Мария Анашкина
Стальная бабочка. Знакомство. Часть 1
Вот чёрт, попался!
На него смотрели пылающие бешенством бледно-голубые глаза. Через секунду рыжий – а это был он – ввалился в машину и схватил Дениса за куртку. Почему-то опять стало темно, что-то с глухим стуком упало на дно машины. Фонарь?
– А ну иди сюда, засранец!
– Нет! Пусти!
Денис набрал воздуха в лёгкие и заорал так, что у самого в ушах зазвенело. Радостно залаяла знакомая шавка, к этому гвалту подключились ещё несколько собак. Рыжий болезненно скривился и что-то прошипел.
– Рот закрыл, блядь!
Он треснул Дениса головой о дверь, у того перед глазами запрыгали красные и розовые круги. На секунду Денис растерялся, но быстро пришёл в себя и возобновил звуковую атаку. Он попытался ударить рыжего ботинком по голове, но тот одной рукой ухватил его за ногу и прижал к сидению, а второй – заткнул ему рот.
Но Денис твёрдо решил сражаться до конца. Яростно мыча, он угрём извивался в мощных лапах и не оставлял попыток двинуть противника ногой. Наконец он сумел заехать ему в живот, но щиколотку тут же пронзила боль. Чёрт, всё равно, что пинать стену! Если только…
Изловчившись, Денис от души долбанул рыжего между ног и тут же с радостью почувствовал, как хватка ослабла. Придушенно захрипев сквозь зубы, рыжий согнулся пополам и сжался на сидении.
Денис торопливо нащупал ручку позади себя и дёрнул. В тот же момент огромная рука вцепилась в его штанину. Джинсы затрещали. Денис, взвизгнув, подался назад и, распахнув дверь спиной, вывалился верхней половиной туловища в сугроб. В нос, рот и глаза немедленно набился снег.
– А ну вернись… – послышался слабый возглас.
Денис легко выдернул ногу и неуклюже забарахтался в глубоком рыхлом сугробе. Кое-как он выполз на дорогу, вскочил и бросился бежать. Только тогда он заметил, что до сих пор сжимает в руках нож-бабочку. Вот это удача!
Разок он оглянулся, чтобы проверить, не преследует ли его рыжий, и тут же поплатился за это. Ноги с готовностью заскользили, опережая всё остальное тело, и Денис с размаху шлёпнулся на пятую точку. Во все стороны разлетелись деньги, и он кинулся их собирать. В голове сиреной орал голос Макса:
Беги! Беги, дебил!
Но за ним никто не гнался.
Может быть, рыжий сдох от боли? Хорошо бы, если так!
Наспех рассовав по карманам смятые, мокрые от снега рубли, Денис побежал прочь со двора. Он почти задыхался от возбуждения, быстро сменившего собой испуг. Ему казалось, что он летит. Как же ловко он ускользнул от лап бешеного рыжего психа!
Макс завтра облезет от зависти!
Глава 2. Домашний уют
Денис больше не мёрз. Пухлая пачка денег согревала лучше любого одеяла. Ему никогда ещё не приходилось держать в руках такую сумму.
Снегопад давно закончился, и сквозь поредевшую пелену облаков пробивался огрызок луны, похожий на кусок пиццы. Один из тех, что Денис с наслаждением уничтожил в ближайшем фастфуде. Компанию пицце в его желудке составляла жареная курица, картошка фри и огромная порция колы. Что может быть лучше колы с картошкой фри на ужин? У мамы бы нашлось что сказать на этот счёт. В подобных заведениях подают настоящую отраву, любила повторять она. Нормальные люди должны питаться только домашней едой!
Вот пусть нормальные люди и жрут изо дня в день кашу, макароны и перловый суп! Флаг им в руки, этим людям. Денис уже давно перестал причислять себя к этой категории. Слишком мало возможностей, слишком скучно жить. Да и кто мог бы назвать его нормальным? «Нормальные» дети учатся на четвёрки и пятёрки, не воруют деньги у одноклассников, не меняют школы каждый год и не умеют вскрывать чужие машины, не прикасаясь к ним. А в награду, по-видимому, получают таких же «нормальных» родителей. Ну ещё и подарки на Новый год от Деда Мороза.
