Марина Индиви
Драконова Академия. Книга 5
Пролог
Авторское предисловие:
Дорогие читатели! В этой части повествование происходит в двух временных линиях. Первая – настоящее, то, что происходит сейчас, второе – как все пришли к тому, к чему пришли. Для вашего удобства я буду писать "Настоящее" и "За некоторое время до этого", чтобы вы могли отследить переключение между временными линиями.
Всем приятного чтения!
Адергайн Ниихтарн
– В ближайшее время ты мне больше не потребуешься, – Адергайн посмотрел на стоявшего перед ним человека сверху вниз. При том, что тот застыл перед его троном, будучи высоким и крепким в плечах.
– Полагаю, так будет даже лучше. В Даррании сейчас сложное время, работать безопасно становится все труднее.
– Не люблю, когда мне говорят про трудности.
– Но это правда, и если…
Адергайн остановил говорившего взмахом руки. Правда, и сам не успел продолжить, в тронный зал вошел один из велифертов и низко поклонился.
– Прошу прощения, Верховный эрд, это срочно. Мы схватили тэрн-арха Даррании.
Брови Адергайна невольно приподнялись, что же касается визитера, тот застыл столбом.
– Которого из тэрн-архов?
– Младшего. Он пытался проникнуть в замок, предположительно, пришел за Драконовым. Считал сложный портальный след.
Темный медленно перевел взгляд на мужчину.
– Это невозможно! Я предпринимал все меры… Меня не могли раскрыть…
– Драгона ко мне, – перебил его Адергайн, постукивая пальцами по подлокотнику. – Когда я закончу с этим, лично его допрошу.
Драконов оглянулся, словно пытался увидеть пути отступления, но их не было. Особенно после того, как за велифертом запечатались высокие, в несколько этажей, мощные двери, по которым на сей раз поползла черная лоза. Заклинание, не позволяющее войти никому. И никому выйти. Разумеется, Иван понимал, что не успеет открыть портал, но даже если и попытается, для него это закончится весьма плачевно.
– Это недоразумение, – снова попытался оправдаться Драконов. Из высоченного, уверенного в себе архимага, он сейчас превратился в того, на кого даже смотреть смешно. И в этом все люди. – Уверен, появлению Драгона есть какое-то иное объяснение…
– Какое? – вкрадчиво уточнил Адергайн.
Он терпеть не мог дилетантов. Еще больше – оправдывающихся дилентантов, которые стараются сбросить со своих плеч груз ошибки, хотя этому нет и не может быть оправдания.
– Я не знаю, но я этим займусь. Если хотите, я выясню…
– Ты уже достаточно натворил, Иван, – к голосу сына было сложно привыкнуть. Точнее, сложно было привыкнуть к тому, что теперь так звучит его собственный голос. Переход между телами оказался гораздо более неприятным, чем представлял Адергайн, но с этим можно было справиться. А вот с тем, сколько еще ошибок допустил Драконов, работая в Даррании, сколько следов оставил – возможно, нет.
– Я еще могу быть полезным, – предпринял последнюю попытку тот. – Особенно сейчас. Я…
– Как я уже сказал, ты мне больше не нужен.
С пальцев сорвались смертоносные ленты. Драконов попытался защититься, но тщетно, они прошили его лишь начавшие формироваться щиты с легкостью раскаленного ножа, вошедшего в масло. Теперь, когда возросшую силу можно было не сдерживать, Адергайн чувствовал себя всесильным. Или почти всесильным. До полного становления его власти дело осталось за малым.
Он наблюдал за тем, как тьма пожирает и иссушает тело Драконова равнодушно, спустя несколько мгновений от былого союзника осталась лишь горстка праха. Лоза дрогнула, подчиняясь его магии, расползлась в стороны. Но, вопреки его ожиданиям, в зал вошли не велиферты с Драгоном, а Елена.
Ему нравилось называть ее так. Это имя ей шло больше остальных. Резкое, какое-то темное, как и она сама. Темный ей вообще шел. Черный цвет удачно сочетался со светлой кожей и светлыми волосами. Черное платье с мерцающими узорами серебра, неестественно светлые для темной глаза со вкраплениями черных и серебряных искр, холодный взгляд.
