Марина Вячеславовна Ковалева
Друд – сын пирата
За окном начинало вечереть. Игроки сидели за столом и молча курили. Перкинс взгромоздил ноги на столешницу и надвинул шляпу, так что из- под неё торчал только его крючковатый нос. Друд вдруг заметил, что одежда игроков не так уж хороша, как ему показалось вначале. У некоторых кафтаны были несколько потрёпаны, у некоторых они явно были с чужого плеча, манжеты и шейные галстуки измяты и кое-где порваны, сапоги стоптаны.
– Мортон, этот щенок сбежал, – сказал Перкинс через некоторое время.
– Погоди, есть ещё возможность подождать, – миролюбиво ответил капитан.
– Я думаю, надо сходить проверить. Как он назвал гостиницу, в которой остановился?
– «Золотой лев», – услужливо подсказал один из игроков.
– Я всё-таки схожу проверю, а вы не спускайте глаз с этого мальчишки, – сказал Перкинс и, с грохотом сняв ноги со стола, вышел на улицу.
Темнело. В квартал стали возвращаться рабочие. Друд сидел, как на иголках. Но напрасно он высматривал в окнах Мерея, тот не возвращался. Зато вскоре вернулся Перкинс.
– Проклятье! – заорал он с порога. – Не останавливался в этом «Льве» никакой Финбурн! Мы потратили целый день на мошенника и остались без денег!
– Как не хорошо лгать старшим, – обратился к Друду капитан. – Что же это значит?
– Это значит, что нас провёл молокосос! – продолжал бушевать Перкинс – Вместо того, чтобы потратить время с пользой, мы потратили его, обихаживая мошенника с пустыми карманами! А всё ты, Мортон! «Он похож на сынка богатея с деньгами! Он похож на сынка богатея с деньгами!»
– Не кричи, Перкинс, – остановил его капитан. – Сейчас мы всё узнаем. Скажи-ка, дружок, – обратился он к Друду, – где твой товарищ, и есть ли у него деньги?
Все игроки уставились на мальчика. Он покраснел и опустил глаза. Как хороший товарищ, он должен был молчать и покрывать Мерея, однако это молчание могло выйти боком ему самому. Друд понял, что попал в руки карточных шулеров, принявших Мерея за богатого наследника и намеревавшихся ободрать его как липку, а теперь разъярённых неудачей. В конце концов, он вынужден был признаться, что скорее всего Мерей не вернулся, потому что не нашёл денег.
– Не нашел денег! – забегал взад-вперёд по кофейне Перкинс. – Да я сейчас разнесу голову этому обманщику!
– Перкинс, вы ведь не торопитесь на виселицу? – спокойно поинтересовался капитан и добавил: – Лично я не вижу здесь трагедии. Я отпустил этого желторотика, потому что здесь осталась компенсация на случай, если он не вернётся. Посмотрите, Перкинс, одежда этого молодого человека не такая яркая, как у его товарища, но она новая, сшита у хорошего портного и из дорогой ткани. Один кафтан потянет на пятьдесят моллеров. Прибавьте к этому шёлковую рубашку, чулки, башмаки с серебряными пряжками, шляпу – да тут всего на двести моллеров!
– Постойте, а в чём же останусь я? – спросил Друд. – Позвольте, я напишу отцу…
– Слышали мы про таких отцов! – рявкнул Перкинс. – Скидывай кафтан!
– Долги нужно платить, мой мальчик, – ласково сказал капитан. – Мы тоже не останемся в долгу. Мы преподнесём вам два урока: не стоит связываться с дурными товарищами и не стоит играть в азартные игры, если не имеешь денег.
Друд резко вскочил и бросился к двери, но его схватили и повалили на пол. Несколько человек набросилось на него. Мальчик успел укусить одного, лягнуть другого, но в итоге был избит, раздет и выброшен за порог. Появление его на улице в одних подштанниках привлекло всеобщее внимание. Торговки с тележками громко загоготали, мальчишки засвистели. Вокруг собралась толпа. Его приняли за мелкого мошенника, пойманного с поличным.
