Максим Береснёв
Лес. Книга 1
Самка полагала, что в неприступных скалах их сын будет в большей безопасности, нежели на дереве. И теперь орел не мог возразить ей.
Орлиная семья поселилась на севере леса, на одном из скалистых уступов горного хребта, протянувшегося вдоль берега озера. Там Ренат предпринял первые попытки полета. Это не могло не радовать его родителей. И тем не менее каждый раз, когда птенец пробовал встать на крыло, кто-то из них обязательно находился рядом.
– Будьте осторожнее, – предостерегла Мара покидавших гнездо орлов.
– Не волнуйся, мама, – отозвался Ренат. – Со мной же папа.
Орлица была уверена, что Нестр очень любит сына, несмотря на отнюдь не безукоризненное усвоение тем хищнических навыков. Однако теперь самку не покидали мысли и о том, что даже любящий отец нередко оказывается бессилен против всемогущей природы.
– Папа, а те звери и птицы, которых вы с мамой приносите в гнездо, они сами на это соглашаются? – поинтересовался юный беркут у отца, стоявшего на краю скалистого уступа.
– Нет, Ренат. Никто не хочет умирать, тем более быть кем-то съеденным.
– Но зачем же ты тогда их убиваешь?
– Чтобы выжить нам самим, – ответил Нестр, бросив пристальный взгляд на простиравшийся вдаль лес.
– Они тоже кого-то убивают чтобы выжить?
– Некоторые из них убивают.
– А остальные?
– Они питаются травой, семенами и листьями деревьев.
– Почему же мы тогда не можем питаться только семенами и листьями деревьев? – резонно спросил у отца Ренат.
– Потому что если ты будешь питаться только семенами и листьями деревьев, то ослабнешь и сам станешь жертвой одного из хищников.
***
Изрядно проголодавшийся вожак привел стаю к реке. Усыпив голод утолением жажды, волки переправились на другой берег и побрели в сторону центральной поляны.
С уходом Юстины в стае участились разногласия. Преданные семье самцы, которые по-прежнему были верны их истинному вожаку, покинули стаю вслед за матерой волчицей.
Теперь за Платоном шли только молодые волки. Хищники поддерживали вожака в его стремлении вернуть семье былое величие. Каждый из волков не сомневался в скором успехе стаи, несмотря на то, что уже несколько дней они бродили голодными по лесу.
Последние лучи заходящего солнца скрылись в дальних потемках, когда стая добрела до центральной поляны. Надвигались безветренные молчаливые сумерки. Умолкли трели певчих птиц в преддверии скорого заката. Лишь периодически доносившееся со стороны реки эхо падавших деревьев продолжало время от времени прерывать здесь мирную тишину.
Недолго думая, Платон развернулся и повел стаю к плотине, откуда доносились звуки. Идея поохотиться на находившихся там бобров вожаку показалась довольно заманчивой. Уж слишком обострилось чутье у голодного хищника за последнее время, чтобы упускать такую возможность.
Находившиеся рядом с плотиной бобры первыми заметили волков. Они тут же хлестко забили хвостами по воде, предупреждая остальных об опасности.
Занимавшиеся валкой деревьев бобры тотчас же отвлеклись от работы и немедля бросились к воде. Однако на берегу их уже поджидали волки.
Тихон спрятался за поваленным деревом и тайком взглянул на плотину, где находился его сын. Путь к сыну ему преграждал молодой волк, который пытался умертвить пойманного им у самой реки другого бобра.
Многие из находившихся на плотине бобров уже успели скрыться в воде. Макар же предпочел дождаться отца. Он не слышал криков Тихона, велевшего ему немедленно уйти под воду. Все его внимание сейчас было приковано к бобру, оказавшемуся в лапах волка, – к отчаянным попыткам того отбиться от клыков хищника.
Атакованный голодным волком бобр быстро выдохся и уже не надеялся спастись, как вдруг на берег реки ворвался Нагил. Слухи о развязавшейся в окрестностях центральной поляны бойне быстро дошли до главы леса. Одним движением лапы медведь смахнул с раненого бобра молодого хищника и грубо отбросил того в сторону.
Внимательно наблюдавший за всем этим Тихон решил воспользоваться моментом и тотчас же бросился к плотине. Но там его уже поджидал Платон.
Вожак попытался перехватить бобра на подступах к плотине, однако вовремя подоспел Нагил. Медведь не подпустил волка к грызуну. Встал на задние лапы и угрожающе зарычал на матерого хищника.
