Мариана Запата
Тренер Култи
Глава 6
– Паршиво выглядишь.
Я фыркнула на замечание Харлоу и согласно кивнула.
Есть два типа людей: прирожденные жаворонки, которые высыпаются за пару часов и радуются жизни, и такие, как я. Я вставала рано, потому что у меня не было выбора, но сначала минут семь валялась в кровати, а потом садилась и еще минут пять тупо смотрела в пол. Потом, если день был хорошим, я два часа ни с кем не разговаривала, потому что утренние сборы не подразумевали человеческого контакта. А в плохие дни мне приходилось открывать рот в первый же час после пробуждения, потому что что-то пошло не по плану.
В общем, назвать меня жаворонком язык не повернется, а прибавить к этому бессонную ночь – и утренняя пробежка превратилась в легкую трусцу, приправленную зевотой. Естественно, я переволновалась из-за Култи. Сто раз посмотрела на телефон, ожидая от него звонка или сообщения, но он так и не написал.
И до сих пор не явился, хотя до тренировки оставалось пять минут. В шесть, когда я уходила, он крепко спал. От ночи, проведенной в кресле, шея болела, а тело затекло от веса туши, которую я вчера таскала. Но Култи хотя бы жив.
Так что…
– Ты не заболела? – спросила Харлоу, продолжая втирать солнцезащитный крем в плечи.
Вяло моргнув, я помотала головой и с приглушенным стоном присела. Поясница ныла просто ужасно.
– Не выспалась. – Я слишком сильно выпрямилась, и спину прострелило болью. – Зар-р-раза, – прошипела я, сглотнула и оглянулась на Харлоу, которая приподняла бровь. – Я спину потянула.
– Чем это ты занималась?..
Я посмотрела ей прямо в глаза, чтобы она не подумала, будто я что-то скрываю:
– Таскала на себе пьяного знакомого.
Она невнятно замычала.
– Бросила бы его, Сэлли.
Ах, если бы.
В следующую секунду она уже пихала мне в руки обезболивающее:
– Держи.
– Спасибо, – сказала я, забирая таблетки, забрасывая их в рот и запивая водой из бутылки.
Кто-то пощупал небрежный пучок, в который я собрала волосы.
– Ты живая? – раздался бодрый и жизнерадостный голос Дженни.
Она слишком хорошо меня знала.
– Живая. Просто спина немного болит.
Между ее бровей залегла складка: мое состояние удивило ее не меньше Харлоу, и не без причины. Обычно мы все так заботились о здоровье, что травмы вне поля были чем-то невероятным.
– Хочешь, разотру после тренировки? – спросила она, бросая вещи рядом с Харлоу.
Мы с Харлоу коротко переглянулись, и я без раздумий ответила:
– Да нет, Дженни, спасибо. Не надо.
– Уверена?
Уверена ли я, что не хочу испытать на себе безумную силу рук Дженни? О да. Я привыкла к болезненным массажам, но Дженни творила просто нечто невероятное. С ее геркулесовой мощью можно идти в ЦРУ выпытывать у людей ответы.
Так что… не, не надо.
– Да, – осторожно ответила я, чтобы не ранить ее чувства. – Сейчас начнем разминаться, и станет получше.
– Ну ладно. – Она пожала плечами.
– Куда он пропал? – донеслись до меня слова новой девушки, проходившей мимо.
Он.
Мне даже не придется оглядываться, чтобы понять, о ком речь. Гостиничный будильник я завела на семь утра – достаточно времени, чтобы добраться до стадиона.
Я поглядела на телефон, но новых пропущенных не было.
Ну что ж.
Через несколько минут началась тренировка, и отсутствие Култи пришлось выбросить из головы. Но сразу после пробежки меня подозвал к себе Гарднер.
– Все в порядке? – спросил он, встав в сторонке от поля, пока помощники устанавливали необходимый инвентарь. – Я спал, когда ты мне звонила.
Черт, точно.
– А, да. Прости, я случайно тебя набрала. – Достаточно туманно? Как отмазка пойдет?
Гарднер, не раздумывая, просто пожал плечами.
– Я так и подумал.
Не успела я уточнить, что он имеет в виду, как заметила знакомого человека, бредущего по полю.
Култи.
