Мария Вячеславовна Чепало
Цветок Лилии
Часть III Взросление
18 Щелчок переключателя
Свежий воздух, пруд лоснится на солнце. Повсюду ухают голуби, в кустах сирени поют воробьи. Распушив зеленые ветви дерево уходит корнями прямо в водную гладь. Пахнет свежей сыростью, легкий ветерок играет опавшими лепестками отцветшей яблони. Мимо идут дедушка и внук, у них в руках поломанный хлеб. В пруду перламутровый селезень чешет лапкой свою шею, точно кошка. От его тряски вода расходится мелкой рябью.
Скрежет велосипедной цепи. Резвый пес молодой женщины срывается с поводка, чтобы погонять уток. Прохожие наслаждаются погодой, купаясь в золотых теплых лучах.
Она сидит в парке на лавочке. Темные волосы струятся вдоль изящной спины. На щеках появляются ямочки, когда в ее поле зрения попадает Макар. Войдя в облако аромата ее духов, он целует нежные розовые губы.
Девушка грустит, но на ее лице нет ни единого следа печали. Они задевают только заурядные темы в своем диалоге, боясь спугнуть друг друга. Макар наслаждается ей, держит за руку, но в глаза заглядывать не решается.
– Ну, скажи мне, – звучит ее голос как звон колокольчиков.
– Что сказать?
– О чем переживаешь. Я вижу, у тебя все на лице написано.
Макар улыбнулся и сменил тему, пообещав когда-нибудь с ней всем поделиться.
Он соврал.
Они вместе уже два года, но он никак не может доверить ей свой главный секрет. Макар надеется разобраться со своими проблемами в одиночку. Бросить все, стать ветеринаром, жениться… Когда-нибудь.
Он еще слишком наивен и не догадывается об этом.
Сейчас Макар старается о ней не вспоминать. Она уехала из города четыре года назад – это все, что ему известно. Он специально не ищет ее в соцсетях, чтобы не было соблазна написать. Может быть, она уже вышла замуж. Макар не хотел знать об этом. Тем более, если это так, то видеть ее мужа было бы для него невыносимо.
Это была первая и единственная любовь в его жизни, после которой, как банально бы это не звучало, он разочаровался в любви.
До сих пор.
В пустой квартире в полузаброшенном доме Макар фасовал в небольшие пакетики недавно прибывший мефедрон. Шахим ему достаточно доверял, чтобы поручать такие дела, но все же последнее время не отпускал его от себя надолго.
Работа дошла до автоматизма, Макар не задумывался о том, что делал. Время тянулось из-за этого бесконечно долго. Шахим сидел на диване, покуривая сигарету, щелкал пультом телевизора, ища канал, который не показывал бы серую рябь. Отчаявшись, он стал смотреть на Макара, точно на телепередачу.
– Можешь позвать своего дружка, если не хочешь заниматься этим всю ночь, – он выпустил дым из ноздрей.
– Дружка?
– Ну тот, который борзый. Дэн, кажется.
Макар глубоко вздохнул.
– Сам справлюсь.
Шахим усмехнулся. Затем подошел к окну, открыл форточку и выкинул сигарету.
– Что, девушку не поделили? Рыженькую.
Его грозный взгляд прожигал Макара насквозь.
– Мы не друзья. И никогда не были.
Шахим задумался.
– Точно. Вальтер же его притащил. Вас всех не упомнишь. В прочем, это не важно. Звони, пусть приезжает. Завтра все это нужно растащить по точкам, и ты мне будешь нужен весь день.
Сжав челюсти, Макар позвонил Денису и тот обещал быть примерно через час.
Признаться честно, к Денису у Макара было несколько очень интересующих его вопросов.
Тот, не изменяя своим привычкам, опоздал. Ввалился в квартиру с красными глазами и ломкой.
– Хреново? – бросил Макар.
Денис проигнорировал, принявшись за дело. Он подумывал как бы незаметно стащить несколько грамм для себя. Макар знал об этом, и поглядывал на Шихима, которому, судя по всему, было все равно. Он сидел на своем привычном месте и ждал начала шоу – когда две собаки сорвутся с цепи и сцепятся из-за хрустящей косточки.
Через пол часа молчаливой работы Шахим почти сдался. Ему позвонили, и он вышел на улицу.