Друд прижался спиной к стене и затравленно оглядывался. Не будь толпа такой плотной, он, вероятно, в горячке бросился бы бежать. В голове его мутилось от ужаса, унижения и растерянности. Вдруг толпа раздвинулась и через неё пролезла толстая девушка с жёлтыми соломенными волосами, уложенными в растрёпанную причёску. На ней было несколько полинялое, когда-то богатое платье с открытыми плечами.
– Что уставились? Что разорались? – закричала девушка. – Нашли развлечение издеваться над человеком!
Потом она обернулась к Друду и, взяв его за руку, сказала:
–Пошли со мной.
Друд был рад и такой спасительнице. Он последовал за ней безропотно. Толпа снова раздвинулась и пропустила их.
– Утешь, утешь его Агафья! – заулюлюкали мальчишки. – Приголубь его!
Девушка ввела Друда в дом напротив. Они поднялись на второй этаж. В бедной, несколько запущенной комнате большую часть пространства занимала кровать с облезлыми позолоченными столбиками и балдахином. У окна стояли стол и сундук.
– Ты где живёшь? – спросила девушка, запирая дверь изнутри.
– В школе, – ответил Друд.
– В школе? – неодобрительно отозвалась Агафья. – А ведь наверняка мать твоя, добродетельная женщина, учила тебя, что дурно играть в карты.
Друд не ответил. Его била сильная дрожь, а из глаз от нервного потрясения сами собой лились слёзы.
– Я дам тебе женскую одежду, – продолжила Агафья, повернувшись к нему спиной и открывая сундук. – Мужской у меня нет.
– Я не надену женскую.
– Хорошо, ступай, в чём есть, – рассердилась девушка, но, посмотрев на мальчика, смягчилась. – Не бойся, мы выйдем через заднюю дверь, я дам тебе шаль, и сама провожу до школы.
Вскоре Друд был обряжен в платье и чепец, а на голову и плечи ему набросили шаль. Взглянув на себя в зеркало, он увидел в нём бледную, испуганную и зарёванную девицу. И в таком виде ему нужно было пройти через весь город до школы!
К счастью, на задней лестнице никто им не повстречался. На улице уже было достаточно темно, но мальчик шёл, опустив глаза и шарахаясь даже от своей тени. Дойдя до угла, за которым начиналась площадь, одну сторону которой замыкал глухой забор с воротами школы, Агафья остановилась.
– Дальше я не пойду, – сказала она. – Плохо будет, если вас увидят в моей компании. Идите с Богом, сударь.
Друд, занятый собой, только кивнул в ответ. Круг света, падавший на площадь от фонаря, который ему предстояло пересечь, представлялся мальчику неодолимым препятствием. Когда он, наконец, собрался с духом и дошёл до ворот, сторож, открывший окошко на стук, закричал:
– А ну иди вон отсюда, распутница! Это мужская школа! Нечего тут ошиваться!
Только голос и мольбы Друда, назвавшего сторожа по-имени, заставили последнего открыть калитку.
– Да что же это с вами, сударь? – испуганно спросил сторож, втолкнув мальчика в свою сторожку. Он ярко представил, что было бы, если бы наутро Друд не нашёлся в школе.
– Я проигрался в карты, – соврал Друд, снимая чепец.
– Раненько вы начали, сударь. Что же теперь делать?
– Скажите, а Мерей вернулся?
– Да уж три часа как здесь.
– Попросите его принести мне одежду.
Сторож ушёл, но, видно, судьба ещё не окончила свои шутки, потому что когда он вернулся, то одежду принёс не Мерей, а Роберт Уиксли.
–Извините, сударь, но друга вашего я не нашёл, а господин Уиксли не из болтливых.
Друд готов был провалиться сквозь землю. Когда он переоделся, а сторож припрятал у себя женские тряпки, мальчики вышли на улицу.
– Уиксли, вы должны поклясться, что никто не узнает об этом, – сказал Друд, хватая Роберта за рукав.
– Отпустите меня, – потребовал Уиксли, и он подчинился. – Я не могу дать такого слова. Если обнаружится пропажа вашей одежды, то обвинят служанок или прачку. Я не хочу, чтобы из-за вашего легкомыслия пострадали другие люди.
– Я вам клянусь, что я сам во всём признаюсь, если что-то выйдет наружу.
Уиксли задумался. Друд с надеждой не сводил глаз с его лица.
