Мария Ла Скала
Честный контракт на любовь
– С кого ты стянул эту рубашку?
– Она моя.
Я расхохоталась в голос, не видя, что задела за живое.
– Я на тебя посмотрю в моём возрасте.
– Вряд ли, – меня явно несло.
– Почему?
До него наконец дошла моя фраза.
– Проваливай отсюда,– спокойным ледяным тоном сказал он.
– В смысле? – пришла моя очередь опешить.
– Иди отсюда, – он нажал на кнопку ворот, медленно открывающихся навстречу ночи.
– Ок. Возьму свои вещи и пойду, – поднимаясь, сказала я.
– Нет, иди так.
– Лёш, я даже такси не вызову, – вспоминая, что оставила телефон на зарядке.
– Меня не волнует, иди отсюда.
– Но моя сумка…
– Пошла вон, – он попеременно то открывал, то закрывал ворота, что изрядно действовало на нервы. Лёгкая паника медленно подкрадывалась мурашками по спине.
– Ну, хочешь, могу извиниться, Лёш, – слёзы покатились по щекам. Неужели он мог вот так выкинуть меня.
Вова молча наблюдал за всем происходящим, как и остальные. Никто не хотел вмешиваться. Лёша встал и зашёл внутрь дома. Девицы пошли за ним.
– Вов, ну скажи ты ему, я не хотела его обидеть.
Тот лишь развёл руки в сторону. Надо было идти спать. Дёрнуло меня сидеть с этими шлюхами. А сама-то ты кто? Ничуть не лучше. Осознание происходящего вызвало новую порцию обид и слёз.
– Ладно тебе, не принимай близко к сердцу, – Вова попытался утешить меня.
– Он меня выгнал… – рыдала я.
Меня трясло от холода, тем временем все уже были внутри. Сквозь незашторенное окно, было видно, как Лёша целуется с одной из гостей, жадно лапая её за пятую точку. Подождав, когда они удалились в комнату, я зашла в дом. По-тихому забрав свои вещи, я вызывала UBER. В машине играла музыка. Рассвет. Солнце медленно пожирало тьму. Таксист был неразговорчив. А мне вдруг захотелось внимания. Уговорив его позавтракать вместе на заправке, я смотрела на тарелку с яичницей. Есть почему-то перехотелось. Лицо таксиста было обезображено жуткими ожогами. Мне было его так жаль, что вздумалось пригласить его на свидание. К еде он так и не прикоснулся. Почти не смотрел на меня и молчал. Кажется ему было плевать на мое одиночество. Его явно напрягала моя болтовня, так что через какое-то время, он встал и попрощался. Я растерянно смотрела на пустое желтое кресло напротив. Решив умыться, я зашла в туалет. Стоя перед зеркалом, я смотрела на свои огромные зрачки. Мне было стыдно. Так больше не может продолжаться…Оплатив счет, с грустью поняла, что только что потратила деньги впустую. На что я рассчитывала? Будто бы перестала отдавать отчет своим действиям.
Я вышла и пошла пешком, еле перебирая ногами. Через полчаса я была дома.
Стоя перед зеркалом, я смотрела на свои огромные зрачки. Мне было стыдно. Так больше не может продолжаться…
Уснув прямо в одежде, я провалилась в глубокий и долгий сон. Меня разбудил звонок телефона.
– Да, – охрипшим голосом ответила я.
– Куда ты пропала, татарка?– на том конце звучал голос Николая.
– Уехала домой.
– У меня для тебя подарок, диктуй адрес.
Поговорив, я отправилась в ванную. На часах полдень. Горячая вода отрезвила. Чувство вины за вчерашнее накрыло меня с головой. Захотелось утопиться прямо здесь, в ванной. Кое-как прогнав печальные мысли, я заварила овсянку, заставив себя проглотить завтрак. Дверной звонок привёл меня чувства. На пороге стоял курьер с огромной корзиной белых лилий и роз. Она, должно быть,весила не меньше пяти килограммов. Мне никто не дарил цветов. А уж тем более таких. Пахучие лилии заполонили своим ароматом всю квартиру. Внутри лежал маленький конверт. «Сегодня вечером в 19.00 в Будда Бар. Надень что-то скромное. Н." Как романтично. В этом что-то было. Нотки адреналина заплясали в воздухе, включив любимую арию Мадам Баттерфляй, я поддаюсь порыву тела, отдаваясь тягучей мелодии. Движения навстречу свету, легко и свободно. Одинокий танец любви.
Глава 3 Дядя Коля
Я мало думала о будущем. Больше скользила в собственных мечтах. Порой путалась, что было реальностью, а что плодом моего воображения. Спасалась в этих закоулках грез. Так было проще. Мне казалось, что должен появиться кто-то, кто спасет меня из ада моих личных переживаний.