На рев медведя тотчас же отреагировали остальные волки. Они дружно подхватились и бросились на помощь вожаку.
Волки моментально окружили медведя и начали злобно лаять на него. Находившийся в самом центре событий Платон понимал, что ни один из молодых хищников не решится напасть первым на главу леса. Поэтому он бросился на медведя сам и самоотверженно вцепился зубами в его шею.
Нагилу, однако, эта атака вожака не доставила особых проблем. Стоя на задних лапах, он легко стряхнул с себя грозного хищника. Тот с жалобным визгом упал на землю.
Отвага вожака, как и предполагалось, произвела на молодых волков сильное впечатление. Они злобно оскалились на медведя и все разом принялись его атаковать.
Один из волков набросился на Нагила спереди, но тот успел его перехватить. Столь самоуверенное поведение дерзкого хищника привело в ярость медведя. Он отправил смельчака прямо в близстоящее дерево. Так и не успев осознать опрометчивость своего отчаянного поступка, молодой волк рухнул на землю мертвый.
К тому времени Тихон уже успел добраться до сына, который вместе с оставшимися на плотине бобрами продолжал внимательно следить за нападением стаи волков на главу леса.
– Ты почему все еще здесь? – переведя дыхание, набросился Тихон на сына. – Немедленно отправляйся к маме.
– Отец, я уйду отсюда только с тобой.
– Тебе незачем на это смотреть, Макар, – немного успокоившись, сказал бобр и прижал к груди вздрогнувшего сына. – Плыви к матери и успокой ее. Она, наверное, себе места не находит.
– Тогда плывем вместе.
– Не могу. Нагил встал на защиту бобров. Необходимо удостовериться, что с ним все будет в порядке.
– Но, папа, волков много, а Нагил один. Как он с ними справится?
Платон учуял запах крови раненого медведя. Это придало волку еще большей уверенности в скорой победе его стаи.
Под натиском агрессивно настроенных волков Нагил начал понемногу отступать к реке. Силы для сопротивления у медведя были на исходе.
Дождавшись подходящего момента, вожак вновь набросился на обессиленного медведя. С первой же попытки свалил того на землю и сразу же вцепился ему в шею, стараясь лишить его возможности встать на ноги прежде, чем подоспеют остальные волки.
Однако остальные волки почему-то бездействовали. Платон обернулся к ним и неожиданно увидел другого медведя, который мчался прямо на него.
Демид превосходил своего брата и в размерах, и в свирепости. Он легко смахнул грозного волка с раненого медведя и отбросил его к воде.
Не успел Платон прийти в себя после столь сильного удара зверя, как тут же получил второй удар, который оказался для него роковым.
Наблюдавшие за жестокой расправой медведя над их вожаком молодые волки дружно заскулили и медленно попятились с поджатыми хвостами, готовые тотчас броситься прочь от разъяренного зверя.
– Что ты здесь делаешь? – недовольно спросил у брата Нагил.
– Жизнь твою спасаю, – нахмурившись, ответил ему медведь.
– Не нужна мне твоя помощь. Я и сам бы справился с ними.
– Я вижу, – Демид взглянул на окровавленную шерсть медведя. – Они тебя разорвали бы, не подоспей я вовремя.
Нагил отвернулся от брата и посмотрел на плотину, где находились бобры.
– На кой черт они тебе сдались? – гневно рыкнул Демид. – Ты чуть было и сам не стал жертвой этой своей толерантности!
– Дело не в бобрах. Каждый обитатель этого леса, как и всего севера, имеет право на жизнь. А также на защиту, если кроме как удовлетворять собственные потребности, он стремится приносить пользу и краю, в котором обитает.
– Чем волки хуже? Они вполне успешно заботятся о нашем лесе, избавляя его от всякой заразы.
– А эти чем им не угодили? – раздраженно фыркнув, Нагил указал лапой на плотину.
При этом ни один из находившихся на плотине бобров даже не сдвинулся с места, продолжая увлеченно наблюдать за перепалкой двух медведей.
– Сегодня ты для них герой, – с враждебной интонацией буркнул Демид, – а завтра они начнут презирать тебя за то, что не разделяешь с ними тяжкое бремя повседневных забот в лесу и наживаешься на их доверии.