–Хорошо, я принимаю ваши условия, – согласился Роберт. – Однако вы должны поклясться, что больше не станете покидать школу без разрешения и шататься где попало.
Друд вынужден был дать слово. Слово «шататься» в устах положительного Уиксли больно резануло слух Шанталя, поэтому глядя, как Роберт удаляется, мальчик скривил отвратительную рожу и прошептал: «Зануда!»
Городские часы отбили девять раз. Друд отправился в комнату, где ученики проводили вечерние часы. Мерей, болтавший с кем-то, бросился к нему и зашептал:
– Я знал, что ты выберешься! С твоим умом и не провести этих лопухов!
– Почему ты не вернулся в кофейню? – спросил Друд.
– Я пытался, но меня сцапал учитель латыни. Я же не мог сказать, где ты находишься, иначе тебя выперли бы из школы. Пойдём послушаем Норберта, он рассказывает уморительные вещи о своих сёстрах!
Глядя на лёгкость, с которой Мерей воспринял то, что он бросил своего лучшего друга одного, среди шайки шулеров, Друд вдруг почувствовал к нему отвращение. Мысленно он начал искать предлог для отказа, и тут ему помог надзиратель.
–Шанталь, подойдите сюда, – позвал он.
Когда мальчик подошел, он спросил:
– Где вы были? Что-то вас не было видно сегодня вечером.
– Я читал книгу, – соврал Друд.
– Да неужто? – повеселел надзиратель – И какую?
– Учебник греческого языка.
– Ну, если не сочиняете, сударь, то вот вам награда, письмо из дома.
Письмо было от матушки. В нём она писала о сыне соседа, который пристрастился к картам и за это был изгнан отцом из дома. Вскоре он проиграл и оставшуюся наличность, после чего оказался в долговой тюрьме. Отец согласился выкупить его лишь с тем условием, чтобы сын завербовался в матросы на корабль, уходящий в колонии – к Андегавским островам. Красноречиво описывая, как проигравшийся молодой негодяй крал дома вещи, матушка умоляла Друда никогда не связываться с картами.
Письмо стало последней каплей. Друд убежал на чердак, где сушилось бельё, и долго просидел там, переживая унижения и позор, выпавшие на его долю в этот день. Из случившегося он сделал вывод, что не всегда благородное происхождение обеспечивает превосходство в моральных качествах и поведении, ведь Мерей поступил с ним подло, а уличная девица Агафья – благородно. Друд на всю жизнь возненавидел карты.
4. Приключения ищут Друда и находят его
На улице пышным цветом цвела сирень. В окно было видно, как блестят её листочки и покачиваются шапки сиреневых и розовых соцветий. Ветер доносил в класс нежный сладкий запах. Небо было высоким и синим.
Друд дремал на заднем столе. Его разморило от жары. На кафедре учитель многословно объяснял, почему страна разделилась на две части. Его почти никто не слушал. Мерей спал, обняв руками стопку учебников и положив на них голову. Даже на лице Роберта Уиксли была написана вежливая скука.
– Раньше наша страна официально называлась Соединёнными провинциями Мирлауда и Гаутанда, потому что Мирлауд и Гаутанд – её сердце, земли, вокруг которых начиналось её объединение, – вещал учитель. – Соединённые провинции управлялись одним монархом, столицей которого был город Инесы. После смерти нашего благословенного короля Шейкоба XII наследницей стала его малолетняя дочь принцесса Шэерлот. Её опекуном и регентом до достижения совершеннолетия Совет представителей провинций назначил двоюродного дядю принцессы по матери – его высочество принца Орильи, герцога Фёррила. Однако права принцессы оспорил её двоюродный брат со стороны отца – его величество Карл – Александр, владетельный князь Арнес. Когда Совет отказал ему в его притязаниях на престол, князь развязал войну, которая окончилась восемь лет назад. В результате наша страна оказалась расколотой на две части. Та часть, в которой живём мы, называется Северные провинции. Она включает Фёррил, Левелин, Мирлауд и Гаутанд, южные части провинций Овей и Ленхорленс.
