Марина Вячеславовна Ковалева
Друд – сын пирата
Добравшись до дома и передав поручение, Друд пошёл на кухню, чтобы напиться и освежить свою утомлённую счетами и солнцем голову. Налив себе в деревянную кружку воды, мальчик из неё же умылся и сел на табурет, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза. Услышав скрип двери, он не придал этому значения, пока насмешливый голос не произнёс:
–Ну, здравствуйте, господин Эсклермонд.
Друд вскочил и увидел в дверях Осе Ланселина.
«Стоит или не стоит назвать ему своё настоящее имя?» – пронеслось в его голове.
–Я знаю, что вас зовут Дэвид Шанталь, – словно услышав его мысли, сказал Осе Ланселин. – Мне бы хотелось встретиться с вами, если не возражаете. Увидимся после воскресной службы на том углу, возле которого в прошлый раз вы оставили тётушку Шэерлот. Вы придёте?
–Да.
Оставшиеся до встречи дни Друд жил одними ожиданиями. Он был заинтригован и польщён. Наконец-то человек его, дворянского круга, обратил на него внимание! Это возвышало юношу в собственных глазах, тем более что Рибурн каждый день ущемлял его самолюбие своими замечаниями, а торговые ученики – насмешками. Однажды он забылся и обозвал учеников «подлыми плебеями».
«Смотрите–ка, какой благородный! – отозвался один из его недругов. – Все знают, что дед твой, старый Эсклермонд, держал бакалейную лавку, а бабка была дочерью бедного учителишки!»
Друд хотел было возразить, но осёкся. Его враги восприняли это как свою победу, но этим дело не закончилось. Вечером Друда вызвал к себе хозяин и спросил, не считает ли мальчик и его, человека, давшего ему пищу, кров и работу, «подлым плебеем». Заодно он напомнил, что и в его собственной родословной есть огромное чёрное пятно. Друд, не смея поднять глаз, сказал, что он не имел в виду старого Баллири, когда ругался с торговыми учениками.
«Запомни, мой мальчик, на всю жизнь, что если бы не было «подлых плебеев», то знатные бездельники умерли бы с голоду, – заявил купец. – Ты на собственном примере убедился, что твоё сомнительное знатное происхождение ни капли не помогло тебе в жизни. Значение человеку придаёт не знатный род, а его собственные заслуги. Насколько достоин презрения дворянин, не отличившийся ни в чём, кроме пороков и лени, настолько достоин уважения простой человек, сумевший своим трудом достичь известного положения».
Нельзя сказать, чтобы данная проповедь сильно подействовала на Друда, тем более что его мать всю жизнь придавала большое значение своей родословной и дворянской родне. Из всей этой истории юноша вынес мнение, что его несправедливо обидели, но обиду придётся проглотить, так как он сильно зависит от Баллири-старшего. Таким образом, приглашение Осе Ланселина было как нельзя кстати.
Едва дождавшись конца воскресной службы, Друд смешался с толпой и улизнул из церкви, чтобы не идти на обед. Очутившись в условленном месте, юноша не успел отдышаться, как к нему подъехала карета, и Осе Ланселин пригласил его сесть в неё. Осе приказал кучеру трогать и обернулся к Друду:
– Мы поедем с вами за город, на побережье. Очень модное место для прогулок.
– Я благодарю вас за приглашение.
– Тётушка Шэерлот рассказала мне о ваших приключениях. Вы меня очень заинтересовали. Хотелось бы услышать всю историю из ваших уст. Поделитесь?
– С удовольствием.
Друд раздулся от гордости, как петух на заборе. Осе был явно старше него, хоть и не на много. От его небесно-голубого кафтана и серебристого камзола исходил непривычный запах, отличный от запахов пыли, пота и корицы, которые Друд ежедневно вдыхал на складе. О сапог Осе при каждом толчке кареты билась шпага. В довершение, он был владельцем прекрасной кареты, но, тем не менее, разговаривал с молодым Шанталем без тени высокомерия.
– Начнёте рассказ сразу, как приедем на место, – сказал великолепный Осе.
Вдруг Друд увидел за окном знакомую картину: развалины сгоревшего дома.
