Марина Орлова
Идеальный рецепт
– Если я ничего не чувствую к человеку, то жалко тратить на него время. Ехать куда-то, слушать скучную болтовню… Ради чего? Пять минут потыкать? Оно того не стоит.
– Гы-гы, ну пять минут точно не стоят!
– Да и час, и два не стоят. Какая разница сколько, если при этом ничего не чувствуешь?
С недоумением пытаюсь сфокусироваться на лице Эрика.
– У тебя какие-то проблемы?
– Нет. Кажется, – он поднимает взгляд в раздумьях.
– Тогда почему не чувствуешь? – вторую половину фразы я неразборчиво договариваю в бокал.
– В смысле, интереса. Физически-то да, нормально. Но на человека вообще пофиг. Не знаю, мне так не нравится. Да проще и быстрей купить резиновую бабу, будет то же самое.
Задумываюсь.
– Нормальные силиконовые стоят дофига.
– Дело не в цене.
– Да я понял. Не, не знаю. Мне нормально. Точно лучше, чем с резиновой.
– Рад за тебя.
– Ну что, тогда желаю, чтоб в новом году ты нашёл ту, с которой что-то почувствуешь, – за неимением других вариантов поднимаю бокал с чаем.
– Не уверен, что хочу этого, но спасибо, – Эрик тычет кулаком в мой стакан. – Тебе тоже чего-нибудь хорошего.
– Будем! – провозглашаю я и отпиваю глоток. О, уже и чай с растаявшим льдом нормально пошёл.
Так, напитки закончились, пора в обратный путь. Дыхнув в ладонь, принюхиваюсь. Естественно, ничего не чувствую. Впрочем, и так ясно, что пасёт от меня за километр.
– Блин, комендант меня сожрёт.
– Ты живёшь на территории части?
– Ну да. А где ж ещё?
– Откуда я знаю. Может, снимаешь в городе и только на занятия ходишь. То есть тебе сейчас нужно пройти КПП?
– Не, – я наклоняюсь к нему и заговорщицки понижаю голос: – Дыру в ограде. И в окно залезть.
Эрик скептически оглядывает строй пустых бокалов между нами.
– Какой этаж?
Шмыгаю носом.
– Третий.
Белые брови ползут всё выше.
– А нахрена ты так нажрался?
– Да ладно, тут в основном сок.
– Ага. А ещё водка, текила, ром, снова текила… – Эрик поднимает глаза, вспоминая. – И твой любимый апельсиновый ликёр, конечно.
– Вау. Это всё там было? – оглядываю стаканы. – То-то я думаю…
Трясу головой, но от движения становится ещё хуже. С трудом сконцентрировав поплывший взгляд, случайно перевожу его на окно за спиной Эрика – и вот тут мои мозги выныривают из алкогольного тумана настолько, чтобы осознать, что и мне, и моей учёбе конец. На улице двое патрульных. Приближаются к двери кафе – прогулочным шагом, однако неотвратимо.
Вскакиваю из-за стола, чуть не опрокинув. Бокалы звякают, один на краю, пошатавшись, всё же падает на пол, и громкий хряп толстого стекла предательски разносится по помещению.
– Всё в порядке, – Эрик уверенно повышает голос в сторону витрины с пирожными. – Я оплачу.
Коридор с туалетами – за моей спиной. Недалеко. Вот только почему ноги заплетаются так, что я бухаюсь на ближайшую стену?! Ну, хоть не на пол.
– Ты чего? Тошнит?
Озабоченное лицо Эрика маячит в поле зрения, но я не могу ответить: язык слишком медленный и непослушный, а полицаи приближаются с каждой секундой. Я бы хотел объяснить внятно, подробно и красочно, множеством сложноподчинённых, сочинённых и всяких иных предложений, но в итоге могу выговорить только:
– Мне пизда.
На моё счастье Эрик верно понимает посыл: хватает меня за рёбра и оперативно волочёт в сторону туалета. Я стараюсь помочь, но подлые ноги лишь цепляются за окружающую мебель – почему её так много на нашем пути?
В туалете воздух прохладный, потому что с прошлого раза открыли окно – горизонтально-узкое, под потолком, – и сейчас это идеально. Сразу понимаю, насколько в зале было душно. Не останавливаясь, Эрик тащит меня к кабинке, заталкивает внутрь, а я, вцепившись в его плечо и футболку, чтобы не упасть, тяну за собой. Он поддаётся, то ли на автомате, то ли от неожиданности, и я, не глядя махнув рукой, умудряюсь захлопнуть за нами дверь.