Южные провинции, или как называет их захватчик, Нижняя Арнес, всключают в себя Северные части Овея и Ленхорленса, а также провинции Кёрэй, Гринигин, Огмё и островную провинцию Скалла-Вера. Самую большую опасность для нас представляет захват провинции Огмё. Сама по себе она достаточно бедна и состоит почти сплошь из гор, но через неё проходит единственная дорога по суше, соединяющая север и юг нашей страны. Посмотрите на карту.
На карте Соединённые провинции напоминали полумесяц с рогами. Рога были толстые, а перемычка – провинция Огмё – совсем тоненькая.
– Захват Огмё открывает вражеским войскам дорогу прямо в провинцию Левелин. Опасно и углубление врага в провинцию Овей. Если он дойдёт до моря, то провинция Ленхорленс окажется полностью отрезанной. Если же падёт Ленхорленс, в руках противника будет выход в океан. Уже сейчас, когда Скалла-Вера превратилась во вражеский форпост, наши торговые корабли с трудом могут миновать её берега без опасности оказаться захваченными. В случае, если врагу удастся взять Ленхорленс, мы будем полностью заперты во внутреннем море, – продолжал учитель.
Он очень гордился своими познаниями в политике, но был так беден, что не мог блистать ими даже в кофейне, а потому довольствовался аудиторией мальчишек, совершенно его не слушавших. Впрочем, ощущая потребность высказаться, он был согласен и на таких слушателей.
– Враг не дремлет, – гремел учитель с кафедры, словно с трибуны Совета представителей провинций. – Известно, что войска Арнес стягиваются к границам наших провинций, однако мы не одни. Жители бывших наших земель сопротивляются в тылу врага. Во вчерашнем номере «Мирлаудских курантов» напечатали статью о зверской расправе с нашими патриотами. Послушайте: «Верный источник из провинции Скалла- Вера сообщает о расстреле из пушек дома Хилеаса Алисандера в Ваноцце. В доме находилось около десяти сторонников объединения страны. Решение о расстреле было принято после того, как собравшиеся в здании лица оказали упорное сопротивление полиции, пришедшей их арестовать. Оставшиеся в живых схвачены и отправлены в Сен- Катаренскую цитадель. От начавшегося в результате пушечной стрельбы пожара выгорело два квартала, в том числе церковь Св. Изолы».
Оглядев растроганными глазами аудиторию, учитель увидел только сонные и равнодушные физиономии.
– Вам ничего не интересно, даже судьба Родины, – с обидой произнёс он. – Доставайте свои греческие словари, открывайте тетради. Будем спрягать глаголы…
К доске была вызвана первая жертва – Александр Элле. Он стоял и растерянно хлопал осовелыми глазами.
–Ну, начал зверствовать! – раздался шёпот из среды лентяев. – Надо было про политику что-нибудь спросить…
В этот момент заглянул надзиратель и вызвал Друда к директору. Все сразу оживились. Друд встал со смутным чувством, хотя не мог припомнить за собой за два последних дня никаких особенных «подвигов».
Директор встретил его, сидя за столом. Поглядев на мальчика некоторое время молча и с укоризной во взоре, он сказал;
– Ваш отец, Шанталь, прислал письмо.
Выдержав паузу, чтобы Друд начал теряться в догадках, директор продолжил:
– Ваш отец, Шанталь, желает, чтобы вы незамедлительно отправились домой с присланным им лицом. Подойдите к окну. Это лицо стоит во дворе. Вы его знаете?
Друд выглянул в окно и просиял.
–Да, я его знаю, – сказал он. – Это наш лесничий Подлер. А карета новая.
– Тогда собирайте вещи.
Друд рванулся к двери, потом вернулся, поблагодарил директора и, поклонившись, вышел из кабинета. Очутившись на лестнице, он бросился бежать в спальню, где, достав из–под кровати дорожный сундучок, стал быстро наполнять его вещами. Умяв их ногой, мальчик запер сундучок на замок и, оглядевшись, мысленно попрощался с залитым солнцем помещением. Ему не пришло в голову зайти в класс и предупредить о своём отъезде, так как о товарищах и учителе он даже не вспомнил.
Выскочив на улицу, Друд как вихрь налетел на Подлера, обнял его и затараторил:
– Подлер, миленький, как я рад! А карета, смотрю, новая, хотя отец мог бы купить и получше! Давай, привязывай сундук поскорее! Нет-нет, не туда, ты сядешь со мной!