Вот взять Макса. Его родаки из года в год закидывают любимого сыночку подарками. Макс единственный ребёнок в семье и получает всё внимание без остатка, а его родители вдобавок почти не пьют. Только по праздникам. А вот кое-кому приходится добывать себе подарки самостоятельно.
Ни на кого нельзя положиться, кроме себя. Ну разве что на Макса немножко. Хотя иногда Денису казалось, что Бигмакс до сих пор дружит с ним только из-за его супер-двойника. Чисто из научного интереса.
Чем ближе Денис подходил к своему дому, тем сильнее падала скорость его шагов. Пил ли папа сегодня? Да чего гадать, он поставил бы сейчас все деньги, приятно оттопыривающие карман, что пил. Но не ночевать же на улице. А к Феде возвращаться опасно – вдруг рыжий сидит там в засаде?
Пройдя через тёмный двор, Денис замер у двери в подъезд. Одна-единственная, самая главная мысль ворвалась в его мозг и разметала по стенкам все прочие.
Куда спрятать деньги?!
А о чём ты думал всё это время? – встрепенулся Денис-номер-два, и в голосе его звучало презрение. Как же, нашёлся самый умный.
Как пронести деньги в комнату? Если мама или папа найдут его добычу, то… Лучше не думать, что за этим последует. А папа наверняка заберёт всё себе и потратит на пиво. А то и на что-нибудь покрепче.
Минуту Денис раздумывал над этим нелёгким вопросом и, так и не придумав ничего дельного, дёрнул дверь подъезда за ручку. Открыто. Опять замок не работает. Только бы не споткнуться о спящего бомжа где-нибудь на лестничной площадке. А насчёт денег… Придётся действовать по ситуации.
В подъезде витал слабый аромат квашеной капусты и жареного лука. А ещё кто-то явно здесь ссал недавно. Хоть бы не бомж… Добравшись до лифта, Денис ткнул кнопку вызова и с опаской вгляделся в вязкую тьму подъезда. Вот так всегда. Ничего не работает. А что, если рыжий прячется где-то там, в темноте? Поджидает его, чтобы заставить ответить и за украденные деньги, и за отбитое хозяйство. Денис невольно сжался и нащупал в кармане холодную сталь ножа-бабочки. Ну нет, лучше даже не пытаться – он только изрежет себе пальцы, пока будет раскрывать нож.
Тут подоспел лифт, и Денис нырнул в гостеприимно раскрывшиеся двери.
На шестом этаже света тоже не было. Из квартиры снизу доносились звуки собачьего дуэта с подвываниями, эхом отражаясь от стен подъезда. Денис всей душой ненавидел собак ещё с раннего детства, но с этими шавками у него были совершенно особые отношения. Исключительная взаимная ненависть. Они чуяли его присутствие и именно потому разрывались от лая. Денис был в этом уверен.
Он пошарил по карманам, затем ещё раз, но ключей не нашёл. Отлично, только этого не хватало! Должно быть, они выпали, когда он сам вывалился в сугроб из машины рыжего урода.
Спокуха, Дэн! Закрытые двери – это лишь маленькая неприятность, прозвучал в голове воображаемый голос Бигмакса.
Нет, толстяк, тут же мысленно возразил другу Денис, это для тебя закрытые двери всего лишь неприятность. А самая серьёзная неприятность, с которой Макс может столкнуться, это если все его любимые пирожные раскупят. А ещё если видик кассету с черепашками-ниндзя зажуёт.
Хотя нет, это уже трагедия и повод устроить истерику. Эх Макс, кастрюля ты на ножках. Жаль, ты не видел, как твой друган размером с табуретку даёт по орехам огромному дядьке с бешеными глазами. Вот что такое «маленькая неприятность».
Тяжело вздохнув, Денис привалился к стене. Спокойствие, уверенность, сосредоточенность – вот что ему сейчас необходимо. Иначе не получится создать нужный настрой и Денис-номер-два не придёт. Иногда всё получалось легко и без усилий, а иногда не выходило поймать нужную волну по несколько дней, и тогда Денису казалось, что двойник пропал, испарился. Так же, как во сне частенько пропадает способность бегать или даже ходить, и можно только ползти. А без двойника… без двойника он ничто…
Чёртовы шавки, да когда же они заткнутся?!
