Марина Сергеевна Айрапетова
Бусы
Да, и еще она просила меня в случае ее смерти, матери, то есть Дине, не говорить. Наташа сказала, что не хочет, чтобы мама еще и по этому поводу мучилась, пусть лучше думает, что ее дочь распутная и непутевая.
В заключении Кваша написала, что унести эту тайну с собой она не может. Она слишком любит своих Аню и Диму и считает, что им все же надо знать правду о своей матери. «А бабушке не говорите, так ваша мама хотела! Душа у вашей мамы была очарованная, но покалеченная жизнью.
Прощайте, мои дорогие! Будьте счастливы и не забывайте тех, кто любил вас!».
Брошенные дети теперь сидели на краешке Аниной кровати, прижавшись плечами друг к другу и молчали. Откровение их Кваши бурлило у них в головах и медленно стекало в души. Обрывки воспоминаний, как вспышки, то и дело возникали в их памяти, но проносились и гасли очень быстро. Тогда незначительный эпизод встречи со странной женщиной, так крепко их обнимавшей при прощании, очень быстро стерся игрой в салки с Квашей на детской площадке, вкусным мороженным, которое в тот день Кваша купила и разрешила съесть до обеда и еще разными незначительными, но привычными эпизодами их детской жизни.
Опомнившись, Аня достала из конверта фото, что Кваша сделала в тот день. С фотографии на них смотрели два смешных, несуразных ребенка с хитрыми улыбками, определенно не понимающих, что происходило вокруг них в тот момент. И Наташа, их мама, совсем непохожая на себя на тех Дининых фото из ее детства и юности. С этой фотографии на них смотрели только полные боли и горя глаза в огромных темных кругах, а лицо с завязанным плотно платком на голове и всё ее тело казались такими тщедушными, особенно ее очень тонкие руки с длинными палочками-пальцами, которыми она крепко обхватила обоих детей. Дима сидел бледный и сгорбленный, Аня не могла сдерживать слез, которые катились по щекам и капали прямо на фотографию. Оба они вдруг почувствовали эти руки на своих плечах.
Прошло несколько дней. С того утра брат с сестрой не возвращались к этой теме. Жизнь текла, как обычно, с теми же заботами и хлопотами. Дима активно занялся подыскиванием новых жильцов. Аня по вечерам наводила порядок в этой квартире, готовила ее для новой сдачи. Но что-то все же изменилось в них обоих, они вдруг повзрослели и еще больше сблизились. Аня в один из таких вечеров неожиданно вспомнила Динины бусы. Вернее не бусы и не те снятые бусины, они уже все, что могли рассказали . А вспомнила она о той, единственной, что красовалась посередине. А вдруг и она что-то значила? Если уж верить в их магическую силу, так до конца! Не могла та дама вот так просто взять и забыть эту драгоценность в мешочке. Вопрос сверлил Ане мозг весь вечер. Позже за чаем, она его произнесла вслух: «А вдруг та бусина, особая бусина, тоже что-то значила?». Дима от неожиданности даже от стола отодвинулся.
–Какая бусина? Ты что, все про те бусы?
–Ну конечно! Я весь вечер об этом думаю. Не могла эта бусина оказаться случайной. И знаешь, я вот сейчас только поняла. Дина ушла из жизни с обидой на нашу маму, на жизнь! Помнишь какое выражение на ее лице бывало в те минуты, когда ее что-то обижало? Именно это выражение было на ее последнем лице. Ну я хотела сказать, в тот самый последний момент. Она не сняла эту бусину и не освободилась от самого большого груза, от обиды.
–Если ты права, то жалко ее. Мы все-таки любили нашу Дину.
–Вот и я об этом! Если бы мы чуть раньше спохватились, еще при жизни бабушки нашли это письмо. Это же была тайна Кваши. А мы рассказали бы Дине? Хотя, Кваша нас тоже просила хранить эту тайну… .
На столе остывал недопитый чай. В открытое окно в черноту ночи улетала навсегда тайна. Пора было спать, завтра придет новый день.
14.10.24.