Руки работали слаженно. Одна шпателем в виде банковской карты отсеивала часть порошка, вторая держала наготове целлофановый пакет. Раз, два. Раз, два. Раз… доза упала не в общую кучу, а зашуршала в кармане Дениса.
– Положи на место, – спокойный тон дался Макару с трудом.
Денис проигнорировал.
Макар положил ладони на стол, посмотрел на напарника и сжал челюсти до скрипа.
Ноль реакции.
Удар по столу.
– Чего? – кинул Денис. Его руки тряслись, но показывать свою слабость он не собирался.
– Чего слышал.
– Не понимаю о чем ты, – пожал плечами Денис.
Макар в два шага обошел стол, схватил Дениса за грудки и сунул руку в карман его штанов.
– Полегче!
Между указательным и средним пальцами Макара, повис прозрачный пакетик. Он демонстративно помахал им перед носом Дениса и кинул в общую кучу. Вернувшись на свое место, он продолжил работать, не поднимая взгляда.
– Подумаешь, – буркнул Денис. – Как будто кто-то заметил бы. Здесь этого добра жопой жуй.
– Я заметил и этого достаточно! – Макар сорвался на крик. – Думаешь такой крутой? Все можешь? Ты конченый кусок говна, не больше. Вот тому мужику, который стоит под окнами, ничего не стоит раздавить тебя. Он даже не замарается.
– Конечно, – посмеялся он.
Макар набрал в легкие воздух до предела.
– Ты меня достал.
В следующую секунду они сцепились. Начались круги вправо и влево. Макар оказался проворнее, Денису же мешала соображать его ломка. Первый раз кулак прилетел в челюсть. Рот Дениса наполнился железным привкусом. Второй пришелся на ребра. Корчился от боли уже Макар. Адреналин заполнил их мозг горячим импульсом. В венах бушевала кровь. Почувствовав слабость соперника, Денис подскочил к Макару и принялся дубасить того кулаками до куда мог достать. После третьего такого подхода он оказался на полу.
Макару послышались шаги за дверью. Он оглянулся и поспешил встать.
– Ну? – провоцировал он. – Это все?
С обезумевшим криком Денис бросился на него снова, и на этот раз Макар сумел увернуться. Он вильнул влево, схватил Дениса за шиворот и отбросил его на диван. Денис лишь неудачно впечатался носом в его спинку, и в этот момент вошел Шахим.
– Ну наконец-то! Почему не позвали?
Груди парней неровно дергались от частого дыхания. Они пыхтели и прожигали друг друга взглядом.
– Так и знал, что пропущу все веселье. Ну-ка, ты, – Шахим посмотрел на Дениса. – Рассказывай. Из-за рыжей сцепились? – на его лице кривилась ухмылка в злобном наслаждении.
– Рыжей? – не понял Денис.
– Не слушай его, – вступил Макар, обращаясь к Шахиму. – Он даже руки не может при себе держать! Сколько ты спер? Грамм? Два?
Шахим поднял указательный палец, веля Макару заткнуться. Тот умолк, все еще не в силах успокоить дыхание.
– Рассказывай, – сказал он Денису.
– Это неправда, – испугался Денис.
Шахим махнул рукой.
– Про рыжую. Го-во-ри, – улыбка не сходила с его лица.
Бросив короткий взгляд на Макара, Денис заговорил:
– Да. Из-за нее. – Из груди Шахима с наслаждением вырвался выдох. Макар был в шаге от того, чтобы снова наброситься на Дениса. Какого хрена он несет?
– Славно, – шепнул Шахим себе под нос. – Ну, как ее зовут? Чем занимается?
– Лиля. Она на первом курсе юридического. Меня поставили куратором ее группы.
Повисла пауза. Денис слабо понимал, чем Шахима так заинтересовала Лиля, но видел, что Макар сейчас порвется от злости, и не хотел упускать момента его добить.
– Продолжай, – с чуть заметным раздражением сказал Шахим.
– Ну я ей сразу понравился, а этот смириться никак не хочет, – Денис кинул в Макара насмешкой. Почувствовав его ярость, он продолжил: – Я собрал ее группу у себя отметить день первокурсника. Ну, конечно, она пришла и стала вешаться мне на шею. Чуть ли не с порога раздеваться начала. – Денис следил за реакцией Макара, и чем больше он бесился, тем изощреннее тот врал. – Не мог же я ей отказать. Мы трахались прямо на кухне, пока все тусили в моей комнате.
