Мария Ордынцева
Право на смерть
– А между тем недостатки столь существенны, что о них нельзя не упомянуть, – продолжил Александр. – Если начнется серийное производство этой модели, два миллиона человек окажутся на улице. Не кажется ли вам, господа, что в трущобах и так уже слишком много нищих без работы, без куска хлеба и часто – без крыши над головой? Вы хотите, чтобы эта масса увеличилась и пошла крушить все вокруг? Или вы планируете их уничтожить? Но ведь человечество и так на грани вымирания. Вы позволите истреблять вам подобных?
– Александр, – Берг предостерегающе поправил очки. Он с ужасом смотрел на это самоубийство – ни больше, ни меньше – и не мог ничего сделать.
– Да нет уж, Андрей Лукич, пусть продолжает, – усмехнулся Батыров.
– А уж тебе-то, как начальнику Особого отдела, бояться действительно нечего, – Александра уже ничто не могло остановить. – В тебе ничто не дрогнет, даже если ты останешься единственным человеком на планете. Тебя ничто не коснется. Сейчас ты проектируешь машины, способные заменить всех нас, вместе взятых. И когда ты закончишь, будешь шефом НИИ. Но ведь и тебя когда-нибудь заменят твои же детища.
Лицо Батырова перекосилось. Сжатые в презрительной усмешке губы задрожали и искривились в подобие недоуменной улыбки. Глаза впились в Александра. Ноздри раздулись в ярости.
Шеф перестал улыбаться. Он смотрел по очереди то на Батырова, то на Красавина, то на Берга, который пытался ему шепотом объяснить, что Александр переутомился и ему нужен отпуск.
– Да, Леночка, я забыл про тебя! – воскликнул Красавин с деланой радостью, будто видел ее сегодня впервые. – Ну конечно, я понимаю тебя. Держишься пока за Батырова. Когда он станет шефом, займешь его место в Особом отделе, может быть, даже выйдешь за него замуж и бросишь его, как только тебе под руку попадется министр или губернатор. Ведь карьера прежде всего. Работа, работа, работа! Что может быть интереснее, чем выбрасывать на улицу людей без пенсии?
Леночка нахмурилась.
– Да заткните же его! – истерически выкрикнул кто-то. Но никто не решился подойти к Красавину. Все молча сгрудились за спиной шефа и молча ждали, что будет дальше. То, что происходило сейчас, было немыслимо, это не укладывалось ни в какие привычные алгоритмы, это было просто невероятно.
– Кстати, забыл вам всем сказать самое главное, – Александру было весело и легко. – Я уничтожил все чертежи, которые нашел в институте. Да, на всех носителях, во всех отделах. Извините, шеф, что не оправдал ваших надежд, сорвал все мероприятия и ваш доклад Президенту. Но я должен был это сделать. Я не мог иначе.
– Я помню кое-что по памяти, мы восстановим, – пробормотал Берг, но шеф не услышал.
– Да, конечно, меньше всего пострадает Особый отдел, – продолжил Александр. – Там есть копии. Батыров, они у тебя с собой? Я что-то не нашел их в сумочке Леночки и в твоем столе.
– Это какой-то бред! – Батыров попытался улыбнуться под метавшим молнии взглядом шефа.
– Да как же, Батыров? Я сам видел, как ты их переснимал. И даже Леночке сказал, что делаешь это на случай пожара, – напомнил Красавин со смехом.
Он отступил назад на несколько шагов и взглянул на толпу присутствующих:
– Простите, я немного устал. Я вобщем-то и сам не лучше всех вас. Я тоже наивно верил, что создаю для людей радость, облегчаю их труд, помогаю обществу. Я такой же преступник, как и все вы. Только я все поняли больше не хочу с этим мириться. А вы, зная то же, что и я, предпочтете лицемерно молчать дальше. В этом разница.
Александр захохотал. От души, устало и счастливо. Это был конец. Теперь он сможет без стыда смотреть в глаза людям. Теперь он свободен. Он повернулся и пошел прочь, все еще продолжая смеяться.
– Полицию! – сквозь зубы процедил шеф, и пара человек метнулась исполнять его приказ.