Вечерняя встреча заставила меня поволноваться. Меня мучило любопытство, но из-за переживаний сложно испытывать эмоции в полной мере. Вдруг что-то пойдёт не так? Глупое беспокойство!
Чёрное закрытое платье ниже колен, жемчужное ожерелье, волосы заколоты на затылке, туфли без каблука, нюдовый макияж. Достаточно скромно. Образ наивной студентки. В Будда баре я никогда не была. За час до встречи мне позвонил его водитель, сказал, что заедет за мной через пятнадцать минут. Это облегчало задачу, и не нужно было ждать такси.
Выйдя из квартиры, я столкнулась с соседом из 102, парень приятной наружности, должно быть, жил один. Мы обменялись приветствиями. Предвкушение приключений забавляло меня, мне хотелось, наконец, стать главной героиней в чьём-то сердце. То, что мужчина был значительно старше, меня будто и не пугало. Вчерашний поступок Алексея разбил моё самолюбие вдребезги, подогревая жажду восстановления баланса. Водитель был у подъезда.
– Так, значит, ты татарка? – спросил он меня по дороге на встречу.
– Угу, – скромно промычала я.
– Николай Иванович всё утро говорил о тебе, – трудно было верить его словам. Как кто-то может думать обо мне? Точно преувеличивает.
– Он уже там?
– Да. Всё в порядке? Выглядишь усталой.
– Да, да, всё хорошо.
– А что вчера убежала?
– Захотелось домой, – соврала я.
– Понятно.
Наконец мы подъехали к ресторану. В зале играл джаз. Тёмные стены и мягкие белые диваны. В центре статуя Будды и небольшой фонтан. Официанты будто плавали в воздухе, бесшумно рассекая пространство. Коля сидел у дальнего столика за перегородкой. Увидев меня, он помахал мне рукой. Серый костюм, белая рубашка и синий галстук – всё идеально подобрано.
– Здравствуйте, балерина.
– Привет, я на хореографическом,– уточнила я.
– Тебе идёт чёрный цвет.
– Спасибо.
– Что будешь пить?
– Апельсиновый сок.
– Хорошо. Сколько тебе ещё учиться?
– Защита диплома, и всё, где-то месяцев шесть.
– И какие планы потом?
– Пока никаких. Думаю, покорять Москву.
– Тебе оно надо? Переезжай к нам в Киров, устроим тебя в театр. Будешь танцевать в первом ряду.
– В Киров?
– Да.
– Далековато.
– Лучше быть в первом ряду в маленьком городе, чем в последнем в Москве.
– Согласна.
– Согласна поехать в Киров? – улыбнулся Коля.
– Я подумаю.
– Подумай. За тебя! – он поднял бокал красного и сделал глоток. А после потянулся к моим губам, оставляя мокрый след.
– Приятное место.
– Здесь неплохо готовят. Скажи мне, что ты думаешь насчёт Алексея и Владимира? Можно им доверять?
Его вопрос застал меня врасплох. Что ответить? Правду? Или соврать?
– Наверное.
– Наверное? А если поподробнее?
– Мы просто знакомые, сложно сказать. Думаю, да, – я побоялась сказать правду и продолжала играть по установленным правилам ради «договора».
– А вот и они! – вытянул он руку.
Я обернулась, навстречу нам шли Вова и Лёша. Меньше всего хотелось их видеть сегодня, но выбора не было.
– Какие люди! – Вова картинно раскрыл руки.
– Как ваши дела, молодые? – пошутил Алексей.
– Обсуждали вас, – Коля начал разговор.
От неловкости у меня свело челюсть.
– Так, и что же вы о нас говорили? – Алексей посмотрел на меня.
– Только хорошее, – уточнила я.
– Анна Аязовна утверждает, что вам можно доверять, – удивительно, Коля помнил моё отчество.
– Что верно, то верно, – Вова расплылся в блаженной улыбке.
Их беседа пошла о делах. Я слабо вслушивалась, разглядывая интерьер зала. Мне было откровенно скучно.
– О чём задумалась, красотка? – Коля сгрёб мою руку в свою. А я заметила кольцо на его пальце. Так, значит, он женат, этого ещё не хватало. Хотя какое мне дело. Не замуж ж я собралась. Мысль о том, что верных мужчин не существует, укоренилась в моей голове пуще прежнего. Сказки с красивым концом можно не ждать. Всё как у всех! Главное, чтобы он подписал этот дурацкий контракт, а что будет потом, меня не должно интересовать. Я погрузилась в думы об учёбе и собственном будущем. Меня страшило отсутствие великих перспектив. Я знала, что танцую довольно-таки хорошо, но никогда не считала себя лучшей. Мама всегда говорила мне, что не стоит прыгать выше головы. «Знай своё место!» А мне всегда хотелось доказать ей обратное, доказать, что способна стать кем-то. Она же была недовольна мной, называя моё желание быть танцовщицей идиотской затеей.
