bannerbannerbanner
Драконова Академия. Книга 5

Марина Индиви
Драконова Академия. Книга 5

Полная версия

– Как обычно, – коротко отозвался Люциан.

– То есть ужасно.

Еще Сайтанхорд не впадал в благоговейную прострацию при имени Ферган и, несмотря на отменную субординацию, был всегда на его, Люциана, стороне. Или же ему просто очень хотелось в это верить.

Случившееся еще больше отдалило его от бывших друзей: просто потому, что он не мог поделиться с ними ничем. Единственная, с кем можно было толком поговорить, Женевьев. Амир был тем, в чьем сердце сидела остаточная вязь темного заклинания, и, хотя он не знал и половины произошедшего той ночью, сам этот факт в какой-то мере роднил их с Люцианом.

Лорхорн, хоть и был классным парнем, тоже ничего не знал. Макс вообще отказался с ним разговаривать, больше того, он знать не хотел ничего о Лене. Вообще ничего, потому что тот единственный разговор, что у них состоялся, чуть было не закончился дракой. Макс заявил, что не хочет ничего слышать «об этой темной шлюхе», за что оказался на полу от прямого удара в лицо. Их растащили Лорхорн и верещащая Драконова-младшая, но больше встречаться с ним не было ни малейшего желания. При одной только мысли об этом парне внутри поднималась такая ярость, что Люциан с трудом с ней справлялся.

Впрочем, ярости сейчас в принципе было много, и он знал, почему.

Темная магия поселилась в нем, как заклинание отложенного действия. Она проявлялась, когда Люциан меньше всего ожидал, и, хотя пока что ему удавалось ее контролировать, каждое такое подавление провоцировало новую вспышку агрессии. По поводу и без. Поэтому, когда ему доложили, что в личной гостиной его дожидается тэрн-ар Драгон с супругой, Люциан впервые за долгое время почувствовал, как с плеч словно полновесный панцирь дракона свалился. В это мгновение ему показалось, что он больше не один.

Глава 4

Настоящее

Люциан Драгон

Лена была не похожа сама на себя. Они сотни раз обсуждали это с Сезаром и Соней, но все равно поверить в увиденное было сложно. Нет, внешне она осталась собой, если не считать убийственного холода в глазах. Холода, в котором не было никаких эмоций, никаких чувств, одна лишь только бесконечная скучающая пустота.

Когда Сезар говорил, что темная магия выворачивает наизнанку и превращает в совершенно другую личность, он не верил. Не хотел верить. Потому что так проще было простить себя за то, что не сумел помешать Альгору ее забрать. За то, что это она всех прикрыла на том празднике, хотя должен был он. Должен был, а на деле оказался ни на что не способен, поставив под удар женщину, которую любил.

Люциан зажмурился, стараясь отогнать мысли, мешающие сосредоточиться на том, зачем он здесь.

Лена.

Он здесь для того, чтобы напомнить ей о том, кто она и о том, кто ее ждет. И в нужный момент…

Звякнули цепи, когда он пошевелился, пытаясь размять затекшие ноющие мышцы. В браслетах было столько подавляющей магию мощи, что Люциан при всем желании не мог почувствовать в себе хотя бы искру. Такое уже было однажды: когда они с Леной оказались в тех странных землях. Сейчас же это усугублялось холодом камня и давящей силой темной магии и Мертвых земель. Только оказавшись здесь можно по-настоящему ощутить, насколько они мертвые. Понять, что предложенное «Темные» не имеет к ним ни малейшего отношения.

Подземелье, в которое его бросили, было сырым, от камня веяло холодом, но не сыростью и не плесенью. Сухим безжизненным холодом, вползавшим в него через каждую пору, и, лишь потому что этот холод постепенно, раз за разом становился его частью, Люциан не замерзал сейчас так отчаянно, как мог бы.

Без магии сложно согреться, не говоря уже о том, что это дикое чувство – чувство беспомощности, затягивало в свои премерзкие объятия ничуть не приятнее, чем сама Тьма. Лишь усилием воли Люциан вытолкнул себя из этих мыслей и поднялся. Насколько у него получилось: магические цепи были короткими и на его рост не годились. У него даже не получилось выпрямиться толком.