Определенно, Тьма была ей к лицу.
– Не ждал тебя, – без церемоний произнес Адергайн.
– Не уверена, что ты вообще кого-то ждешь. – Елена приблизилась к нему и опустилась на подлокотник кресла. – Тебе надоел Драконов?
От нее явно не укрылось то, что осталось от него на полу.
– Надоел. Полагаю, ты уже поняла, что стало последней каплей, если ты здесь.
Иногда это здорово раздражало. Их связь. Эта девчонка при всей ее нужности могла залезть ему в голову и устроиться там, как у себя дома. Никогда раньше Адергайн не испытывал такого, и это злило. Побочный эффект нахождения в теле Валентайна, которого не должно было быть.
– Да. Драгон, – она улыбнулась уголками губ. – Что ты собираешься с ним делать?
– Не думал об этом, – коротко признался Адергайн. Хотя она и так это знала. Конечно, через защиту, которую он выстраивал, Елена пробиться не могла. Но иногда это случалось внезапно. Как, например, сегодня.
– Не злись, – она провела пальцами по его запястью. – Мне здесь так скучно. Иногда не могу удержаться от искушения немного тебя позлить.
Он перехватил тонкое запястье.
– Не зарывайся.
– Не буду, – она закусила губу, следом прошептала, чуть подавшись к нему: – А если и буду, то что?
Вспышку ярости, полоснувшую изнутри, Адергайн подавил. Чтобы в следующий миг вскинуть голову: двери распахнулись, явив велифертов, ведущих в тронный зал Люциана Драгона.
От него не укрылось, как сверкнули ее глаза, когда она увидела мальчишку. Нет, никаких чувств у нее к Драгону не осталось, равно как и ко всем, кто остался в ее прошлой жизнь. Тьма выжгла из Елены все, что когда-то было дорого: такова цена могущества. Особенно для того, кто с ним не рожден. Тем не менее сейчас ему стало интересно.
Насколько Драгон пригодится для того, чтобы хотя бы слегка приструнить зарвавшуюся девчонку?
– Соскучилась? – хищно уточнил он в ответ на ее взгляд.
Елена запрокинула голову и рассмеялась. В отличие от сестры, ее смех ему нравился. Тэйрен смеялась резко и хищно, она – звонко, обманчиво хрупко. Как ядовитый цветок: коим, собственно, Елена всегда и являлась. Сам Адергайн ощутил это, лишь оказавшись рядом с ней. Лишь впервые за свою жизнь почувствовав.
Мальчишка был не в форме. Обычная рубашка, обычные брюки, обычные сапоги – все для удобства перемещения. На него уже надели браслеты, блокирующие магию. Металл из гор Нивелира обладает такими свойствами что для темных, что для светлых. Разве что узоры нужны разные.
Временами он задумывался о том, чтобы посадить магию Елены под замок в наказание за очередную выходку, но потом останавливался. Слишком хорошо, в отличие от своего сына, Адергайн понимал, что именно рядом с ней силой нельзя. Только хитростью. Только переговорами. Только компромиссами.
Что ж, Драгон появился как нельзя кстати.
– На колени, – скомандовал он. Не укрылось от него и то, как мальчишка смотрит на сидящую рядом с ним Елену: жадно, словно впитывая каждую черточку ее лица. Словно она его. И, впервые за долгое время, Адергайну захотелось выколоть кому-то глаза не за личное оскорбление, а за то, как смотрят на кого-то другого. Конкретнее – на девчонку, которая и так считает, что получила слишком много власти над ним. С этим определенно надо что-то делать, и чем скорее – тем лучше.
Да, Драгон действительно появился как нельзя кстати.
Чтобы опустить его на колени, потребовались усилия велифертов, буквально вдавивших парня в пол магией.
– Итак? – произнес Адергайн. – Я тебя внимательно слушаю.
– Я пришел за ней.
Хватило же дерзости. Или не хватило ума.
Он усмехнулся.
– Как?
– Тебе нужно аккуратнее выбирать исполнителей в Даррании.
Да, определенно с умом у него проблемы. С чувством самосохранения тоже.