Сглотнув, я почесала бровь и ткнула большим пальцем за плечо.
– Пойду я.
Мой давний тренер согласно кивнул.
И я сбежала к чертям собачьим.
По крайней мере, попыталась, но по пути к команде зачем-то обернулась через плечо.
Глаза цвета мшистого янтаря, которые все детство наблюдали за мной со стен спальни, смотрели прямо на меня. На. Меня. Не сквозь меня, не поверх меня. Просто на меня.
И хотя лицо его ничего не выражало, взгляд был пристальным, цепким. Я такой уже видела. Такой взгляд у Култи проскальзывает во время игры, когда он в шаге от срыва.
И вообще, он… срет.
Расправив плечи и сделав глубокий вздох, я спокойно на него посмотрела.
Разве я плохо поступила? Нет.
Я подобрала практически незнакомого пьяного человека, оплатила ему номер в гостинице, отвезла, оставила деньги на такси и записку. Чего еще ему нужно? Я никому ничего не сказала и не скажу. Даже Дженни.
Так, ладно, как минимум последнее он не знал.
Я отвела взгляд, мысленно напомнив себе, что не сделала ничего плохого. Помогла как могла. Я ведь не виновата, что он проспал. Все равно уже ничего не исправить, не могу же я отмотать время вспять. Может, стоило утром ему позвонить, но с ним же ничего не случилось.
«Держи себя в руках, Сэл. Думай о тренировке. Не беспокойся заранее о том, что еще не произошло».
Точно.
Я сосредоточилась на футболе.
И все было хорошо поначалу. Два часа спустя, под самый конец тренировки, мы с девочками отыграли короткий матч три на три и победили. Я дала им пять, задыхаясь и радостно ухмыляясь, мы перевели дух, и на этом нас отпустили.
Я успела собраться, дойти до машины, убрать вещи в багажник и вытянуть руки над головой, потягиваясь, как вдруг кто-то схватил меня за локоть.
И уж чего я точно не ожидала – так это обернуться и увидеть перед собой высокого загорелого шатена. Култи. Култи. Опять. Совсем близко. Вчерашний вечер вышел таким суматошным, что я заметила только размер и вес его тела. Зато сегодня… Передо мной стоял знаменитый, – но все еще способный какать, – немец в полосатой футболке лазурно-синего и очень нежного зеленого цвета, – как мне сказали, официально он назывался «морозной мятой», – и смотрел прямо на меня.
Я сглотнула.
И запаниковала. Достаточно сильно, пусть и умудрилась не выдать себя.
Фигня какая. Вообще ерунда. Он какает. Какает, какает, какает.
– Только попробуй разболтать кому-нибудь о вчерашнем, и пожалеешь, – раздался его низкий голос с жестким акцентом, такой тихий, что если бы я на него не смотрела, то и не подумала бы, что это произнес он. Но кто же еще?
Райнер Култи стоял возле моей отчаянно нуждающейся в мойке «Хонды» и… что?
– Э-э-э… что, прости? – спросила я медленно, осторожно. Обычно я не страдала слуховыми галлюцинациями.
– Если ты, – повторил он таким тоном, будто разговаривал с полной дурой, – расскажешь кому-нибудь о том, что вчера было, весь сезон проведешь на скамейке запасных.
Я могла по пальцам пересчитать, сколько раз попадала в неприятности по собственной дурости, если не считать желтые карточки за излишнюю грубость на поле.
Один раз во втором классе попалась за списыванием домашки.
Дважды врала родителям о том, где была.
Еще, конечно, влипла в национальной сборной, но там я никого не обманывала, просто сглупила.
Короче, суть в том, что я не любила нарочно расстраивать людей. Мне сразу становилось ужасно стыдно и плохо, и я это чувство искренне ненавидела. За всю жизнь меня неоднократно называли паинькой, потому что я предпочитала не лезть в неприятности. Мне и без этого было чем заняться. Грубая игра не считается – на поле все действовали одинаково и могли постоять за себя.
Поэтому подозрения Култи показались абсурдными, а как только удивление схлынуло, я разозлилась. Очень сильно, черт возьми, разозлилась. На скамейку меня отправит?
От негодования, клокочущего не хуже сраного вулкана Кракатау, сердце истошно заколотилось, а грудь сдавило.
