Мария Хугистова
Ливень
Лоран. (поражённо) Так тебе всё равно!
Феликс. Без обвинительного тона, пожалуйста, в этих бунтах от меня пользы не больше, чем от тебя!
Лоран. Я молюсь за каждую безвинную жизнь!
Феликс. Какая безразмерная помощь!
Анна. Тут, кстати, правда.
Лоран удивлённо к ней поворачивается.
Анна. Посуди сам, Лоран! Ты можешь сколько угодно стоять перед образом на коленах, но когда в твой дом постучат не очень хорошие люди – они не помогут.
Лоран. А какая же польза от тебя, позволь узнать? Я в этой всей… ситуации, несу хоть какую-то благодать, а что делаешь ты?
Анна. Помогаю… нуждающимся достичь цели.
Лоран. Как это?
Феликс. Да она – революционер, конечно! Иначе зачем ей в столицу!?
Анна. Ну, не чтоб развеяться.
Феликс. Вы не станете ничего отрицать?
Анна. Нет.
Феликс. Как!?
Анна. Что? (ухмыляясь) Или вы думаете, я вас боюсь?
Феликс. Мы же выдадим тебя!
Анна. Кому? Подосиновику? Пауку в углу на потолке? Да и вы ничего не докажете. И я не революционер, не совсем, по крайней мере. Но бунты мне интересны, при том я не организатор, не ведущий, я – простой человек. Который нормальную жизнь зубами вырывает.
Лоран. При чём тут…?
Анна. Бунты? Лоран, выходи почаще из церкви, чтоб такие вопросы не задавать! Ты знаешь, как нынче живёт человек? Простой народ с простым ремеслом, без привилегий?
Лоран. И как же?
Анна. Еле-еле! Обычному человеку уготована судьба убогого – на службы ходи, поработай то тут, то там, ты же не эльф или гном, которым работу всегда найдут, ведь они – необычные, у них есть способности к знаниям и труду, военному делу, а человек… никакой. Ничтожество. Простой рабочий. Зачем на них внимание обращать, зачем тратиться на тех, кого много, кто хорош только в том, чтоб обслужить и поле вспахать. В нищете, в обычных семьях гении же не рождаются… Не знаю, как в нашем мире люди стали серой массой, но это неправильно. На простого человека нельзя вешать клеймо сброда!
Феликс. Неужели на вас, в частности, это клеймо вешали?
Анна. Представьте себе! К таким как я все относятся как к чему-то грязному, как к рабам – не людям. Вас взять, к примеру!
Лоран. Да он ко всем так относится!
Анна. Потому что это позволено.
Феликс. Или потому, что вы – простолюдин, что очень заметно.
Анна рычит.
Лоран. (Анне) Разве такие как он – большая проблема?
Анна. Ведь элита определяет жизнь. Непонятно почему. Как я могу судить, на каждом дворянине висит труп его раба!
Анна косится на Феликса.
Анна. А тем временем, не все люди моего звания обучены хотя бы читать…
Феликс. Вы-то не обучены? Послушайте свою речь! Говорите языком профессоров эльфийских академий, а это – уровень, я знаю!
Анна. (мрачно) Я – не все. Я… больше пробивалась. Мне просто повезло.
Феликс. В таком случае, всё справедливо. Тот, кто хотел – получил всё, а кто был недостаточно силён – знаний недостоин. Естественный отбор.
Анна приходит в ярость.
Анна. А ты кто такой, чтобы определять кто достоин, а кто нет?
Феликс. С каких пор мы на «Ты»?
Анна. Возражаешь, ублюдок с золотой ложкой в..!?
Лоран. Анна!
Анна. По моему разумению, никто не имеет права определять кому бы то ни было место, он должен иметь свободу искать себе своё, а не быть загнанным в рамки. Просто, потому что родился кем-то…
Анна отмахивается. Феликс закатывает глаза.
Феликс. О-о, сколько мудрёных оборотов. И песня знакомая: «За свободу, равенство и счастье», а единственный вопрос, который я задам: кто тебе платит?
Анна. Что?
Феликс. Ты идёшь на бунт, якобы за свои интересы, чтоб работа была, чтоб учили, причём не тебя – других! Но никто не рискует жизнью ради других, никто на рожон не лезет. Не верю.
Анна. По себе знаете?
Феликс. Кем бы ты меня не мнила, я жизнь видал!
Анна. Что-ж, тогда вы ошибаетесь. На рожон лезут, такие есть! Я – лезу.