Нагил уже был не в силах продолжать спор со своим упрямым братом. Его тело ныло от боли, причиняемой полученными в схватке с волками ранами, а лапы подкашивались от усталости.
Раздосадованный собственным бессилием медведь развернулся и, понурив голову, молча побрел в сторону своего любимого малинового куста, мирно зацветавшего на другом конце беспокойной центральной поляны.
***
Пролетая с отцом над озером, Ренат успел приметить внизу усыпанный темными пятнами песчаный обрыв, возле которого суетливо кружили какие-то мелкие тени.
Ближе к концу дня, когда юный беркут уже находился возле родного скалистого уступа, он вновь обратил взгляд в сторону загадочного места. Но, кроме одинокой понурой сосны, ничего там больше не увидел.
– Папа, почему мы не знакомимся с нашими соседями?
– Какими еще соседями?
– Я видел, как за тем деревом кружили несколько маленьких птичек возле каких-то странных дыр в земле.
– Наверное, это были насекомые, – ответил сыну Нестр, взглянув на растущую над обрывом сосну. – А дыры могут принадлежать грызунам, которые часто строят себе норы в подобных местах.
Нестр не переставал напоминать сыну об исключительной важности осваивать навыки хищника. При этом орел оставлял птенца в неведении относительно той жизни, которую сам считал безответственной и безнравственной.
Но чем усерднее беркут прививал сыну манеры хищника, тем больший интерес вызывали у того другие обитатели леса и их повадки.
В преддверии скорого рассвета, пока остывшее за ночь озеро все еще окутывалось густым туманом, первые лучи восходящего солнца выглянули из-за горизонта и пригрели уступчивые скалы, местами проникая в их самые сокровенные места. Заглянули они и в орлиное гнездо, где, подобрав под себя крылья, отдыхали юный беркут и его отец.
Первым лучи настигли птенца. Ренат тут же очнулся и обернулся к отцу, который все еще спал, прячась в расщелине скалы.
Мать Рената еще не успела вернуться с охоты, поэтому он решил пока отложить сон. Подобрался поближе к краю гнезда и принялся высматривать в небе орлицу. Оттуда же птенец увидел и вчерашнее дерево, в ветвях которого прямо у него на глазах сейчас промелькнула какая-то птичка.
Недолго думая, Ренат выбрался из гнезда и отправился к сосне за разгадками. Приземлился на первом попавшемся суку дерева и, подняв голову, внимательно огляделся по сторонам.
За одной из веток сосны юный беркут успел заметить раздвоенный хвост ласточки. Стараясь не привлекать внимания, птенец проследовал за ней.
Ласточка перелетела на ветку повыше. Ренат приземлился на соседней ветке и тут же резко отвернулся в сторону, не подавая ни малейших признаков заинтересованности птицей.
– Я видела, что ты следишь за мной, – вызывающе прощебетала ласточка и перебралась на ветку к птенцу.
Ренат обернулся к ласточке и, затаив дыхание, робко заглянул в ее жемчужные черные глаза, которые, как ему показалось, идеально контрастировали с ее невинной светлой шеей. При этом юного хищника не мог не смутить неприлично крошечный размер птички в сравнении с ним, из-за чего он чувствовал себя сейчас весьма неловко.
– Как твое имя? – спросила ласточка у хищника, уставившегося на ее оперение.
– Ренат.
– А я Павлина. Откуда ты, Ренат?
Юный беркут молча указал крылом в сторону родного скалистого уступа.
– Какой ты смешной, – игриво прощебетала Павлина, заставив еще больше нервничать птенца. – Не бойся, я тебя не укушу.
– Я и не боюсь, – скромно ответил птенец.
Ренат намного превосходил в размерах свою новую знакомую и чувствовал себя рядом с ней невзрачной грозной птицей. А ее дружелюбность скорее внушала ему страх. Страх разочаровать ласточку, отпугнув одним своим неверным движением. Ренат все никак не мог свыкнуться с повадками хищника, которые с каждым днем проявлялись у него все сильнее. И тем не менее Павлина продолжала улыбаться.
– Ну ладно, мне пора, – сказала ласточка и обернулась к видневшемуся с сосны песчаному обрыву, откуда все это время доносились отдаленные голоса ее сородичей. – Увидимся как-нибудь снова.
Ренат проводил взглядом ласточку до самого обрыва, после чего и сам поспешил вернуться в гнездо, пока родители не обнаружили его отсутствия. И весь последующий день птенец провел оглядываясь на дерево, которое, казалось, теперь ему уж никак не забыть.