Шахим тоже следил за Макаром. Тот стоял, потеряв какие-либо чувства. Что-то сломалось внутри него. Надежда? Он ревновал. Ох, как же он ревновал! Но, с другой стороны, понимал, что не имеет права на это. Она не его, и ничем ему не обязана. В мыслях невольно пронесся образ, от которого хотелось стошнить – грязная кухня, сомнительная компания, запах алкоголя, томные стоны и Лиля в объятьях этого… наркомана.
– Славно, – повторил Шахим.
В ту ночь Шахим простил Денису его попытку кражи, потому что получил незабываемое наслаждение от ревности Макара и узнал очень ценную информацию, в которой не был до сих пор до конца уверен.
Оставшееся время Денис и Макар работали молча, а когда товар подошел к концу, Денис кинул на прощание:
– Пока, придурок.
Макар сдержался. Только из-за того, что потерял надежду на взаимность своих чувств. В то же время он злился на Лилю. Ей нравится конченый наркоман. Интересно, она в курсе, что он зависим? Ему уже недалеко до точки невозврата. Скоро он не сможет и дня прожить без дозы. Или, как это ей свойственно, надеется его спасти? Даже смешно.
Нет, пора действовать. Пришло время. Если это откладывать еще, то все может сорваться. Кто-то может пострадать.
Ревность и злость внутри Макара соединились в одно чувство. Решимость. С этой секунды вся прежняя жизнь изменится. Щелкнул переключатель.
Шум телепередачи, стук спиц, шуршание пряжи по ковру. Олег зашел в дом Лиды, открыв дверь своими ключами.
– Ну как первый день? – спросила она.
Олег был вымотан, выжат до нитки. На днях ему удалось найти подработку и сегодня он разгружал тяжеленные ящики и мешки. Ему не хотелось отвечать. Все его тело трясло, а мысли были только об алкоголе.
– Где? – он шарил в холодильнике и ящиках на кухне.
Лида наблюдала за ним со скрещенными руками, а внутри все дрожало.
– Хоть руки помой, с улицы. Я сейчас налью.
Олег, повинуясь, ушел, а Лида заварила ему крепкий кофе, разогрела вчерашние макароны с курицей и накрыла стол.
Вернувшись на кухню, он подумал, что это шутка. Он даже усмехнулся, когда садился за стол. Откусил от куриной ножки немного и, улыбаясь, смотрел, как Лидино лицо постепенно наполняется страхом.
– Люда, ты смеешься надо мной?
Она сглотнула.
– Я не просил кофе.
– Да, я знаю, но кофе очень крепкий, тебе станет полегче.
Олег перестал жевать, улыбка сползла с его лица. Он только почувствовал, что его весь день тошнит, а сердце колотится как бешеное, даже сейчас, когда он спокойно сидит.
Он отхлебнул кофе. Дно кружки звонко ударилось о стол.
– Я сегодня довязала твои носки, – перевела тему Лида. Она сбегала в зал и принесла свой небольшой подарок. Они были из колючей шерсти, толстые и длинные. Неидеальные петли, зато связанные с любовью. – Вот, нравится? Нашла на балконе остатки старой пряжи, как раз на шарф. Начала вот пару минут назад. Будет разноцветный, но, думаю, ниче. Под курткой все равно не видно, да? – она засмеялась, но Олег ее не поддержал. Он сидел, уставившись в тарелку, и ел свой пресный ужин. – Потом надо будет снять с тебя мерки, я и кофты вязать могу. Так на одежде деньги сэкономим, здорово? Да… И дочери твоей можно что-нибудь связать…
Тарелка, все ее содержимое, кружка с кофе – полетели на пол. Посуда разбилась вдребезги, а Лида от страха подскочила на месте. Гнев заполнил собой все пространство. Кулаки Олега сжались, на висках пульсировали вены. Он молча встал и принялся вытряхивать все из ящиков, в поисках водки. Сначала полетела крупа и макароны, затем он вывалил на пол картошку и лук, затем небьющаяся посуда – сковородки, кастрюли, разделочные доски. Когда он открыл шкаф с тарелками и бокалами, Лида принялась его успокаивать. Врала, что дома ничего нет, что нужно идти в магазин. Олег точно помнил, что оставил бутылку именно на такой случай. Он успел разбить одну тарелку, прежде чем Лида схватила его за руки, выкрикивая: «Не надо! Что ты творишь!?». Олег отпихнул ее раз. Она схватилась снова. Отпихнул два. Она вцепилась ногтями. Олег зашипел от боли и выкрутил ей руки. Взвизг. Скорее от неожиданности. Он оттолкнул Лиду, чтобы не мешалась.
