Маша Храмкова
Ген химеры. Книга 2. Сеть
Глава 5. Черная Вдова
4,5 месяца назад
2:40
Антигравитационный модуль тихонько скользил над пляжем. Сигнальные огни выключили, чтобы не привлекать лишнего внимания, но это было без надобности: обитатели Острова мирно спали – все, за исключением двух одаренных, скрывающихся в небоскребе. Пилотам модуля было известно – судьба этих двоих уже решена: Роланд отдал приказ арестовать Лаллеман и Кэлвина-Смита, и их ликвидация была всего лишь вопросом времени.
Достигнув бухты, модуль поднялся выше, чтобы обогнуть ее со стороны моря. Там, внутри горного хребта, его поджидали спрятанные от посторонних глаз ворота, высеченные прямо в камне. Недлинный коридор, ведущий прямиком в зону «Х».
– Включить сигнальные огни, – велел один из пилотов. В конспирации больше не было необходимости: в зоне «Х» отсутствовали посторонние – лишь ученые, трудящиеся на благо протектория. И сырье. Сотни единиц человеческого сырья.
– Как думаешь, как она? – спросил второй пилот, опасливо покосившись на небольшой светонепроницаемый ящик.
– Пока вроде все спокойно, – отозвался первый, завершая маневр. До базы осталось всего несколько километров.
Тут, словно противореча его словам, существо по имени Сарасти Розвели завизжало и забилось в своей маленькой камере.
– Началось! – пробормотал второй.
– Она стянута ремнями. И не выйдет из ящика без нашей помощи, – не очень-то уверенно сказал первый.
– Говорят, она видит без глаз и может слышать наши мысли…
– Не нагнетай, ладно? – Оба пилота-сопровождающих были на взводе: нечасто им приходилось перевозить настолько опасный груз.
Существо предприняло еще несколько безуспешных попыток освободиться и наконец замерло.
Огни базы были все ближе и ближе. В предрассветных сумерках очертания корпусов, соединенных коридорами, выглядели миражом, однако, в отличие от призрачного глайдера, они существовали на самом деле. И совсем скоро Сарасти предстояло узнать, сколько ужаса и боли скрывается внутри этих домиков с круглыми крышами, похожих на грибы дождевики.
Зона «Х» представляла собой небольшой участок земли, отделенный от обители одаренных высокой скалистой грядой. Здесь, вдалеке от моря, воздух был сухим, а почва – потрескавшейся, с красновато-кирпичным оттенком. В зоне «Х» не требовалось никого обманывать искусственными пейзажами, поэтому по периметру можно было различить упирающиеся в небо шлюзы для приема батискафов и более крупных судов.
Первый пилот хорошо помнил, как прибыл сюда четыре года назад. Он не был одаренным и работал по распределению протектория в одной из городских тюрем. Когда ему пришло извещение о том, что Роланд Грейси лично просит его прибыть на Остров для «повышения квалификации», он решил, что его попросту дурят коллеги.
Но все оказалось на полном серьезе. Первый пилот, которого звали Олаф, хорошо помнил ту ночь, когда он высадился в зону «Х» вместе с другими рекрутами. Он ожидал увидеть море, но, как ему сообщили, моря здесь не было. Точнее, было, но там, за высокой грядой, и принадлежало оно исключительно одаренным. Тогда как в зоне «Х» Олафа и других снова ожидала рутина. Не существовало повышения квалификации, как и «личного» письма Роланда Грейси.
Перед тем как приступить к работе, Олаф подписал договор о неразглашении. Никому нельзя было знать, где он и чем занимается, иначе его и всех его близких ожидала смерть. Это было первым неприятным сюрпризом, а второй оказался еще ужаснее. За два месяца работы виски Олафа поседели из-за того, что он своими глазами увидел, как людей превращают в аниматусов. Руководил же всем процессом человек, при виде которого кровь стыла в жилах. Человек по имени Эмиль Гебхард.
Антигравитационный модуль прошелестел над невысокой травой и устремился к одному из телескопических хоботов, ведущих на базу. Второй пилот тяжело вздохнул: самая легкая и безопасная часть работы была позади.
Словно почувствовав, что полет окончен, Сарасти вновь заверещала и забилась в тесном контейнере для перевозки. Посадив модуль, Олаф и его коллега вытащили ящик и, аккуратно вскрыв его, прицепили к ошейнику Сарасти две длинные палки: их подробно проинформировали о том, что бывает с теми, кто оказывается ближе чем в метре от этой девчонки.