Нервно встречали новый день жители центральной поляны. К тому времени как рассеялся туман, скрывавший признаки вчерашней бойни на реке, ближайшие окрестности уже успели наполниться всевозможными слухами как о кончине Нагила, так и о лютых чужаках, разгуливавших по всему лесу.
Тем не менее жизнь большинства обитателей центральной поляны продолжала идти своим чередом: ни вездесущие муравьи с их трудовыми обязанностями, ни неуемные пчелы при обилии цветущих растений не нарушили рутинный рабочий процесс.
Дрозд закончил утреннее выступление раньше, чем обычно, – один из тех, кто не поддался панике и своевременно исполнил трель для своих поклонников.
– Влад, как думаешь, не разочаруются ли наши пчелы переселением на центральную поляну после вчерашних бурных событий?
– Разве луг можно назвать мирным? – принялся рассуждать трутень, оглядевшись по сторонам. – Здесь, по крайней мере, ты не на виду.
Стас поднял голову и подозрительно уставился на небо, на котором кое-где мелькали перистые облака.
– Что с тобой? – спросил Влад у замешкавшегося приятеля.
– Птицы не поют, – тихо ответил трутень и перевел взгляд на ель, в ветвях которой виднелось гнездо дроздов.
В гнезде самка возилась с неуемными птенцами, пытавшимися вырвать из ее клюва дождевого червя.
– Куда это подевался наш певчий сосед?
– Мне откуда знать, – возмущенно прожужжал Влад. – Наверное, скитается по лесу в поисках вдохновения.
Стас был бы рад сейчас обсудить с приятелем талант птицы, которым та распоряжается в свое удовольствие. Ему казалось, что любой талант – это возможность обрести свободу, вырваться из рутины серых будней пчелы. Но страх перед неизвестностью, как и нежелание быть у всех на слуху лишали его этой возможности.
Внезапно показавшийся на поляне дрозд сразу же привлек внимание мечтательного Стаса. Но он решил пока не напоминать о дрозде приятелю. Перебрался на край ветки и молча проводил взглядом певчего самца до березы, в листве которой тот успешно спрятался.
Как оказалось, Савелий задумал одну из тех авантюр, которыми любил впечатлять Еву в первые дни их знакомства. Каждой из них всегда предшествовало громкое пение одаренного самца.
Сбитый с толку взбудораженным состоянием Савелий суетливо перескакивал с ветки на ветку, мелькая пестрым оперением среди уже распустившихся листьев березы. Кроме замечтавшегося трутня, за неугомонным дроздом все это время пристально наблюдал филин. Из-за предшествовавшего переполоха на реке у хищника не задалась охота минувшей ночью. И теперь он собирался восполнить урон.
Савелий так и не успел взять первую ноту. Все произошло настолько быстро, что дрозд даже не понял, кто на него напал. Он не слышал взмаха крыльев подлетевшего к нему филина из-за шелеста листвы, оживившейся в порыве ветра в самый неподходящий для этого момент.
Стас еще долго не мог отвести глаз от той ветви, на которой сидел дрозд перед смертью. Трутня сковало разочарование в собственных грезах. В последнее время он был слишком увлечен жизнью этой птицы. Теперь беззаботная и успешная жизнь певчего дрозда исказилась в его сознании. Стас боялся признаться себе в том, что рад быть трутнем.
– Стас, как думаешь, пчелы в восторге от постоянных концертов нашего талантливого соседа?
Жужжание Влада вернуло трутня в реальность. Продолжая смотреть на роковую ветку березы, он тихо ответил:
– Не будет больше никаких концертов. Дрозд мертв.
***
Берущая начало в горах река с трудом прокладывала себе путь через неуступчивые камни и местами имела довольно грубые обрывистые берега. Тем не менее, в это время года она выглядела весьма впечатляюще из-за камнеломок, которые в изобилии зацветали на прилегающих к ней скалистых склонах.
Как и водам горной реки, соцветиям камнеломок приходилось прикладывать немалые усилия, чтобы пробиться через неприступные твердые скалы. Только так они могли обратить на себя внимание залетавших сюда насекомых-опылителей.
Течение реки в горах было довольно сильным и замедлялось только у самого обрыва, образованного скалистым уступом. А затем ее воды срывались вниз. С оглушительным грохотом река разбивалась в брызги и с уже куда меньшей прытью продолжала путь к лесу.