И вот мы стоим в пахнущей дезинфекцией тесноте – я, Эрик и унитаз.
– Дверь закрой.
Даже сам слышу, что часть звуков не выговариваю, – со стороны, небось, звучит ещё хуже. Но Эрик, видимо, понимает, потому что поворачивает задвижку. Кивает на унитаз.
– Так что, будешь?
– Не, – мотаю головой, от чего перед глазами вновь плывёт. – Там полицаи. Меня отчислят.
– За что? За самоволку через окно?
– Непобо… До… По-до-бающее поведение.
– Какое?.. – Эрик в недоумении. Ну да, откуда ему знать наши правила, в гражданских вузах такого нет.
– Позорящее воинскую честь, – выговариваю медленно и тщательно. Да, я даже в таком состоянии помню формулировки, не зря зубрил.
– Ничего не понял, но запереться вдвоём в туалете кажется не лучшим решением для твоей чести. А если они зайдут? А тут ноги видно, – он указывает на широкую щель внизу двери. – Две пары.
– Точно! – хоть соображаю я плохо, но тон получается уверенный. – Лезь на унитаз.
– Сам лезь! Из нас двоих у тебя ботинки армейские. Или давай я выйду, – Эрик берётся за задвижку, но я сжимаю его пальцы, останавливая.
– Точно засекут ботинки, – от осознания этого факта я делаю просительно-несчастные глаза, как у того кота из мультфильма. – Что делать? У меня башка не варит…
– Ладно, давай, – Эрик подставляет мне плечо. – Потом решим.
Унитаз выглядит таким хлипким и невинно-белым, когда я бухаю на него грязно-мокрую подошву. Бортик скользкий, так что приходится вцепиться в Эрика покрепче. Он недовольно шипит. Карабкаюсь, одновременно балансируя, борясь с головокружением и молясь, чтобы унитаз не развалился под моим весом. Дело идёт, отлично! Только вдруг обнаруживаю, что теперь моя голова торчит выше уровня двери. Проклятье! Иногда быть высоким неудобно. Нужно присесть. Продолжая цепляться за Эрика и осторожно балансировать на несчастном маленьком унитазе, опускаюсь на корточки, сложившись пополам. Поза неудобная, скрюченная, так что содержимое желудка подступило к горлу. Зато от сосредоточенной физической активности голова чуть прочистилась.
– А теперь объясняй, – шепчет Эрик, придерживая меня за плечи, чтоб не качался. – Что ещё за «честь»? Это же ваши армейские загоны, полицаи таким не занимаются. Другая юрисдикция. Они к нам иногда заходят, но кадетов вообще не трогают, даже не смотрят. Ну да, ты бухой…
– Я стакан разбил. Это «хулиганство».
– Не-не-не. Это я знаю. «Хулиганство» – это другое. А ты случайно разбил. Нет, ну даже если подойдут, спросят паспорт. И что? Покажешь. Но ты ничего не нарушал.
– У меня нет паспорта, – шепчу в ответ, на отдельных звуках булькая и давясь, потому что уровень жидкости очевидно превышает уровень моего желудка.
– Почему? Забыл?
– Нет.
– Потерял?
– Да нет! Его нет!
– Как «нет»? – глаза Эрика округляются по мере осознания. – Тебе сколько лет?!
– Семна…
Эрик вдруг сильно зажимает мне рот ладонью. Прохладная. От неожиданности к горлу подкатывает алкогольный чай, и я с трудом сглатываю, загоняя эту гадость на место. Пялюсь на Эрика пьяно остановившимся взглядом, пытаясь понять, что за лютую пантомиму он изображает. А, вот в чём дело: за дверью кабинки шум, кто-то зашёл в туалет. Ну и ничего. Моих ног не видно, мы молодцы. Единственное, что от меня требуется, – не свалиться с насеста.
По помещению, мимо нашей двери, проходят шаги. Звук расстёгиваемых штанов. Смачное журчание и стон облегчения. Эрик беззвучно шевелит губами: «Я тебя убью». Вроде. Я плохо читаю по губам. Но вряд ли он сказал «Я тебя люблю», да? Ситуация не располагает. Точно, в следующую секунду по его губам явственно читается «мудак» – значит, до этого определённо было «убью».