Адергайну в самом деле доставило удовольствие прошептать заклинание и наблюдать за тем, как Драгон корчится на полу от боли. Елена наклонила голову и прищурилась, и это была чуть ли не первая ее серьезная реакция за последнее время. Желая воспитать Валентайна, чтобы тот открылся тьме, Адергайн взрастил абсолютного монстра. Но не из сына. Из девчонки, что была рядом с ним.
Поэтому он и не останавливался. Поэтому ждал, пока с губ Драгона не начнут срывать рваные вздохи. Ему было интересно, остановит ли. И Елена коснулась его руки своей:
– Хватит.
– Хватит? – уточнил он. Пока мальчишка хватал ртом воздух, пытаясь подняться, он внимательно смотрел на нее.
Вопрос не заставил себя ждать.
– Что ты хочешь с ним делать?
– Он мне не нужен. Я знаю, как он сюда попал. Знаю, что он пришел один и, вероятно, втайне ото всех остальных. Иначе мы бы уже почувствовали попытки полноценного вторжения. Самоубийственного вторжения, – Адергайн усмехнулся.
– Отдай его мне.
Все-таки он был прав. Прав в том, что с помощью этого мальчишки получится держать под контролем то, что он создал.
– Зачем?
Елена пожала плечами. Зевнула и, поднявшись, приблизилась к Драгону, которого велиферты только что встряхнули, снова поставив на колени.
– Затем, что, как я уже сказала, мне здесь невероятно скучно. А из него, – она положила пальцы на подбородок Драгона, вздернула его вверх, вынуждая смотреть на нее, – получится отличная игрушка.
Глава 1
За некоторое время до этого
Женевьев Анадоррская
– Держите его! – прошипела Женевьев, чувствуя, как внутри все дрожит от напряжения. – Да держите же!
Держать Люциана приходилось шестерым сильным мужчинам, и они справлялись с трудом. Совсем недавно Драгон был мертв – она могла поклясться, что это так, да и любой, кто углубленно изучал целительство, мог бы. Поэтому когда Ленор Ларо (или кто она) звала на помощь, Женевьев застыла как вкопанная. У нее был шок. Она всегда думала, что готова к любым событиям, что ее воспитание, ее обучение позволят ей хладнокровно действовать в любой ситуации, но в тот момент она смотрела на мертвого Драгона и не могла пошевелиться.
А потом что-то произошло. Точнее, что-то сделала она. Ленор. Кто-то еще. Темная. Она его вернула. С помощью самой Тьмы, с помощью Лозантира, с помощью непонятно кого и непонятно чего еще. Женевьев надеялась только, что это увидела лишь она. Потому что внешне – внешне – все выглядело так, будто Люциан Драгон просто пришел в себя после ранения сильнейшим темным заклинанием и падения с высоты, после которого не выживают.
Все они видели клубящуюся вокруг Ленор Ларо и вокруг него тьму, которая на миг полностью их поглотила, высосала все краски даже из ночи, гораздо страшнее, чем то, что сделал Валентайн Альгор. А потом она почувствовала, на уровне жизненных контуров, что он снова здесь. Поэтому сразу бросилась к нему.
Поэтому сейчас боролась за его жизнь на пределе сил, но… проблема заключалась в том, что смерть не хотела его отпускать.
Он дышал рвано, все его жизненные контуры искрили, словно надорванные, угловатые, искореженные. Именно поэтому он выгибался поломанной куклой, не давая ей даже толком провести по ним исцеляющую магию. Его собственное исцеление сбоило, и Женевьев смутно представляла, какая боль сейчас проходит сквозь его тело.
– Люциан, – хрипло позвала она и не узнала собственный голос. Ее ладони все были в его крови и дрожали от напряжения. – Люциан, пожалуйста… Помоги нам.
Вряд ли он даже ее слышал. В широко раскрытых глазах, в которых зрачок заполнял собой всю золотую радужку, рвано пульсировала золотая магия. Вспыхивал и гас золотой ободок.
Женевьев судорожно вздохнула и снова сосредоточилась на исцеляющем процессе. Ей нужно было сосредоточиться, как никогда раньше, потому что каждое мгновение отнимало у Драгона шанс на жизнь. Наконец ей удалось зацепиться за дрожащие контуры, плеснуть в них собственной силы. Они начали выравниваться, но порадоваться Женевьев не успела.