В неторопливо протекавшей в лесной глуши реке местным жителям часто доводилось видеть отражение луны, отчего и прозвали они ее Луневкой.
Желание оказаться в какой-то более крупной реке никогда не покидало неуступчивые воды Луневки. Утоляя жажду лесных обитателей, преодолевая возведенные бобрами плотины и питая ненасытные болота, река в конечном итоге выбиралась на луг и впадала в Дайну, уносившую ее воды к необъятным морским просторам.
– Что нам теперь делать? – раздраженно пролаяла волчица вдогонку молодому самцу, направившемуся от нее к водопаду. – Сколько еще вы будете увиливать от ответа?
Волк остановился. Он был одним из тех, кому удалось выжить во вчерашней схватке с медведями. Череда вопросов, свалившихся на него после возвращения в логово, постепенно начала приобретать панический характер. Но хищник по-прежнему держался, стараясь не подавать лишних поводов для беспокойства.
– Да, мы лишились вожака, – обернувшись к самке, прорычал волк. – Но это вовсе не означает, что мы обречены. Просто настали тяжелые времена для стаи. Теперь необходимо успокоиться и подумать, как быть дальше.
– У нас нет времени на раздумья. К началу лета мы все умрем от голода, если так и не сумеем добыть себе еду.
– К тому же теперь охота начнется и на нашу обезглавленную стаю, – присоединился к разговору хромавший на переднюю ногу волк. – Медведи нам не простят той выходки у плотины. И при первой же возможности они нас уничтожат.
– Не только медведи. Скоро сюда нагрянут и чужаки, когда узнают о смерти нашего вожака.
– Понятно все с вами! – волчица бросила гневный взгляд на поджавших хвосты хищников. – Только за свои шкуры и тревожитесь. А как же быть со щенками, которые и на ногах-то едва стоят?
– Всем будет лучше, если мы уберемся отсюда, и как можно скорее, – учтиво прижав уши к голове, обратился хромой волк к молодому самцу. – Оставаться здесь слишком опасно.
Уверенно, с ощетинившейся шерстью на загривке, хищник посмотрел на волчицу, которая, как ему показалось, уже смирилась с последствиями его волевого решения.
– Так тому и быть, – сказал волк. – Завтра на рассвете мы уходим в горы.
Весь день провел Марат на берегу озера в тревожных раздумьях. Он был подавлен смертью вожака родной стаи, которой теперь грозили суровые последствия от необдуманных решений ее прежних лидеров.
Марат уже успел окрепнуть и встать на ноги после нападения лося. Своим скорым выздоровлением волк был обязан Селине и ее семье, которые все это время возились с ним, несмотря на его упрямство. Теперь каждый из них был готов следовать за Маратом, – волком, на которого они могли полагаться на охоте, которому могли доверить собственные жизни. При этом Селина и ее мать по-прежнему считали Марата безрассудным, тогда как Макс мог смело назвать его глупцом.
– Марат, ты не думал о том, чтобы вернуться в стаю? – спросила у приунывшего волка Юстина. – Я же вижу, как ты переживаешь.
– Я сам покинул стаю. И мое возвращение не всем может прийтись по нраву.
– Они не в том положении, чтобы выбирать себе вожака по нраву. Поверь, до твоих прежних убеждений им нет никакого дела сейчас, когда их желудки пусты.
– Но чем же я могу им помочь?
– Я не знаю, кто из волков там остался в живых. Но точно знаю, что Платон мертв. После твоего ухода только он мог повести за собой стаю. И это несмотря на все его разногласия с другими волками.
– О чем Вы говорите?
– Знаешь, какой была его последняя инициатива перед тем, как я решила покинуть стаю?
Марат навострил уши и вопросительно уставился на матерую волчицу. Выдержав паузу, Юстина продолжила:
– Вытравить из стаи волков, которые по тем или иным соображениям не могли быть полезными для ее выживания.
– Вы хотите сказать…
– Да, и меня в том числе, – усмехнулась волчица и резко отвернулась к озеру. – Поэтому я решила уйти из стаи сама, прежде чем стану обузой для молодого поколения.
– Что это еще за соображения такие взбрели ему в голову? – возмутился Марат.
– Этого я не знаю.
– А как же щенки?
– Это же подрастающее поколение стаи, – ответила волку Юстина. – Платон, может, был и жестоким вожаком, но явно не глупым.