– Я знаю эту улицу! – воскликнул он. – Мы шли по ней с Мельхиором Баллири, когда только-только приехали в Ваноццу. Я ещё спросил, что здесь случилось, но он мне не ответил. И Рибурн не ответил, и госпожа Шэерлот.
–Я вам отвечу, – сказал Осе. – Только дайте слово, что вы больше не будете никого расспрашивать. Это может повредить моему деду.
Друд горячо поклялся.
–Это дом доктора Хилеаса Алисандера. Он был расстрелян из пушек. В нём собрались сторонники возвращения Скалла- Веры в состав Северных провинций. Власти узнали об этом. Дом был окружён солдатами. Находившиеся внутри отказались сдаться и стали отстреливаться. Тогда солдатам приказали стрелять по дому из пушек. Начался пожар. Все погибли.
– И еще выгорело два квартала и церковь святой Изолы? – спросил Друд.
– Откуда вы знаете?
– Нам учитель в школе читал из газеты.
– Да, сгорели два квартала и церковь, но мы их не увидим, так как поедем по другой улице.
– А почему, если я буду расспрашивать об этом, то нанесу вред вашему деду?
– Потому что кто-нибудь может донести в тайную полицию, и власти захотят проверить, не является ли он сторонником объединения с Северными провинциями?
–А он является их сторонником?
–Дед старается держаться вне политики, но ведь злые языки могут наговорить что угодно. Кроме того, у него могут найти вас, господин Дэвид-Рудольф Шанталь. Зачем ему неприятности?
Последний довод показался Друду самым убедительным и заставил его замолчать.
Между тем карета выехала за черту города и перестала трястись, так как мостовые остались позади. Перед глазами юношей раскинулся песчаный пляж. Береговая линия описывала полукруг, открывая живописный вид на порт и панораму города. Вдоль кромки воды гуляли горожане. Юноши покинули карету и присоединились к гуляющим.
Друда не нужно было уговаривать рассказывать. Он настолько восхищался своим новым знакомым, что готов был сделать что угодно, только бы ему понравиться. Местами он слегка привирал, стараясь изобразить своё поведение в более привлекательном свете. В частности, он расписал, будто пить вино для него – пара пустяков, а Подлеру и Бертену удалось совладать с ним лишь подсыпав чего-то усыпляющего. Друд полагал, что такие усовершенствования в рассказе придают ему как главному герою больше интереса. Осе не останавливал мальчика, давая ему выговориться. Это вызвало Шанталя на ещё большую откровенность. Он в подробностях рассказал о школе, о Мерее и их совместных походах в город. Правда, случай в картёжном притоне получил новую версию, в которой посрамлённым оказался не рассказчик, а сами шулеры. В новой версии Друд дал полную свободу чувству мести и заметил, что далеко зашёл, лишь увидев, что глаза Осе смеются.
– Так оно и было, честное слово, – сказал он, краснея.
– Возможно. Просто мне не приходилось переживать ничего подобного, а потому ваш рассказ местами кажется мне просто невероятным, – улыбнулся Осе так просто и открыто, что у Друда отлегло от сердца.
– Например, я не могу пить вино в таких количествах, как вы, – продолжил Ланселин. – Шесть бутылок за раз достаточно, чтобы уже через час я оказался под столом, и не ручаюсь, что остался бы в живых на следующее утро.
– Ну, пожалуй, здесь я преувеличил, – признался мальчик, подавленный честностью своего нового друга. – Мне достаточно и трёх бутылок, чтобы свалиться под стол, и даже двух хватит…Да что там, мне и одной много…
– Ваш отец часто позволял вам пить вино в больших количествах? – поинтересовался Осе.
– Нет, он вообще запрещал мне пить больше четверти стакана, да и то по праздникам, – сказал Друд, почувствовав недовольство в голосе Ланселина. – Да я и не напивался никогда вовсе, только в тот день, когда меня похитили.
– Судя по вашему рассказу, это не совсем так.
Друд понял, что его небольшая ложь сыграла с ним скверную шутку, и что его может спасти только чистая правда.