Феликс. Ну и дура. Ты нашла своё место, твои серпы выглядят дорого, значит ты уже не совсем нищая, ты образована, можешь позволить себе мотаться в соседние города в любой момент, так зачем тогда, простите, рыпаться?
Анна. Мне небезразличны люди.
Феликс. Ты просто сотрясаешь воздух. Пусть обделённые люди не требуют, а добиваются!
Анна. Чего своими силами добился ты?
Феликс не находит, что ответить.
Феликс. Всё равно я считаю: всё в руках человека.
Лоран. Неправда. Все мы заложники ситуации в той или иной степени. Кто-то больше, кто-то меньше.
Феликс. Ты её поддерживаешь?
Лоран. Я не поддерживаю ни одного из вас. Но сострадание несчастным – моя работа. В бунтах, конечно, нет ничего славного, только разрушение…
Анна. Иногда оно – выход!
Лоран. Не знаю. Я об этом пообщаюсь со священником.
Анна. А ты все вопросы с ними обговариваешь?
Лоран. (усмехается) Это уже моё дело.
Феликс. (Анне) Не понимаю я вас всё равно.
Анна. И не поймёшь. Не в моём ритме бьётся твоё сердце. Знаешь, может я не очень хороший человек. Смуту сею. Девушка, а хожу в штанах, и всё же, когда меня не станет, будут те, кто по мне заплачут. А кто заплачет по тебе? Безразличный человек… страшен.
Феликс. Прямо уж?
Лоран. За безразличие платятся забвением.
Феликс. Кто говорит… Кто был небезразличен, того затоптали.
Лоран. На того волю уповают! Если ты безразличен, кому ты окажешься нужным?
Феликс. Разве мне чья-то нужда?
Лоран. Пропащая душа, Феликс, пропащая…
Снаружи лачуги громко свистит ветер.
Анна. Интересно, бунт в городе N уже обрёл полную силу? Дела ведь давно начались, жаль, я опоздала.
Лоран. Он прервётся хотя бы на ночь?
Анна. Нет конечно. Народ в больших городах зол, жаден до крови, эта жажда не даст ему спать.
Феликс. (фыркает) Нападать под покровом ночи – очень честно.
Анна. Голодным жизнь портить – тоже. Но тут и другая любопытная вещь есть: знаете, в недалёких деревнях праздники осени устраивают? В честь урожая. Я слышу дух веселья и запашок вина даже отсюда, и он перемешивается с духом животной злобы – интересное сочетание.
Лоран. Как так может быть? В городе – бунт, в деревне – праздник?
Феликс. Ну, это логично. Это наша человеческая черта: пока одни дерутся, другие празднуют. Потом они меняются местами.
Анна. (кивает, говорит Лорану) Чья-то семья этой ночью лишилась матери, в другой – умер младенец. А в третьей думают: как там поживают наши винограднички. Так всегда было. И всегда будет. Все одновременно не страдают, только по очереди.
Лоран. Это жестоко.
Анна. Да жизнь в целом – жестокая штука.
Феликс. Хоть в чём-то я с вами солидарен.
В окно задувает ветер с дождём. Огонь в камине тухнет.
Лоран. Господи! Этого только не хватало.
Анна. Закройте окно хоть чем-нибудь! Его выбьет окончательно, мы с воспалением лёгких все сляжем! А на мне кроме рубахи ничего и нет, джентльмены, имейте совесть!
Лоран. Я мантию свою не сниму – окоченею!
Анна. Феликс?
Феликс. А что я сразу?
Лоран. У тебя шуба плотная!
Феликс. И что с того?
Лоран. Ну послужи доброму делу!
Феликс. Что ещё сделать? Я не вижу никаких причин, по которым должен вам помогать! Вы не вызываете ни сочувствия, не милости, так что…
Анна достаёт серпы, делает шаг в сторону Феликса. Феликс пугается.
Феликс. Так что… я подумал… и передумал, хорошие господа, пойду, завешу окно…
Феликс идёт завешивать окно.
Лоран. (кивая на серпы) Полезные вещицы.
Анна. Вот, к слову, об относительности! Оружие вора! А тебе полезно!
Лоран. Да-да, ты была права, признаю. Как-то я утомился.
Анна. Так иди и спи.
Лоран. Нет, в смысле духовном. Хочу поговорить.
Анна. С кем?
Лоран поднимает взгляд к потолку.