Магия, отданная ему, словно втянулась в бесконечную воронку, прорву, растаяла в его теле. Через надорванное крыло. Драконья ипостась, полуооборот требовал бесконечного ресурса на восстановление, а у нее уже начинала кружиться голова. В окружающем их мраке созданного Альгором купола, все еще накрывающего дворец, Женевьев видела свои ладони полыхающими золотом. Настолько, что временами хотелось зажмуриться.
– Люциан не сможет закрыть полуоборот с такой раной, а значит, выход только один, – произнесла она, глядя в глаза одному из мужчин. – Нам придется убирать крыло.
Тот посмотрел на нее как на безумную.
– Иначе он умрет, – Женевьев обвела взглядом остальных. – И он должен оставаться в сознании, потому что когда все закончится, мне надо будет, чтобы он восстанавливался сам. Мне не хватит сил его вытащить.
Она впервые признавалась в собственной слабости. Хотя… можно ли это назвать слабостью? Ресурс Драгона в разы больше ее, ей просто нужно запустить процесс исцеления, просто нужно ему помочь. Даже если бы она могла отдать всю свою жизнь, без его усилий ничего не получится. Ему просто не хватит всей ее магии.
– Люциан, – снова позвала она. – Люциан, послушай меня…
Никакой реакции.
Женевьев отерла со лба пот тыльной стороной ладони. А после наклонилась к самому его уху, на мгновение набросив на них двоих Cubrire Silencial.
– Ленор спасла тебе жизнь, – инстинктивно тихо, еле-еле слышно произнесла она. – Ты же не хочешь, чтобы ее усилия прошли даром?
То ли имя Ленор сработало, то ли ее близость. Может быть, и первое, и второе вместе, но Драгон на мгновение зажмурился, рвано со стоном вздохнул, а после снова открыл глаза.
– Мне нужно убрать раненое крыло, – произнесла Женевьев, глядя ему в глаза. – По-другому тебе сейчас не хватит сил. Туда уходит все твое и мое исцеление.
Кажется, за все это время он впервые сделал что-то осознанно. Моргнул. Или просто открыл и закрыл глаза в знак согласия.
К сожалению или к счастью, Женевьев видела магическое отсечение только в теории. На примерах, созданных магистрами для демонстрации адептам. Поэтому сейчас на миг закрыла глаза, вспоминая мельчайшие детали, как происходит операция. Память не подвела, выложив все схемы расчетов и действий, но оставалась одна проблема: все магические отсечения проходили под заклинаниями, когда пострадавший был без сознания.
Сейчас же…
– Прости, – прошептала она то ли себе, то ли ему. – Или сейчас, или никогда.
Понимая, что еще миг – и просто не сможет это сделать, Женевьев собрала все связующие заклинания, выстроив и режущий контур, и запечатывающее исцеление.
– Переверните его, – скомандовала быстро. И, когда мужчины подчинились, положила ладони на надлом и рваную рану крыла.
Крик Драгона полоснул по сознанию с той же силой, что и удар собственной магии. Откатом Женевьев чуть ли не повело в сторону, лишь усилием воли она удержалась на грани, запечатывая рану и восстанавливая пульсирующие контуры.
– Люциан, исцеляйся, – прошептала она, запуская частицу собственной силы. – Пожалуйста. Исцеляйся.
И облегченно вздохнула, когда увидела, как его контуры наполняются силой. Сначала слабенько, понемногу выравниваясь, потом все ярче, ярче и ярче. Люциан все-таки потерял сознание, но это было уже неважно. Процесс исцеления был запущен. Теперь магия течет внутри него, подчиняясь жизненному потоку, ему больше не нужно это контролировать.
От пережитого Женевьев мелко трясло. Она попыталась встать, но поняла, что не может, поэтому просто чуть сдвинулась в сторону, если не сказать – отползла.
– Надо перенести его во дворец. – На удивление голос все еще звучал твердо и сильно. – Теперь он продержится до прибытия целителя.