В подземелье не было окон, единственный источник света, зарешеченное окошечко в тяжеленной двери давало возможность не чувствовать себя слепым. Слабый свет серебристого пламени проникал сквозь него и рассеивался тленом на мельчайшие частицы, не способные совладать с царящей повсюду тьмой.

«Мне здесь невероятно скучно. А из него получится отличная игрушка».

Все должно было быть по-другому. Пока Ниихтарн беседовал с Драконовым, он должен был поговорить с Леной. В другом месте и при других обстоятельствах, но драхова магия так не вовремя дала осечку! Так глупо. Казалось бы, Люциан сделал все, чтобы этого не произошло. Темная магия – родственная магия Мертвых земель должна была стать его пропуском к ней, но она просто растворилась. Стоило ему оказаться вблизи от замка Ниихтарна, вся тьма, что была в нем, словно схлынула в землю. Естественно, светлая магия здесь была как маяк. И все рухнуло.

Скрежет двери заставил его вскинуть голову, из-за чего ошейник больно впился в кожу. Двое велифертов шагнули к нему, еще двое остались в коридоре.

– Приятно знать, что тебя боятся.

Мужчины наградили его тяжелыми взглядами, но, не проронив ни слова, выдернули цепи из тяжелых колец, разомкнув контуры заклинаний.

– Вы хоть скажите, мы на казнь или в гости? Я терпеть не могу сюрпризы.

– Молчать, – приказал один из конвоиров, раздув ноздри, и по цепям пробежал разряд магии. Ужалил в запястья, впиваясь через них в кости, словно через все тело и сквозь позвоночник пропустили молнию.

– Ну молчать так молчать, – процедил он, когда смог вдохнуть. – Я же не знаю, какие у вас здесь извращения приняты.

Адергайн приказал увести его на словах Лены о том, что она хочет себе игрушку. Его. Все это время, пока он был за закрытой дверью, Люциан думал лишь о том, что он снова ее подвел. А еще о том, что права на ошибку у него нет.

Длинная каменная кишка коридора была пуста, подсвеченная тем самым серебристым пламенем, она казалась бесконечной. Но она же была его последним шансом на то, чтобы до нее добраться. Поговорить с ней один на один. Не может быть та женщина с холодным пустым взглядом сильнее девушки, которую он знал. Просто не может.

Он уже почти просчитал, как можно накинуть цепи на шею одному, а другого оттолкнуть в стену. Прикрыться от разряда магии идущих сзади тем, кого душит, перехватить второго, швырнуть в них и рикошетом от цепей отправить атакующее заклинание в нападавших. Люциан уже готовился поудобнее перехватить цепи, когда услышал:

– Как думаешь, она его сразу убьет? – Идущий справа велиферт повернулся к напарнику.

Тот хохотнул.

– Вряд ли он нужен ей только за этим.

– Хотите, чтобы о ваших разговорах донесли Верховному эрду?

Это сказал один из идущих сзади, и в коридоре снова воцарилась тишина. Нарушаемая лишь стуком чеканного шага и звяканья цепей, Люциан же забыл о побеге. Потому что понял, что его ведут к Лене. Прямиком к ней.

Значит, Адергайн решил удовлетворить ее просьбу.

Значит, он победил.

За очередной дверью начиналась узкая лестница, поэтому двое велифертов пошли вперед, натянув цепь, двое остались сзади. Чуть выше обнаружилась развилка, разделившая небольшую площадку на три части: один путь снова уходил под землю, другой шел вровень с площадкой, вправо, последний уводил наверх. Люциан считал мгновения до того момента, как они поднялись – судя по всему, оказавшись сначала в крыле прислуги.

Здесь было невероятно тихо. Попадавшиеся им навстречу служанки и слуги либо отводили глаза, либо ходили с такими стеклянными взглядами, что создавалось ощущение, будто их кто-то дергает за ниточки, чтобы они могли ходить. Длинный балкон-переход привел их в другое крыло, и, несмотря на бесконечно пасмурный мрачный пейзаж справа и слева, он чувствовал, как внутри разрастается нечто светлое. Это чувство не имело ничего общего с магией, но было столь же сильным.