Наконец, забравшись внутрь, Друд развалился на подушках, возвёл глаза к потолку и, почувствовав, что карета тронулась, поблагодарил небо. Затем взгляд его остановился на зелёных бархатных штанах кучера, видневшихся в переднем окошке.
– По-моему, это не Леофвайн, – сказал он Подлеру, указав на штаны пальцем.
– Это новый кучер, Фрилендер, – ответил Подлер.
– Подлер, миленький, как же я рад отсюда вырваться! – воскликнул Друд и бросился лесничему на шею.
– Ну что вы, господин Шанталь, – смущённо пробормотал лесничий.
– Я знаю, что веду себя как глупый телёнок, но не могу удержаться! Если бы мы не ехали, я бы пустился в пляс! А почему отец так спешно вызвал меня?
– Ваша матушка выступила в качестве просительницы за вас, – с видом заговорщика сообщил Подлер.
– Я так и знал. Отец, естественно, раскаивается, что не вызволил меня из этой тюрьмы зимой, вот и уступил. А помнишь…
И мальчик пустился вспоминать, как они в прошлом году обследовали весь лес, принадлежавший отцу Друда, ставили силки на зайцев и стреляли уток. Подлер то дремал, полузакрыв глаза, то смеялся в рыжие усы, не произнося ни слова, потому что его молодой хозяин болтал без умолку, сам задавая вопросы и сам отвечая на них. Под конец Друд высунулся в окно и чуть не вылетел из кареты, так как дверца внезапно открылась.
По обеим сторонам дороги мелькали крестьянские поля, бедные деревни, тянулись зелёные холмы и одетые молодой листвой сады. Когда солнце находилось в зените, они подъехали к постоялому двору.
–Ну что, хозяин, перекусим? – фамильярно спросил Подлер, теребя ус.
–Перекусим, – согласился Друд. – У тебя отросли шикарные усы. Небось и девушка есть?
–Не без того, – ухмыльнулся Подлер.
–Ой-ой, не важничай! – поддел его Друд.
–Не расстраивайтесь, хозяин, скоро и у вас отрастут такие. Что вам заказать?
– Я желаю, чтобы мы ели вместе. Закажи мяса, сыра и…
–И кувшинчик вина, – закончил Подлер.
–Не много ли?
–Тогда, быть может, кружечку молочка? – почтительно спросил Подлер, но в его словах заключалась явная издёвка.
–Ладно, валяй, заказывай твой кувшинчик, – буркнул Друд.
Приезжие расположились возле открытого окна. Кроме них в зале сидела только группа крестьян, возвращавшихся из города. Видя, что Друд только пригубливает вино из своей оловянной кружки, Подлер с развязностью старого друга заявил:
– Хозяин, не скромничайте, неужели вы сомневаетесь в крепости своей головы?
–Что-то ты стал много говорить, – ответил мальчик. – Не забывайся. Это я могу позволить себе фамильярность, если захочу, но не ты.
– Спасибо на добром слове, хозяин, – помрачнел Подлер и стал есть молча.
Друд не прерывал установившейся тишины. Лесничий был на пять лет его старше, но всё-таки он был только слуга, а потому, по мнению мальчика, он получил отпор по заслугам. Да, конечно, прошлым летом они были большими друзьями, проводили целые дни вместе в лесу и на болоте, часами лежали где-нибудь в засаде, выслеживая дичь, курили возле костра табак отца Шанталя из трубок, вырезанных лесничим, держались друг с другом на короткой ноге, но всё это ничего не значило. На людях они оставались господином и слугой и потому поведение Подлера, как бы подчёркивавшего их равенство, возмутило Друда.
Послышалось пыхтение, стук палки и тяжёлые шаги. Обернувшись, мальчик увидел пожилого морского офицера с белой, фарфоровой голландской трубкой в зубах, спускавшегося по лестнице со второго этажа. К его удивлению, офицер остановился, прищурился, а затем направился к ним.
– Фиборс Подлер, мой мальчик! – воскликнул он, протягивая руки, в одной из которых была клюка. – Какими судьбами! Обними своего старого дядю!