Купол Альгора нельзя убрать, но, лишившись подпитки, он сам себя исчерпает к утру. Или, возможно, даже быстрее.
– Вам нужна помощь? – раздался чей-то знакомый голос совсем рядом.
Женевьев попыталась повернуть голову, которая оказалась неимоверно тяжелой. Рядом с ней стоял мужчина, кто-то из аристократии. Она поняла, что не может вспомнить его имя при всем желании, но его рука сейчас была как нельзя кстати. В голове все смешалось, а среди собравшихся царил хаос, доносились рыдания, всхлипывания, стоны.
– Возвращаемся во дворец, – скомандовала она, – купол исчезнет сам в ближайшее время, и к нам придет помощь. Пока же сохраняйте спокойствие и постарайтесь поддержать тех, кто в этом нуждается. Слуги помогут вам разместиться в гостевых спальнях, если кому-то нужна целительская помощь, обращайтесь лично ко мне. Те, кто могут ее оказать, тоже.
Ее голос произвел эффект. Мужчины уводили женщин, кто-то все еще продолжал рыдать, но в целом все пришло в движение, словно впервые после случившегося во дворец тэрн-арха вернулась жизнь. Женевьев расправила плечи, встречая тех, кто был готов помочь. Возможно, именно поэтому она не заметила, как пристально смотрит Иван Драконов на расплескавшееся по траве угасающим золотым пятном крыло.
Соня
Соня приходила в себя урывками. Света вокруг больше не было, как и мамы, зато была тьма. Она не помнила, что произошло, как она здесь оказалась, но из тьмы иногда проступали лица. Знакомые лица. Сезара, Люциана, Лены. Не той Лены, которую она знала всегда, а той, которая стала Ленор. Лиц из прошлой жизни словно не было вовсе, их затмевали новые. Иван Драконов. Его жена. Алина. Подружки Софии, все, кто не имел никакого отношения, к ней, к настоящей Соне. Кто не знал о ней ровным счетом ничего, а те, кто знали…
Мысль растворялась во тьме вместе с непролитыми слезами, а после Соня снова падала в холод, который сменял жар. Ей то казалось, что она замерзает где-то совсем без одежды, то приходилось ворочаться под тяжелыми, неподъемными покрывалами, пропитавшимися потом. Одеяла исчезали, потом снова появлялись, чьи-то голоса доносились как из тумана. Потом затухали, но она не могла разобрать, о чем они говорят. Это был какой-то бесконечный кошмар, лабиринт забытья, из которого Соня не могла найти выход.
К счастью, никаких других кошмаров больше не было, но и этого было достаточно.
Ей казалось, что она застряла здесь навечно. В последнее время она столько раз просила об избавлении от ненавистной Даррании, что кто-то пришел и исполнил ее желание таким вот извращенным методом. Эта мысль оказалась настолько страшной, что Соня попыталась позвать на помощь, но голос не слушался. И тогда она поклялась, что если откроет глаза, что если еще раз увидит мир, который никогда не был ей родным, к которому она так мучительно привыкала, но который дал ей шанс на новую жизнь, никогда больше не будет просить ни о чем таком. Никогда больше не станет жаловаться.
Даже если останется совсем одна. Даже если от нее отвернутся все, если она окончательно все испортила, она примет это и будет жить. Как умеет, так и будет. Начнет все с самого начала, с чистого листа и постарается исправить ошибки, которые совершила. Получится – хорошо, не получится, значит, не получится. Но у нее будет жизнь, которая по сути своей бесценный дар. Даже если кажется, что все вокруг рухнуло.
С этой мыслью Соня снова провалилась в темноту, а очнулась от того, что рядом, кажется, бесконечно близко, звучал незнакомый голос. Или знакомый? Она, кажется, уже слышала его, но тогда ничего не могла разобрать. Сейчас же…
– … пока опасность миновала. Я не могу обещать, что такое не повторится, потому что, как я уже объяснил, носить ребенка с двумя сильнейшими магиями для простой женщины очень тяжело. Если не сказать, смертельно опасно. Ее организм не справляется, у вас очень сильная кровь, тэрн-ар Драгон. Не говоря уже о том, что в ней…
– Да, я понял. – В голосе Сезара помимо усталости слышалась злость. – Вы сказали, что есть один выход. Какой?