Скоро он увидит Лену. Скоро они смогут поговорить.

Этот холод в ее глазах – влияние Адергайна, не более. Что бы там Сезар ни говорил, он сможет до нее достучаться. А может быть, и не придется. Может быть, она просто играла? Чтобы усыпить бдительность Ниихтарна.

На этой мысли его резко перехватили за плечи, натягивая цепь, а один из велифертов постучал в дверь.

– Войдите, – раздался ее голос.

Ее и в то же время не ее. Холодный, чуть раздраженный.

– Почему так долго? – это было первое, что она спросила, когда его втолкнули в гостиную. Столь же темную, как и все остальное здесь. Серебро обивки совершенно не спасало темную давящую атмосферу, скорее, делало ее невыносимо холодной.

– Простите, – один из велифертов склонил голову. – Мы…

– Ой да заткнитесь. Заткнитесь и проваливайте.

Лена приблизилась к нему, хотя на него даже не взглянула, и протянула руку.

– Снять цепи и ошейник, миледи? Браслетов вполне достаточно, чтобы перекрыть его магию.

– Вы меня плохо слушали? Я сказала: проваливайте.

Цепи перекочевали к ней в руки, а все четверо стражников, поклонившись, тут же вышли за дверь.

– Лена…

– Не помню, чтобы я разрешала тебе говорить, – перебила она его. Взглянула на него сверху вниз и приказала: – На колени.

– Лена, послушай…

Она сдавила цепь, с силой дергая на себя и запуская магию. Его снова прошило болью, выламывая кости, колени подогнулись сами собой, и он рухнул на четвереньки. К ее ногам. Она не пошевелилась, не отодвинулась, не наклонилась, просто продолжала смотреть на него сверху вниз. Все с тем же равнодушием, в холод в глазах разве что сейчас добавились капелька любопытства и азарта.

Нет, Лена определенно не играла. Она смотрела на него по-разному, когда злилась или когда ненавидела, когда… что-то чувствовала к нему, но никогда в ее взгляде не было такой пустоты. Сейчас, когда они остались наедине, ей не было смысла притворяться. Не было смысла издеваться над ним для вида. Она делала это, потому что могла, или потому что ей это нравилось.

 

– Будешь называть меня миледи, – холодно произнесла она. – Слово из моего мира, ну ты знаешь. В Мертвых землях женщин принято считать приставками к чему-то или к кому-то: дочь Верховного эрда, сестра Верховного эрда, еще какая-то хрень. Но я здесь на особом положении, поэтому, надеюсь, что ты запомнишь. С первого раза. Далее. Говорить будешь, когда я разрешу. Делать будешь только то, что скажу я. Если мне что-то не понравится, последует наказание. Если будешь дерзить – последует наказание. Если это будет происходить слишком часто, ты мне надоешь. Если ты мне надоешь, я скажу об этом Адергайну, и, думаю, не стоит объяснять, чем это закончится. Мне стоило немалых усилий убедить его в том, что игрушка меня порадует, поэтому будь хорошим дракончиком и не раздражай меня. Договорились?

В ее улыбке не было жизни, в знакомой улыбке красивых губ, которые сейчас были ярко-красными. На контрасте со светлой, такой нежной кожей смотрелось агрессивно, равно как и весь ее макияж. Лена никогда таким не пользовалась. Его Лена. Поэтому когда ее ладонь легла ему на голову, а пальцы скользнули по волосам, Люциан непроизвольно сжал кулаки.

От нее это не укрылось:

– Что-то не так, мой принц?

Сезар оказался прав.

Он спорил с ним до хрипоты, они несколько раз чуть не подрались из-за этого, но брат оказался прав.

«Твоей Лены больше нет. И ты должен быть к этому готов».

Люциан на мгновение зажмурился, стирая грань воспоминаний и того, что видел сейчас перед собой. Кого сейчас перед собой видел.