Мне стало сложно дышать. Дыхание сбилось. Сбилось же?
Лицо пылало, а в горле встал ком.
На мгновение я забыла, кто передо мной.
Этого хватило, чтобы успеть сжать кулаки, в ярости вздернув подбородок, и выплюнуть:
– Ты… – Я даже не знала, что хотела сказать, потому что так – так! – разозлилась, что плохо соображала. Но когда уже дернулась врезать немцу по роже, то краем глаза заметила Гарднера и пару игроков, идущих к машинам.
И здравый смысл, пересиливший шепот, не дающий мне вырваться из этого забытья, велел подумать о том, что я делаю.
Воздуха не хватало, будто меня ударили под дых. На виске пульсировала вена. «Не надо. Не смей». Волосы на руках встали дыбом.
Я медленно опустила руку и захлопнула рот.
Не собираюсь пропускать сезон из-за этого урода.
Не собираюсь.
Желание послать его прямиком на хрен так и зудело, но я сдерживала его, медленно и неуклонно, хотя оно рвалось из меня барракудой, борющейся за жизнь. Но я справилась. Спрятала глубоко в сердце и заперла на замок.
Я не лишусь из-за него дела всей жизни.
Мне еще никогда не было так тяжело держать средние пальцы согнутыми, а колено – подальше от паховой области Култи, но в итоге я отвернулась и села в машину. Ничего не говоря, просто закрыла дверь, убедилась, что никого не задавлю, и выехала с парковки.
Не посмотрела даже в зеркало заднего вида. Слишком уж злилась.
И только на светофоре по моей щеке скатилась слеза. Всего одна. Как он мог угрожать мне после всего, что я сделала? Это не укладывалось в голове. Глубоко судорожно вздохнув, я решила, что не буду тратить на него свои слезы. Какая разница, что их вызвало: унижение, обида или просто-напросто злость. Меня не волновало его идиотское мнение. Я себя знала.
А Култи мог пойти соснуть член.
Чтоб он им подавился.
* * *
– Ты в порядке?
Я завязала узлом большой черный мешок, в который только что вытряхнула травосборник газонокосилки, кивнула и устало улыбнулась Марку.
– Да. А ты?
Он стянул с головы кепку и провел рукой по коротким черным волосам.
– Небольшое похмелье, но бывало и хуже. – Забросив мешок на плечо, он пошел за мной следом. – Как, эм, вчера все прошло? Нормально?
– Ага. Он был сегодня на тренировке, – ответила я так непринужденно, что можно сразу получать «Оскар». – Еще раз спасибо, что позвонил.
Пожав плечами и отмахнувшись, Марк подобрал с дорожки ручную косилку.
– Что он вообще забыл в баре? – тихо спросил он.
– Понятия не имею. – Он ничего не объяснил, только угрожал. Замечательно. – На мой взгляд, это полная тупость. Хорошо, что мы его оттуда забрали.
Загрузив инструменты в багажник и захлопнув крышку, Марк обернулся ко мне.
– Ты правильно поступила. Не волнуйся.
Резко захотелось рассказать ему, что Култи пригрозил выкинуть меня из основного состава, но я сдержалась. Это всего лишь слова, не больше. Я не собиралась паниковать из-за какого-то мудака.
А еще меня не покидало чувство, которое я категорически отказывалась признавать: что я снова расплачусь, если повторю его слова вслух. И только потому, что под рукой не оказалось ничего, что можно безопасно разбить, я не швырнула вещи о землю.
Я никогда ничего не била. Это совсем на меня не похоже. Я другой человек. Даже не верилось, что он способен вызвать во мне такие эмоции. Я не была ни вспыльчивой, ни эмоциональной. По крайней мере, сейчас.
Это все он виноват. Этот Култи.
– Саломея! Саломея Касильяс!
Я специально опустила голову пониже, чтобы слоняющиеся по полю журналисты не заметили меня за группой игроков, с которыми я направлялась на тренировку.
Мать вашу.
– Сэл!
Я остановилась, а Дженни фыркнула и прошла мимо. Предательница. Натянув вежливую улыбку, я обернулась к зовущей меня женщине. Та подбежала ко мне с диктофоном в руках и такой широкой улыбкой, что я засомневалась в ее искренности. Кто их там разберет?