Ишь, накопилось у этого неведомого посетителя. Надеюсь, после этого он свалит, а не оккупирует соседнюю кабинку, чтоб позалипать в новости, а то у меня уже левая нога затекла. Аккуратно переношу вес на правую, но из-за этого с трудом обретённое равновесие исчезает, и я валюсь вправо – бухаю ладонь в стенку, чтобы не свалиться. Чёрт, слишком громко!
Мы с Эриком пялимся друг на друга огромными глазами, а за дверью – тишина. И кажется, что неизвестный посетитель прислушивается. Эрик кашляет басовито. По такому звуку точно не заподозришь, что в кабинке скрываются двое двадцатилетних парней, солидный кашель лет эдак на сорок. Ждём.
Шуршание. Шаги. Слава богам, мимо нас! Хлопает дверь, и всё затихает.
Я шевелюсь, пытаясь размять затёкшие ноги, но Эрик жестом останавливает. Повернувшись боком, аккуратно, чтобы вписаться в габариты узкой кабинки, наклоняется и, вывернув голову, выглядывает снизу двери. Тем же осторожным манером разгибается обратно.
– Слезай, – говорит громче, уже спокойно.
Ура! Держась за стены и сосредоточив взгляд на унитазе, чтобы не поскользнуться, наконец-то перебираюсь на твёрдую поверхность пола…
…Как вдруг в челюсть прилетает удар такой силы, что боль пробивается в мозг даже сквозь алкогольную анестезию, а моё тело, растеряв остатки равновесия, бухается на заднюю стену кабинки. Это что, Эрик так умеет?!
– Ты чо… – кое-как собрав расползающиеся ноги, я поднимаюсь и потираю щёку. – Синяк останется…
– Вот и отлично. Скажешь командованию, что в подворотне отбивал девушку от хулиганов. Они тебя отмудохали, облили водкой… Может, даже обоссали, – Эрик оглядывает меня так, словно уже примеряется.
– Я те щас – ик! – дам.
– Давать мне не надо, я на первом свидании так далеко не захожу. Ну как? – неожиданно и цепко зажав пальцами мои веки, он светит прямо в глаз ярко-белым фонариком телефона. – В голове прояснилось?
– Э… – я вырываюсь, отпихивая его руки вместе с источником мерзко-белого света. – Да. Спасибо.
И в самом деле сработало.
– Сейчас план такой. Ты блюёшь. – В ответ на мою скривившуюся морду Эрик повторяет авторитетнее: – Ты, гад несовершеннолетний, блюёшь! Иначе не протрезвеешь до завтрашнего утра. А я иду в зал, плачу много денег за всё, чем ты тут блюёшь, и смотрю по ситуации.
– А если они зайдут? Если то были не они, а сейчас зайдут?
Он сгребает мою футболку и шипит в лицо:
– Значит, сидишь тут и не дышишь. Потому что если из-за тебя меня загребут, уволят или отчислят – лучше сразу утопись в этом унитазе!
Рванув задвижку, Эрик выскакивает из кабинки и хлопает дверью так, что она отскакивает. Кое-как поймав её, закрываюсь.
Хм, и как это делается? Вроде нужно сунуть пальцы поглубже и нажать на основание языка. А если не получится?
Но получается отлично: последние два или три бокала явно превысили объём моего желудка, так что стоит только начать – он понимает намёк и охотно избавляется от содержимого. И в самом деле, зачем я столько залил в себя?
Отплевавшись и отдышавшись, опускаю крышку унитаза, сажусь. Жду.
Кто-то заходит в помещение. Идёт к писсуарам, отливает. Очень хочется снова полезть наверх, чтобы не светить ботинками, но понимаю, что без поддержки Эрика я скорее всего навернусь. Может, выглянуть снизу, проверить, кто там? Нет, вдруг заметит, как я зенками хлопаю из-под двери, стрёмно.
Входная дверь снова открывается. А это кто? Прислушиваюсь к звукам снаружи, но по ним ничего не понять. Включается кран, кто-то моет руки. Да что там происходит?! И где Эрик? И что мне делать?
Снова дверь. Это ушли или пришли? Снаружи тишина, но спустя пару секунд раздаётся стук в мою кабинку. Голос Эрика:
– Это я.
Приоткрыв дверь, выглядываю.
– Короче, они сидят. Недалеко от нас. Ты сможешь пройти не шатаясь?