Сколько раз он от нее отказался? А сколько раз клялся защитить и не сделал этого?

Он пришел сюда за ней, и он не уйдет без нее.

Люциан глубоко вздохнул и открыл глаза. Медленно разжал кулаки и ответил:

– Вовсе нет, миледи. Все так.

– Замечательно, – она снова улыбнулась. – Хороший мальчик. Только грязный.

Лена оглядела его с ног до головы и чуть дернула цепь.

– Вставай. Надо тебя помыть.

Она едва держала цепь, хрупкие пальцы, казалось, еле-еле ее касались, но она натягивалась так, что ошейник врезался в шею. Люциану приходилось прикладывать все усилия, чтобы не склонять голову, потому что даже на высоченных (она таких никогда не носила!) каблуках Лена оставалась ниже него.

Ванная комната, в которую она его привела, больше напоминала купальню. Огромная, с просторным бассейном, водопадом у стены, горячей купелью.

– Адергайн сделал это для меня, – она рассмеялась, – представляешь? Знает, как я люблю воду и понежиться в теплой ванне. Кстати, ты еще не видел бассейн-инфинити на крыше. И рожи темных, когда все это создавалось.

Лена фыркнула.

– Нет, это определенно стоило того, чтобы это увидеть. Снимай одежду, Люциан. А я посмотрю.

– Может, выйдешь?

У него почему-то закружилась голова. Женщина перед ним была незнакомкой, но… она была Леной. В этот момент он поклялся себе в мыслях называть ее исключительно так, чтобы ни на мгновение не позволить отравить свою кровь сомнениями, что ничего не получится. Сама мысль о том, чтобы раздеться перед ней… да он бы все отдал, попроси она его о таком полгода назад. Само только осознание этого заставляло кровь кипеть и, несмотря на обстоятельства, он почувствовал, как член наливается горячей тяжестью.

– Выйти? И пропустить это? – она усмехнулась. – Ни за что. Я сказала, раздевайся. Не заставляй меня повторять.

Глава 5

Люциан Драгон

Он все еще не мог поверить. Сезар говорил, что просто не будет, что нужно быть готовым ко всему, но есть вещи, к которым просто нельзя подготовиться. Например, к тому, что самая яркая, самая светлая девушка в мире смотрит на тебя взглядом пустоты. Что Тьма, то и дело вползающая в ее радужку, окончательно стирает цвет любимых глаз.

Люциан медленно расстегнул рубашку, стягивая ее. Лена смотрела, наклонив голову, а потом потянула его за собой на цепи. Опустилась на бортик ванной, рассматривая его с тем самым интересом, которого он когда-то так жаждал. Только сейчас этот интерес был равнодушным, она просто оценивала свою игрушку.

– Теперь брюки, – сказала она. – Давай.

Сарказм, застывший внутри, он так и не озвучил. Раньше было легко бросаться жалящими словами, острить, делать больно, но сейчас… Сейчас он просто не мог представить, что делать с ней. С этой женщиной, которая перед ним стояла. Что делать с ней, чтобы вернуть ту, что он любил.

– Лозантир тебя раздери, Драгон, за те месяцы, что мы не виделись, ты записался в монахи? – Словечки из ее мира резали слух, они были для нее чужеродными, для этой незнакомки. Потому что принадлежали Лене. Его Лене.

Короткое замешательство закончилось тем, что она просто рывком подтянула его к себе, расстегивая брюки и дергая их вниз. Получилось больно. Отчасти из-за возбуждения, которое никуда не делось, отчасти потому что к унижениям он не привык. Рычание, рвущееся изнутри, Лена, разумеется, не упустила.

– О, дракончик недоволен? – усмехнулась она, продолжая откровенно его разглядывать. Взгляд ее прошелся сверху вниз, зацепившись за ярость в глазах, и закончился там, где его тело однозначно реагировало на ее присутствие. – Или вполне доволен?

Она издевалась. Продолжала издеваться.

Легко и просто, так, будто делала это всю жизнь.

– Полезай, – скомандовала Лена и кивнула на ванную, которая стремительно наполнилась водой. Подчиняясь движению ее руки, с полки взмыл ввысь какой-то шар и упал в ванну. Вода зашипела, и Люциан замер.