Фантазия непрошено рисовала образ рыжего монстра, затаившегося во мраке. Голубые глаза с красными прожилками горят как фары автомобиля, из пасти капает слюна и доносится грозный рык… Денис тряхнул головой, отгоняя навязчивое видение, и непроизвольно сжал в зубах рукав куртки, что часто делал, когда нервничал. Левые рукава на всей его одежде были пожёваны, и мама жутко из-за этого бесилась, но он ничего не мог с собой поделать.
Вечно ты ключи теряешь. Тупица…
Денис-номер-два наконец сжалился и снизошёл до своего более жалкого соседа по черепушке. Он проскользнул в тамбур и, стараясь не шуметь, отпер замок, затем проник в квартиру и огляделся. В прихожей никого: ни мама с папой, ни Женя, по-видимому, ничего не услышали. Мама разговаривала по телефону – с кухни доносился её голос, злой и напряжённый. Это означало, что позвонила бабуля. В зале работал телевизор, звук был выкручен почти на максимум. Какой-то мужик повторял, что «мы должны это сделать, Джонни, иначе все наши усилия пойдут прахом». Папа смотрел фильм и не хотел, чтобы мамин голос мешал ему наслаждаться процессом. Скорее всего, он уже уговорил пару бутылок.
О-па! А дверь в квартиру заперта на задвижку. Обычно её не запирали до самого вечера, пока все члены семьи не соберутся дома, а в течение дня ограничивались разве что цепочкой, но, похоже, сегодня его уже и не ждали. Кто мог запереть дверь? Папа? С него станется – он, когда выпивши, порой вёл себя так, будто живёт один.
Денис презрительно фыркнул и заставил двойника отодвинуть засов. Папа точно ничего не услышит, а мама слишком поглощена увлекательной беседой с бабулей, так что будет время спрятать добычу, пока никто его не заметил.
Денис собрал сознание воедино, отправив всесильного двойника во временное небытие, и вошёл в тамбур.
Едва он переступил порог квартиры, как из своей комнаты выглянула Женя. Если Настя всегда была противной старшей сестрой, то Женя, напротив, претендовала на звание лучшей старшей сестры в мире. Настя бы сейчас орала на весь дом, что «мелкий явился – не запылился», но Женя ни за что бы его не выдала. Денис вопросительно взглянул на неё, и она кивнула. За последние годы они научились виртуозно общаться без слов в случае необходимости.
Да, папа уже, говорили Женины глаза. Затем она одними губами прошептала: «Только начал», – и с беспокойством посмотрела в сторону кухни. Мама срывалась на крик через каждую вторую фразу.
– А вам какое дело, как она живёт?! Она взрослая деваха, ей двадцать лет!..
Мама умолкла на некоторое время, но Денис даже из прихожей чувствовал, как её распирает от невысказанного.
– И что вы от меня хотите?! Мне следить за ней?!.. Ах, вернуть её домой?! Прекрасная идея, Галина Иванна! Может, вы к себе её поселите и будете сами контролировать, кого она там водит и чем с ними занимается?! Живёте одна в четырёх комнатах как-никак!
Ясненько. Значит, бабуля опять жалуется на Настю и её тупых бойфрендов. Хахалей. Противная Настя уже пару лет жила одна в своё удовольствие, а бабулю, как говаривала в своё время Ира, ужасно бесит, когда кто-то получает от жизни удовольствие без её на то благословления, которое она, если уж говорить прямо, никому никогда бы не дала.
Ира была маминой младшей сестрой. А ещё – главным позором семьи. Денис пока заслужил только второе место в этом списке.
Под изумлённым взглядом Жени Денис, не раздеваясь, метнулся в свою комнату и прикрыл дверь. Включив свет, он подскочил к письменному столу, выдвинул один из ящиков и принялся с яростью пса, копающего в земле яму, выгребать из него содержимое. На пол полетели тетрадные листы, сломанные карандаши, фантики от конфет, засохшие фломастеры. Вычистив ящик от всего этого мусора, Денис задёргал молнию на кармане куртки.
Чёрт, вечно эти молнии заедают! Быстрее, быстрее, быстрее!