– Здравствуйте, – поприветствовала я.
– Здравствуйте, спасибо, что остановились, – сказала она, откидывая с лица длинные волосы. – У вас не найдется для меня пары минут?
Мое «конечно» прозвучало на удивление убедительно. Если честно, я ничего не имела против самих СМИ, просто сама по себе была замкнутой и неловкой, поскольку понимала, что все мои слова будут записаны и использованы против меня. Наверняка.
Широко улыбнувшись, она показала мне диктофон.
– Не против, если я буду записывать? – Я кивнула. – Отлично, еще раз спасибо. Меня зовут Кларисса Оуэнс, я работаю на «Светскую Джейн».
Я слышала об их сайте. Ладно, не самый худший вариант.
– Скажите, каково это – работать с одним из самых сексуальных мужчин в мире?
И-и-и-и понеслась. Снова в окопы, а вокруг дым и пламя, пламя и дым.
Я медленно моргнула.
– Вы про тренера Култи? – Сомневаюсь, что женщин заинтересовал бы Гарднер. Он был красивым мужчиной, пусть и не вписывался в стандартный шаблон. Лично мне нравились его седеющие волосы и классические черты лица. К тому же он в отличной форме и задница у него что надо.
Но…
Кларисса Оуэнс очень по-девичьи рассмеялась.
– Вы прекрасно знаете, о ком я, глупышка. Конечно, Райнер Култи. Каково это – тренироваться под началом одного из самых сексуальных спортсменов планеты?
Из последних сил сдерживая желание возвести глаза к небу и взмолиться о божественном вмешательстве, я захлопала ртом, словно пытаясь магически заполнить затянувшуюся тишину.
– Э-э-э… ну. Он один из лучших футболистов современности, и он нас тренирует. Это довольно классно.
– Не сомневаюсь, – сказала она. – Расскажите, что он предпочитает: боксеры или брифы?
А я-то откуда должна была знать?
– Я… понятия не имею, но надеюсь, что под формой у него что-нибудь есть.
– Что вы можете рассказать о его интересах?
– Мне кажется, у него один интерес – победа.
Мисс Оуэнс бросила на меня раздосадованный взгляд.
– У него есть девушка?
Я захлопала глазами и обернулась через плечо, чтобы убедиться, что она надо мной не издевается. Потом снова повернулась к ней и похлопала глазами еще немного.
– Вы шутите?
– Нет.
– Точно?
– Да.
Не сразу, но я взялась себя в руки.
– Култи – мой тренер. Он лучший футболист во всем Хьюстоне, даже во всем Техасе, и нам очень с ним повезло. – Он, конечно, ничего не делал, но зачем рушить человеческие ожидания? – Я, как и вся команда, уважаю его за спортивные достижения. Но его личная жизнь – его дело, и я не знаю, чем он занимается в свободное время, простите.
– А. Ну ладно… Можете поделиться чем-нибудь новым, чего не знает общественность?
Что он оказался именно таким мудаком, каким его малевали? Или что он не мог даже поблагодарить человека, который забрал его из бара, пьяного в дупель? Я постаралась, чтобы эти мысли не отразились у меня на лице, и пожала плечами. Женщина передо мной просто выполняла свою работу. Она не виновата, что людей интересовали такие вещи.
– Простите, не могу. Правда. Он как-то раз пришел в фиолетовых носках. Больше я ничего не знаю. – Жалкая мелочь, но других сенсаций у меня нет. А фиолетовые носки он правда носил, это факт.
Она бросила на меня красноречивый взгляд: явно надеялась на что-то другое, но поняла, что от меня ничего не добьется. Увы и ах, она не знала, что никто не поделится с ней сочными сплетнями. С немцем никто не общался, разве что Грейс, и то не факт. По крайней мере, только с ней он иногда разговаривал, но Грейс в целом была слишком серьезным профессионалом, чтобы сливать информацию прессе.
Распрощавшись, мы обе отправились по своим делам.
Но я никак не могла успокоиться. Эти вопросы бесили – в большинстве своем потому, что касались конченого мудака.
«Ты пожалеешь».
Ну-ну, лицо со шрамом. Вперед и с песней.