Лена снова рассмеялась.

– Господи, драконы такие странные… это еще одна прелесть из моего мира, называется бомбочка для ванн. С помощью магии, оказывается, делается за две секунды из нужных ингредиентов. Или ты подумал, что я решила тебя растворить в кислоте? Проще было бы уже тогда не спорить с Адергайном по поводу твоей жизни. – Она нахмурилась, будто вспомнив нечто неприятное, потом снова дернула цепь. – Вперед.

Привыкать к тому, что с ним будут обращаться как с животным, казалось сложным. Невероятно сложным. Поэтому Люциан на мгновение закрыл глаза, представив ту девушку, ради которой сюда пришел, и только после этого стянул сапоги и брюки, чтобы оказаться в бурлящей от магии воде.

Это могло бы быть даже приятно. Если бы не обстановка. После сырого холодного подземелья горячая вода окутала ноющее тело, как покрывало. Правда, при этом ничуть не помогая справиться с тем, что мешало сосредоточиться и подумать. Возбуждение с каждым мгновением становилось все более тяжелым, почти болезненным. Но касаться себя при ней… да он бы скорее умер.

Она же словно мысли его читала, потому что усмехнулась, рассматривая напряженный, налившийся кровью и тяжестью ствол.

– Вот уж не думала, что ты у нас такая стесняшка, Люциан Драгон. Ладно, посмотрим, сколько ты продержишься.

Взмах руки – и в ее ладонях оказался флакончик. Еще одно отличие от Лены – в Даррании, в их мире, быт без магии был скорее необходимостью для тех, кто не имел достаточно ресурса. Лена же, даже зная все заклинания и обладая достаточно силой, всегда использовала ее только в крайних случаях, но не сейчас. Сейчас она управлялась с ней, как дышала.

– Что ты собираешься делать? – спросил он.

– Я же сказала: проверим твою выносливость.

Звякнула упавшая на пол цепь, в ее ладонях оказался мягкий гель, и уже в следующее мгновение тонкие руки легли ему на плечи. От одного ее прикосновения – совершенно иного, бесстыдного, так непохожего на те, что ему знакомы, можно было кончить. Он с трудом удержался, закусив губу, только почувствовал, как сердце ударилось о ребра. Гулко. Мощно. Безумно.

– Пока принимаешь ванну, – как ни в чем не бывало, произнесла Лена, продолжая намыливать его спину и плечи с той же откровенностью, с какой могла сейчас водить ладонью вдоль члена, – запомни основные правила пребывания здесь. Про обращение ко мне ты уже все понял. Я надеюсь. Так вот, основное правило выживания: не зли Адергайна. Он привык к тому, что все, что его раздражает, превращается в пыль. Точнее, в пепел и тлен. Исключение – это я, но я ему нужна. А ты нет. Это понятно?

– Понятно, – сквозь зубы процедил Люциан.

Раздражение, ярость, отчаяние, желание смешались в крови в какой-то дикий коктейль, до которого даже десяти бутылкам дорнар-оррхар было далеко. В ушах шумело, пах сводило от возбуждения, перед глазами все плыло. Желание вцепиться в эту женщину, опрокинуть ее на себя, вытряхнуть из нее всю Тьму было столь же непреодолимым, сколь и желание коснуться себя.

Провести ладонью по стволу, представляя, что это делает Лена. Его настоящая Лена. Как можно такое испытывать? Как можно всего этого желать в таких обстоятельствах?!

«Можно, – подсказал внутренний голос. – Можно, Люциан. То, что живет в тебе после воскрешения, отзывается на ее тьму. Ты отзываешься на ее тьму».

Нет.

Нет.

Нет!

Люциан сжал зубы с такой силой, что чудом не услышал их хруст.