Справившись с первым этапом непрошеного квеста на время, Денис стал выгребать из кармана свои богатства и складывать их в ящик. Больше всего трудностей возникло с монетами – слишком уж их было много. И зачем он вообще взял их с собой?
От жадности! Жадность – твой главный порок, Дэн, сказал бы Макс. И разве он не прав?
– …Да, конечно, виновата во всём я! Я у вас всю жизнь во всём виновата! За мужем не слежу, вырастила сестру-прошмандовку, теперь вы на Настю переключились, а кто дальше? Женя?.. Что?! А не вы ли тогда громче всех орали «рожай, рожай, я помогу, я буду с ним сидеть!», так хотели унучека, и что же? Где вы были все эти годы?! Вы прекрасно знали, что наша семья не потянет третьего ребёнка! Так вот, наша семья его не потянула!.. Я с ним не справляюсь, с ним никто не справляется!..
Очередная горсть монет не уместилась в руке, несколько из них проскочили меж пальцев и с грохотом покатились по полу.
Чёрт!
Только бы мама ничего не услышала!
Неуклюжее ты чмо, пробурчал Денис-номер-два где-то на задворках сознания.
Денис упал на колени и принялся шарить по полу в поисках рассыпавшихся богатств. Родаки не должны заметить ни одной из монеток, даже одна-единственная копеечка вызовет у них вопросы, на которые нельзя ответить, не соврав. А врать у него получалось из рук вон плохо.
Отыскав последний рубль под столом, Денис начал вставать и от души долбанулся головой о столешницу. Перед глазами заплясали звёзды.
Мама не могла не услышать!
– Раз уж вы стали позволять себе такие слова, Галина Иванна, то давайте-ка прощаться! До свидания… Я сказала: до свидания! – Жалобно звякнула телефонная трубка, и мама пробормотала уже в пустоту коридора: – Ну что там ещё случилось…
Нет, она идёт сюда, идёт сюда!
Карманы наконец опустели, и Денис, водрузив сверху денежной горы нож-бабочку, наскоро забросал тайник учебниками, тетрадями и испорченными контурными картами. В ту секунду, когда он с грохотом задвинул ящик, мама вошла в комнату.
Она застыла на пороге, разинув рот. Несколько секунд они таращились друг на друга, будто два кота, впервые в жизни встретившие себе подобных. Мама опомнилась быстрее.
– Ты почему в обуви, поганец?! Я только недавно полы помыла! Только посмотри, какую грязь ты развёл! Живо наружу и раздевайся!
Денис опустил голову. Под его ботинками расплывались мутные лужи.
– Ну и что ты стоишь?! Оглох, что ли?!
Мама схватила его за плечо, потащила из комнаты и выставила в тамбур, напоследок наградив смачным подзатыльником. Затем, ворча что-то себе под нос, скрылась в ванной.
Денис не стал возмущаться. Он быстро скинул ботинки, немного дольше провозился с курткой, потому что молния опять не желала слушаться. У всех замков в этой куртке были скверный характер и привычка заедать в самый неподходящий момент, но мама говорила, что «на новую денег нет, поэтому донашивай что есть, негодник, всё равно новую ты угваздаешь в первый же день!» Куртку ему брали на вырост ещё пару лет назад, но он до сих пор до неё толком так и не дорос.
Едва он вернулся в прихожую, как ему в лицо прилетела грязная мокрая тряпка.
– Теперь убери за собой! – рявкнула мама. – А потом мой руки и марш за стол! Всё уже остыло. Где тебя только черти носили весь день? И за что мне это наказание?
– Зачем кидать-то, мам? – не выдержал на этот раз Денис, на что мама только прошипела:
– Поговори мне ещё, – и скрылась на кухне. Через секунду оттуда донёсся звон посуды и плеск воды.
Денис со вздохом опустился на четвереньки и завозил старой тряпкой по линолеуму. Меньше всего ему сейчас хотелось есть, но с мамой спорить бесполезно. Если потребуется, она впихнёт в него еду силой, потому что в мамину смену все вокруг должны быть одеты, обуты и накормлены, а дальше хоть трава не расти. Не объяснять же ей, что вечером черти принесли его в Ростикс, а потом и в Нью-Йорк Пиццу, где он наелся до отвала всякой дрянью. А что сегодня на ужин? А чего гадать, конечно же любимое мамино блюдо – «жри-чё-дали». Чаще всего это рассыпчатая варёная картошка или жиденький суп с лапшой, а в хорошие дни даже котлеты и даже из мяса, но хорошие дни случались всё реже.