– Я правду говорю, не напивался я никогда, кроме того раза…
– Зачем же вы наговариваете на себя?
– Мне хотелось вам понравиться…
– Вы и так мне нравитесь,– уверил Друда Осе, – только не наговаривайте на себя.
– Вот всегда со мной так! – в сердцах воскликнул Друд. – Мне хочется выглядеть лучше, а выходит какая-то ерунда!
Осе тактично переключил внимание собеседника на корабли, стоявшие в порту, и скоро увлёк его рассказами о них.
Мимо юношей прошли два молодых человека в военной форме. Они низко поклонились Ланселину, изобразив на лицах улыбки. Внезапно приветливость и мягкость сползли с лица Осе, словно их стёрли губкой. Сначала остекленели и стали невидящими глаза, потом презрительные складки залегли в углах рта. Он выпрямился, походка стала деревянной. Весь облик Ланселина выражал такие высокомерие и холод, что Друд растерялся. Заметив, что его спутник молчит и встретив его недоумевающий взгляд, Осе рассмеялся.
– Вы не поздоровались с теми двумя офицерами, – сказал Шанталь.
– Верно. Было время. Когда и они со мной не здоровались, – ответил Ланселин.
– Вы поссорились?
– Что-то похожее.
– Как выдумаете, скоро начнётся открытая война?
– Боюсь, что да, – задумчиво сказал Осе.
– Я так и понял из газет. Как вы думаете, кто победит?
– А как бы вам хотелось?
–Не знаю, господин Ланселин. Вам, конечно, хочется, чтобы выиграла Скалла- Вера, но тогда я, наверно, не смогу попасть домой.
– Разве Скалла- Вера ведёт войну с Северными провинциями?
–А разве нет?
–Войну ведёт владетельный князь Карл-Александр Арнес, который мечтает о присоединении всех Соединённых провинций к своим землям.
– Он хочет стать регентом при принцессе Шэерлот и управлять всей нашей страной? – спросил Друд.
– Кто вам это сказал?
– Нам учитель в школе объяснял. Он любил читать газеты и часто вместо урока рассказывал что-нибудь из них.
– Да, владетельный князь мечтает о регентстве, но я советую вам никогда не говорить о политике, особенно с малознакомыми людьми, – серьёзно предупредил его Осе.
–Но вы ведь меня не выдадите.
– Откуда такая уверенность? Я вам ничего не обещал, – остановился Осе и пристально поглядел в глаза своему спутнику.
–Я уверен, что вы меня не выдадите, – тихо сказал мальчик, но его уверенность поколебалась.
– Да, я никому ничего не скажу, – согласился Ланселин и добавил, – однако хочу предупредить вас, что нельзя быть таким доверчивым, иначе вы легко можете стать клиентами господ Санлиса и Маро.
–А кто это? – спросил Друд.
– Санлис – это самый известный следователь по политическим делам, а Маро – главный столичный палач. В их руках вы расскажете даже то, чего не знаете. Кроме того помните, что пострадаете не только вы, но и мои родные.
– Но, если я не буду говорить о политике, как я узнаю, что происходит между Северными провинциями и Скалла- Верой, скоро ли я смогу вернуться домой? Дедушка ваш никогда ничего не говорит, в газетах тоже почти ничего не пишут, а в кофейнях – одни сплетни.
– Какие сплетни? – оживился Осе.
– Будто на севере появился какой–то Нищеброд, которому герцог Фёррил дал десять сундуков золота, чтобы устроить восстание и вернуть Скалла- Веру в состав Северных провинций.
– Когда вы это слышали?
–Неделю – полторы назад.
– Вы говорили об этом кому-нибудь? – встревожено спросил Осе.
–Нет, вам – первому, – ответил Друд.
–И последнему, Друд. Запомните, никто не должен знать об этом, иначе вас арестуют.
–А кто он, этот человек?
–Это господин Лавранс Маригюрд де Вер, вождь Мартовского мятежа.