Теперь Марат пребывал в еще большем отчаянии, нежели этим утром, когда узнал о смерти Платона. Как бы волк ни старался избегать своего прошлого, оно продолжало преследовать его по пятам.
Марат вдруг вспомнил взгляд щенка, с которым прежде любил дурачиться еще до того, как покинул логово. Он отчетливо помнил приунывшие голубые глаза волчонка, провожавшего его в неизвестность бродячего образа жизни. Жизни изгоя, в котором теперь нуждалась его стая.
В какой-то момент с противоположного берега озера донесся сварливый волчий лай. Юстина заинтригованно подняла голову и обернулась на лай, который, как оказалось, принадлежал ее детям.
– Опять они что-то не поделили, – проворчала волчица и не спеша подалась к барсучьей норе, оставив Марата на берегу в гордом одиночестве.
Алиса едва управилась с бельчатами, весь день не находившими себе покоя. С трудом загнала их в дупло, накормила и уложила спать. И теперь неутомимая белка сидела на ветке и терпеливо ждала зайчиху.
Время для встречи Злата предпочла сумеречное, опасаясь привлечь к себе излишнее внимание со стороны хищных обитателей озера и его окрестных земель. Алиса и сама уже была не в восторге от жизни на севере леса. Все более тревожными для материнского сердца белки становились семейные прогулки у озера, хранившего свои секреты.
Алиса перепрыгнула на ветку повыше и быстро пробежалась взглядом по окрестностям озера в надежде застать там Злату. Зайчиха всегда появлялась из одного и того же места. Однако же сейчас в том месте белка неожиданно увидела силуэт другого зверя – волка.
К тому времени Селина уже закончила спорить с братом и теперь хотела сосредоточиться на отдыхе. Она спряталась в зарослях прибрежного тростника и, прислушавшись к всхлипам воды, попыталась вздремнуть.
– Как думаешь, Марат вернется в стаю? – внезапно побеспокоила ее Юстина.
– Не знаю, мама, – нехотя отозвалась Селина. – Он слишком гордый, чтобы признать ошибочность собственных убеждений.
– Марат бросил вызов собственным инстинктам. Далеко не каждому это под силу.
– Этот вызов чуть было не стоил ему жизни, – волчица обернулась и сердито посмотрела на мать.
– Я не это имела в виду, просто…
– Мама! Мы уже это обсуждали. И у каждого была возможность высказаться. Нам и самим придется нелегко без стаи. И Марат это прекрасно понимает. Пусть он сам принимает решение.
Старая волчица промолчала. Гордый нрав Марата был под стать упрямству ее дочери.
– А где Макс? – выдержав паузу, спросила Юстина.
– Я не обязана следить за каждым его шагом, – проворчала молодая волчица и, немного успокоившись, ответила: – Скоро вернется.
– Хорошо. Пойду скажу Марату, чтобы тоже отдохнул перед охотой.
– Не стоит его беспокоить, – остановила Селина свою мать. – Думаю, одиночество сейчас ему только на пользу.
Марат продолжал понуро бродить у озера и искать ответ на вопрос, который никак не давал ему покоя. Волк смирился с несостоятельностью своих взглядов на непомерную власть хищников в лесу, но все еще оставлял за собой право бросить вызов своему основному инстинкту, – в утешение самолюбию.
Взглянув на собственное отражение, которое ему любезно предоставила вода, Марат вдруг подумал о сородичах и их преданности. Примут ли они его таким, разочаровавшимся в собственных убеждениях? Если он вернется в стаю, вернется и к прежней жизни, где нет места для состраданий и искажено понятие справедливости.
Спонтанно возникший в воде сердитый взгляд лося насторожил волка, как вдруг в ту же секунду раздался хруст ветки за его спиной. Марат непроизвольно вздрогнул и обернулся на звук.
Прямо перед собой волк увидел зайчиху. Злата, сама того не подозревая, приблизилась к хищнику на довольно опасное расстояние. И теперь оказалась в крайне непростой ситуации.
После гибели зайца Злата утратила свою исключительную способность избегать смерти. Для нее жизнь потеряла смысл. Знакомство с Алисой позволило Злате отвлечься от тоски по зайцу, но она по-прежнему оставалась рассеянной.
Очередная беспечность зайчихи обещала стать для нее роковой. К этому располагали и ее дальнейшие действия.