Я подавила внутренний крик.
Он хоть представлял, как повлиял на всю мою жизнь? Нет конечно. Да и какая разница? Я добилась всего только благодаря тому, что равнялась на него в детстве. Считала его лучшим игроком в мире, хотела быть им… и быть с ним, ладно, но кого это волнует? Раньше я постоянно ругалась с людьми, которые плохо о нем отзывались.
Настолько я его обожала. Даже сейчас защищала его с точки зрения объективного непредвзятого игрока, ведь со статистикой не поспоришь. Он был невероятным, потрясающим футболистом, что бы кто ни сказал.
Жаль, что внутри оказался тем еще мудаком.
Чертов ублюдок.
– Ну, как прошло? – с улыбкой поинтересовалась Дженни, когда я села рядом.
Не скрываясь, я закатила глаза.
– Она спросила, нет ли у него девушки.
Дженни фыркнула.
– Знаешь, что надо было сказать? «Девушки нет, но я тут недавно познакомилась с его спутником жизни, отличный мужик», – сказала я, с улыбкой доставая из сумки вещи. – Может, в следующий раз.
– Меня вчера спрашивали, не планирует ли он возвращаться на поле. А когда я забирала почту, ко мне подошел сосед, и такой: «Привет, Дженнифер! Не достанешь мне билеты на вашу игру?» А я его даже не знаю! – воскликнула она. – А позавчера тетя спросила, нельзя ли ей заглянуть к нам на тренировку. Она даже не любит футбол.
Дженни редко жаловалась на жизнь. Сам факт, что она об этом упомянула, говорил о многом.
В ответ я просто кивнула. Опасалась, что скажу что-нибудь, о чем потом пожалею.
– Женевьева сказала, что ее начальник предложил повысить ей зарплату, если она принесет ему вещички сама-знаешь-кого.
Неудивительно. Хотя, если бы я притащила Марку труселя Култи, он бы отправил меня на больничный за его счет.
– Харлоу вроде сказала какому-то журналисту, что пришла играть, а не обсуждать тренера.
Мы синхронно фыркнули.
– А что остается делать? Жаловаться на чрезмерное внимание? Я уже рассказала Гарднеру о письмах от фанатиков Култи, и пиарщики пытаются вывернуть ситуацию нам на пользу. Эрик говорил, что в Европе Култи предлагали какие-то баснословные деньги, а он отказался. Разумеется, они не хотят его упустить. – Я вновь вспомнила о ночи в баре и об угрозе и подавила знакомое разочарование, вспыхнувшее внутри. – Ну, бывает.
Дженни со вздохом кивнула.
– Надеюсь, с началом сезона все успокоятся.
– Я тоже.
Глава 7
Следующие несколько дней жизнь шла своим чередом.
Каждое утро у поля нас встречала как минимум парочка журналистов. Обычно они караулили несколько дней, а потом на их месте появлялись другие. Гарднер проводил тренировки в компании фитнес-тренера и остальных помощников, а наша всемирно известная франкфуртская колбаса занимался тем же, чем и всегда: абсолютно ничем.
В итоге спустя несколько дней я полностью на него забила – забот хватало и без этого – и научилась не замечать, даже когда он был совсем рядом.
Как в день командного фото, например.
Под руководством ассистентки фотографа я благополучно устроилась в первом ряду с остальными игроками ниже ста семидесяти сантиметров, зажатая между полузащитницей и защитницей. Забыла ли я, что Шина просила меня встать рядом с Култи? Нет. Собиралась ли я об этом упоминать, чтобы меня переставили? Нет, нет и еще раз нет.
Солнце палило беспощаднее обычного, а от влажности я вспотела в таких местах, о которых обычно даже не вспоминала. Хотелось пить, но тент с водой стоял слишком далеко, чтобы быстро к нему пробежаться. Стоять так, беззащитно столпившись, в сотню раз хуже, чем бегать на тренировке до наступления жары. Куда, куда хуже.
– Скоро это закончится? – вздохнула девушка по правую руку, одна из новеньких игроков «Пайпере».
– Вроде да, – ответила Женевьева, стоящая прямо за мной. Для нее всего второй сезон в Женской лиге.