Он был уже не просто раздосадован. Его никогда еще не выводили из себя до такой степени. Два его лучших сотрудника подложили ему свинью в такой ответственный день. Сегодня вечером Президент в лучшем случае пошлет его в отставку. Но прежде, чем он уйдет, кое-кто заплатит за это.
Шеф обернулся к Батырову:
– Ты уволен!
Если уж ему не быть больше главой НИИ, то первым вылетит Батыров, так мечтавший занять его место.
После этого он быстрым шагом удалился в свой кабинет. За ним разбежались остальные. Хотела уйти и Леночка, но Батыров остановил ее за руку:
– Значит, это правда? Ты не любила меня?
Леночка холодно взглянула на недавнего любовника, будто хотела заметить, как недавно Александру: «Странно, неужели ты этого еще не понял?»
– К чему эти глупости? – сказала она вслух. – Что может быть важнее работы и карьеры?
Батыров отдернул от нее руку, будто ужаленный.
Леночка ушла. Батыров проводил взглядом ее стройный изящный силуэт, потом достал из внутреннего кармана пиджака пистолет и приставил его к виску.
Когда шеф скрылся из виду, Берг присел на скамеечку возле одного из рабочих столов. Он снял очки и теперь протирал их по стариковской привычке. Часто мигая, Андрей Лукич нервно искал в карманах платок и, найдя его, наконец, промакнул им глаза. Спасения для Александра не было, он это понимал. Рано или поздно его поймают и казнят. Для него все было кончено.
Хлопок выстрела, прозвучавшего совсем рядом, не испугал Берга. Наверное, он даже не слышал его, погрузившись в размышления.
Мимо протопал глуповато мигающий датчиками глаз робот-техник. Его сенсоры, видимо, уловили необычный звук, и теперь он пытался передать информацию людям. Пострекотав немного возле профессора, который не обращал на него внимание, робот ушел куда-то.
Александр брел по улице мимо железно-пластиковых деревьев. Высказав все коллегам, он почувствовал вдруг необычайный упадок сил. Он сам не знал, куда ему теперь идти, просто бездумно шагал по улице. Навстречу попадались какие-то люди, муж и жена, возбужденно обсуждавшие покупку нового робота.
– Сумасшедшие! Безумцы! – крикнул им Красавин мрачно. – Вы только что выкинули на свалку жизнь человека! Она не очень дорого вам обошлась? – и пошел дальше, тут же забыв о них.
Наконец, он оказался в старых кварталах. Обитатели этих мест с удивлением смотрели вслед хорошо одетому молодому человеку с безумной искрой в глазах. За Александром увязался какой-то ребенок, но Красавин, погруженный в свои мысли, не замечал его, пока не наткнулся на карлика, которого уже видел раньше. И замер, словно пораженный громом. Карлик пробормотал что-то и снова скрылся за углом, не желая с ним говорить. Оглядевшись вокруг, Александр обнаружил себя стоящим посреди той самой улицы, где был вчера.
– Эй, сударь, вам, смотрю я, все не сидится дома! – к нему подходил уже его вчерашний рыжий собеседник. – Это уже похоже на навязчивую идею, – но увидев лицо Александра, рыжий отпрянул: – Сударь, да вы и в самом деле больны! Вот уж никогда бы не подумал, что на вас так подействует наш разговор! Наверное, вы и в самом деле не знали…
Красавин, узнав его, схватил его за плечи и потряс:
– Я сказал им об этом! Я сказал, и они не посмели не дослушать! Я уничтожил все чертежи, я уничтожил их! А это значит… – он побрел прочь, почти простонав: – Я уничтожил себя, институт, все!
Рыжий догнал его:
– Я не знаю, как вас зовут, сударь, и я должен был бы высказать вам благодарность, что вы не остались равнодушным к нам. Но вас теперь будут искать. Вы совершили государственное преступление. Вас казнят, если поймают. Я могу помочь вам скрыться.
– Скрыться? – переспросил Александр. – Зачем? Меня уже нет. Сегодня ночью я понял, что нас всех уже нет. У живых людей много прав, и лишь мертвые не могут отстаивать эти права. В нашем обществе человеку оставили лишь одно право, которым он может распорядиться, никого не спросив, – право на смерть. Можно покорно и долго существовать либо умереть, чтобы освободиться насовсем. Я сделал все, что мог. Большего я не смогу. Значит, я выполнил свою задачу. У меня больше ничего и никого нет. Зачем же мне жить? Смогу только еще один раз сказать людям, как мало стоит их жизнь, если они ставят выше нее деньги, карьеру, власть и какие-то бездушные автоматы. Зачем цепляться за такую жизнь? Да и жизнь ли это?