Злата не попыталась убежать. Неожиданно для волка она сделала шаг ему навстречу. Тот даже попятился, с подозрением уставившись на приблизившуюся к нему зайчиху.
Алиса, все это время наблюдавшая сверху за действиями подруги, была в ужасе от происходящего. Однако уже ничем не могла ей помочь.
Молодая зайчиха совладала со страхом перед смертью и сразу же почувствовала облегчение. Наконец-таки все могло закончиться для нее: все эти бесконечные терзания и утомительная борьба за выживание.
Однако страх испытал и стоявший перед ней хищник. Страх поддаться своему инстинкту и разорвать беспечную зайчиху.
Марат вспомнил лосенка: с тем же отрешенным взглядом, тот же робкий шаг. Вспомнил семью лосей, которая вступилась за своего детеныша. Вспомнил Марат и о своей семье, от которой сам же решил и отказаться. Погрузившись в раздумья, волк отвел взгляд от зайчихи и подался прочь.
Недоумевавшая Злата так и не сдвинулась с места, пока к ней не подбежала Алиса.
– Ты что делаешь? – прокричала запыхавшаяся белка. – Тебе жить надоело?
– Я не знаю, – несмело ответила ей Злата.
Голос зайчихи был преисполнен разочарования, а ее выразительные жемчужные глаза тоскливо смотрели вслед исчезавшей в полумраке смертельной угрозе.
– Бежим отсюда, пока он не вернулся, – переведя дыхание, сказала Алиса. – Тебе надо прийти в себя.
Марат уже подходил к разлегшимся на берегу озера волчицам, как вдруг из леса показался Макс. В зубах он держал какую-то кость.
– Что это? – спросил Марат у подбежавшего к нему с костью в зубах молодого волка.
– Думаю, тебе она знакома, – опустив на землю кость, ответил ему Макс.
Марат посмотрел на кость. Он сразу ее узнал.
– Где ты ее взял?
– Я ее спрятал в расщелине скалы, – начал объяснять Макс. – Когда мы уходили из стаи, ко мне подошел волчонок. Он попросил меня найти тебя и передать эту кость тогда, когда ты будешь в ней нуждаться. Я так и не понял, что он имел в виду. Но, думаю, сейчас самое подходящее время, чтобы передать ее тебе.
Марат опустил голову и уткнулся носом в лежавшую перед ним кость.
В тот день отец впервые взял его с собой на охоту. Среди сверстников юный Марат чувствовал себя весьма уверенно и не давал себя в обиду. Но тогда ему противостоял довольно крупный кабан, который сражался с хищником за жизнь, а не за признание в стае.
«Наш удел – убивать, чтобы выжить самим, – наставлял Марата отец. – Ни один из лесных обитателей с этим не согласен, ни один из них не станет жертвовать собой, чтобы прокормить хищника. Порой волкам противостоят звери, превосходящие нас в скорости и размере. И одному тебе с ними не справиться. Поэтому волк силен только в стае, – помни об этом».
Это было последнее напутствие его отца перед тем, как он умер от полученных ранений. В тот злополучный день яростно защищавший потомство кабан застал отца Марата врасплох. Он вспорол волку брюхо прежде, чем подоспели остальные.
У лап Марата сейчас лежала кость кабана. Он хранил ее до того самого дня, пока не решил покинуть стаю. Перед уходом Марат отдал кость волчонку, оставшемуся сиротой нынешней весной. Отец этого волчонка и прикончил кабана, убившего его отца.
– Я возвращаюсь в стаю, – решительно сказал Марат и тотчас бросился к скалам.
Волк добежал до первой озаренной лунным светом возвышенности. Стремительно взобрался на пригорок и повернулся к лесу. Подошел к краю обрыва и, высоко подняв голову, взвыл.
Марат обращался ко всем сородичам, оставшимся этой ночью наедине со своими страхами. Он призывал волков к единству, которое вернуло бы им уверенность в завтрашнем дне. Это был вой вожака, внушавший новую надежду и наводивший прежний трепет.
Первым откликнулся на зов Марата бродивший в горах одинокий волк. Следом донесся вой с озера, где осталась лежать кость. Не заставили себя долго ждать волки и из леса. Каждый из них спешил принять участие в этой перекличке, выражая тем самым доверие ближнему своему.
Услышал Марат и зов родного логова из-за мрачных скал. Настало время вернуться ему в стаю.