Подлер тут же вскочил и повис у него на шее. Друд не спускал с них удивлённых глаз. Он и понятия не имел, что у слуги дядя может быть морским офицером! Впрочем, времена славы «морского» дядюшки, как видно, давно прошли, потому что его синий с серебром кафтан был изрядно потрёпан.
–А это кто? – спросил дядюшка, указывая на Друда.
– Позвольте представить, это мой молодой хозяин, Дэвид-Рудольф Эберт Шанталь, – ответил счастливо обретённый племянник.
–Уж не сын ли капитана Шанталя, под командованием которого мы в 1687 году захватили шесть военных кораблей князя Арнес?
Друд покраснел. Ему никогда в голову не приходило спрашивать у отца об его прошлом.
–Да, это было знаменитое дело! – продолжал дядюшка. – О нём писали все газеты! Если не побрезгуете, я мог бы присесть с вами вместе и припомнить подробности.
Друд, не колеблясь, предложил стул. В его глазах все морские офицеры, да и остальные военные, были исключительными героями.
Дядюшка сел и приступил к рассказу. Речь его шла то плавно, когда он описывал устройство судна, его оснастку или давал характеристику какому-либо моряку, то переходила в рёв, когда изображались подробности битвы. Войдя в раж, он кричал не тише, чем если бы находился на палубе и был вынужден перекрывать голосом гром пушек и вой бури. Главным героем его повествования был капитан Эберт Шанталь. Он захватывал корабли десятками, вешал врагов на реях сотнями, а добычу загребал сундуками.
Хозяина постоялого двора не раздражал шум, производимый ветераном, так как вновь прибывшие гости присоединялись к числу слушателей и хорошо заказывали еду и вино. Друд слушал, затаив дыхание. Глаза его блестели, а щёки горели, причём не только от восхищения отцом, но и от гордости: несколько раз офицер указывал на него как на сына героя.
–А что случилось с вашей долей добычи, ваше благородие, если вы так обеднели? – вдруг спросил один крестьянский парень.
Дядюшка Подлера погрустнел и сказал:
–Превратности судьбы! Я купил шесть кораблей, нагрузил их товарами в колониях, но пять из них не дошли до портов назначения. Я оказался в долгах, был обобран до нитки. Всё, что осталось, это последняя моя маленькая шхуна, которая стоит на якоре в рыболовецкой деревеньке недалеко отсюда.
– А что же капитан ваш хвалёный? – снова встрял парень. – Он вам не помог? Всё-таки боевые товарищи.
–Мой отец ничего не знал, – сказал Друд. – Если бы он знал, то обязательно бы помог. Приезжайте к нам, – обратился он к офицеру, – Я уверен, стоит только отцу вас увидеть, как он вам поможет.
–Ну, что вы, господин Шанталь! – засомневался офицер. – У капитана свои дела, своя семья.
–Поедемте с нами сейчас, – настаивал Друд. – У меня есть карета. Места всем хватит.
–Но у меня шхуна. Я не могу её бросить вместе с командой. Я и сюда-то приехал, чтобы встретиться с одним заказчиком, да он не явился.
Друд задумчиво опустил голову.
–Послушайте, дядюшка, до имения господина Шанталя ехать три дня, – вмешался Подлер. – Если мы отправимся все вместе на вашу шхуну, то доплывём до Дьюри-Гентона за сутки, а ещё за полдня доедем до имения. Таким образом, у нас в выигрыше целых полтора суток.
–Это хорошая идея, – подхватил офицер, – но что скажет молодой господин Шанталь…
Все воззрились на Друда.
–Я согласен, – ответил мальчик. – А далеко ли деревня, где стоит шхуна?
–В вашей карете и часа не будет, – сказал офицер.
–Тогда едем.
Офицер отправился за вещами, а Подлер и Друд направились к карете.
–Подлер, а как зовут твоего дядю? Я ведь даже не спросил.
– Дядя Бертен.
Вскоре дядя вернулся вместе со своим сундуком, который привязали сзади. Дядя влез внутрь, а племянник сел к кучеру, чтобы следить за правильностью дороги. Впрочем, мальчик по нему не скучал. Место былого кумира-лесничего занял новый – настоящий «морской волк». Всю дорогу почтенный ветеран развлекал его настолько захватывающими историями, что мальчик и не заметил, как они приехали. Карета остановилась возле бедного деревенского кабачка, откуда, увидев дядю Бертена, вышло несколько матросов довольно разбойничьего вида. Заметив, что это произвело не очень хорошее впечатление на мальчика, ветеран покачал головой.