– Мы можем бороться, – страстно возразил рыжий, и глаза его засветились необычным блеском. – Вы вашими знаниями могли бы помочь нам бороться с несправедливостью в этом мире. Их можно бить их же оружием!
– Оружием?! Опять роботы? Нет! – Александр попятился от него. – Хватит! Вы можете уничтожать старых роботов, но новых я строить не буду!
Рыжий остановился, желая что-то сказать, но Александр больше и не слушал. Он шел дальше, все быстрее и быстрее, чтобы быть как можно дальше и от этих старых кварталов, и от всего остального.
Над городом по-прежнему подпертое небоскребами полоскалось грязно-серой простыней бездушное небо. Александр вдруг понял, что за последние десять лет ни разу не видел солнца.
Какое оно? Он помнил что-то светлое и пушистое, радостное и доброе, согревающее и ласкающее. Он забыл, как оно выглядит, сохранились только ощущения.
«Я хочу видеть солнце! – подумал Красавин. – Я хочу видеть его!»
Он прибавил шагу, чтобы успеть выйти из города до закрытия ворот периметра.
Пройти ворота оказалось проще, чем он думал. Уже досматривали все машины, пересекающие черту ворот. Но к пешеходам такого пристального внимания еще не было. Александр смешался с толпой селян, распевающих заунывные песни по дороге с работы в ближайший пригород, и прошел с ними еще не меньше часа. Они даже не обратили на него внимания, целиком поглощенные своими заботами.
Отстав от своих попутчиков в поле и проводив их взглядом, он огляделся.
До самого горизонта небо было заляпано грязными кляксами туч. Ни единого просвета. Вчера… Вчера он видел солнце – только край, самый маленький кусочек, но это совсем не то.
Александр побежал. Горизонт поднимался ему навстречу, но это не изменяло картины вокруг. И от отчаяния Красавин бежал еще быстрее, задыхаясь с непривычки, будто боясь опоздать куда-то, надеясь, что вот-вот он увидит тот самый маленький кусочек желтого диска… Наконец, он споткнулся и упал обессиленный, да так и остался лежать без движения.
Весь мегаполис стал похож на муравейник. Репортеры с вечера осаждали здание НИИ технического прогресса, пронюхав неведомым образом об утренних событиях. Это была сенсация: несколько ведущих работников во главе с директором подали в отставку по требованию Президента. Остановилась вся работа учреждения, исчезли все чертежи, все базы данных, все, что хоть немного относилось к основной работе НИИ. И хотя профессор Берг с кучкой помощников пытались по памяти восстановить хоть что-нибудь, каждый понимал, что это бесполезно. Сенсация года, десятилетия, века! Естественно, к любому вышедшему из здания человеку бросались представители всех средств массовой информации, существующих на планете – всевозможных мастей и калибров, с микрофонами, камерами, фотоаппаратами. Но мало кто мог сказать что-то вразумительное. Лишь одно имя было у всех на устах и разнеслось эхом в одно мгновение – Александр Красавин. Люди, очнувшиеся от привычной полудремы, шептались по закоулкам, не в силах понять, кто этот Красавин – герой или сумасшедший. И самое страшное: что же теперь будет? Как будет жить дальше мегаполис и вся планета?
Среди толп народа шныряли полицейские роботы: не ведавшие брезгливости, они заглядывали везде – и в новые, и в старые кварталы, и в сады, и в помойки, в самые укромные уголки, но не нашли никого, похожего на искомый объект.
Какое-то торможение было в мыслях. Александр не просто не понимал, он даже и не желал понять, что происходит сейчас вокруг. Он исполнил свой долг – то, что велела ему совесть, и больше не вспоминал об этом. Он слишком устал анализировать и прогнозировать. Ему было абсолютно все равно, что с ним будет дальше.
– Эй, ты! – окликнул его кто-то, когда Александр проходил через ворота периметра. – Иди сюда, подержи сумку с инструментами!