Видя, что слова его ничего не разъяснили, Осе Ланселин добавил:
–Десять лет назад он возглавил мятеж сторонников возвращения Скалла- Веры под власть Северных провинций. В нём участвовало много военных. Мятеж был подавлен. Мой отец находился среди восставших, попал в плен и был повешен. Поэтому имейте в виду, Друд Шанталь, что если вы будете много разговаривать, нам всем не сносить головы. Вам ясно?
Друд уверил Осе, что ему ясно.
– А если у вас появятся новые вопросы, то задавайте их только мне. С другими о политике – ни слова. Клянитесь, что так и будет.
Друд поклялся, после чего Осе пригласил его сесть в карету и довёз до дома. Попрощавшись с мальчиком и пообещав вскоре с ним встретиться, Осе поехал на квартиру Мельхиора Баллири, которому в подробностях рассказал о разговоре с Друдом.
– Надо присматривать за мальчишкой, – выслушав его, задумчиво произнёс Мельхиор. – Я не думал, что он размышляет о таких вещах. По отзывам Рибурна и дяди, я полагал, что он – избалованный бездельник. Кстати, как он тебе показался?
– Немного смешной и наивный, – сказал Осе Ланселин. – Всё о себе выкладывает.
– Это редкость в наших краях, не так ли? – заметил мельхиор.
– Верно. Это меня к нему и привлекает.
Часть 2
1. Луна – солнце оборотней
Глухая ночь склонилась над миром. Высоко в небесах переливаются и перемигиваются звёзды. Кажется, что только из-за того, что они так далеки, не доносится до земли их стеклянный звон. В красноватых облаках, словно в кровавой мантии, важно плывёт луна – солнце оборотней. Свет её пробивается сквозь монолиты тёмных деревьев дворцового сада, скользит по белой лепнине высокого окна и заглядывает внутрь. Там, в кабинете, сняв золотистый парик и подперев щёку, сидит пожилой усталый человек. Лицо его помято временем. Это герцог Фёррил, регент принцессы Шэерлот. Перед ним лежат депеши, сообщающие о новых потопленных торговых кораблях и об обстреле кораблями без опознавательных знаков портов Релевер, Дьюри- Гентон и Эрефин. Ни для кого не секрет, что за всеми этими событиями стоит светлейший принц Карл- Александр, владетельный князь Арнес. Он мечтает развернуть полномасштабную войну, прощупывает оборону противника. Сколько герцог Фёррил сможет терпеть эти наглые выходки, оттягивая начало столкновения? Недолго. Рано или поздно он будет вынужден обвинить Карла-Александра и тем самым начать официальную войну, конец которой непредсказуем.
Полная луна плывёт по небу, погружая щёки в пухлые облака, жёлтое, холодное солнце оборотней. Неотрывно глядит на неё с балкона своей резиденции владетельный князь Карл–Александр, словно хочет увидеть в ней, как в волшебном зеркале, своего врага – герцога Фёррила. Он меряет балкон большими шагами, барабанит пальцами по предплечьям сплетённых рук, словно волк в ночи. Он ждёт, когда же враг, изведённый его укусами из–за угла, выразит протест и даст возможность, обвинив его самого, начать открытые военные действия. Карл-Александр молод. Он рождён героем. Он должен встряхнуть старую политическую карту мира, чтобы занять на ней место, которого заслуживает и по уму, и по рождению. Свет луны пьянит его и вызывает к жизни картины неясного будущего.
Много людей не спят этой ночью. Вот торговый корабль, тихо скользя тёмной тенью по серебрящейся морской ряби, подходит к северной оконечности острова Скалла-Вера. Без лоцмана, словно по знакомой дороге, проходит он между двумя выступами меловых скал, у подножия которых кипит белая пена, и попадает в тихий залив. Зачем он очутился в этом пустынном месте? Как он прошёл Релеверский залив и не был потоплен каперами Северных провинций? От берега к кораблю направляются две шлюпки. Первым на борт поднимается коренастый человек с загорелым лицом и густыми волосами, напоминающими гриву льва.
Он обнимает капитана крепкими руками, до боли стискивая железными ладонями с короткими пальцами.
– Здравствуй, Бродяга, – говорит капитан.
– Здравствуй, Эсклермонд, – отвечает Бродяга.