– Тащим! – скомандовал Олаф, и оба пилота стали пятиться, вытягивая Сарасти наружу.
Она почти не сопротивлялась, лишь по-звериному водила носом, почувствовав свободу. Руки Сарасти были заведены за спину и крепко зафиксированы смирительной рубашкой, поверх которой затянули несколько прочных ремней; на ногах тоже были ремни, из-за чего шаги Сарасти были короткими и спутанными.
Пару раз лязгнули сильные, как у питбуля, челюсти, но до сопровождавших ее девчонке было не дотянуться. И лишь пройдя две сотни метров, она вдруг неистово забилась, словно почувствовав, что ждет ее там, в конце пластикового гофра. Это был неизбежный конец прежнего существования.
– Не отпускай, Игорь! – закричал Олаф, заметив, что его партнер ослабил хватку. – Палку держи, говорю!
Игорь ухватился еще крепче, и оба тюремщика ускорили шаг: каждому хотелось поскорее закончить работу. Чтобы не упасть, Сарасти засеменила быстрее, продолжая издавать полные ненависти клокочущие звуки.
– Ты только взгляни на ее ноги, – с отвращением произнес Игорь. Босые стопы девочки оканчивались длинными толстыми ногтями, некоторые из них были обгрызены.
Он потерял бдительность всего лишь на секунду и оказался на несколько сантиметров ближе к ней, чем было дозволено, и Сарасти уже клацнула зубами в непростительной близости от его предплечья.
– Ах ты тварь! – выругался парень и ударил ее носком тяжелого ботинка. Сарасти заверещала от боли.
– Прекрати, идиот! – проворчал Олаф. Он так и знал, что этот салага наделает глупостей. – Нам нельзя трогать ее.
Сарасти перестала визжать и устремила свой взгляд вначале на Олафа, а потом на Игоря. У нее не было глазных яблок; говорят, ей удалили их в одной из метропольских больниц… и все же девушка могла видеть. И смотреть так, что душа уходила в пятки.
В экспериментальном блоке их уже поджидал облаченный в идеально-белый халат Эмиль Гебхард.
– Обошлось без инцидентов? – участливо поинтересовался он. Одним из многочисленных хороших качеств мистера Эмиля Гебхарда было умение располагать к себе людей независимо от их служебного положения. Пожалуй, Олаф не смог бы назвать более вежливого и тактичного человека, чем он.
– Да, все в порядке, мистер Гебхард, – сказал Игорь. – Мы можем идти?
– Не посмотрите на трансформацию? – лицо Эмиля тронула улыбка радостного предвкушения. О да, трансформация – именно так он называл очередную кровавую операцию. Эмилю они очень нравились, и на этом фоне его обезоруживающая вежливость выглядела еще более пугающей.
– Нет, у нас остались дела. – Игорь помог передать Сарасти в руки ассистентов Гебхарда, после чего оба пилота с облегчением удалились.
– Как всегда, пропускают самое интересное, – констатировал тот им вслед и надел на глаза прозрачные пластиковые очки. – Что ж, начнем.
Эмиль Гебхард был настоящим гением медицины. Он пробился на свой нынешний пост с самых низов. Этому способствовал и его острый ум, и страшный эксперимент, который он поставил над собой. Много лет из-за травмы позвонков он передвигался, опираясь на трость, и категорически отказывался от любого вмешательства с использованием биоимплантатов. Но, получив должность в проекте «Химера», Гебхард стал первым добровольцем, испробовавшим на себе новейшую, невиданную прежде методику.
Эксперимент привел к чудовищным последствиям. Да, Эмиль вернул себе способность полноценно ходить, но чужеродная ткань на его спине разрослась, изуродовав тело. Теперь под белым халатом вежливого врача высился горб, спина и плечи сделались вдвое шире, и голова стала выглядеть непропорционально маленькой.
Но кое-кому уродство Гебхарда пришлось по душе. Дана Хатт стала выделять его среди персонала Острова. Скоро он уже был не только ее правой рукой в проекте «Химера», но и ее возлюбленным.