– Остановить развитие плода магически, а после осторожно его извлечь. Но вы, конечно, на такое не согласитесь…
– Делайте.
– Что? – казалось, мужчина опешил.
– Останавливайте. Убирайте этого ребенка. Все равно он никому не нужен. – Вот теперь в голосе Сезара звучала исключительно злость. – Я не прощу себя, если она умрет.
– Нет! – В мыслях Соня кричала во весь голос, на самом же деле с ее губ сорвалось еле слышное, как писк крохотного котенка: «Нет». Но, как ни странно, именно оно заставило замолчать мужчин, и, с трудом, как будто заново всему училась, Соня открыла глаза. Чтобы тут же зажмуриться от света: несмотря на наполовину задернутые шторы после непроглядной тьмы этот мир показался ей слишком светлым. Впрочем, она тут же открыла их снова, чтобы посмотреть на Сезара и на стоявшего рядом с ним целителя.
– Нет, – повторила она, получилось уже громче. – Это неправда. Ребенок… нужен. Мне.
Она хотела сказать, что он ей очень-очень нужен, и что она не согласна ничего останавливать, но силы закончились, поэтому Соня просто глубоко вздохнула и посмотрела Сезару в глаза. По ощущениям – в самое сердце. Они уже очень давно так не смотрели друг на друга, с того самого дня. Точнее, ночи. Но думать о той ночи она больше не хотела, сейчас ей хотелось думать о тысячах ночей, которые ее ждут впереди, потому что она выжила. Она получила тот второй шанс, о котором просила, и этот второй шанс она не собиралась начинать с магического аборта, с убийства собственного ребенка, пусть даже остается та самая опасность, о которой говорил лекарь. Пусть.
На глаза все-таки навернулись слезы, а Сезар вдруг отвернулся и негромко попросил мужчину:
– Оставьте нас, пожалуйста.
Тот убежал как-то очень быстро, как будто только этого ждал, но и сам целитель выглядел не очень. Возможно, просто устал? Потому что просто провел столько времени рядом с ней? А сколько, кстати, прошло времени?
– Какой сейчас день? – спросила она.
Сезар посмотрел на нее как-то странно.
– Ты не приходила в себя неделю.
– Неделю?! – вслед за восклицанием с губ сорвался выдох.
– София… Соня, – он опустился на край кровати и взял ее руку в свою, – не трать силы, пожалуйста. Они тебе сейчас очень нужны.
Вот теперь Соня все вспомнила. И предшествующий случившемуся разговор, и бал, на который они не попали. И жестокие слова Сезара, и собственные, и собственные жестокие слова в адрес Лены. И свет, в котором была мама – такая счастливая, такая нежная, такая любящая.
– Я помню, что ты сказал, – тихо произнесла она, не отнимая руки, – но я тебя прошу, больше никогда не говори, что этот ребенок никому не нужен. И не предлагай мне такое. Я все равно на это не соглашусь. Никогда. По своей воле.
– Хорошо, – ответил Сезар. Замер, будто хотел что-то еще добавить, но ему не хватило слов, или же просто передумал. Соня решила на этом не зацикливаться, потому что у нее было еще столько всего, что нужно сделать. Желательно, в самое ближайшее время. Например, извиниться перед Леной.
Потому что в том, что произошло, что бы ни произошло, виноват не был никто. Так случилось просто потому, что так случилось. Винить в этом Лену было глупо. Так вести себя было глупо.
– Можешь, пожалуйста, пригласить Лену? – попросила она. – Ленор Ларо… то есть…
Сезар изменился в лице, и Соня осеклась. Муж мгновенно взял себя в руки, но Соня почувствовала бегущий по сердцу холод так отчетливо, как никогда раньше.
– Что? – рвано спросила она, приподнимаясь. – Сезар, что произошло?
Он молчал так долго, что Соне захотелось схватить его за плечи и как следует потрясти. Так, чтобы он хоть что-то сказал! Но раньше, чем она успела это сделать, супруг произнес:
– Лена ушла в Мертвые земли. – Помолчал и добавил: – Сама. По своей воле. Вряд ли она вернется.