Я обернулась через плечо на ассистентку, переставляющую девушек в верхнем ряду. Харлоу, стоящая сбоку, смотрела на нее и недовольно кривила губы. Я улыбнулась.
– Сейчас закончат с верзилами, и начнем. Минут через двадцать освободимся.
Со всех сторон раздались несчастные стоны.
– Касильяс!
Твою мать. Нет. Только не это.
– Двадцать третья! Ты не на своем месте стоишь! – крикнула фотограф, рядом с которой нарисовалась сотрудница из отдела по связям с общественностью.
– Позже увидимся, девочки, – пробормотала я.
Изо всех сил стараясь не вешать голову и не волочить ноги, я подошла к возникшей из ниоткуда Шине. Я ведь специально проверяла, и ее нигде не было. Блин. Я понимала, что она старается ради меня: помогает выбраться из положения, в которое я попала не по своей воле. Вспомнив о непрочитанных письмах в почтовом ящике, я решила держать рот на замке и просто делать, что говорят.
Мои чувства никого не волновали. Сглотнув, я натянула взрослые носочки и, как нормальный вменяемый человек, пошла в указанном направлении.
– Сэл, втиснись вот сюда, перед мистером Култи, рядом с мисс Филлис.
Рядом с мисс Филлис, той самой тренершей, которая каждый год поднималась из могилы, чтобы держать команду в идеальной форме. Так уж получилось, что мы были одного роста, – вполне логично, что Шина решила поставить нас рядом. Если, конечно, не обращать внимания на ходячую Берлинскую стену, возвышающуюся над соседним игроком на добрых пятнадцать сантиметров.
Расправив плечи, я сделала вид, будто не замечаю его полного игнора, хотя нас разделяло всего сантиметров тридцать.
Ничего страшного, я молодец, мне совсем не обидно.
Ну, почти.
К сожалению, не все знали, что к нему лучше не лезть. Не прошло и пары минут, как за спиной раздался голос одной из девушек:
– Не подскажете, который час?
Любой, кто хоть краем уха слышал о Култи, знал, что он рекламирует часы. И носит их не снимая.
По просьбе фотографов телефоны мы оставили в сумках, так что я не удивилась, что ни у кого нет часов. Когда-то давно я с ними играла, но побоялась, что разобью.
– Никто не знает, который час? – снова спросила та девушка.
Тишина.
Человек, которому платили за ношение часов, не повел даже бровью.
Господи.
Не выдержав, я обернулась:
– Я без часов, Вивьен, извини. – Потому что я терпеть не могла, когда вопрос повисал без ответа. Сразу становилось неловко от чужой грубости.
Особенно когда человек, который мог бы спокойно ответить, вместо этого решил промолчать. И судя по выражению лица Вивьен, она это понимала.
Супер. Класс.
Больше я не оборачивалась. Просто смотрела в камеру и улыбалась, когда это требовалось.
* * *
Два дня спустя на тренировку заявились видеооператоры, и все повторилось. Шина тут же настойчиво мне замахала, кивая в сторону тренерского состава.
– Иди к ним, – прошептала она. – Нам нужна всего пара кадров.
Пара кадров с человеком, который за месяц сказал мне три предложения.
М-да.
Подняв с земли свою гордость, я отряхнула ее, накинула на плечи и поплелась к тренерам. А когда подошла, подчеркнуто завязала разговор с Гарднером, хотя Култи стоял совсем рядом, скрестив на груди восхитительно мускулистые руки и глядя куда-то в сторону. Из-за короткой стрижки и отсутствующего выражения лица он с каждым разом все больше и больше напоминал мне солдата. Мысленно я продемонстрировала ему средние пальцы обеих рук одновременно. Да, я очень зрелая женщина, знаю.
Нет.
Но я делала то, что от меня требовалось. Всегда. Поэтому, натянув улыбку, я немного поговорила с приятными мне людьми, пока вокруг бродили операторы. Для съемок этого должно хватить.
На немца, игнорирующего саму жизнь, я решила не обращать внимания. Гарднер завел разговор с кем-то еще, а я тем временем прислушалась к стоящим неподалеку девушкам.
– Поскорее бы это закончилось. Кто-нибудь знает, что мы делаем завтра? – спросила Женевьева.