Не хватало только, чтобы папа вдруг решил отвлечься от телевизора и пива и пошёл проверять, что за суета происходит в коридоре. Джонни вместе со своим другом, похоже, наконец сделали, что они там собирались сделать, потому что на всю квартиру звучала торжественная героическая музыка, пальба и чьи-то крики.
Денис резво расправился с грязными следами в прихожей и переместился в свою комнату. Здесь он задержался чуть подольше, питая слабую надежду, что мама забудет про него и получится увильнуть от ужина, но мама никогда ничего не забывала, если дело касалось приёмов пищи. Уже через пять минут она возникла на пороге, отобрала у него тряпку и нетерпящим возражений тоном приказала переодеться в домашнее и идти мыть руки.
– Сколько раз мне ещё ходить тебя звать? Ты хочешь, чтобы я взяла ремень?!
Раздражение переполняло её, пульсировало и едва не выплёскивалось через край. Денис видел это так же отчётливо, как и старые кремовые обои в цветочек, которые ненавидел всей душой. Его бесили эти обои. Бесило, когда мама доставала его своей дурацкой «заботой». И вечера тоже бесили. Особенно зимние.
Легче было бы сейчас перечислить, что его не бесило.
– Мам, я не хочу есть.
Попытка не пытка, хотя тут как посмотреть.
– Что значит – не хочу?! – возмутилась мама. – Посмотри на себя – одни глаза торчат! Мне оно надо, чтобы ты в школе в голодные обмороки падал? Что я учителям говорить буду? Если через пять минут тебя не будет на кухне, я отца позову, слышишь?! Слышишь меня?
– Да слышу я, – тихо огрызнулся Денис, но мама уже скрылась в коридоре.
Ладно. Если сегодня суп, то как-нибудь он запихнёт его в себя. А может, получится вылить его в мойку, пока мама не видит? Но мама лукавила, угрожая позвать папу, и они оба это знали. Папу лучше лишний раз не тревожить, особенно когда он отдыхает.
В ванной Денис включил воду, поднял глаза на зеркало и всмотрелся в своё лицо, бледное, нелепое и смазливое, как у девчонки. Странные глаза янтарного цвета заставляли бабулю из раза в раз повторять, что такой цвет может быть только от беса, да и в школе отнюдь не прибавляли ему популярности. Почему-то он не мог целиком воспринимать этого мальчика в отражении как самого себя. Будто чего-то не хватало. Или, наоборот, было в нём что-то чужое, неправильное. Денис привык считать, что из зеркала на него смотрит Денис-номер-два собственной персоной – лучшая версия Дениса, которая может всё и ничего не боится. Даже папу. И всяких там рыжих психов.
Завтра обязательно нужно будет поискать хранилище для денег получше. Только бы удалось изловить Макса после школы. Макс обязательно что-нибудь придумает. Без Макса тут не обойтись.
Глава 3. Ужин нам не нужен
– Сядь нормально!
Мама грохнула перед ним тарелку и с размаху шлёпнула по спине с такой силой, что Денис едва не слетел с табуретки на пол.
– И чтобы всё съел, а то в задницу затолкаю! Готовишь им, готовишь…
Могла бы так не напрягаться.
Мама покинула кухню, а Денис взглянул на содержимое тарелки и скривился. Сегодня на ужин тушёная капуста, две разваренные в кашу сосиски и унылая серая картофелина. Он взял вилку и лениво поковырял картофелину. От аромата, исходящего от еды, – хотя сложно было так называть эту склеенную воедино массу – его замутило. Если положить в рот хотя бы кусочек, его точно стошнит. А мама воспримет это как личное оскорбление. Она ужасно готовила, но ещё сильнее оскорблялась, если Денис пытался готовить себе сам. Хуже кулинарила только Ира. Для Насти или Жени тоже считалось за подвиг пожарить яичницу, и Денис подозревал, что у женщин в их семье это наследственное. Передаётся генетически, как по-умному говорил Макс.