Следующий момент произошел так быстро, что ни Олег, ни Лида не успели его осознать. Он перевернул ее отношение к этому человеку. Он тоже стал переключателем.
Лида кинулась защищать свои драгоценные фужеры, а Олег, заметив ее краем глаза, опередил. Оглушающий шлепок пощечины. Стон от боли. Из глаз брызнули слезы. Лида пошатнулась, схватившись за место удара. Упасть ей не дал стоящий рядом стол. Щека тут же покраснела.
Все полыхает.
Олег не извинился. Испугался – да. Раскаивался? Нет. Он собрал свои вещи и ушел домой. Лида осталась реветь в одиночестве.
То решение, которое она приняла на следующий день, когда увидела в зеркале огромный синяк на пол лица, приведет эту историю к концу.
19 Вечер откровений
Весеннее утро. Ранние солнечные лучи – такие тяжелые, оранжевые, – падают на ее голую спину, выглядывающую из-под одеяла. Несколько раз пришлось протереть глаза, чтобы хорошенько ее рассмотреть. Мышцы лица расслаблены, дыхание ровное, запутанные темные волосы.
Макар проводит рукой по ее щеке после того, как всласть налюбовался ее чертами. Не реагирует. Пальцы скользят от начала брови по дуге – к концу, затем переходят на висок, после чего спускаются на щеку и подбородок. Идут дальше – на шею и спину. Тут он уже не ведет пальцами, а прикасается всей ладонью, потому что знает, как ей больше нравится. Но если делать ей приятно, она никогда не проснется. Поэтому она сморщила нос и перевернулась на спину. Макар прикрыл ее грудь одеялом и слегка коснулся губами ее щеки. Реакции не последовало. Он понял, что пора переходить к крайним мерам. Проводит пальцем, едва касаясь, по внутренней стороне ее руки, отчего она глубоко и недовольно вздыхает, морщится и подает первые признаки своего бодрствования. Он не останавливается, переходит на грудь, но это ее не сильно раздражает. Тогда его пальцы скользят под одеяло, от чего она вздрагивает, берет его руку и подкладывает под свою щеку, переворачиваясь на бок. Макар знает, что она не спит, но еще минута покоя, и сон подкрадется к ней снова. Макар не мог этого позволить. От того, что он продолжил ее щекотать, она только больше раздражалась и злилась, но не открывала глаза.
– Открой глаза.
– Полежи со мной.
– Открывай… Скоро дядя вернется.
Она приоткрыла один глаз и посмотрела будто сквозь Макара. Затем открыла его полностью, от чего приоткрылся второй. Она была недовольна, хмурилась, но, когда завершила свой незатейливый ритуал, посмотрела прямо Макару в лицо, и ее губы растянулись в довольной улыбке.
– Не зря открыла. Тут такая красота…
Макар посмотрел наверх, прямо перпендикулярно ее взгляду, пожал плечами и сказал:
– Да нет, вроде стремный потолок.
Посмеялись. Она ерзала еще десять минут, пытаясь разогнать остатки сна, параллельно целуя Макара. И вот, в очередной раз, после мимолетного прикосновения его губ она снова открыла глаза, посмотрела на Макара и сказала: «Я тебя люблю». В первый раз. Она произнесла это так мимолетно, словно спросила – «как дела?», или – «что сегодня на ужин?» Макар впал в ступор. Они вместе всего полгода, а она разбрасывается такими словами. Неужели они ничего не значат? Или значат так много, что она готова говорить их снова и снова, без остановки?
Он ей тогда так ничего и не ответил. Не решился. Не признался. Хотя внутри все горело и кричало – я тоже! Я тоже. Не смог.
Это было так давно, что уже казалось неправдой. После нее, Макар три года не думал ни об одной девушке. Он проклинал себя даже за малюсенький намек на симпатию к кому бы то ни было.