Люди со шлюпок при помощи матросов поднимают из трюмов тяжёлые деревянные ящики. Перевезя одну партию на землю, они возвращаются за следующей.
– Тебе не стоит идти с кораблём в Ваноццу, – говорит Бродяга. – Там вот-вот будут конфисковывать корабли тех, кто был связан с Мартовским мятежом.
– Я и не собираюсь. Корабль мой, личный, – отзывается Эсклермонд. – Я вернусь в Ваноццу сушей, словно меня потопили каперы. Нужно увидеться со стариком, отдать ему выручку.
– Это правильно, но будь осторожен, как бы не попасть в руки нашего общего друга – Шёлкового паука.
– Ты узнал о том деле, Бродяга? – спрашивает капитан, и голос его обрывается.
– Да, – тихо роняет Бродяга и отступает на шаг, в темноту. – Они все повешены во дворе сенкатаренской крепости. Месяц назад.
Капитан Эсклермонд поплотнее запахивается в плащ и сумрачно смотрит на синие вершины меловых скал. Он смотрит так долго и так внимательно, что глаза его начинают слезиться.
Луна прячется в облаках. Всё окутывается мраком. Корабль покачивается и скрипит деревянными частями. Однообразный и унылый звук похож на скрип бруса виселицы.
Выглянув из укрытия, луна заглядывает в переплёт маленького окошка, за которым пухлый и белый священник при свете свечи пишет на длинном листе. Что он пишет в маленьком домике на окраине города Сен- Катарен, обвитого плющом и виноградными лозами? Должно быть, это воскресная проповедь, а может быть, просьба о помощи одинокому бедняку, обращённая к богатому покровителю?
«Спешу довести до Вашего сведения, – выводит тонко очиненное перо святого отца, – что по слухам владетель де Вер, известный также под прозвищами Нищеброд и Бродяга, действительно скрывается в горах на севере провинции. В ближайшее время он должен получить помощь оружием от своих сторонников их Мирлауда. Также говорят, он будет искать поддержку для своего дела у герцога Фёррила. Ниже перечисляю имена и прозвища «Сторонников Объединённых провинций», которые мне удалось выяснить: 1) Сигюрдарре Борстен, 17 лет, сын «мартовского» мятежника, писарь в Сиротском суде, признался на исповеди; 2) некий Нину…»
Так много бодрствующих этой ночью. Волчье солнце тревожит тех, кто имеет больше, чем один облик. Сонно шумят листья старых лип в саду наместника Скалла-Веры Кристиана Беера, но его окно горит, словно всевидящий глаз. Чем же занят этот человек, окрещённый «христианином»?3
Маленький, с лицом, похожим на мордочку печальной обезьянки, он нервно ходит взад–вперёд по комнате, временами резко останавливаясь и вцепляясь пальцами, покрытыми чёрными волосками, то в край стола, то в спинку стула. Глаза его прищуриваются, угол рта скептически ползёт вниз, в то время как маленький закрученный ус указывает вверх. Могучий ум упрятан в тщедушное тело, жалкие очертания которого не могут скрыть ни расшитый алый кафтан, ни кружевное жабо, ни башмаки на высоких красных каблуках.
– Пишите, – диктует наместник секретарю. – Всякий, кто доставит сведения о местонахождении Лавранса Маригюрда, владетеля де Вер, по прозвищу Нищеброд, получит награду в тысячу моллеров. Тот, кто доставит его мёртвым, получит двадцать пять тысяч моллеров. Тот, кто доставит его живым, получит пятьдесят тысяч моллеров. Всякий, кто доставит сведения о лицах, ведущих разговоры или активно способствующих отложению провинции от власти истинного регента – принца Карла-Александра, получит 100 моллеров. Для избежания оговоров лица, доставленные в вёльнерство, должны быть приведены к присяге Его Высочеству Карлу-Александру на кресте и Евангелии. В случае отказа они должны быть казнены в тот же день, в случае принесения – отправлены в заключение до полного выяснения обстоятельств их дела. Вы успеваете, Ланселин?
–Успеваю, господин наместник, – тихо говорит секретарь, перо которого с тихим скрипом бегает по бумаге.