Прислушиваюсь к своему телу. Самочувствие уже лучше, но насчёт координации я совсем не уверен. Не говоря уж про шлейф алкоголя. Не стоит рисковать.
– Лучше через окно.
Эрик оглядывается на узкую щель под потолком. Да, мне тоже вариант кажется сомнительным, но стоит попытаться. Представлю, что это тренировка.
– И как ты туда залезешь? Подтянуться не вариант, ты бухой – впилишься башкой или в раму, или в стекло.
– М-м, – изучаю окно, прикидывая. Как бы ни хотелось считать себя крутым парнем, но Эрик прав. – Подсадишь?
– О, теперь я уже не «дрыщ»?
– Иди сюда, – выскакиваю из кабинки. Чёрт, и правда всё ещё шатаюсь. – Становись.
Эрик не сразу соображает, что от него требуется, но в итоге встаёт боком у стены и наклоняется, уперев ладони над коленями, я же отхожу к противоположной стене, глубоко дышу, стараясь прочистить голову и сконцентрироваться на задаче… Давай, Син, ты это умеешь…
Разгоняюсь к Эрику, запрыгиваю ему на спину – она проседает под ботинком, снизу раздаётся сдавленное «с-сука…», – и вот уже торчу по пояс снаружи, а вскоре и спрыгиваю в снег по ту сторону стены. Идеально! Я же говорил, что молодец.
Оглядываюсь на предмет угрозы. Стена глухая, полиции не видно, прохожие поодаль заняты своими делами, в мою сторону никто не смотрит. Отлично. Осталось дождаться Эрика.
Адреналин и морозный воздух немного прочищают мозги. Из-за опьянения кажется, что прошло уже много времени с тех пор, как мы зашли в кафе, но на улице, как ни странно, всё тот же солнечный день. Хотя уже не такой яркий, через час закат. Вот это мне не нравится в местной зиме, – что темнеет рано. Солнца слишком мало.
А вот и Эрик с тюком моей куртки. Одеваюсь.
– Так, теперь мне бы автобус найти.
– Какой автобус? Пошли, – Эрик кивает в сторону домов через дорогу. – Сначала приведём тебя в порядок.
***
Не уточняю, но вроде бы мы идём к его дому.
– Бля, ну Фрэнк и пидарас! Он что, не проверял у тебя документы?
– Нет. Предложил добавить в кофе «дополнительный ингредиент», я согласился.
– То есть просто так? Налил бренди в кофе несовершеннолетнему? Урод. Он сказал тебе добавлять, я и… Блядь, я и подумать не мог! – Эрик оглядывает меня искоса. – Не выглядишь на семнадцать. Двадцать минимум.
Я молчу. Что тут скажешь?
Спустя десяток метров Эрик продолжает свой сердитый монолог:
– Повезло, что свалили. Фрэнк бы, может, и не уволил, а из института точно бы отчислили. Бля, но ты вот тоже! Сказал бы хоть что-нибудь! А то… – он передразнивает: – «Не хочу светить военник». Блядь, и вот я сижу спаиваю несовершеннолетнего! А потом мы заперлись в туалете, заебись! Ты хоть понимаешь, как это выглядит?! Для меня. Тебе-то нихрена, ты жертва.
– Я не жертва!
– В суде расскажешь! Что всё было по обоюдному согласию.
– Что тебя так пришибло-то?! Какой суд, ты чего?
Эрик останавливается и дёргает меня за куртку, тормозя тоже. В тёмных линзах напротив отражается моё лицо, и, хотя я не вижу его взгляда, почему-то возникает уверенность, что Эрик жаждет двинуть мне в челюсть ещё раз. Однако озирается по сторонам – есть свидетели – и сдаётся, выдыхает раздражённо.
– Спорим, ты вообще не знаешь, что такое жить одному после приюта? По статистике большинство в первый же год в тюрячку заезжает. Вот и отношение соответствующее, только и ждут малейшего косяка, чтобы всех собак повесить. А у меня – ни папы-мамы, ни доброго дяди-адвоката. Мне нельзя косячить! Я столько готовился, чтобы поступить, чтобы стипендию получить, еле работу нашёл, чтобы график подходил под учёбу. Я не могу всё потерять из-за того, что какой-то… – он снова повышает голос, закипая: – Какой-то… Ты! Решил прибухнуть за мой счёт.
Резко развернувшись, шагает к дому, и я срываюсь следом.
– Не надо мне твоего счёта. Я всё отдам.