И вот – Лиля. Она пришла в его жизнь так же спокойно и невозмутимо, как тогда сидела на кухне и пила травяной чай. Ее ясные глаза с наивностью смотрели на него – растрепанного, помятого, обозленного… Чем чаще она приходила, тем больше казалось, что так было всегда. Словно здесь ее место. И в те моменты, когда она была у себя дома или на учебе, Макар стал ощущать, будто чего-то не хватает. Словно из зала вынесли телевизор. Из кухни убрали холодильник. С рабочего стола исчез компьютер. Книги пропали с полок. Было пусто.
В ее отсутствие, Макар начал замечать, что часто, выполняя рутину, воображает, будто Лиля сидит в соседней комнате и ждет, когда он закончит. Принимая душ или готовя завтрак, он думает о ее смехе, сотрясающем толстые стены квартиры, о ее чертах лица, о голосе…
И самый главный вопрос, который мучает его сильнее всех – когда? Когда она вытеснила собой из его мыслей ту единственную, которую он считал, что будет любить до конца жизни?
После того, что между ними с Лидой произошло, Олег так и не пришел с извинениями. Он просидел дома один день, что не могло не удивить Лилю. Потом второй. Лиля уже чувствовала себя слишком навязчивой, сидя с Сергеем Александровичем в зале.
– Пойду, пожалуй, – сказала она накануне, собирая чашки с журнального столика.
– Еще только десять, – ответил Сергей Александрович.
– Да. Не хочу вас стеснять. Я уже и так злоупотребляю вашим гостеприимством.
– Ты не в гостях, – успокаивал ее старик.
Эти слова легли на ее сердце теплой оболочкой. Она и правда чувствовала себя здесь, как дома: приходила без приглашения, холодильник был наполовину заполнен едой, приготовленной ей. Но самое главное – чувство безопасности, такое, словно ты находишься на своем месте, в своей зоне комфорта.
Алиса запрыгнула Сергею Александровичу на пузо и принялась гладиться головой о его усы. Тот чихнул от попавшей в нос шерсти, а кошка, испугавшись, подпрыгнула на месте и в следующее мгновение уже ускакала в другую комнату.
Они рассмеялись.
– Я принесла вам утром еды взять с собой на работу.
Старик встал с креста кряхтя в своей манере, приобнял Лилю за плечо и поблагодарил. За все, что она делает. «Но я же ничего…» – возразила она, но Сергей Александрович ее перебил. Она многое для него делала, хотя бы и не замечала этого. Она стала тем лучиком, который уже давно не светил в его душу. Благодаря ей, он снова почувствовал вкус жизни. Неприятности отходили на задний план.
Вечером субботы Сергей Александрович собирался на ночную смену. Как всегда, он готовил себе большой двухлитровый термос травяного чая. По кухне летали сладкие запахи сушеного чабреца, свежей перечной мяты, только что сорванной с клумбы на подоконнике, листов смородины, безнаказанно украденных с чьего-то дачного участка несколько месяцев назад, варенья из лесной земляники и иван-чая. В холодильнике лежали заботливо упакованные в контейнер пирожки с луком и яйцом. Сергей Александрович улыбнулся мысли о Лиле.
От него не ушли незамеченными перемены настроения Макара. Прожив свои пятьдесят семь лет, он хорошо мог различить взгляд влюбленного мальчишки. Сергей Александрович был рад, что его племянник снова улыбается. И даже сейчас он выходит из душа и что-то напевает себе под нос, пританцовывая. Но бывают моменты, когда достаточно лишь секунды, чтобы его настроение ушло в минус бесконечность. И неизвестность причин таких перемен очень удручала старика.
Для Лили же это был первый выходной день один на один с отцом. Она выходила из комнаты только в туалет и за едой. Когда за дверью слышался шорох его шагов, она переставала дышать. Замирала. Секунду назад она стучала карандашом по столу, пытаясь решить казус по истории, и вот сейчас он повис в миллиметре от стола. Так и не прозвучал последний стук. Лиля уставилась в стену, но все внимание было направлено за дверь. Шаги прошуршали на кухню. Послышался звук открывания холодильника. Зажужжала микроволновка. Карандаш снова ударился о стол.