Красавин приблизился к человеку, тот всучил деловито ему две небольшие пластиковые сумки, потом влез на стремянку, установленную возле одного из железных деревьев, и принялся копаться в пластиковой листве. Александру не было видно, что он делает, да он и не интересовался. Он вообще не думал, уставившись в забытьи в одну точку. Непривычная пустота внутри тяготила его, и он не знал, чем заполнить ее. Слишком страшна и глубока была она.
– Эй, ты, парень, ты оглох что ли? Олух Царя небесного! Дай отвертку! – ремонтник грубо толкнул Александра в плечо.
Красавин машинально бросил его сумки на землю и пошел прочь, не слушая проклятий, посылаемых ему вслед.
Он не помнил, как добрел до своего дома.
– Здравствуйте, сэр» – привычно приветствовал его Джим. – Долли приготовила отличный завтрак. Куда вам его подать?
– В кабинет, Джим, – пробормотал Александр и пошел наверх.
Взяв томик стихов какого-то известного раньше, но теперь уже прочно забытого всеми поэта, он сел в кресло и погрузился в чтение. Джим принес поднос с завтраком и удалился.
Так пролетел незаметно час или два. Потом внизу послышался шум, но Красавин не обратил на него внимания. Вскоре на пороге его кабинета появился человек в мундире капитана полиции, а за его спиной еще два сержанта. Они молча остановились у дверей, пораженные. Человек, который день назад буквально уничтожил всю основу общественной жизни – это злополучное НИИ технического прогресса, этот человек, которого целые сутки разыскивала вся полиция планеты, преспокойно сидел в кресле дома и читал стихи.
Наконец, Красавин поднял глаза на капитана:
– Что вам угодно?
– Господин Красавин? – осведомился офицер, все еще не веря своим глазам.
– Да, это я, – подтвердил Александр.
– У нас есть приказ арестовать вас и обыскать дом, – сообщил капитан.
Больше всего этого молодого офицера удивило, как воспринял это известие арестованный. В самом деле, он еще никогда не видел, чтобы при аресте люди смеялись!
– Да-да, конечно, – сквозь смех согласился Александр. – Проходите, присаживайтесь. Пусть ваши люди делают свое дело. Они вряд ли найдут что-нибудь стоящее, но ведь это их работа. Работа нужна людям, – он снова стал серьезным.
– Вы извещены о своих правах? – спросил капитан, в соседнее кресло.
– Да, конечно, не стоит беспокоиться, – Красавин откинулся назад в своем кресле и спросил: – Вы позволите хотя бы дочитать поэму до конца? Это не займет много времени.
– Пожалуйста, продолжайте, – разрешил капитан.
Красавин с интересом смотрел на своего гостя. Едва ли он был старше него. Наверное, так же приехал когда-то из родной деревни со своими мечтами и надеждами чего-то добиться в жизни; так же, наверное, считается сейчас перспективным сотрудником, с увлечением исполняя полицейский долг и искренне веря, что служит общественному благу. И он прав, счастливый в своем заблуждении. И он счастлив, уверенный в своей правоте и нужности.
Александр, наконец, отложил книгу и позвонил. Появился Джим.
– Джим, подай пожалуйста пальто, – попросил его Красавин.
В портале открывшейся двери Александра ослепили сотни вспышек фотокамер. В уши ворвался гул толпы, собравшейся вокруг особняка. Увидев Красавина, репортеры как хорошие охотничьи собаки, взвыв от восторга, встали в стойку и ощетинились микрофонами. Если бы с Александром не было полицейских, расчищающих ему дорогу, его бы смяли в одно мгновение.
– Что вы чувствовали, когда уничтожали чертежи? – кричал кто-то справа.
– Зачем вы это сделали? – доносилось слева.
– Никаких комментариев, – объявил молодой капитан.
Наконец, Красавин оказался в автомобиле. Капитан назвал роботу-водителю адрес и повернулся к своему подопечному. Он не уставал удивляться этому человеку. Александр совершенно не выглядел довольным таким ажиотажем вокруг него. Напротив, он был внешне спокоен, даже равнодушен. Казалось, его нисколько не волновала его дальнейшая судьба. И оттого капитан, как сотни других людей, столпившихся вокруг машины, не мог понять, кто перед ним – герой или сумасшедший.