Эмиль обожал всех своих химер до единой, но больше всего он ценил тех, кому удавалось остаться в живых, пройдя через страдания. На операционном столе выживали примерно десять из ста, остальным даровались искусственно выращенные тела. Тех, кто смог уцелеть, врач любил, словно родных детей. Поэтому, когда после пятнадцатичасовой операции сердце Сарасти все-таки не выдержало даже под действием стимуляторов, Эмиль испытал разочарование.
Стянув маску с лица и сняв очки, он грустно глядел на изрезанное тело. Его первоначальной задумкой было установить Сарасти новые глаза с широким набором зрительных функций, усилить челюсти, имплантировав дополнительные ряды зубов, нарастить мышцы и удлинить конечности.
«Что же пошло не так? – думал он, переодеваясь в новый чистый халат. – Химерные ткани были идеально совместимы, все должно было быть в порядке…»
– Мне констатировать биологическую смерть, мистер Гебхард? – спросил ассистент.
– Да. – Эмиль взглянул на часы. С момента остановки сердца прошло больше трех минут, а это значит, что мозг Сарасти, вероятнее всего, уже погиб. – Готовьте пересадку гена.
«Геном» ученые пафосно называли то, что обычные люди называют душой. Именно поэтому пересадка гена и пересадка мозга не были одним и тем же. Ген мог жить внутри организма на протяжении нескольких часов после биологической смерти, а то и нескольких суток. Все зависело от того, как погиб человек.
Тот, кто погиб от естественных причин или же добровольно отдал свою жизнь ради чего-либо, легко расставался со своим геном. А такие, как Сарасти, те, с кем проделывали мучительные манипуляции на протяжении нескольких часов, могли так никогда и не отдать свой ген. Тогда еще одна человеческая единица оказывалась потерянной, проект «Химера» терпел убытки, а Эмиль Гебхард расстраивался до слез. Впрочем, такие случаи были не частыми.
Для пересадки гена требовались одаренные, обладающие определенной силой, – только они могли «поймать» ускользающее из тела сознание и перенаправить его в другую оболочку. Как только не называли таких одаренных на протяжении веков: шаманами, медиумами, посредниками, но на Острове их было принято называть акушерами – теми, кто помогает сознанию родиться в новом теле.
Молодой акушер, работающий под началом Гебхарда, торопливо растирал свои ладони, чтобы согреть их. И наконец он закрыл глаза и принялся сканировать тело Сарасти, используя руки, словно луч Рентгена.
– Есть, – негромко произнес он после нескольких секунд поиска. – Чертовски упрямый.
– Что, сопротивляется? – Эмиль напряженно улыбнулся. Он не мог потерять такой ценный экземпляр, как Сарасти. И все же ему нравилось то, с какой силой она борется до последнего, как не желает сдаваться ему.
– Не то слово, – отозвался акушер, не открывая глаз. Его лицо было сосредоточенным, а на лбу выступили бисеринки пота.
– Какую модель аниматуса будем использовать, сэр? – спросил ассистент Гебхарда так, словно речь шла о костюме, который Сарасти предстояло примерить.
Эмиль на секунду задумался. В его арсенале было с десяток готовых тел аниматусов, и все же Гебхарду не терпелось опробовать новую, последнюю модель.
– Готовьте Черную Вдову, – наконец сказал он.
Ассистент удивленно приподнял бровь. Он хотел было сказать что-то вроде: «Вы уверены, сэр? Ведь этот экземпляр еще не тестировался», – но понял, что Гебхард уверен. Руководитель проекта «Химера» всегда знал, что делает. Он полагался на свое чутье, которое его еще ни разу не подводило.
Черная Вдова была первым аниматусом, имеющим отпрысков – семь независимых организмов, чье сознание было объединено сетью так, что она контролировала их всех. Таким образом, Черная Вдова была не просто смертоносным оружием, как все такие же монстры. Ее боеспособность была в семь раз выше, чем у обычного аниматуса.
– Ген захвачен, – произнес акушер, и Эмиль почувствовал, как его сердце радостно забилось.
– Сегодня удачный день, коллеги! – произнес он.
Но это был еще не конец. Оставалось самое главное – перенести ген из тела Сарасти в тело Черной Вдовы.
А вот и она: двое ассистентов вкатили в операционный блок огромный контейнер с почти двухметровым паукообразным существом. У него было человеческого лицо, только с паучьими хелицерами возле рта, большое блестяще-маслянистое брюшко и восемь длинных тонких лап.