Когда они жили вдвоём с Ирой, Денис в конце концов устал питаться лапшой быстрого приготовления и начал пробовать самостоятельно варить макароны и жарить яйца. Ира не возражала, даже напротив – горячо поддерживала его начинания, и спустя несколько сожжённых кастрюль и подкопчённых пятен на потолке он неплохо поднаторел в этом деле. Главной проблемой оставался рост. С таким ростом сложновато было тянуться до плиты и верхних полок холодильника. До плиты-то он дорос уже, а вот с холодильником до сих пор беда. Но, как говорила Ира, рано или поздно проблемы такого рода уходят сами собой.
А ещё она говорила, что человек должен заниматься тем, что у него хорошо получается. У Иры хорошо получалось пускать дым из ноздрей и заучивать по тридцать китайских или японских словечек в день. А ещё у неё отменно получалось спорить с папой. Ира претендовала на звание лучшей в мире тётки. Но проиграла. Хотя Денис нередко терзался мыслью, что, скорее, он сам не дотянул до звания лучшего племянника, потому его и наказали.
Денис отковырнул маленький кусочек от разбухшей сосиски и не глядя закинул его в рот. Тошнота усилилась, но каким-то чудом ему удалось проглотить его. Ну что ж, начало положено, а настоящие ниндзя идут к своей цели, не оглядываясь, как любил повторять Бигмакс. Хорошо ему говорить, ему-то ничего не стоило сожрать что угодно и в каких угодно количествах, даже если это мамина стряпня.
– Какая это рука, мальчишка?!
Денис вздрогнул, пальцы разжались, и вилка полетела на пол. В ту же секунду его плечо сжали с такой силой, что Денис вскрикнул от боли.
– Когда ты запомнишь, наконец?!
Папа развернул его к себе лицом и встряхнул. От него густо несло дешёвым пивом, язык заплетался.
– Когда ты наконец запомнишь, где право, а где лево, щенок?!
Разбудил зверя. Сам виноват, тупица…
А в какой руке была вилка?
Не помню. Не помню!
Денис по привычке сжался, готовый ко всему – к крикам, к удару, к тому, что его выгонят в подъезд в одних штанах и майке, и последнее даже казалось ему самым предпочтительным наказанием, но папа внезапно отпустил его и, выпрямившись, ткнул пальцем вниз.
– Подними!
– Что?
– Подними вилку, я сказал! Правой рукой!Бестолочь…
Теперь папа говорил тише и будто даже немного успокоился, но Денис прекрасно видел исходящие от него удушающие волны напряжения. Воздух на кухне подрагивал, вибрировал, словно внутри папы скрывалась туго натянутая пружина, которая вот-вот распрямится. И это могло случиться в любой момент.
Втянув голову в плечи, Денис медленно сполз с табуретки и взглянул на свои руки. Его била дрожь. Ошибка могла дорогого стоить.
Какая из них правая? Какая же из них правая?
Он всё время забывал.
Ему понадобилась пара секунд, чтобы вспомнить, и он потянулся к вилке с такой осторожностью, будто собирался прикоснуться к скорпиону. Папа молчал. Сейчас главное – не заплакать. Иначе папа точно выйдет из себя. Не плакать.
Не плакать.
Краем глаза Денис заметил, что в дверном проёме стоит, прижимая кулачки к лицу, Женя – бледная как смерть и с глазами, круглыми от ужаса.
Ну куда же она лезет? Ещё и ей достанется.
А вот маму было не видно и не слышно. Мама делала вид, что её это всё не касается. Как обычно. Из гостиной всё так же орал телевизор – шёл рекламный блок. От жвачки «Стиморол» ваше дыхание станет свежим, а «Смекта» поможет всей семье, главное – не забывать, какой рукой положено брать вилку.
Денис поднялся, сжимая вилку в правой руке, и снова уселся на табуретку. Он не решался взглянуть на папу. Да и потом, чтобы посмотреть ему в лицо, пришлось бы высоко задрать голову: роста в папе было почти что два метра.