– Вроде нужно подъехать в офис за оставшейся формой, да? – отозвалась ее собеседница.
Да, но я не хотела быть всезнайкой, которая вечно лезет в чужие разговоры.
– Ага, – согласилась третья девушка. – Никто не хочет завтра пройтись по барам?
Пройтись по барам перед игрой? Я поморщилась, но продолжила молча смотреть прямо перед собой, хотя прислушиваться не перестала. Две девушки согласились, третья – нет.
И вообще, меня не приглашали и мнения не спрашивали. Я сама виновата: вечно отказывалась, и в какой-то момент меня перестали звать. Но я была занята. Иногда складывалось впечатление, что даже в туалет приходится ходить по расписанию. Так что пусть они гуляют по барам, а мы с Марком наконец-то займемся новым проектом, который нам заказали, – «Юго-западным оазисом», как мы ласково его прозвали. Пятнадцать лет назад мне бы даже в голову не пришло, что я буду радоваться специальной поставке кактусов и камней.
Можно ли назвать такую жизнь гламурной? Нет. Но мне она нравилась, а чужое мнение меня волновало мало.
– Поскорее бы, – сказала другая девушка. – Неделька выдалась – ж-е-с-т-ь. Парочка «маргарит» точно не помешает.
«Парочка»? Я поморщилась.
– Да уж, и не говори…
– Лучше бы вы занялись своей дисциплиной, а не выпивали накануне игры.
Честное слово, у меня чуть сердце не остановилось при звуке этого голоса. Даже оборачиваться не пришлось, чтобы понять, кто это был, – только идиот бы не догадался.
Вот надо же: столько молчал, а тут вдруг решил вмешаться…
– Но это же просто предсезонка…
Уж не знаю, насколько нужно быть глупой, чтобы оправдываться «просто предсезонкой». Я понимаю, конечно, что она не пойдет в зачет, но все же. Кому нравится проигрывать? Уж точно не мне. Я даже в аэрохоккей проигрывать не любила.
Неважно.
Уж кто бы говорил, лицемер.
– Не бывает «просто» игр, – прозвучал резкий ответ профессора кислых берлинских щей.
– Так, давайте-ка… – быстро вклинился Гарднер, уводя разговор в новое русло.
Я, конечно, не собиралась оборачиваться к Култи, хотя мне не понравился ни высокомерный тон, ни двуличное ханжество. Может, я бы восприняла это по-другому, не тащи я пару дней назад его пьяную жопу в отель.
Но все, уже поздно.
Хотя даже мне от его слов стало неприятно, никто ничего не сказал. Но стоило нам с Дженни переглянуться, она одними губами произнесла: «Это что было?»
Я выпучила глаза и точно так же безмолвно ответила: «Вот уж не знаю».
* * *
Некоторое время спустя к нему подошла Грейс. Они поговорили, наверное, минуты три, не больше, и все эти минуты все взгляды на поле были прикованы к ним. Полным составом мы наблюдали, как Грейс решительно подходит к Култи, что-то говорит привычным нам капитанским тоном, а он коротко ей отвечает. Две минуты спустя одна из самых собранных профессиональных девушек в спорте буквально дымилась от гнева.
Он довел Грейс. Грейс! Человека, который никогда не опускался до перебранок. За пять лет совместной игры, даже когда мы были в составе сборной, я ни разу не видела от нее грязных приемов. Спокойная, напористая и умная, Грейс была воплощением профессионализма.
Она умела держать себя в руках.
А сейчас она явно вышла из себя. Я понятия не имела почему, но мне было до смерти любопытно.
Может, сделала замечание Култи за то, как он наехал на девочек? Зная, как Грейс серьезно относится к капитанской роли, – наверняка. До этого они с Култи общались нормально, даже по-дружески. Ну, относительно.
Но теперь я начала волноваться.
Что у них такое случилось?
– Сэл, а твой братец притащит свою аппетитную попку на открытие сезона?
Я высунула язык и изобразила рвотные позывы, чем вызвала смех пары девчонок. Они всегда дразнили меня пошлостями в сторону брата, когда тот приходил, хотя знали, как я это ненавидела. Шлюшки несчастные. Ухмыльнувшись, я помотала головой.