– Она божественна! – восхищенно произнес Эмиль, рассматривая недоразвитые человеческие руки, растущие из черного паучьего тела. – Идеальная химера, достойная маленькой королевы.
Семь отпрысков лежали рядом, свернувшись клубками: маленькие черные пауки с красной отметиной на спинке. Безмолвные, ожидающие до поры до времени, пока не будет активирована сеть. Пока Черная Вдова не призовет их.
– Начинаю пересадку гена, – сказал акушер. Не открывая глаз, он положил правую ладонь на брюшко паука, а левую оставил на теле Сарасти.
Кто-то из акушеров рассказывал, что видит ген как свечение, кто-то утверждал, что он похож на белый шум, на вибрацию, которая воспринимается через руки. Должно быть, у каждого было свое видение гена, но для Эмиля важно было лишь то, чтобы в нужный момент интуиция не подвела акушера.
Шли минуты, но проводник гена молчал и лишь сосредоточенно морщился, продолжая держать ладони на груди Сарасти и на теле Черной Вдовы.
– Есть, – наконец произнес он. – Душа обрела новое тело.
– Дефибрилляцию, быстро! – Эмиль ощутил радостное возбуждение.
Спустя несколько разрядов организм аниматуса был запущен. Сердце заработало, легкие начали обогащать кровь кислородом, мозг стал способен решать простейшие задачи. Очень медленно, словно боясь, что удача в последний момент отвернется от него, Эмиль Гебхард приблизился к Черной Вдове.
– Сарасти, – позвал он, положив руку на блестящее черное брюшко. – Ты слышишь меня?
Санитары в это время убирали со стола прежнее, человеческое тело девочки, чтобы утилизировать его в кислоте.
– Сарасти, – снова позвал Эмиль, прислушиваясь к дыханию аниматуса.
Лицо паукообразного не выражало ничего, лишь пальцы на рудиментарных руках едва заметно сжимались и разжимались, словно тестируя новое тело.
Наконец глаза существа медленно приоткрылись: блеклые, белесые, болезненно реагирующие на свет.
– Вот так, молодец. – Рот Эмиля растянулся в довольной улыбке. – Почувствуй, какой мощью ты теперь обладаешь, девочка!
Сарасти не ответила; неизвестно было, пригодны ли вообще ее новые голосовые связки для человеческой речи.
– Ты чувствуешь их? Своих отпрысков? – продолжал Эмиль.
Глаза Черной Вдовы открылись и закрылись словно в знак согласия.
– Активируй их! – приказал Гебхард.
Семь пауков, размером с автомобильное колесо каждый, ожили как один – распрямились длинные лапы, клацнули мощные челюсти. Зрелище было настолько завораживающим и пугающим, что ни акушер, ни ассистенты не смели пошевельнуться.
– Поздравляю, коллеги, – торжественно произнес Гебхард. – Сегодня мы создали наше самое опасное оружие.
Глава 6. Начало войны
Несколько дней потребовалось Томасу, чтобы восстановить зрение. Когда это ему наконец удалось, больше всех радовался Айзек, ведь теперь нарушители порядка смогут приступить к исполнению наказания. С тех пор каждый день для Томаса и Ойтуша заканчивался уборкой в офицерских палатках, объединенных в длинные казармы. Оба старательно делали вид, что не замечают друг друга. Сати и Эвридика хотели было разделить с ними каторгу, но глава сопротивления строго-настрого запретил помогать им.
– Я думала, они помирятся. – Сати покачала головой, глядя, как Ойтуш снова принимается мыть пол, который Томас выдраил минуту назад.
– Перестань, – отмахнулась Эвридика. – Оба слишком гордые. Да и спорный объект слишком ценен для них обоих.
– Ты обо мне сейчас говоришь? – Сати едва заметно улыбнулась.
Эвридика многозначительно посмотрела на нее. В подземке действовал негласный сухой закон, и все же старшая сестра Ойтуша периодически нарушала его, прикладываясь к маленькой фляжке, которую прятала за поясом.
– Ты правильно сделала, что вышла за Ойтуша, – сказала она и тут же добавила: – Не в том плане, что он лучше для тебя, а в том, что не морочишь голову обоим сразу.
Сати почувствовала себя неловко: в последние недели на Острове они с Томасом были очень близки, и Эвридика знала об этом. Но Ойтуш был выбран ею вопреки всему: классовой несовместимости, козням протектория, смерти, которая много раз пыталась разлучить их, – а это только усиливает связь между людьми.