– Второе правило, – произнесла Лена. Ее ладони спустились ниже и сейчас скользили под водой по бокам и напряженному животу. От этого крыло сильнее, чем он жара, который терзал его тело в первый дни после возвращения из Загранья. Люциан хрипло выдохнул, когда хрупкая ладонь скользнула совсем рядом со ставшим уже каменным стволом. – Не пытаться сбежать. Даже зная о том, кто ты, никто разбираться не будет. А я не хочу тебя потерять раньше, чем наиграюсь, мой сладкий мальчик. Это тоже понятно?

Она наклонилась к самому его уху, дыхание обожгло кожу.

Как можно быть такой горячей и такой холодной одновременно?

– Х-хватит, – хрипло выдохнул он, когда изящная ладонь снова скользнула совсем рядом с напряженным членом. Миг – и ее пальцы сдавили основание члена с такой силой, что пах пронзило острой яростной болью, перед глазами потемнело.

– Здесь я решаю, когда хватит, – прошипела она. – Мне показалось, ты меня услышал.

Справиться с ней Люциан сейчас мог бы. Мог бы, но… Но даже одна такая попытка означала, что он уничтожит единственный шанс на спасение Лены. Поэтому оставалось только рвано дышать, чувствуя, как по вискам бегут капельки пота. Там, где ее пальцы сжимали член, пульсировала боль. Уже не такая острая, но мешающая мыслить здраво. Поэтому Люциан выдохнул:

– Услышал. Я вас услышал. Простите… миледи.

Все это казалось каким-то фарсом. Каким-то жутким фарсом, но Лена лишь усмехнулась. Разжала пальцы и стряхнула руку. Брызги воды попали ему на лицо, далее последовал приказ:

– Доставь себе удовольствие, Люциан. Я разрешаю. Я разрешаю это только сейчас, и если ты этого не сделаешь, будешь ходить со стояком, пока твой член не посинеет и не отвалится. Поверь, я знаю, как это делать – магия открывает безграничные возможности. Но тебе эти возможности не понравятся.

Сложнее всего было его коснуться. Сложнее, а еще получилось очень больно. Он на мгновение зажмурился, чтобы в следующее мгновение почувствовать ее пальцы в своих волосах. Она рывком потянула его наверх, приказала:

– Открой глаза.

И он открыл. Чтобы увидеть свое отражение в ее черной радужке, почти слившейся со зрачком. Безумное возбуждение захлестнуло с такой силой, что хватило лишь нескольких движений рукой. Разрядка оказалась болезненной, но такой острой, что перед глазами потемнело до одури. До рваного крика, который потерялся за закушенной до крови губой.

Дыхание отказывалось приходить в норму, сердце колотилось как сумасшедшее. Но, к счастью, хотя бы ее пальцы на волосах разжались, и Люциан смог сползти в воду. Чувствуя, как она выпивает из его последние силы.

– Что… – хрипло произнес он, облизав пересохшие губы. – Лена, что с тобой случилось? Ты просто не можешь…

Она закатила глаза.

– Леной ты меня назвал без последствий в последний раз. Это первое. А второе… я покажу.

Шагнув к нему, она положила ладони ему на виски, и перед глазами Люциана взорвалась красками картина ее воспоминаний. Хотя, если быть точным, она взорвалась Тьмой.

За некоторое время до этого

Лена

В подземелье Адергайна я потеряла счет дням. Не помню точно, когда, первое время я еще пыталась как-то вести учет прожитому времени, но достаточно сложно это делать, когда вокруг только темнота, сырость и… Мертвые земли. Здесь я очень хорошо почувствовала, насколько они мертвые, потому что внутри меня все тоже было мертво.

Я потеряла лучшую подругу. Лишилась ее доверия из-за темной магии.

Из-за темной магии чуть не погиб Люциан.

Из-за темной магии Валентайн превратился в монстра. Мне бы очень хотелось держаться за любовь к нему, но то, что он сделал на балу в Даррании, выжгло меня, как Тьма. Она же продолжала меня выжигать, день за днем. Здесь, из-за ее близости, контролировать ворвавшуюся в меня в ту ночь силу стало почти невозможно, поэтому временами я проваливалась в блаженное безразличие, временами – возвращалась в себя.

 

Признаюсь честно, возвращаться было ужасно.