–Да, они совсем не похожи на придворных, господин Шанталь. Но поверьте, в груди у каждого из этих бедняг бьётся отважное сердце. Вот Вуттон, он плавал со мной в Африку и с одного выстрела уложил чёрного носорога, бросившегося на наш отряд. А этот, ныне не самый привлекательный член нашей команды, Ригюрд, – храбрец, спасший мне жизнь в дебрях Южной Америки. Тогда он заслонил грудью своего капитана от жестоких дикарей и потерял глаз от стрелы, да ещё заработал шрам от вражеской сабли.
–У дикарей были сабли? – удивился Друд.
– Это же испанские колонии! Естественно, дикари убивают испанцев и забирают их сабли, – пояснил Бертен. – И ныне этот храбрец влачит жалкое существование в нищете.
– Пора бы отплывать, капитан, – сказал храбрец с одним глазом.
– Сейчас же отплывём, как наш юный друг отпустит карету. Да, хочу вам представить, друзья, сына небезызвестного вам капитана Шанталя. Я встретил его на постоялом дворе, и он вызвался нам помочь в память нашей дружбы с его отцом.
Друд гордо поклонился, команда ему не ответила.
–Ну, что же вы, ребятушки, вежливость прежде всего, – заметил капитан, и матросы поклонились с грацией дрессированных медведей.
–Не привыкли они спину гнуть в придворных реверансах, – пояснил капитан.
Шхуна, стоявшая на якоре неподалёку от берега, показалась Друду не внушающей особого почтения. Она не шла ни в какое сравнение с огромными торговыми кораблями его отца. Называлась шхуна «Теутберга». Так как путешествие на ней не должно было продлиться долго, мальчик не стал брать свои вещи и приказал кучеру ехать в имение помедленнее, чтобы не прибыть раньше них.
Все расселись по шлюпкам, которые качались на волнах. Увидев удаляющийся, залитый солнцем берег, почувствовав солёные брызги на лице и свежий тёплый ветер, Друд позабыл всё своё недовольство и ощутил безмерное счастье. Не отрывая глаз, он глядел на синюю воду и белых чаек, с криком летавших над его головой.
На борт шхуны пришлось взбираться по сброшенной сверху верёвочной лестнице. Едва ступив на палубу, мальчик попросил Бертена познакомить его с устройством корабля. Старый капитан не отказал ему в этом и даже проявил недюжинное терпение, ожидая, пока Друд насмотрится, свесившись через борт, как матросы поднимают якорь.
«Теутберга» взяла курс вдоль побережья. Когда начали сгущаться сумерки, и береговая линия превратилась в сплошную серую полосу, капитан пригласил гостя и племянника на ужин. Им была предложена свежая солонина, сыр, хлеб, и вино.
–Ну, выпьем за встречу! – подняв оловянный стакан, сказал дядя Бертен.
Увидев, что Друд отхлебнул всего два глотка, старый капитан застыдил его:
– Так–то вы рады вашим друзьям, господин Шанталь! Пейте, отличное вино, ведь вы мужчина, а не кисейная барышня! А ну–ка, подняли залпом и выпили!
Друд зажмурился и вылил в себя весь стакан. Вино обожгло ему горло, он закашлялся. Лишь много позже молодой Шанталь узнал, что поили его клюквенной водкой, имеющей тёмно-красный цвет.
–Молодец, молодец! – воскликнул капитан. – А вот запить, тогда легче будет! Только пить залпом!
Зажмурив глаза, Друд взял из его рук стакан и опрокинул его в горло. Это снова была водка. Её остатки он выплюнул на пол.
– А теперь нужно заесть, и вы будете, как свежий огурчик, господин Шанталь, – пообещал дядя Бертен.
Он ещё пил с Подлером, что-то рассказывал, хлопал Друда по плечу, но мальчик уже ничего не понимал. Кровь прилила к его лицу. В голове шумело. Он глупо хлопал глазами, пытался что-то сказать, но язык во рту точно распух и не поворачивался. С каждой минутой ему становилось всё хуже, пока сонное оцепенение не сковало его.