Один за другим погасли большие прожекторы: в подземке готовились ко сну. Сати еще раз взглянула на палатки, где ее муж и тот, кому пришлось остаться лучшим другом, заканчивали мыть полы в темноте.
– Ты знаешь, Эвридика… – начала Сати как бы между делом – именно так проще всего рассказывать о своих личных секретах.
– А? – Эвридика глотнула из фляжки, и Сати ощутила, как потянуло спиртом.
– Я все хотела сказать тебе… спросить у тебя… Как тебе вообще здесь живется? – Сати сказала совсем не то, что хотела, и женщина догадалась об этом.
– Скучаю по своему мини-бару, – ответила она и поднялась с ящика с боеприпасами. – Пойду спать.
Эвридика исчезла в брезентовых дверях палатки, куда через минуту вбежали веселые и явно не настроенные на сон Протон и Кёртис. Послышалось раздраженное ворчание Ойтуша из-за того, что они топчут свежевымытый пол.
– Ну кто здесь еще? – возмутился он, когда Сати вошла в палатку.
– Это я, – негромко отозвалась девушка. – Ты как? Найдется свободная минутка?
– Спать хочу жутко. – Ойтуш завалился на койку. – Иди сюда, Мелкая.
– Не хочешь немного пройтись? – Сати продолжала стоять в дверях.
– Давай завтра? Сегодня я уже ни на что не годен. – Ойтуш прижал подушку к лицу, чтобы не слышать, как на другом конце казармы Томас шуршит своими вещами. – Или постой. У тебя что-то случилось? Что-то экстренное? – Он приподнялся на кровати и уставился на силуэт девушки.
Сати на секунду замялась с ответом.
– Не экстренное. До завтра вполне подождет.
Она легла, накрыв себя рукой Ойтуша, которая через мгновение потяжелела: парень провалился в глубокий сон.
Утренние пробежки по туннелю давно стали привычным делом. И если раньше Ойтуш не в силах был пробежать и километра без одышки, то сейчас легко мог осилить и десять.
В любой другой день, но только не сегодня.
Сегодня он плелся одним из последних – сказалась неделя внеплановых уборок. В какой-то момент он запнулся не то о кирпич, не то о железку, по инерции пробежал еще два метра и полетел лицом вниз, словно в каком-нибудь комедийном кино. Соприкосновение с землей было не столько болезненным, сколько неожиданным – давно Ойтуш не падал вот так, глупо споткнувшись. Некоторое время он лежал неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся топот однополчан.
Он шевельнулся раз, другой – кажется, все кости были целы. Поднялся, чтобы продолжить бег, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд.
Доля секунды потребовалась Ойтушу, чтобы прийти в себя, еще секунда – чтобы поднять с земли отлетевший в сторону карабин. Фонари его группы мелькали где-то далеко впереди. Он целился в темноту, отступая от нее шаг за шагом.
Ойтуш изо всех сил пытался контролировать панический страх, который уже готов был отравить его кровь, но неприятнее всего было ощущение дежавю: он уже видел этот взгляд, когда они с Сати возвращались из отпуска. Тогда он точно так же не выпускал из рук спусковой крючок пулемета, опасаясь, что невидимый зверь атакует без предупреждения.
– Кто здесь? – громко спросил Ойтуш. Его голос эхом отразился от стен туннеля.
Как он и ожидал, ответа не последовало.
Ойтуш принялся шарить в карманах в поисках фонаря, но его, как назло, не было.
«Должно быть, вылетел при падении», – подумал он. Это было плохо, очень плохо: в подземке без света никуда.
– Покажись! – крикнул Ойтуш, вложив в это слово остатки уверенности в себе. Он продолжал отступать, чувствуя, что еще немного – и он не выдержит, примется бежать, подставив спину этому Нечто.
Темнота молчала, лишь дыхание незнакомца стало еще ближе.
«Вот он! – облегченно подумал Ойтуш, нащупав наконец свой фонарь. – Хоть буду знать, куда стрелять».
Слабый свет озарил подземелье, вызывая переполох у крыс и пауков. Одна из самых жирных и мерзких крыс бесстрашно тяпнула Ойтуша за ногу.
– Ах ты гаденыш! – Ойтуш пнул крысу, и та отлетела в сторону, жалобно взвизгнув. В этот самый момент луч фонаря Ойтуша ушел немного в сторону и на секунду осветил ботинки незнакомца. Чистые и опрятные – таких не увидишь у жителей подземки.
– А ну стой! – крикнул Ойтуш и принялся бежать, теперь уже преследуя стремительно удаляющегося неизвестного. Тот был всего-навсего человеком из плоти и крови, и, зная это, Ойтуш больше не чувствовал страха.
– Ойтуш! Ойтуш! – послышалось сзади. К нему на помощь бежали Айзек, Сати и Томас.
– Ловите шпиона! – крикнул Ойтуш, наугад делая несколько выстрелов. В этот момент над головой пронеслись три дрона: Айзек хотел знать, с чем они имеют дело.
Пули шваркнули по металлическим кабелям, оставили несколько выбоин в стенах, но незнакомца не зацепили.
– Ойтуш, стой! – Айзек нагнал его. Мощный луч его фонаря пробивал темноту туннеля на десяток метров впереди.
– Он исчез, – разочарованно констатировал Ойтуш.
– Ты уверен, что здесь кто-то был? – спросила подоспевшая Сати.
– Конечно. Я видел его ботинки. – Ойтуш продолжал вглядываться в туннель, не веря, что неизвестный сумел так легко уйти.
Айзек покачал головой:
– Мои дроны никого не засекли, к тому же этот отрезок туннеля хорошо охраняется, шпион не смог бы…
– Вы что, не верите мне? – Ойтуш разозлился.
– Конечно, мы верим тебе, Ойтуш, – сказала Сати, успокаивающе беря его за руку.
– Кроме нашей группы, в туннеле никого в радиусе десяти километров, – мрачно заметил Томас. – Я чувствую их всех.
– Ты! Ты… вообще лучше помалкивай! – Еще немного, и Ойтуш был готов снова наброситься на телепата.
– Не закатывай истерику, солдат Эвери. – Пользуясь значительным превосходством в росте, Айзек насмешливо постучал по его макушке. – Когда вернемся на станцию, зайдешь к доктору Атли, а затем хорошо выспишься, ясно? Это приказ, если что.
– О, отлично. Теперь я еще и псих. – Ойтуш нервно рассмеялся.
Ему было не по себе. Если подумать, он уже второй раз видит незнакомца, возникающего из темноты при странных обстоятельствах. В первый раз его появлению предшествовало отключение всей электроники, во второй раз это случилось сразу после внезапного падения. И потом, эти его ботинки… Невозможно ходить по их катакомбам и умудриться сохранить обувь такой чистой. Да и шагов чужака Ойтуш тоже не слышал, так что, возможно, идея Айзека насчет посещения медблока была не так уж и плоха.
Он решил заглянуть к Зои Атли сразу после обеда. Отказываться от еды, даже если подозреваешь у себя психическое расстройство, было бы нерационально. Все офицеры, разве что кроме Кёртис, были прожорливыми, словно волки, и от обедов никогда ничего не оставалось. Подземка не жила впроголодь: помимо пайков и белково-протеиновых смесей, которые удавалось достать на складах и в пищеблоках Метрополя, здесь выращивали овощи, фрукты и злаки, держали свиней и кур, но этого все равно было мало, чтобы устроить праздник живота. Для Ойтуша мысли о еде были привычными: после получения статуса гражданина Второго класса он ни разу не наедался до отвала.
К женщинам и девушкам, которые занимались хозяйством и готовили пищу, здесь было особое отношение. Их называли сваами, что означает «мастер» на каком-то древнем, запрещенном в Метрополе языке. Сваами носили опрятную и чистую одежду, были вежливыми и доброжелательными. Быть сваами было не менее почетно, чем быть офицером сопротивления, и уж точно они были для подземелья не менее важны.
Взяв свою тарелку и кружку, Ойтуш занял очередь и принялся искать глазами Сати. А вот и она: стоит в нескольких метрах от него и не замечает.
«Вчера она хотела поговорить со мной о чем-то», – вспомнил парень. Ему не хотелось кричать, и, чтобы привлечь внимание Сати, он достал из кармана зеркальце Атли и принялся ловить свет от прожекторов. Солнечный зайчик забегал по лицу девушки, возвращая ее из мира собственных мыслей. Сати взглянула на источник света и заулыбалась, жмуря глаза. Прежде чем убрать зеркальце обратно в карман, Ойтуш мельком взглянул на свое отражение. Взглянул – и почувствовал, как его сердце ушло в пятки.
Это был не он. Точнее, на лице, принадлежавшем ему, было чужое выражение. Губы его были растянуты в сумасшедшей улыбке от уха до уха, а в прищуренных глазах играли дьявольские огоньки. Но самое страшное, что Ойтуш каким-то образом знал, что из зеркала на него взглянул тот самый незнакомец из туннеля. Чужак, непостижимым образом заполучивший его внешность.
– Ты в порядке, Ойтуш? – участливо поинтересовалась сваами с половником в руке: очередь незаметно дошла до него.
– Прошу прощения, не голоден, – выдавил он не своим голосом и вывалился из очереди.
«Надо срочно к Атли. Или лучше сразу к Кэлвину-Смиту – это же он спец по всякой мозговой придури», – думал Ойтуш, несясь не разбирая дороги.
Через несколько метров его догнала Сати.
– Что с тобой слу… – Сообщение от Айзека оборвало ее вопрос на полуслове. Сати невольно прикоснулась к виску, куда был вживлен микропроцессор. – Нам надо срочно явиться в штаб, – наконец сказала она. – Исследовательский институт в Прато-Гамме только что разбомбили.
Весь личный состав был в сборе. Кто-то захватил с собой недоеденный обед, кто-то кружку с чаем. Титаническим усилием воли Ойтуш велел себе отложить вопрос с «двойником» до лучших времен, но, как только он увидел лицо Айзека, стало понятно, что лучшие времена наступят не скоро.
– Началась война, солдаты, – мрачно произнес глава, запуская прямую трансляцию из Прато-Гаммы. Над длинным железным столом возникли руины того, что некогда было известно миру как Институт робототехники и информационных технологий, или ИРИТ. Зрелище этой превратившейся в пыль громады было настолько ошеломляющим, что никто из офицеров не произнес ни слова. Ложка замерла на полпути ко рту Рейли, Эвридика спрятала лицо в ладонях, а Ойтуш осторожно взял Сати за руку: известие о теракте вселило страх в сердце каждого.
– Кто стоит за всем этим? – спросил Соторн, глядя, как роботы разгребают завалы института в поисках выживших. Ни у кого не возникало сомнений, что падение ИРИТа было вызвано вовсе не землетрясением.
– Метрополь, конечно же, – сказал Айзек. – Шан давно хотел заполучить его научные разработки.
– Есть уцелевшие? – спросил Томас, чья голова высилась в дальних рядах. Сати обратила внимание, что он, почти всегда флегматичный, сейчас выглядит более взволнованным, чем все остальные.
Долгое время ему никто не отвечал.
– С момента первого взрыва до полного обвала здания прошло семь минут, – наконец отозвался Шин. – Институт сложился как карточный домик. Вряд ли кто-то успел эвакуироваться.
Глядя на руины института, над которыми висело плотное облако пыли, сложно было представить, что кто-то действительно мог спастись.
– Также мне стало известно, что за пару минут до взрыва кто-то подключился к серверу ИРИТа и скачал все рабочие данные, сведения о персонале… – продолжал Шин.
Не дослушав, Томас начал пробираться к выходу.
– Куда это он? – шепотом спросил Ойтуш у Сати.
– Не знаю… Я отойду ненадолго.
Сати проскользнула к двери и покинула палатку вслед за Томасом. Это не укрылось от внимания Айзека, но сейчас для главы сопротивления важнее было обсудить дальнейшую тактику, чем наказывать офицеров, сбегающих с экстренного совещания.
Девушка настигла Томаса у выхода со станции.
– Уходишь? – Сати взглянула на тощий рюкзак у него за спиной.
– Ухожу, – он кивнул. – Моя подруга Мэгги работает в этом институте. Работала… – Томас заскрежетал зубами. – Да и здесь я вам нужен как пятое колесо.
Сати ничего не ответила; совсем недавно Том говорил, что уйти из подземки, когда его разыскивают по всему миру, – это чистой воды самоубийство. И все же, узнав о трагедии в Прато-Гамме, он принял решение всего за две минуты.
– Будь на связи, ладно? – сказала она ему вслед.
Томас не счел нужным оглянуться. Спрыгнув на рельсы, он бегом устремился в черноту туннеля.