– Нет, зато свои попки притащат сестренка с родителями. Они, кстати, и сегодня здесь.
– О, серьезно?
В груди разлилось радостное тепло. Мало кто мог похвастаться семьей, которая жила достаточно близко, чтобы периодически появляться на играх… или которая в целом захотела бы приходить. Зато мое семейство, наоборот, на домашние матчи приезжало в полном составе, чтобы поддержать меня и провести весь следующий день вместе. Я понимала, что мне повезло, и была очень им благодарна.
И пусть Сесилия всю игру переписывается с друзьями и листает ленту соцсетей. Какая разница? Даже когда мы ссорились и она обзывала меня и выдумывала себе всякие ужасы о моем якобы плохом отношении, она все равно приходила. Мама бы тоже предпочла, чтобы я посвятила жизнь чему-то другому, но появлялась на трибунах вместе со всеми и болела за меня, несмотря ни на что. Что это, если не любовь?
Сегодня у нас открытая тренировка, после которой начинались предсезонные матчи против местных университетских команд. По сути, эта тренировка была кивком Лиги в сторону владельцев сезонных абонементов, друзей и семей игроков и победителей разных конкурсов. После тренировки мы обычно гуляли и фотографировались, а если приходили дети – немного гоняли с ними мяч.
– Ага. Не уверена, что в этом году Эрик сможет приехать, он ведь до сих пор за границей. – И хорошо. А то сидел бы он на трибунах и сверлил бы взглядом тренерский состав в виде Райнера Култи.
– Если что, предупреди заранее, чтобы я успела навести марафет, – рассмеялась моя собеседница.
Фыркнув, я отмахнулась от нее и натянула гетры поверх щитков. Разминка закончилась; выпрямившись, я оглядела примерно сто человек, занимавших небольшую секцию трибун, отведенную специально для просмотра тренировки. Не прошло и пары минут, как я заметила редеющую шевелюру отца, мамины рыжие крашеные волосы и ковбойскую шляпу Сеси. Вскинув руки, я помахала семье и всем остальным, кто принял мой жест на свой счет, и широко улыбнулась. Мама с папой тут же замахали в ответ, и к ним присоединились еще несколько посторонних.
– Не задерживаемся, дамы. Если все готовы, давайте начнем, – позвал Гарднер.
Следующие два часа пролетели без тени неловкости, которая преследовала команду с тех пор, как Култи решил выйти на новый уровень сволочизма. Как будто мы все разом забыли об этом, по крайней мере, на время. Всю тренировку я украдкой поглядывала на трибуны. Я с самого детства любила играть перед семьей. Некоторых это смущало, но не меня. С ними на трибунах я сразу начинала играть лучше, а относиться к матчу даже серьезнее, чем обычно, если такое вообще возможно. Родители знали о футболе достаточно, чтобы все замечать и при этом подсказывать, над чем еще можно поработать.
Солнце палило над головой, лодыжка практически не беспокоила, и в целом все прошло хорошо. Только каждый раз, когда я оглядывалась на папу, тот пялился на Култи, как какой-то маньяк. Он совершенно не разбирался в мужчинах, но это не мешало его любить.
Не будем вспоминать, что много лет назад я была точно такой же.
Дав нам время остыть и размяться, сотрудники мужской части клуба, – наша команда принадлежала тем же организаторам, – вывели зрителей с трибун на поле. Я не видела семью больше месяца и очень по ней соскучилась. Папа, едва оказавшись внизу, тут же заозирался, выглядывая главную любовь своей жизни. Уж точно не меня, ха.
– Ма. – Я подала руку маме, и та, быстро оглядев мою потную футболку, скорчилась, но все равно меня обняла.
– Mija, – сказала она, крепко сжимая меня в объятиях.
Отпустив ее, я схватила сестру за козырек шляпы и подтащила к себе, не обращая внимания на ее визги.
– Не надо, Сэл! Ты вся мокрая! Сэл, я серьезно. Сэл! Да блин!
Знала ли я, что она не любит потных объятий? О да. Волновало ли это меня? О нет. Я еще не забыла, как в последнюю встречу она назвала меня овцой, даже если сейчас она делала вид, что ничего подобного не было. Я прижала ее к себе только крепче, а Сеси заколотила меня по спине.