– И что? Будешь плясать на каких-нибудь утренниках или, того хуже, в стрип-клубе? Это не профессия. Это хобби, пойми. Надо идти в торговлю или врачом, лучше врачом. Будешь меня лечить!
Поток её речей мог остановить только пьяный отец. Тогда ей приходилось укладывать его спать, пока его не потянуло на подвиги. Он работал сантехником. Возможно, если бы не алкоголь, мы бы жили лучше. Мать трудилась поваром в столовой на местном металлургическом заводе. Мои мечты вырваться и взлететь были им чужды. В чём-то они правы, но согласиться – означало бы смириться и стать одной из них. Потерянной, безнадёжно доживающей свой век. Их комплексы и страхи плотно засели в моей голове, что уж говорить о привычке им врать. На них нельзя положиться, рассчитывать стоило только на себя. Как умеешь. Единственной, кто любил меня, была бабуля. Она впервые отвела на меня на танцы, а после меня взяли на бюджетное отделение в хореографическую школу.
В мои одиннадцать отец умер, почти сразу после смерти бабули. Сердечный приступ. К тому времени мать, изрядно устав «тянуть эту лямку одна», пристрастилась к рюмке, запивая собственное горе. Несмотря на негативный опыт супруга – кажется, жизнь ничему не учит! Вот тогда дома настал ад. С работы её выгнали, и мы существовали на мою пенсию по потере кормильца. Бабулина квартира, в которой мы жили, сыпалась по частям: смеситель без конца подтекал, линолеум гнил от сырости, а деревянные окна продувало насквозь, так что нам приходилось заклеивать их на зиму.
Я спасалась от общества матери длительными тренировками. Она же смеялась мне в лицо:
– Ахах, балери-и-ина, – нараспев растягивая слоги, отчего у меня сводило скулы,– пойдёшь в магазин работать, дура!
Побег из дома был бы одним из лучших решений. Перед глазами крутились редкие моменты счастливого детства. Что с ней стало? Мне было трудно понять её боль, слишком далеко до этой страшной цифры 40. Юбилей она отметила в компании соседей, одним из которых был только что вернувшийся с войны дядя Ваня. Поначалу хрупкий союз радовал: она стала меньше пить, привела дом в порядок, он починил паркет в спальне и даже затеял ремонт в коридоре. Потом он окончательно перебрался к нам, а мама забеременела. Её без конца мучил токсикоз, боли то в одном боку, то в другом и мигрень.
Тут я узнала, что такое запойные алкоголики, каким оказался мамин новый сожитель. В отличие от отца, который страдал пьянством.
Две кардинально разные стороны одной личности. Сложно описать, если ты не имел опыта общения с такими людьми. Всё то, что оставалось в тени до этого времени, вырывалось наружу. Первой под раздачу попала мама и наутро загремела в стационар на сохранение. У меня перед глазами застыла картинка: он душит ее, оскалив зубы. В первые минуты я сижу, свернувшись в клубок, закрывая уши руками, чтобы не слышать её хрип. Страх сковывал меня, под левым ребром неприятно колет. Но через какое-то время я кидаюсь к нему, очнувшись от ужаса, и оттягиваю его за черные подштанники. Хватило же смелости! В ответ получаю пинок, от которого отлетаю в угол коридора. Она успевает встать и выбежать в подъезд. Я сижу, вжавшись в стену – жду удара. В этот раз мне повезло. Главное – не попадаться ему на глаза! Заявление она подавать не стала, и ему всё сошло с рук. А мой страх усиливался, каждый раз заставляя вздрагивать от его шагов.
Мне исполнилось двенадцать, когда он начал трогать меня в первый раз. Был выходной, и вместе с соседской девчонкой мы бродили весь день по городу абсолютно бесцельно. Жевали сухую китайскую лапшу, сидя у набережной, и грызли жареные семечки. Вернулась я после полуночи. Мать в очередной раз была на сохранении. В квартире царила гробовая тишина. Пошарив по пустой кухне и найдя одинокую пачку макарон, я сварила их, сдобрив небольшим количеством кетчупа. «День удался», – подумала я и пошла спать. Меня разбудило его тяжёлое дыхание, с запахом перегара. Волна ужаса пробежала по телу. Его рука шарила по моим трусам. Шершавые мозолистые пальцы двигались по телу. А меня будто парализовало. Голос застрял у меня в горле. Я не могла пошевелиться. Если двинуться, то он точно меня убьет. Слёзы беззвучно стекали по щекам, скатываясь на подушку. Винить себя было легче, но в глубине души росла ненависть: “ Чтоб ты сдох!” Но иногда искала оправдание дяде Ване. “Да он просто перепутал меня с матерью, был пьяный”. После побеги из дома стали реальностью и спасением.