–Поставьте число, Ланселин. Обозначьте, что документ написан вами.
–Хорошо, господин наместник.
«Написано рукой дежурного секретаря Осе Ригюрда Ланселина», – быстро выводит со всеми завитушками и росчерками юноша.
–Теперь дайте мне подписать, – говорит наместник, внимательно глядя на Осе Ланселина.
Но лицо юноши непроницаемо. Глаза опущены. От ресниц на щёки падают тени. Он кладёт перо и встаёт из-за стола. В движениях нет ничего, кроме усталости. Юноша подходит к Кристиану Бееру и протягивает ему приказ. Их глаза встречаются. Хотя Осе стоит против света, наместник цепким взглядом охватывает его лицо. На дне глаз юноши – стеклянная пустота.
Наместник широким росчерком пера подписывает приказ. Затем он обнимает секретаря за плечи и ведёт к столу, якобы положить бумагу, а на деле проверяет, не выдаст ли трепет тела внутреннее состояние юноши.
–А теперь езжайте домой, мой мальчик, – отеческим тоном говорит наместник. – Ваш рабочий день сегодня затянулся.
Осе кланяется, берёт шляпу и выходит. Беер тушит свечи и смотрит в окно, как секретарь садится в карету и выезжает за ворота дворца. Отеческое выражение, как старая шкура со змеи, сползает с его лица.
Пожалуй, в отношении юноши Ланселина всё удалось. Восемь лет ведёт Беер собственную игру в отношении таких, как он. Не в пример старому наместнику, обрёкшему аристократические семьи после Мартовского мятежа на нищету и страх, Беер холит и лелеет остатки некогда всесильных родов. Он вернул им былое материальное могущество и величие в обмен на сотрудничество с властями и верность Карлу-Александру. Он верно рассчитал: пуще застенков, создававших героев, эти люди боялись нищеты и забвения. Вот и сегодня юноша Ланселин, не дрогнув, своей рукой подписал приказ о преследовании Лавранса де Вера, друга своего отца, Ригюрда Ланселина, казнённого восемь лет назад. Отныне и навсегда Осе Ланселин связан с властью Карла–Александра. Он будет жить в благополучии и достатке лишь до тех пор, пока власть владетельного князя Арнес распространяется на Скалла-Веру. Превращение сына бунтовщика в лояльного подданного удалось.
Сеть Беера опутывает много людей. Тысячи секретов и тайных документов скрыто в недрах его дворца. В них заключаются купленные путём предательства жизни, безопасность и благополучие. Если Лавранс де Вер всё же осмелится померяться с ним, Кристианом Беером, силами и обратится за помощью к семьям своих былых друзей, он встретит только холодные и злобные взгляды оборотней, испуганных тем, что их превращение может открыться.
Плывёт луна над Ваноццей, городом, полным спящих и неспящих, превращённых и превращаемых. Из окна высокой мансарды смотрит на неё юноша, не имеющий права на имя, которое он носил с рождения, скрывающийся под именем человека, которого уже месяц нет на свете. Заворожено грезит он о своём будущем, ещё не подозревая, что и его превращение не за горами.
2. Война начинается
Утром 15 августа 1701 года Осе Ланселин пришёл в дом деда, когда все сидели за завтраком.
– Сегодня ночью наместник получил официальную бумагу о том, что Северные провинции вступили в войну, – сказал он, поправляя шляпу, которую держал под мышкой.
– В городе уже знают?
– Не думаю, дедушка. Слухи поползут к обеду, а подтверждение через газету будет и того позже.
– Значит, у нас есть ещё четыре-пять часов. Рибурн, – обратился купец к старшему помощнику. – Вы пойдёте на склад, займётесь приёмом товара, но в половину уменьшите операции по его продаже. Следите, чтобы это не бросалось в глаза. А я тем временем отправлюсь на аукцион по распродаже имущества Беерена и попытаюсь перехватить крупную партию спиртного.
– Дедушка, у тебя какая–то блестящая идея? – с улыбкой спросил Осе.
– Больше того, гениальная идея, – глаза старого Баллири засверкали от азарта, – если, конечно, всё пройдёт так, как задумано. Ты позавтракаешь с нами, мой мальчик?