Только Ира как-то умудрялась смотреть на него сверху вниз, хотя даже до плеча ему не доставала. Ире всегда было наплевать, кто какой рукой ест и чистит зубы. Но сейчас Ира была далеко.
Да-да. Некому тебя защищать, бурундук-дубина…
– Ну и что же, это так сложно запомнить? Это настолько сложно для тебя, бестолочь? Ну, что ты молчишь?
В голову вдруг пришла безумная идея, и Денис ухватился за неё, как за спасательный круг. Он прекрасно понимал, на что идёт, понимал, что дело может и не выгореть, но попытка не пытка… По крайней мере, не такая мучительная, как попытка запихнуть в переполненный желудок похожую на слизь тушёную капусту.
– Папа…
– Так-так. И что ты хочешь мне сказать?
В папином голосе проскользнули нотки нетерпения. Денис с трудом сглотнул, собираясь с духом. Женя за спиной папы, казалось, перестала дышать, в её глазах плескалось непонимание.
– Я…
– Что ты там лепечешь?! Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! – рявкнул папа.
Будто разряд тока пробежал по телу, и Денис мгновенно вскинул голову. Глаза защипало.
– Я получил двойку по математике! – выпалил Денис на одном дыхании и замер, поражённый, что смог сказать это вслух.
На какое-то время воцарилось молчание. Денис внимательно вглядывался в папино лицо. Впалые щёки и подбородок покрыты чёрной с проседью щетиной, кустистые брови сдвинуты на переносице, глубокие морщины превращают лоб в уродливую морду какого-то чудовища. Папа будто бы силился переварить неожиданное признание. Оно сбило его с толку. Точно. Такое признание было равнозначно тому, как если бы Денис сам лично вручил папе провод от пылесоса и попросил выдрать его как ту козу.
Да и что тут такого? Ну двойка и двойка. Нашёл чем удивить.
– Тоже мне новость, – подтвердил папа его опасения. – Что ты мне голову морочишь, мальчишка? Что ты от меня скрываешь? Это ведь не единственный твой грех за сегодня? Признавайся, что ты ещё натворил? Опять подрался? Опять мне за тебя краснеть перед директором?
Соврать? А смысл? Врать он умел так же хорошо, как мама – готовить. Рано или поздно папа сообразит, чего он добивается. Папа вовсе не дурак. И тогда лично заставит его проглотить чёртову капусту всю без остатка, даже если эта гадость будет лезть у него из ушей.
Есть один грешок, достаточно убедительный, чтобы лишить его ужина как минимум на неделю вперёд. А как максимум насовсем, потому что мертвецам еда без надобности. Нет, не вариант.
– Пап, – некстати влезла Женя. – Пап, дай ему поесть…
– А ты что здесь делаешь?! Марш в свою комнату, пока тоже не получила! – взревел папа, резко повернувшись к ней.
Женя отпрянула и чуть не споткнулась о коврик в коридоре. Глупая Женя! Не хватало только, чтобы она переключила папину злость на себя! Такой расклад Дениса совершенно не устраивал. Нужно было любой ценой вернуть папино внимание, но, как на зло, ничего путного в голову не приходило.
– Витя! Взгляни!
Денис похолодел. В коридоре рядом с растерянной Женей, в шаге от двери на кухню, стояла мама. В руке она сжимала нечто, в чём он быстро распознал смятую сторублёвую бумажку. Нет-нет-нет, только не это! Только не это! Неужели мама обнаружила тайник в ящике стола?!
И без того крошечная кухня сжалась до размеров клетки, паника сдавила грудь, а мир в один миг рухнул и рассыпался на тысячи кусочков. Мама видела или слышала больше, чем ему представлялось, и решила проверить, ради чего он устроил такой шум, ради чего вломился в квартиру в грязных ботинках и наследил на её любимом линолеуме…
– Я нашла это в кармане его куртки. – Мама потрясла соткой в воздухе. – Витя, если он опять ворует в школе, то на этот раз разбираться пойдёшь ты! Витя, я устала! Мне стыдно людям в глаза смотреть! Мне надоело постоянно оправдываться перед твоей матерью, Витя! Надоело постоянно быть крайней!
– Заткнись, Юля! – оборвал её папа.
Он двинулся к ней нетвёрдой походкой, и мама невольно сделала шаг назад. На её лице отразился страх.