Очнулся Друд в матросском кубрике. Открыв глаза, он увидел железный фонарь, со скрипом раскачивающийся под потолком. Фонарь еле светил, отбрасывая на лица матросов, спавших вокруг, мертвенные тени. Друд лежал в гамаке. Повернув голову, он увидел, что в соседнем гамаке, свесив одну ногу, спит какой-то здоровенный детина с лысым черепом, покрытым завязанной сзади грязно-голубой косынкой. Сосед лежал так неподвижно, что Друд испугался, не умер ли он. Но в следующий момент детина всхрапнул.
Голова Друда раскалывалась, во рту было отвратительно. Улучшению его самочувствия отнюдь не способствовал густой запах чеснока, пота и винного перегара, стоявший в кубрике. Слабо и смутно соображая, Друд вылез из гамака и наступил на чью-то руку. Матрос не проснулся, но грязно обругал его.
Друд двинулся к выходу, теряясь в догадках, то ли это его так шатает, то ли корабль так швыряет на волнах. Открыв дверь, он глотнул свежего воздуха и прислонился виском к косяку, так как голова закружилась. Через некоторое время ему полегчало, и мальчик стал даже различать окружающие предметы.
По–видимому, была глубокая ночь. Тёмное небо почти сплошь усыпали звёзды. Шхуна слегка покачивалась и поскрипывала. Вся палуба была окутана сумраком. Прислушавшись, мальчик уловил голоса.
–Так это точно он? – спросил незнакомый голос.
–Точно он, я сам его видел, – отозвался голос капитана.
–И можно доказать, что он был пиратом?
–Можно. Он оставил себе на память подсвечник в виде девки, держащей над головой чашу. Племянник сам её видел.
–Мало ли подсвечников на свете!
–На нём есть подпись с именем хозяина. Мы уже довели до сведения родственников этого Браси, что у некоего господина Шанталя находится подсвечник, принадлежавший их погибшему родственнику. В ближайшие дни они заявятся с мировым судьёй в его дом и потребуют объяснений.
–Он может сказать, что купил его.
–И это продумано. Как только заварится каша, мы напустим на него вдову Зяблика. Она заявит, что узнала его как соучастника преступлений её мужа. Чтобы проверить её слова, с каторги доставят самого Зяблика. Уж он-то не упустит возможность утопить человека, упёкшего его на пожизненную каторгу!
–И всё же дело может сорваться.
–Нет. Ведь у Дирка Терборха, то бишь нынешнего господина Шанталя, ещё живы брат и первая жена, которую он бросил на произвол судьбы.
–Так он к тому же двоеженец?
–На наше счастье. Обоих мы разыскали в Голландии. Брат его разорился, а жена, стерва с господскими замашками, тоже едва не попала в богадельню от нищеты. Так что за умеренную плату они оба расскажут о том, чем в молодости тешился их брат и муж.
–Если всё удастся, это верная виселица, – заметил незнакомый голос.
–Он должен за всё ответить, иначе Бога нет, – сказал капитан. – Сейчас он дрыхнет спокойно, думает, украл всё, присвоил и концы в воду. Хотелось бы мне знать, вспоминает ли он хоть иногда тех, кого сдал ради добычи, тех, кто сгнил на виселицах и сдох от жёлтой лихорадки на проклятых плантациях?
–А ты их вспоминаешь?
– Ещё бы! Мне было двадцать лет, когда я очутился в тюрьме по его милости и месяц ждал смертного приговора. Потом я шесть лет вкалывал на плантациях, бежал, скрывался в лесах. Там я и подхватил эту чёртову малярию, которая временами возвращается и трясёт, что твой кредитор. А он всё это время жировал на наши денежки!
–Да, если бы он нас не сдал, мы бы все сейчас были благородными, ездили каретой шестернёй. Скажи, а эти родственники Браси не смогут выйти на нас? Мы ведь тоже замешаны в этом деле.
–Нет. Свидетелей, кроме него, нет, а он с нами не столкнётся. Мы плывём прямо в Анистину, возьмём груз, а оттуда – прямиком на Андегавские острова. Когда вернёмся, всё уже будет кончено. Не беспокойся, Борд, здесь всё схвачено.