Когда домашнее задание подошло к концу, Лиля стала бездумно ходить по комнате. Она передвигалась от окна к шкафу и обратно. Отец все еще был на кухне. Лиля не решалась выйти в туалет, хотя она терпела уже пол часа.
В один момент она резко остановилась и одернула себя. «Чего я боюсь? Мне всего лишь нужно в туалет». Почему она не может отодвинуть щеколду и толкнуть дверь? Ее рука уже сжала в кулак дверную ручку. Еще мгновение и… Нет. Она не может. Щеколда закрылась обратно. Лиля оперлась спиной о дверь и проглотила накатившие слезы.
– Трусиха, – шепнула она.
Алиса подняла сонную голову и мяукнула.
– Сама такая, – парировала Лиля.
С кухни Олег слышал шорохи у двери спальни дочери, но даже и подумать не мог о том, какой страх она испытывает. Признаться, он думал, что она с утра уйдет к своим любимым соседям, но она все чего-то ждет. Иногда ему казалось, что она хочет поговорить, но не решается. Иногда он чувствовал, что квартира перестала принадлежать ему. Словно он здесь лишний.
В конце концов, когда Олег вышел покурить на балкон, Лиля перетащила в свою комнату миски для Алисы, сунула подмышку ноутбук, и крикнув отцу прощальное – я ушла – хлопнула дверью.
Макар ее, конечно, не ждал. Удивленные они стояли в коридоре и смотрели друг на друга.
– Извини. Сергей Александрович уже ушел?
Макар кивнул.
– Я просто не могу там находиться. Можно я у вас посижу. Я не буду мешать.
– Ты же знаешь, что можешь приходить в любое время, – Макар пожал плечами. Его лицо казалось каменным, а внутри все полыхало: «Ура! Ура!».
– Да, но…
– Забей.
Они улыбнулись друг другу.
Лиля расположилась на кухне. Включила плиту, налила в чайник воды, села за ноутбук делать вид, будто занята. Новостная лента стремительно ползла вверх, обнажая новые и новые посты. Лиля не вчитывалась. Даже на картинки не смотрела. Она думала об отце, подперев подбородок кулаком. Она вспомнила, как два месяца назад Алиса пострадала по его вине, и ей захотелось плакать от злости. Она даже не заметила, как закипел чайник. Он свистел на всю квартиру, пускал из носа пар. Для нее это было белым шумом. Макар влетел на кухню и выключил конфорку.
– Ты чего?
Но увидев побледневшее лицо Лили, отвернулся к плите. Он насыпал все травы, что попались под руку. Получилось такое месиво, приобретшее коричневый оттенок, и непонятный запах. Он поставил заварочный чайник и две кружки перед Лилей, и уселся напротив.
Она же все это время пыталась проглотить слезы. Ее пальцы скользили по тачпаду, экран мигал в отражениях глаз. Почти беззвучно с ее губ сорвалось «спасибо», но она боялась что-то говорить, иначе бы слезы перекатились за черту и выдали бы себя.
– Он обидел тебя?
Лиля отрицательно помотала головой.
Макар поджал губы.
– Из меня плохой собеседник, но зато я умею слушать. И если ты хочешь что-то мне…
И на этом Лиля разревелась. Она плакала и корила себя за слабость. А Макар лишь позволял ее эмоциям выйти наружу.
Чай уже заварился должные восемь минут, а Лилины слезы все не утихали. Тонкой струйкой наполнились две кружки. Лиля сделала глоток, немного обжегши язык, и тут же скривилась, не почувствовав ничего кроме горечи.
Макар тоже отхлебнул, и последовала та же реакция.
– Гадость, – кривился он, наливая воду в стакан.
Он предложил ее Лиле, но та делала уже второй глоток непонятного месива. Встретив удивленный взгляд Макара, она пожала плечами:
– Хорошее средство от слез. Видишь? – глоток, – я уже не плачу.
По кухне пронесся смех. Слезы все же выплеснули свои остатки вместе с ним.
Лиля глубоко вздохнула.
– Я очень скучаю по тем временам, когда отец не пил. Когда… мама была жива.
– Ты не говорила, как она умерла.
– Да, – Лиля наполнила легкие воздухом. – Она умерла практически у меня на глазах. – Лиля сделала еще глоток. – Бабушка думала, что я ничего не помню, что от того дня остались только кошмары. Нет… Я все помню…
Двенадцатилетняя Лиля. Ночь. Закрытая на щеколду дверь. Последнее время мама каждую ночь просила закрываться изнутри. Будто она что-то чувствовала. Будто ждала именно этой ночи.