– Дай сюда!
Денис едва не задохнулся от накрывшего его облегчения. Всего лишь одна сотка, которую он пропустил, когда выгребал деньги из карманов. Не всё так плохо. Похоже, мама, сама того не подозревая, спасла его от собственной мерзкой стряпни. Главное, чтобы ей не взбрело-таки в голову обыскать ещё и его комнату.
Мама осторожно, будто боялась обжечься, протянула папе сотку. Он вырвал её, чуть не порвав пополам.
– Витя, я тебя умоляю, только не ори. Соседи ведь услышат…
– Пошли вон отсюда, обе!
Мама ухватила всхлипывающую Женю за плечи и увела её, а папа обернулся. Он выглядел спокойным, даже отрешённым, и легко мог бы обмануть кого угодно другого своей внешней расслабленностью, но Денис видел, нет, чувствовал каждой клеточкой кожи, как вибрирует готовая вырваться на свободу пружина. Папа много чего не одобрял и даже презирал в этой жизни: враньё, джинсы, двойки, евреев, левшей, рок-музыку, курильщиков, – но самым страшным грехом в их семье считалось брать чужие деньги. Остаток вечера обещал быть несладким.
Как же я ненавижу вечера!
Но не этого ли ты добивался, бурундук-дубина?..
Спустя миг тяжелая оплеуха опрокинула его на пол. Денис, вскрикнув, быстро отполз подальше от папы и упёрся спиной в холодильник. Папа шёл на него медленно, всё с тем же пугающе спокойным лицом. Денис смотрел на его босые ноги с жёлтыми, поеденными грибком ногтями и пытался собрать мысли в кучу. Кухня такая маленькая, здесь негде спрятаться. Пружина лопнула предсказуемо и даже ожидаемо, но всё равно слишком внезапно.
Папа схватил его за шкирку, рывком поставил на ноги и тряхнул с такой яростью, что Денис ударился затылком о холодильник. На пол посыпались усеивающие дверцу магнитики.
– Откуда у тебя деньги? – медленно, с расстановкой произнёс папа. – Где ты их взял, мальчишка?
Он снова тряхнул его, и Денис, не выдержав, заплакал. Как он ни старался держаться, слёзы всё равно текли по щекам одна за другой. Он тут же почувствовал, как усилилась папина злость. Молодец, бурундук-дубина! Давай превратим этот вечер в первоклассный кошмар.
– На… на… нашёл…
– Где? В чужом кармане?
– На… на улице!
И вновь огромная рука опустилась и ударила его по лицу, и очередной раз Денис ударился затылком о холодильник. Перед глазами помутнело. Отчаянно пахло тушёной капустой, и в этот момент ему виделся кощунством тот факт, что она существует на свете. Существует только для того, чтобы портить и без того несладкие вечера.
– Не смей врать!
– Я не… я не… я не вру!
Папа шумно выдохнул сквозь сжатые зубы, на лбу пульсировала вена. Папу бесили его слёзы, бесило его заикание. Бесило, что он не может быть таким, как надо.
– Я последний раз спрашиваю. Где ты их взял? Опять в школе по чужим курткам лазил? Посмотри на меня!
Папа ухватил его за волосы и дёрнул, запрокинув голову. Денис заскулил от боли. Папа снова ударил. Потому что нечего распускать нюни.
Ничего страшного. Рано или поздно это закончится. Всегда заканчивается. Папа устанет и вернётся к бутылке. Боль можно и потерпеть, выдержать, не впервой. А синяки появляются и исчезают. Исчезают в считаные часы.
– Че-честное слово, я на-нашёл её на улице!
– Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Ты меня вынуждаешь, Денис. Я заставлю тебя сказать мне правду!
Папа схватил первое, что попалось ему под руку, – половник – и огрел Дениса по руке чуть выше локтя, а потом удары посыпались без разбору. Денис пытался закрыться руками, но это слабо помогало. Он вдруг подумал о ноже-бабочке, лежащем в ящике стола на самой вершине денежной горы, которую папе и за месяц не заработать.
А что если?..
Нет! Нет! Перестань! Ведь это папа!
Нельзя так думать. Нельзя. За такие мысли непременно попадёшь в ад.
