… это ж их фамильный крест. А теперь чуть-чуть добавим…
Достав из кармана химический карандаш, Дуремар послюнявил его и пририсовал портрету бороду и пышные брови. Карло что-то промычал.
– А то! – Дуремар убрал карандаш обратно в карман. – И не сомневайтесь. И наконец: вчера наш маленький лупоглазый друг встречался с Артемоном. Сегодня ночью они хотят расправиться с нашим дражайшим Барабасиком.
– Как? Когда? Но ведь… – вопросы сыпались из Карло как из дырявого мешка.
– Все по порядку. Джузеппе заставил мисс Мальвину пройтись сегодня в парке Барабас-холла. Наш молодой американский друг явно не устоит перед ее лазурными кудрями, а значит – выйдет почихать на сон грядущий. Слово за слово, воспоминания о проклятье рода. Тут появляется Артемон в костюме, «гав-гав», сердечный приступ и – вуаля!
– А…
– А потом Артемон идет отчитываться к Джузеппе, они идут погулять за дом, а там уже вырыта глубокая яма сам догадайся для кого… Буратино шабашил всю ночь. Бульдозер, а не человек!
– Сударь, как вы узнали? – Карло был сегодня необычайно галантен с партнером по бизнесу. – И откуда вы взяли волосы мисс Мальвины для своих похабных опытов? И шерсть собаки – откуда?
– О, это очень просто, – засмеялся Дуремар. – Шерсть у меня со времени визита Пьеро. А волосы… Видите ли, вчера этот стог стоял аккурат под окнами спальни нашего пучеглазого знакомого…
«Представляю, какая там была дымина и вонина», – подумал Карло. Но вслух говорить не стал.
Сноп с собой решили не брать. Спрятались в свежевыкопанной яме в парке Барабас-холла – что удивительно, таких ям по пути сюда насчитали штук десять. Дуремар высказал мысль, что этот местный копатель явно съехал с катушек и работает сверхурочно. Долго сидеть в сырой земле не пришлось – мисс Мальвина пришла а-ля вамп вся в красном и начала нарезать круги для молодого янки. Через пятнадцать минут тот уже стоял рядом в свеженачищенных штиблетах и пел даме песни о прекрасной погоде. Вскоре разговор перешел на собачек.
– Я забыл вас спросить, дружище, – сказал Дуремар, – у вас кияночка-то с собой? Я ж без вас…
– С собой, – предварительно ощупав деревянный молоточек, прикантованный к спине, ответил Карло. Он любил эти моменты. Именно сейчас он отчетливо понимал, почему его когда-то взял с собой Дуремар. И чувство гордости разливалось по его телу.
Они издалека, в отличие от воркующей парочки, заметили славно передвигающегося на всех четырех Артемона. И в тот момент, когда артист был готов завыть последнюю песнь для новоявленного Барабаса, Карло словно пружиной подбросили из ямы, и он с лета залепил киянкой точно в лобешник псевдособаке.
– Нокаут, – подняв веко Артемону, сообщил подошедший Дуремар.
Голубоволосая мамзель грохнулась было в обморок, но американец очень вовремя ее подхватил. «Неплохая может быть партия для юной девы», – подумал Карло. «Барабас и Барабасиха, право слово. Лишь бы он слухам не верил…» – подумал Дуремар.
– Что делать-то будем, господа? – вывел обоих из раздумий бородатый здоровяк.
– Значит, так, – Дуремар был в своей стихии, – мисс Мальвину – в спальню, потом телефонируйте в полицию, чтобы ехали немедля, а этот, – он пнул костюмированное тело, – еще с полчаса точно не очнется. А мы – за организатором!
Далеко бежать не пришлось. Судя по всему, лысый наблюдал картину из какого-то укрытия и, увидев, чем закончилось дело, припустил восвояси. Но – как благодарить тебя, добрый друг Буратино? – очередная яма на пути стала для него непреодолимым препятствием. Там его, охающего и ахающего, и нашли Дуремар и Карло. Вытаскивать не стали – это сделали прибывшие полисмены.
– …Вот так, господа, – голос Дуремара устало звучал под сводами главной залы, – вот так мы с моим другом и раскрыли это преступление.
Младший, а теперь уже – просто единственный в Барабас-холле Барабас встал:
– Если бы вы знали, как я вам благодарен! Пишите цифру, – он подвинул салфетку, – и пусть все знают, что на плату за доброе дело Америка никогда не поскупится!