Тоненькой полоской свет из коридора сочился под дверь и падал на ковер в детской. Слишком тихо для того, чтобы неожиданно проснуться. Лиля посмотрела время на телефоне – 2:46. Она легла на спину, разглядывая в темноте потолок. Руки уже дрожали в предчувствии неладного. Минута ожидания прошла словно час. Балконная дверь хлопнула с такой силой, что дрогнул детский диван.
Обеспокоенный голос мамы. Неразборчиво. Лиля привстала на локти, прислушиваясь.
– ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ЕЕ РАЗБУДИЛ!?
Мама снова шепчет. Умоляет.
– Отвечай, шлюха!
Голоса стали громче. Они были уже около коридора.
– Олег, прошу тебя. Успокойся. Пусть она спит, не надо.
– Отвечай! Трахалась с ним!?
Мама плакала. Ее приглушенные всхлипы были для Лили такими громкими. Резали уши.
Удар. Шлепок. Что-то проскользило по линолеуму. Она уже не кричала от боли. Она боялась кричать.
– Не надо, умоляю, Олег!
Топот отца проследовал на кухню. Он был очень близко. Лиля видела его тень на ковре. Она не слышала ничего кроме пульса в ушах. Голова утонула под одеялом.
Некоторое время было тихо. А потом опять.
– Мне не нужны твои сраные обвинения! – его язык заплетался, и Лиля еле различала отцовские крики. – Иди и скажи своей мамаше какая ты шлюха. Я ЗАКОЛЕБАЛСЯ ВЫСЛУШИВАТЬ ЕЕ ТРЫНДЕЖЬ! Я причина всех ваших бед! Я порчу вам жизнь! А то, что ты болтаешься на соседском члене, ее не интересует!?
Мама снова что-то неразборчиво бормотала. Лиля прислонилась ухом к смежной розетке, но и так не смогла разобрать ни слова.
– ЗАКРОЙ РОТ! – кричал отец, и с этими словами раздался громкий удар. Тряхнуло всю квартиру.
Затем снова удар, но уже по плоти. Лиля могла отличить эти звуки. Мама стонала и плакала. А затем прозвучал непонятный стук. Кто-то упал на пол – очевидно мама. И повисла тишина.
Глухая.
Болезненная.
Маленькое сердце в груди двенадцатилетней Лили трепыхалось как безумное. Она застыла, сидя на корточках у своей подушки, ожидая продолжения. Но тишина давила со всех сторон. Затем отец ушел на балкон. Может быть, слишком быстро. Целенаправленно.
Лиля прислушивалась к звукам на кухне. Ничего. Мама не плакала. Это Лилю поначалу даже успокоило. Невыносимо было слышать ее боль.
Она решилась. У нее было около двух минут, чтобы успеть с ней поговорить, пока отец докурит сигарету.
Тоненькая ножка, точно спичка, коснулась носочком мягкого, но колючего советского ковра. Длинная штанина пижамы коснулась пола. Вторая нога ступила уже на холодный линолеум. Нерешительно щелкнула щеколда под детскими пальцами. Несмазанные петли заскрипели, двери открылись.
В глаза ударил яркий свет. Лиля быстро моргала. Она держалась за стены, пока шла на кухню. Это позволило ей не упасть, когда она увидела безжизненное тело своей матери. Она лежала с открытыми глазами, а из-под ее головы растекалось бурое пятно крови.
Из груди вырвался крик. В следующую секунду грубые руки отца схватили ее за плечи и поволокли в детскую.
Дверь захлопнулась.
Лилю стошнило прямо на ковер.
Повисло молчание. Лиля глотала слезы, а Макар не находил подходящих слов.
– И что было потом? Он…
– Потом приехали полиция и скорая. И моя бабушка. Очень долго все осматривали, допрашивали мою бабушку, меня, отца… Я никогда его еще не видела таким трезвым, как в тот момент. А потом нас с бабушкой отпустили. И до этого года я ни разу не была в той квартире.
– Он ее убил?
– Нет. Бабушка сказала, что уголовное дело возбуждать не стали. Сказали, что это был несчастный случай. Она поскользнулась и ударилась виском о столешницу.