А ужаснее всего в этом состоянии, в том, которое я называла живым, было то, что никто ничего не сообщал о моей участи. От меня ничего не просили. Ничего не требовали. Просто швырнули в подземелье после того, как я послала Адергайна вместе с его сыном по батеньке и посоветовала им идти… к Лозантиру, пусть будет так.

Кормили меня один раз в день, из-за чего я уже не была настолько уверена, это гремят цепи или мои кости. Куда делся Валентайн, я тоже не знала, куда делся Адергайн – тем более, но что-то мне подсказывало, что мой посыл не дошел, и они оба там живут и радуются жизни, пока я здесь изображаю узницу подземелья.

Хотя почему же изображаю…

Когда становилось совсем скучно, я цитировала поэзию серебряного века. Спасибо урокам литературы, правда, а то мой мозг вполне мог бы превратиться в кисель. Первый кризис случился, когда закончилось действие заклинания, благодаря которому в этом мире не были нужны прокладки. Мой организм то ли обиделся на такое, то ли что еще, потому что столько крови из меня не вытекало никогда. А еще никогда не было столько боли.

Я кричала, просила, умоляла, звала на помощь, но никто не пришел. Точнее, они приходили, но дверь осталась заперта. Просто мне доставляли ежедневный скудный паек. Тогда я еще не знала, что провести несколько дней неподалеку от лужи собственной крови, думая, что умираешь – это ничего так. Потому что спустя какое-то время после этого произошел кризис дубль два.

Когда скрипнула дверь, а не крохотное окошечко в полу, через которое мне просовывали еду, мне показалось, что у меня галлюцинации. Но это были не галлюцинации, а вполне себе Адергайн.

– Ты воняешь, Лена, – это было первое, что он сказал.

– Дерьмовое у тебя отношение к семье, – ответила я и поморщилась.

Даже от неяркой полоски серебристого света, просочившегося из-за приоткрытой двери, сейчас резало глаза.

– Это было наказание, – сообщили мне. – Никто, даже члены моей семьи не смеют дерзить мне.

– О, – сказала я. – Ну так я не знала. Мог бы предупредить, я бы сразу рухнула в тлен у твоих сапог и вылизала их.

Он оказался рядом со мной в одно мгновение, схватил до подбородок и вздернул голову наверх. От такого обращения мои позвонки только чудом не застучали друг о друга или по полу, как оторванные пуговицы. Голова взорвалась болью.

– И вылижешь, если продолжишь вести себя в том же духе, – равнодушно произнес он. – На глазах у всех. У всего моего двора.

– И много у вас там извращенцев?

Адергайн прищурился. Усмехнулся.

– Вижу, слов ты не понимаешь. Хорошо.

– Из хорошего здесь только то, что все в мире конечно. Даже ты.

Уголки его губ опустились. Он разжал пальцы, освобождая мой подбородок, произнес:

– Освободите ее. Отмойте и проследите, чтобы к вечеру она была готова.

Готова? К чему?

Цепи выдернули из колец раньше, чем я успела икнуть, а потом меня резко вздернули на ноги. Двое мрачных мужиков в черном потащили меня по коридору с такой скоростью, что я едва успевала переставлять ноги. Но если ноги отказывались сотрудничать, то мозги шли на контакт, и в них творилось такое…

– Готова? – хрипло прокричала я. – Готова к чему?! К чему я должна быть готова?

Сейчас бы стоило впустить в себя темную магию окончательно – и дело с концом. Стать той, кем меня хотят видеть, стать той, кому все равно, но я еще цеплялась за остатки жизни. За то, что билось в центре моей груди, я пыталась представить, что смогу выбраться. Возможно, смогу… зачем? Для чего? Я не знала. Просто так чувствовала и боролась из последних сил. На пределе. Я не хотела становиться, как он. Не хотела становиться, как Валентайн, даже несмотря на все могущество, которое мне после этого откроется. Даже несмотря на то, что уйдет боль.

Но в тот момент я была к этому близка как никогда, потому что идущий сзади Адергайн произнес:

– Сегодня вечером ты станешь моей, Лена, перед всем моим двором. На глазах у всех.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru