Маша Храмкова
Сентиенты
Бойся равнодушных.
Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле.
Юлиус Фучик
Пролог
Ущелье Герат, Земля-4
– Мне кажется, или капитан сегодня встал не с той ноги? – Джакоби сделал вид, что не слышит перешептывания его солдат, идущих примерно в ста метрах позади. Впрочем, они не особо старались остаться неуслышанными.
– Он всегда такой по утрам. – Второй голос, тихий, словно шорох камней, катящихся по склону, принадлежал девушке.
– Ха, тебе виднее, Мэй, – усмехнулся первый голос. – Кто у нас чаще всего наведывается по ночам в его палатку?
– Эй, – Джакоби вскинул руку, точно пытался прогнать стаю летучих мышей, дымчатых саблезубых тварей, что иногда прятались среди камней. – Не каждое мое утро начинается с дюжины сбитых дронов, ясно?
Солдаты замолчали. Они доверяли капитану не потому, что так гласил устав или Кодекс, а потому что за пятьдесят лет службы бок о бок Джакоби ни разу не давал повода усомниться в своей интуиции.
Подножье горы было усыпано огромными камнями. В любое другое время Джакоби обязательно притормозил бы, позволил бы своему воображению дорисовать, что это огры повеселились здесь, раскидывая булыжники направо и налево. Великаны из книжек, а не вражеская артиллерия. К несчастью, это было именно последнее – Джакоби невольно задержал взгляд на четырех курганах, воздвигнутых в память о павших солдатах, и его сердце дрогнуло от еще свежей боли.
Мэйджи и Сол невольно последовали его примеру: Джакоби считал их эмоциональные всплески через облако, соединяющее разумы каждого в его взводе.
– Хорошие были ребята, – коротко сказала Мэйджи и двинулась вперед, прочь от курганов. Никто из них не оплакивал падших слишком долго – это была непозволительная роскошь. Кроме того, как было сказано в Кодексе: «Твое тело не принадлежит тебе до окончания контракта».
Этим утром Джакоби, капитан взвода «Джей» обнаружил, что над ущельем оказались сбитыми сразу двенадцать дронов стриминговых каналов. Не то, чтобы его волновала судьба шоу, которое делали про них люди, скорее ощущение собственной уязвимости причиняло Джакоби почти что физический дискомфорт. Решив выяснить, в чем дело, капитан организовал экстренную вылазку. Он до конца хотел верить, что она будет носить сугубо развлекательный характер и что через час они трое вернутся в лагерь с парочкой разбитых съемочных дронов.
Наверняка так думали и Мэйджи с Солом, потому как спустя десять минут разговор за спиной Джакоби возобновился:
– Вот и не говори, если не знаешь! – возмущался Сол.
– Кто тебе сказал, что не знаю? – возразила Мэйджи.
– Ты же никогда не пробовала.
– А что если пробовала?
Группа из трех солдат шагала по дну горной теснины, которую сотни лет назад выточила в скалах извилистая река. Телеметрия Сола показывала, что в ущелье все чисто. Однако бежать вперед было опасно, и Джакоби невольно присоединился к разговору товарищей:
– И где ты пробовала, Мэйджи? Почему я не в курсе?
– Потому что при всем уважении, капитан, я не беру тебя в свои увольнения, – Мэйджи игриво хлопнула Джакоби по плечу.
– Все понятно, Мэй, – обличающим тоном произнес Сол. – Значит, куснула свою подружку на гражданке.
– Какую именно? – рассмеялась та. – Ладно, парни. Я расскажу. Только это секрет, ясно?
Джакоби и Сол с уверенностью закивали.
– Помните конгресс на Земле-3 четыре года назад? Я была там одна из наших. В конце был фуршет, но за столами никто не следил…
– О боже, – Сол в насмешливом испуге приложил ладонь ко рту. Джакоби только усмехнулся: в броне, вооруженные до зубов и не только огнестрелом, но и осиновыми кольями, крадущиеся в теснинах, которые кишели тварями куда пострашнее летучих мышей, они обсуждали фуршет.
– Я пригубила один из бокалов, и это было просто восхитительно! – протянула Мэйджи. – Чистый кайф!
– Группу узнала? – спросил Джакоби. – Закажем кровавое пиршество на твою демобилизацию.
– Бьюсь об заклад, что первая, – уверенно сказал Сол, перепрыгивая через расщелину в земной коре. – Самая вкусная.
– Зато четвертая самая редкая, вроде как деликатес, – заметила Мэйджи.
– Первая лучше…
– Ты же никогда не пробовал, откуда ты знаешь?
Кажется, разговор вернулся к своему началу. Джакоби натянул маску повыше: несмотря на то, что его органы дыхания прекрасно справлялись с фильтрацией воздуха, ущелье до краев было залито удушливым смогом, точно прокисшим молоком.
«Ублюдки затеяли что-то», – невольно подумал он, наблюдая, как смог валил из вышек, возведенных вампирами. Раз уж те не могли жить под солнцем, то решили убить атмосферу Земли-4 заодно с фотосинтезом. И если бы столетия назад Содружество не вмешалось, то этот мир ждала бы та же судьба, что и Землю-1. Людей оставили бы в качестве корма – на омерзительных человеческих фермах, где люди даже не рождались естественным путем.
Джакоби и его разведывательно-диверсионный взвод, точно так же, как и сотни других отрядов, служил на Земле-4 в соответствии с контрактом. На протяжении сотен лет они должны были защищать уцелевшие людские деревни от кровопийцев. Постараться наладить мир, а если не получится – уничтожить врага. Джакоби всегда был предан своей миссии и никогда не оспаривал приказы начальства, какими бы они ни были.
Под его ботинком захрустело стекло.
– Вот ты где, приятель, – пробормотал капитан, поднимая из пыли дрон размером с большое яблоко. Глазок камеры был неактивен, впрочем, никаких видимых повреждений на устройстве не было. Дрон не подавал признаков жизни, точно не был нашпигован электроникой, позволяющей вести бесперебойные трансляции боев на Земле-4.
– Что скажете? – Капитан продемонстрировал находку солдатам.
– Мое мнение: он упал из-за электромагнитного импульса, – произнес Сол, – Как наверняка и остальные.
Лейтенант Мэйджи лишь покивала головой, и Джакоби аккуратно положил дрон обратно на землю: лишний шум был им сейчас совсем не кстати.
Пройдя метров пятьсот, Джакоби взмахнул рукой, и его бойцы плавно замерли, будто превратились в серые изваяния. Лишь их желтые глаза продолжали светиться, не давая фигурам сливаться с темнотой ущелья.
Джакоби неотрывно смотрел на вышку, что возвышалась в паре километров от ущелья. Она была надежно спрятана среди скал, и капитан подумал, что если бы не сбитые дроны, их взвод так и не нашел бы гнездо этих тварей.
Напоминающая гидротермальный подводный источник – благодаря книгам Джакоби знал, что они называются «черные курильщики» – вышка исторгала черную сажу. Клубясь, она поднималась вверх, где вливалась в другие похожие облака, и вместе они скрывали солнце под своей толщей.
И все же было с этой вышкой что-то не то. Что-то, чего Джакоби не смог бы объяснить – ощущение угрозы, которое невозможно было игнорировать.
Когда твои органы чувств раскачаны до сверхвеличин, когда нервных окончаний в сотни раз больше, чем у людей, а под череп вшит датчик, способный видеть глазами дронов – развивается некое новое чутье. И это даже не интуиция, проще будет назвать это «провидение».
Джакоби знал, что вышка представляет собой особую опасность. Как знал он и то, что должен пойти туда один.
– Лейтенант, Сол, оставаться на месте и следить за обстановкой, – произнес он.
Мэйджи и Сол удивленно переглянулись, однако приказ, разумеется, никто оспаривать не стал.
– Сол, на тебе данные телеметрии, в частности расположение мин, – произнес Джакоби, открывая облако, позволяя эмоциями своих товарищей пролиться в него: недоумение, нервозность, Голод… надо будет дать им хорошенько восстановить силы после внеплановой вылазки.
Перед вышкой простиралось минное поле, и это была отнюдь не метафора – вампиры действительно усеивали взрывчаткой подходы к своим гнездам. Впрочем, для разведки это не представляло опасности. Благодаря Солу, главному по связи в их взводе, Джакоби мог видеть заминированные участки, коих было не меньше двадцати. Расположение каждого из них он без труда запомнил в первые же секунды. Дальше дело за малым – проникнуть внутрь, оценить обстановку… впрочем, будь в вышке что-то действительно ценное и охраняемое, вроде коконов с молодняком, Джакоби давно лежал бы на земле с перерезанным горлом. Как и его мини-группа.
В его планы не входил разгром жилища вампиров; он был обязан предлагать мир в первую очередь: вампиры не трогают человеческие деревни, отряды Содружества не трогают их. Джакоби вырос с мыслью о том, что Содружество знает, что делает, он привык выполнять приказы, веря, что начальству виднее, что хорошо, а что плохо. Возможно, вера в Содружество была единственной стабильной единицей в жизни сентиента, который привык оспаривать все.
Но потом он увидел их.
Просторный зал со сводчатым уходящим ввысь потолком не был пуст. В самом центре его, точно пешки на шахматной доске, стояли сентиенты. Его братья и сестры по оружию – те, с которыми он вырос, с которыми проливал пот и кровь на тренировочных полигонах. Они не должны были быть здесь, по крайней мере не в таком состоянии: безоружные, с изодранными в клочья жилетами и броней со следами – нет, не когтей, а шрапнели.
Их было двенадцать; подойдя к молодой девушке с краю, Джакоби стащил черный мешок с ее головы и тут же похолодел, увидев ее пустой и вместе с тем обреченный взгляд, направленный себе под ноги.
– Эй, – Джакоби тряхнул ее за плечо, затем провел рукой по жилету на груди – имя «Алайя» слабо полыхнуло зеленым светом от его прикосновения. – Что за?..
Он окинул взглядом безукоризненно ровный строй из крепко сбитых высоких фигур. Сильные руки, что были скованы наручниками спереди – Джакоби мог поклясться, что никто из его вида не позволил бы врагу спокойно сковать себя. Солдаты были живы, однако будто бы спали с открытыми глазами, не реагируя на происходящее вокруг. Не знающие усталости воины, что объединившись, способны были голыми руками уничтожить с десяток вражеских тварей, теперь были превращены – от этой ассоциации мороз побежал по коже Джакоби – в покорный скот, приготовленный на убой.
Один из бойцов стоял на коленях. Джакоби без труда узнал его даже с мешком на голове: это был Кайро, пропавший несколько дней назад боец взвода «Эн». Татуировка на его плече с черепом и костями, которую Джакоби в шутку сравнивал пиратским флагом «Веселый Роджер», была почти уничтожена пучком плазмы, а сам Кайро был избит и истощен настолько сильно, что не мог стоять на ногах. Однако даже он продолжал держать зловещий строй, все больше и больше напоминавший Джакоби очередь.
Впервые за свою сотню с небольшим лет капитан не мог понять, что он видит. Если это было новым ухищрением вампиров, то всем взводам Содружества нужно было узнать об этом как можно скорее. С другой стороны, если бы за это действительно отвечали кровососы, то на телах пленных остались бы не следы дубинок и даже не плазменные ожоги. А росчерки от когтей.
Справившись с оцепенением, Джакоби мысленно открыл облако. Сигнал забивали помехи, и все же Джакоби смог достучаться до Сола.
«Вижу двенадцать солдат, они в плену, двенадцать боевиков в плену», – потоки данных проливались в облако темными водами; Джакоби мог использовать и обычную рацию, но с каждой секундой, проведенной рядом со своими введенным в кому солдатами, капитан понимал, что не допустит, чтобы его сообщение перехватило начальство.
Джакоби до последнего сомневался, до конца гнал от себя эти мысли, пока своими глазами не увидел людей. А точнее, высокопоставленных членов Содружества.
Вначале были голоса – громкие, властные, совсем не похожие на голоса угодивших в плен. Затем вереница фигур, дрожащая в неверном свете факелов: они поднимались откуда-то из шахт по узкой лестнице, выдолбленной в навеки застывшей лаве. На мгновение слившись с безмолвным отрядом сентиентов, Джакоби бесшумно укрылся за камнями позади себя.
Вышка не была целиком рукотворной: иногда такие вышки возводились на месте одиноких гор с пустотами внутри. Их легко было нашпиговать топливом, если прогрызть побольше места, первый этаж отвести молодняку – вот тебе и уютное жилище. Но эта вышка была обманкой, иначе как объяснить, что в центре зала был не свежий выводок, а сентиенты? Да еще и люди, которые отнюдь не выглядели напуганными или молящими о пощаде. Судя по обрывкам разговора, это были дипломаты, обсуждающие сделку с предводителем стаи вампиров, здоровенным альфой.
Капитан не спешил открывать огонь; нет, Джакоби чувствовал, что должен сообщить своей команде о заговоре начальства. О предательстве Содружества. Он затаился среди камней, полностью обращенный в слух, зрение и обоняние.
– Как вы и просили, двое наших здоровяков в обмен на одного пленного офицера, – произнес человек и тут же сделал жадный вдох из кислородной маски. Он был с Земли-3, не нужно было даже принюхиваться. Параллельный мир, один из четырех миров двойников, именуемых Земля-1, Земля-2, Земля-3 и Земля-4. Пока Джакоби и остальные воевали с одержимыми Голодом упырями на изуродованной Земле-4, люди и вампиры жили в гармонии на Земле-3, в этой утопии техно-биологического прогресса.
Альфа подал знак, и вампиры-беты вытолкнули вперед человека в искромсанной форме Содружества. Он был цел, несмотря на то, что сил в нем почти не осталось. Его раны были перевязаны. Однако запах свежей горячей крови, от которого рот Джакоби вмиг наполнился слюной, повис в воздухе. Дипломаты поймали офицера под руки, полевой врач тут же сделал ему укол.
Тем временем альфа пристально рассматривал двух воинов, стоящих с краю. Среди них была и Алайя. Джакоби видел, что альфа голоден, и что расставание со свежей добычей в виде человека отнюдь не прибавляло ему хорошего настроения.
Впрочем, он еще мог передумать. Ловушка захлопнулась бы, и дипломатов с Земли-3 ждала быстрая смерть. Или долгая и мучительная, ведь Джакоби не понаслышке знал, что некоторые из вампиров, даже несмотря на одержимость Голодом, любят поиграть со своей едой.
Джакоби оцепенел. Его руки лежали на спусковом крючке, тело готово было броситься в атаку, однако блок, вшитый в подкорку, аксиома о верности Содружеству ломала его психику.
Он не мог поверить в то, что Содружество торгует сентиентами, словно кусками мяса. Что созданные генетическим путем воины хороши не только для защиты. Оказалось, что иногда ими можно просто откупиться.
Альфа набросился на стоящего с краю бойца. Не снимая мешка с его головы, принялся пить темную, густую, как деготь, кровь. Напившись, он отбросил тело бетам и тут же перешел к следующему…
Джакоби покидал вышку, не разбирая дороги. Клубы сажи поднимались вверх от его шагов; поступь капитана была тяжелой и отзывалась в затылочных долях звонким эхом. Восприятие мира сжалось до простейшей модельки, где осталась лишь одна, единственно важная задача: как можно скорее доложить взводу об увиденном. В подробностях, потому что его бойцы должны знать о том, что на самом…
Он не слышал взрыва. Последнее, что видел Джакоби перед тем, как его тело разорвалось на куски, – это взволнованные лица Мэйджи и Сола: они продолжали охранять периметр по ту сторону минного поля, как он и велел им. А последнее, что ощутил, было похоже на то, как если бы огромный великан поднял-таки валун и с силой обрушил его на грудь капитана, превращая ребра, грудину и сердце в одно сплошное месиво…
Глава 1 – Мглистый
Экклезис, орбита Земли-3
Джакоби проснулся от громкого, размеренного пиканья. Это был до боли знакомый звук монитора системы жизнеобеспечения: не самый классный способ прийти в себя. И все же – неоспоримое доказательство того, что он, Джакоби, был еще жив.
Очень скоро к нему вернулась привычная острота слуха, поэтому, продолжая лежать с закрытыми глазами, капитан позволял своим ушам досконально изучать все то, что происходит вокруг.
Переливчатый звук сирены где-то там за окном приблизился и удалился, в коридоре шептались люди, причем пару раз Джакоби отчетливо различил слово «сентиент» – наверное, говорили именно о нем. За стеной тикали часы, а где-то в глубине здания металлическая ложка звонко стучала по керамическим стенкам чашки: кто-то из сотрудников собирался пить чай.
«С клубничным печеньем», – обоняние у Джакоби также было отличным.
Однако был во всем этом многообразии звук, от которого сердце сентиента снова и снова мучительно сжималось. Это был тихий шелест, звук трения, который невозможно было воспринять человеческим ухом.
Это был ток крови по трубкам капельниц.
Джакоби открыл глаза и невольно вздрогнул, увидев, во что он превратился: тело напоминало лоскутное одеяло, сшитое наспех из кусков серого мяса различной степени прожарки. Что ж, теперь ясно откуда этот тошнотворный запах сожженной плоти, висящий в воздухе – неужели на поле боя он горел заживо?..
Крепкий когда-то пресс Джакоби исчез, уступив место провалу с выступающими по бокам ребрами. Кожа лоснилась от мазей и была покрыта ужасающими волдырями вперемешку с черными обожженными пятнами.
Ноги были целы. И, судя по всему, это были именно его ноги, пришитые к туловищу, – Джакоби невольно поморщился, представив людей, собирающих фрагменты его тела после инцидента… к слову, что это был за «инцидент», он пока еще не успел припомнить.
Взгляд его переместился к левой руке, которую он чувствовал иначе, чем все остальное. Ага, ясно: под восстанавливающей сеткой кожа была свежей, блевотного сосисочно-розового цвета – это была абсолютно новая рука, с новыми мышцами, сосудами и нервами.
Классно, конечно, но немного жаль татуировку, которую он сделал семьдесят лет назад – в честь своей первой сбитой вампирской вышки.
Дальше грудная клетка: выглядит так себе, если честно. Плотно перевязана, а на месте сердца – череда пятен, просочившихся сквозь стерильные бинты.
И снова Джакоби ощутил удушливое приближение неотвратимого: пятна на повязке были яркого алого цвета.
«Это не моя кровь», – подумал он с содроганием.
Медленно-медленно Джакоби перевел взгляд на левую руку… Монитор системы жизнеобеспечения неистово запиликал – от охватившего его волнения пульс приблизился к ста сорока ударам.
Рука была самой обычной, его, Джакоби, рукой: с бледно-серой кожей пепельного оттенка. Однако в вене виднелось то, что ему категорически не понравилось.
Игла. Катетер. Тонкий провод капельницы, окрашенный в такой знакомый гранатовый цвет. Кто-то говорит, что у человеческой крови цвет вишни, – да уж, хуже сравнения не придумаешь. Это была темная гранатовая жидкость, красное золото, которое растекалось сейчас по венам капитана.
За свои сто двадцать девять лет Джакоби не раз просыпался в госпитале. После ранений в голову, в живот; в регенераторе с отрастающей ногой или рукой. Странно, но на этот раз он почти ничего не помнил… впрочем, нет. Лишь отрывочные слова «взрыв» и «по кускам», небрежно брошенные врачами, всплыли в его памяти, пробуждая чувство почти что экзистенциального ужаса. Человеческая кровь способна и не на такое: для сентиента это прекрасный катализатор, ускоряющий восстановление.
Джакоби был сентиентом – гибридом вампира и человека, выведенным с единственной целью – закончить войну с одержимыми Голодом вампирами. В него вложили кучу средств еще до рождения. Каково это – дотошно собрать ДНК, вырастить эмбрион, за пару месяцев превратить его в зрелую особь, живучую как сам дьявол, взявшую лучшее от вампиров и людей. Затем воспитать, обучить тактике ведения боя. Муштровать до тех пор, пока вышедшая из-под станка генетиков машина для убийств не научится послушно выполнять приказы – все это требовало ресурсов и времени. Однако если по каким-то причинам сентиенту даровали вторую жизнь, плата за нее была слишком высока.
Вытащить солдата с того света еще сложнее, ведь в мозгу могут произойти необратимые изменения… другими словами, это всегда лотерея: кого ты получишь после десятка операций: аккуратно подлатанного опытного бойца или же невменяемую единицу, подлежащую эвтаназии.
«Не проще ли было вырастить нового сентиента?» – мрачно иронизировал Джакоби. Он потянулся было, чтобы выдернуть проводок капельницы, однако напоминающая сосиску рука пока еще плохо слушалась. Рассмеявшись сухим, царапающим горло смехом, капитан уронил голову обратно на подушку. Судя по тому, как качественно он восстановился после того, как его тело разорвалось в клочья, было слишком поздно что-то менять.
Джакоби прикрыл глаза, ощущая, что проснулся в аду. Они перелили ему много, бессовестно много человеческой крови.
Очень дорогой человеческой крови.
«Лучше бы дали мне сдохнуть».
Дверь скрипнула, и в его просторную одноместную палату вошла медсестра. Она была человеком, и притом довольно симпатичной девушкой – интересно, ее получится уговорить убить его быстро и безболезненно?
– Как себя чувствуешь? – спросила медсестра, участливо глядя на Джакоби.
– Убого, – признался сентиент. – Зачем мне перелили кровь?
Лицо медсестры дрогнуло, впрочем, всего на мгновение.
– Сделать тебе еще укол морфия? – ножницами она разрезала повязку на его груди, и от этого Джакоби почувствовал себя еще более голым, несмотря на то, что пах его был прикрыт полоской ткани.
– Зачем мне перелили кровь? – повторил он, не мигая следя за движениями девушки: это было совсем не по-человечески, но, как говорится, из хромосом сентиента вампирских генов не выкинешь.
Под повязкой оказался шрам в форме полумесяца, с аккуратно наложенными швами. Быстро обработав рану и снабдив ее гемостатическими губками, медсестра наложила новые бинты.
– Думаю, тебе лучше обсудить это с начальством, – неуверенно сказала она. – Так что насчет морфия? Тебе больно?
Снова этот жалостливый взгляд – наверняка новенькая здесь, хоть и опытная.
Больно ли ему? Боль с рождения до смерти сопровождает сентиента, ведь все, что знают выращенные для стратегических проектов солдаты – это учебка и зона боевых действий.
– Давай, – со вздохом сказал Джакоби. – Только не много, не хочу проспать разговор с начальством.
– Не проспишь, – в палату вошел Стоунволл. – Аника, подожди, пожалуйста, за дверью.
Майор Стоунволл был высоким человеком, поджарым, но с едва заметным брюшком. Бритый череп его украшал имплант височной кости, которым он гордился и неоднократно рассказывал о том, что осколок извлекли прямо из его мозга.
Весь покрытый шрамами, он провел на передовой большую часть жизни и прекрасно знал, что такое война.
– Привет, майор, – со вздохом сказал Джакоби, когда медсестра вышла. Стоунволл был хорошим человеком, не из тех, кто носит военные чины, но при том отсиживается на базе, – нет, Стоунволл рвался в бой, даже несмотря на то, что людям, как ни крути, нет места на войне вампиров и сентиентов. За смелость Джакоби уважал его, но больше всего – за честность.
– Мои дела хуже некуда, верно? – усмехнулся Джакоби.
– Дела? – Стоунволл рассеянно потер глаза и присел рядом на кровать. – Нет, почему же? Ребята почти все нашли… ну, кроме левой руки. Но это не беда, тебе новую вырастили, еще лучше, уж поверь мне!
Несмотря на бодрый тон, выглядел майор каким-то истрепанным, как пальто, если валяться в нем в грязи и пыли весь день, а затем попытаться почистить за пятнадцать минут.
– Я про это, – Джакоби кивнул на капельницу.
– А, кровь, – Стоунволл подобрался. – Собственно за этим я и здесь. Ты помнишь, что произошло до того, как ты подорвался на мине?
«Подорвался на мине… вот, значит, как», – подумал Джакоби и помотал головой. Он не помнил.
– А с остальными что? С Мэйджи и Солом?
– Они в порядке, – кивнул майор. – Мэйджи немного осколком зацепило, но это ничего… А вот тебя просто в крошево, Джакоби! Как ты мог?! На первой же мине, едва от вышки успел отойти!
В голосе майора звучал укор вперемешку с горечью.
Джакоби не ответил, лишь думал о том, в каком состоянии он был, если подорвался, точно новобранец. Что же так выбило его из колеи?
В этот момент воспоминания, обрушились на него словно лавина: черные мешки на головах, крепкие тела, руки, сцепленные сзади наручниками… – сентиенты, стоящие в очереди на обмен.
Джакоби прикрыл глаза и невольно застонал сквозь зубы.
– Эй, эй, – Стоунволл даже привстал. – Ты в порядке? Позвать сестру?
– Нет, – боль от воспоминаний была в разы, в сотни раз мучительнее подрыва на мине. – Ты знал об этом, майор? О сделке?
– Клянусь тебе, нет, – Стоунволл посмотрел в глаза сентиенту. – Если бы не ты, никто и никогда не узнал бы.
– Зачем? – теперь, когда он вспомнил все, ненависть душила Джакоби, заставляя его пульс разгоняться. – Зачем они так с нами?
Стоунволл покачал головой. Для многих сентиентов майор был больше, чем командиром. Другом, отцом – вот кем он был, даже несмотря на то, что такие люди, как Стоунволл, приходит и уходят, ведь их жизнь несоизмеримо короче.
– Это политика. Содружество посчитало…
Услышав это слово, Джакоби побледнел от гнева.
– Содружество… ублюдки, – он сжал кулаки, и локтевой сгиб правой тут же полоснуло болью. – Лицемерные сволочи… они обменивают нас на жизни людей… пленных офицеров и всяких шишек из министерств. Продают словно куски мяса!
Джакоби попытался подняться, но Стоунволл силой уложил его обратно.
– Одного не пойму, майор, – Джакоби стиснул зубы до скрипа. – Разве меня не должны были прикончить, если я стал свидетелем этого безумия? Для чего меня собрали по кускам, как гребаного Франкенштейна?
– Я и говорю, политика! – Стоунволл наклонился к нему, и Джакоби различил тонкий, бьющий в нос запах продуктов спиртового распада. – Ты по внутренней связи всему взводу доложил, так? Зачистить тебя было бы недостаточно, тут надо весь взвод зачищать.
Джакоби выматерился: об этом он как-то не подумал.
– Как оклемаешься, к тебе еще придут поговорить на эту тему. Но я тебе скажу вот что, капитан: тебя оставили в живых, чтобы ты случившееся представил в другом свете. В новостях, журналистам этим.
– Что?!
– Своему взводу скажешь, мол, ошибся. Мерзко, понимаю. Но для общественности тебе придется сказать то, что на бумажке напишут.
– Черта с два! – пульс Джакоби подскочил до двухсот.
На писк монитора в палату прибежала Аника. Всплеснула руками, увидев разъяренного сентиента.
– Капни ему седативного, – шепнул Стоунволл.
– Нет, нет, – Джакоби замотал головой, но было поздно: игла шприца уже скользнула в его подключичный катетер.
– В последний раз предупреждаю, – Стоунволл склонился к нему. – Забудь об этом. Влитую кровь ведь обратно не выкачаешь – нет, твоя участь будет иной. Тебя разжалуют, а затем отправят в такие дебри, о которых ты и не слышал. Ты будешь добывать себе пропитание, поедая дождевых червей, до самой смерти, Джакоби. Понял меня?
До самой смерти… Сентиенты могут прожить и до трехсот лет, впрочем, после окончания военного контракта никому и в голову не придет беспокоить отдавшего свой долг солдата. Джакоби знал, что, отслужив положенный срок, он получит кучу денег и полную свободу действий – это было все, что ему нужно.
Да, иногда у него случались отпуска и выходные, но все это было не сравнить с тем обещанным блаженством, которое должно было начаться с окончанием службы.
Жизнь после войны – тот единственный пряник, на который рассчитывал каждый сентиент. Лишь это будущее заставляло его вставать по утрам, отжиматься, бегать, поддерживать себя в прекрасной форме, а на линии огня выжимать из своего гибридного, генетически модифицированного тела все, до последней капли темно-бурой, густой, как деготь, крови.
Завершив службу – этот ад, длиной в сто лет, а то и больше, – сентиенты уходили на заслуженную пенсию. Они не старели так, как люди, их тела не изнашивались, и поэтому многие из них начинали новую жизнь в других, малоизученных мирах. Кто-то покупал себе недвижимость, кто-то занимался наукой: Джакоби лично знал одного такого магната, основателя проекта по исследованию глубокого космоса «Вечный странник». Некоторые сентиенты заводили семьи, зная, что ни одно существо, живое или мертвое, больше не побеспокоит их.
Джакоби оставалось совсем немного до окончания контракта, всего каких-то жалких десять лет. Он не планировал свою жизнь после, но часто представлял себя сидящим с книжкой в кресле, на веранде своего дома, где-нибудь на берегу Бесконечного моря. Все действительно могло быть именно так, если бы не эта, последняя вылазка, перечеркнувшая эти мечты.
И теперь, если он не скажет правду – точнее так: «правду», удобную для Содружества, – его отправят обратно на войну. Вот только контракт его перейдет в режим «до самой смерти». До полного истощения всех клеток, до ветхости – этого удела вампиров, которые не умирают и через тысячу лет, но превращаются в высушенных мумий. Он будет убивать врагов до тех пор, пока в силах будет стоять на ногах и держать автомат.
Откажется – что ж, и тут у Содружества найдется ответ. Три столетия пыток – как вам понравится такой расклад? Причем вампиры не постыдятся продлевать его жизнь при помощи свежей человеческой крови – лишь для того, чтобы Джакоби продолжал существовать, может быть даже в виде одной лишь головы или мозга, воспринимающего боль.
Это было вне всяких моральных принципов, но глядя на свое собранное по кускам тело, Джакоби понимал, что такой исход весьма вероятен. К тому же, он вспомнил, что десять лет назад в новостях всплывала скандальная история о сентиенте-дезертире. Участь его была именно такой: столетия пыток. Памятью Содружества были вампиры: а они ничего не прощали и ничего не забывали.
Проваливаясь в сон (седативное уже растекалось по его венам), Джакоби промычал что-то невнятное и замотал головой. Спутанные темные волосы упали на его лоб, и Стоунволл заботливо убрал их.
– Отдыхай, мой мальчик, – сказал майор.
***
Экклезис, орбита Земли-3
«Как же темно-то! – снова и снова думала Польна, припав к окну электрички. – Ну и занесло же меня!»
Пурпурно-черное небо, поблескивают снежные шапки на острых горах, зарницы вдалеке вспыхивают зеленым и алым светом – и ни одного, даже крохотного огонька.
«Точно в заднице у вампира», – подумала Польна.
«Аллегро» несла ее в Мглистый, один из сумеречных городов, построенных на орбитальной станции Экклезис – гигантской плывущей в космосе связке сарделек. Одиннадцать цилиндрических модулей, три климатические зоны с водоемами, горными ландшафтами и городами, гравитационный реактор в дополнение к ядерному – космическая станция была превосходным решением проблемы контакта двух рас.
Спроектированный людьми и вампирами Экклезис был настоящим инженерным чудом. Польна ожидала ощутить хоть какую-то разницу с земным притяжением, но его не было – гравитация на станции была идентична земной, ну, может быть, процентов на девяносто-девять – так или иначе диамагнетизм полностью решал проблему невесомости.