–Нет, я пойду домой. Очень устал. Пришлось всю ночь писать, – сказал Осе.
–Хорошо, ступай, Осе. А ну, лентяи, – окликнул купец клевавших носами учеников, – быстро встали и рысью в контору! Кто раньше встаёт, тому Бог подаёт!
Ворча, ученики отодвинули тарелки, в душе проклиная «проклятого щёголя», который своим появлением помешал им дремать за столом.
–Да, дедушка, – вдруг спохватился Осе, устало взмахнув рукой с шляпой, – скорее всего наместник потребует от купцов материальной помощи на военные нужды. Возможно, даже будут конфисковывать корабли.
– И это мы предусмотрим! – раздался уже от дверей бодрый голос Фиборса Баллири.
Друд до последнего момента надеялся, что Осе даст ему какой-нибудь знак, но тот повернулся спиной и, опершись локтями на спинку стула, заговорил с Шэерлот.
В конторе целый день царила суета. Все бегали, кричали. Рабочие таскали какие-то ящики. Рибурн ругался на учеников и служащих. К старому Баллири приходили несколько купцов, с которыми он надолго заперся в своём кабинете. Друд усиленно прислушивался, ловя обрывки новостей, но они были такие разрозненные и противоречивые, что ничего невозможно было понять. Контора закрылась только в девятом часу вечера.
Перед сном, когда Друд уже скинул кафтан и камзол, в дверь его комнаты тихо постучали. Мальчик открыл дверь и с удивлением увидел своего хозяина в сопровождении Рибурна.
–Не время спать, мой друг, – сказал Фиборс Баллири, входя внутрь. – Решается судьба всех нас.
Рибурн, в свою очередь, огляделся, вошёл, плотно закрыл дверь, затем разложил на конторке две толстых книги. При виде этих приготовлений на лице Друда отразилось недоумение.
–Мой мальчик, – мягко сказал купец, обняв его за плечи, – началась официальная война. Всем нам грозит опасность. Со дня на день наместник начнёт требовать займы и конфисковывать корабли на борьбу с Северными провинциями. Естественно, он не остановится перед тем, чтобы не наложить наибольшие контрибуции на семьи, так или иначе связанные с Мартовским мятежом. Мой зять, увы, участвовал в нём и был казнён. С минуты на минуту к нам приближается разорение, поэтому необходимо принять срочные меры. Если мы не успеем, то и я, и ты, и Рибурн, и все остальные – окажемся на улице.
–Что нужно сделать? – спросил Друд.
–У Рибурна в руках – наша приходно-расходная книга. Он будет помечать над столбиками цифр, как их нужно изменить, а тебе всё это надо переписать набело. Спешите, работайте всю ночь, а также всё утро до тех пор, пока люди наместника не явятся ко мне в контору, и я не пришлю кого-нибудь за ней. Будьте внимательны. Оформление книги не должно вызвать никаких подозрений.
Сделав такой наказ, негоциант оставил их одних. Рибурн сел на постель, а Друд подтащил конторку и табурет к нему поближе. Старший помощник красными чернилами начал быстро писать на оригинале книги столбики цифр. Друд старательно переносил их в новую приходно – расходную книгу. Под утро тихо пришла Шэерлот и принесла им кофе.
– Вот что, Эсклермонд, – сказал старший помощник, когда начало светать, – ложись отдохни. Через час я должен буду пойти с хозяином в контору, а ты встанешь и быстро перепишешь всё, что я исправлю за оставшееся время. Когда придёт мальчик-посыльный за якобы забытой книгой, ты лично принесёшь её. Мы попытаемся задержать комиссаров наместника, чтобы дать тебе лишнее время.
Друд лёг на кровать, а Рибурн переместился за конторку. Мальчику показалось, что он только закрыл глаза, как старший помощник растолкал его и поволок умываться.
– Помни, Эсклермонд, – в твоих руках судьба твоих благодетелей, – напутствовал Рибурн Друда, наклонив его голову над тазом для умывания и выливая сверху кувшин холодной воды.