Лилина грудная клетка поднималась и опускалась очень быстро. Она соскочила со стула, открыла окно и вдохнула свежий воздух. Понемногу стало отпускать. Тошнота уходила.
Макар держал в руках стакан с водой и думал о том, что недостоин был слышать эту историю. Не здесь и не он должен был принимать ее откровения. Он не тот человек, который ей был нужен. Но глупо отрицать тот факт, что она ему нужна.
Немного успокоившись, Лиля вернулась за стол.
– У меня были другие планы на вечер, но раз уж мы подняли такую тему… У меня тоже есть чем поделиться. Чем я никогда и ни с кем не делился.
Они встретились взглядом. Макар взял ее пальцы в свою руку. Они были мягкими, но ледяными. Лиля сжала его ладонь.
Сергей Александрович уже рассказал часть этой истории и о том, что происходило, когда Макару было пять лет, она знала. Он сам не помнил того времени, и пересказывал слава своего дяди. Отец Макара неизвестен даже его матери. Она была взбалмошной женщиной, которая залетела по пьяни, после родов стала наркоманкой и забила на воспитание ребенка. Она постоянно тусовалась с друзьями, могла не ночевать дома две ночи подряд и не чувствовать мук совести. Макар оставался либо с соседкой, либо один, когда немного подрос. Из-за этого он быстро повзрослел. В пять лет уже мог пожарить себе яичницу, не спалив дом. Чудом он остался в живых.
Когда дядя забрал его к себе он не помнит, но знает, что с тех пор его жизнь стала гораздо лучше. Он был всегда сыт и чист, у него было достаточно игрушек, он ни в чем не нуждался. Дядя лишил его мать родительских прав, добился полной опеки над племянником. С тех пор Макар мать не видел.
О том, как он ввязался в историю с бегунками и наркоманами, говорить было неприятно. Его голос был сух, тяжелые черты лица непробиваемы. У Лили вдруг все встало на свои места.
– Получается, Денис…
– Да. Он фактически в моем подчинении, но все решает главный. Шахим.
– Не понимаю, как Сергей Александрович за столько лет не понял?
Макар пожал плечами. Он не был уверен, что дядя настолько слеп. Скорее всего он закрывает глаза, или надеется на лучшее. Несколько раз он пытался завести разговор, но все кончалось уходом Макара из дома. Тогда он отчаялся. Надеялся, что все это его фантазия.
– И что с твоими поисками в итоге?
– Ничего. Я вышел на женщину, которая знала мою мать. Сказала, что она жива, но больше ничего не успела.
– Как не успела?
– Ее убили.
Лиля сглотнула. Ее рука крепче сжала ладонь Макара.
– Кто?
– Подсосы Шахима.
– Что? Но ведь это… Как ты можешь дальше с ними работать?
– В том и дело, что не могу. Лиля, послушай, скоро всему этому придет конец. У меня есть план. Так просто от этих людей не уйти. Они убьют меня только лишь потому, что думают, будто я буду о них болтать. Им не нужны никакие доказательства и клятвы верности. Я хочу, чтобы ты была с моим дядей. Он не переживет, если со мной что-то случится.
Их взгляды скакали из одного глаза в другой. Повисло секундное молчание, Лиля расставляла прозвучавшие слова по полочкам.
– Что случится?
– Не важно.
– Нет, важно. Ты сам мне решил об этом рассказать, так что говори до конца! Что с тобой может случиться?
Лиля еще не осознавала.
Она боится его потерять.
– Меня не убьют. – Слова прозвучали уверенно. Слишком уверенно.
– Но?
– Я пойду в полицию.
– С повинной? Нет. Ни за что. Ты ничего не сделал!
– Сделал, боже, ты чем слушала!?
Лиля встала из-за стола и словно вихрь начала носиться по комнате.
– У меня сейчас голова закружится от твоей беготни. Успокойся.
Макар поймал ее за плечи.
– Ты что не подумал о своем дяде? Как он будет без тебя!? Тебя же посадят. По любому посадят. Сколько дадут? Это тяжкое? Господи, да это же самоубийство! Что с тобой сделают в тюрьме? А как же потом? Если выйдешь оттуда живым? Куда? Тебя не возьмут ни на одну работу, не дадут жизни!