Когда он ушёл, Друд сел за конторку. Несмотря на принятые меры, голова его держалась прямо только благодаря руке, на которую опиралась. Он писал через силу, размашисто, однако, когда явился посыльный, ему оставалось переписать ещё три страницы. Госпожа Шэерлот, пришедшая предупредить Шанталя о приходе мальчика, встала за спиной Друда и начала обмахивать страницы листом бумаги и дуть на них, чтобы побыстрее высохли чернила. Когда была поставлена последняя точка, она посыпала текст песком, а Друд бросился собираться. В спешке он опрокинул кувшин, уронил табурет и никак не мог повернуть кафтан так, чтобы вставить руки. Когда это всё-таки удалось, и он решительно направился к двери, Шэерлот попросила его вернуться. Усадив Друда на табурет, она причесала его своим гребешком, поправила отвороты его кафтана, перекрестила, поцеловала в щёку и сказала:
–Храни вас Господь, Дорстен.
У Друда перехватило дыхание. Он как будто впервые увидел девушку. От её рук пахло свежестью, от одежды – лавандой. Её глаза излучали доброе участие. Падавший из окна свет золотил русые волосы, а выглядывавшая из-под них мочка уха казалась розовой и прозрачной.
– Пора идти, – сказала Шэерлот, направляясь к двери.
Шелест её платья заставил Друда очнуться. Он двинулся следом, как зачарованный, но на середине лестницы вспомнил, что позабыл приходно-расходную книгу и вынужден был бежать снова наверх.
В конторе находилось два комиссара. После того, как Шанталь принёс книгу, они закрылись с купцом в его кабинете и вышли оттуда только через несколько часов. На «защиту Отечества» Фиборс Баллири вынужден был отдать львиную часть обозначенных в книге доходов. Его корабли, находившиеся в порту, были конфискованы на военные нужды с обещанием компенсировать их стоимость по окончании военных действий.
После ухода комиссаров Фибор Баллири уволил большую часть служащих, а ученикам заявил, что отпускает их по домам с правом поступить к любому другому купцу.
Вернувшись домой, Друд рухнул на постель и проспал до позднего вечера. Проснувшись, он решил спуститься вниз, и попытаться уговорить служанку Герту дать ему чего-нибудь поесть. Проходя мимо полуоткрытой двери кабинета Фиборса Баллири, мальчик услышал голоса и, заглянув в щель, увидел капитана Эсклермонда, разговаривавшего с хозяином. Сердце его забилось, ноги словно приросли к полу. Машинально взявшись за ручку двери, он потянул её на себя. Раздался скрип.
– Дорстен? Ты подслушивал? – неожиданно резко и холодно обрушился на него негоциант, быстро пряча под стол какую-то свёрнутую трубкой бумагу.
– Я только увидел капитана и хотел…
– Выйди вон и поднимайся к себе! – рявкнул Баллири, поднимаясь со стула. – С тобой мы поговорим позже!
Друд уже сталкивался с жёстким характером купца. Он знал, что тот не выносит присутствия посторонних во время решения важных дел. Тем не менее, после работы, которую он выполнил для старика ночью, подобный тон был очень обидным. Друд выскочил из кабинета, вбежал к себе, некоторое время метался по комнате, затем распахнул окно и некоторое время стоял, ощущая как ночной воздух охлаждает его горящее лицо.
– Он не посмел бы так говорить со мной, если бы мой отец занимал своё прежнее положение! – бормотал он себе под нос.
Друду стало жаль себя. Он даже шмыгнул носом и уже приготовился дать волю обиде, но тут на лестнице раздались шаги. Юноша мгновенно выпрямился, но не обернулся, чтобы вошедший не различил следов обуревавших его чувств. Вошедший человек некоторое время постоял за его спиной, затем сел на табурет и сказал голосом капитана Эсклермонда:
–Долго ты, Друд, собираешься упрямиться?
Друд обернулся и покраснел.
– Вы видели моих родителей? – спросил он, ощущая, как сердце колотится где–то в горле.
– Нет, мне не удалось попасть в Мирлауд. Каперы уничтожили мой корабль недалеко от Скалла-Веры. Издержки войны, – сказал капитан.
